Переживание тяжелой утраты — Такие дела

Впервые в России выходит книга «Основы паллиативной помощи» под редакцией Роберта Твайкросса и Эндрю Уилкока — первое фундаментальное пособие по паллиативной помощи на русском языке, подготовленное к печати фондом помощи хосписам «Вера». «Такие дела» публикуют главу из этой книги

«Основы паллиативной помощи» — масштабное руководство, охватывающее все аспекты помощи неизлечимо больным людям. По этому пособию более 20 лет обучаются европейские специалисты, а теперь оно доступно русскоязычным студентам медицинских вузов, врачам, медсестрам. Впервые книга Introducing Palliative Care была опубликована в 1995 году и после неоднократно переиздавалась на разных языках мира. На русский язык переведено пятое издание книги в редакции 2016 года.

Доктор Роберт Твайкросс — один из пионеров хосписного движения в мире. Он преподавал курс паллиативной медицины в Оксфорде и в течение 17 лет руководил Центром сотрудничества в области паллиативной помощи ВОЗ.

В пособии «Основы паллиативной помощи» Твайкросс собрал подробное и всестороннее руководство по ведению паллиативных пациентов: терапии тягостных симптомов, сопутствующих их заболеваниям, а также общению с родственниками и близкими.

Эндрю Уилкок — член Королевского колледжа врачей, научный сотрудник по паллиативной медицине и онкологии в составе службы Макмиллан при Ноттингемском университете в Великобритании. Редактор и один из создателей Международного формуляра [лекарственных средств в] паллиативной помощи (Palliative Care Formulary), научный консультант по назначению лекарственных средств в паллиативной помощи Британского национального формуляра (British National Formulary).

Переживание тяжелой утраты

Переживание утраты — это один из самых тяжелых кризисов в жизни, который у значительного числа людей заметно отражается на здоровье. Помощь при переживании тяжелой утраты — один из основных элементов паллиативной помощи. В нее входит как забота о теле пациента после его смерти, так и помощь родственникам и друзьям умершего. Если смерть человека ожидаема, некоторые его близкие могут испытывать «упреждающее (опережающее) горе», и в этом случае помощь в переживании утраты можно начать оказывать еще до смерти.

Периодом тяжелой утраты называют время переживания смерти любимого человека, а горе — это реакция на тоску и мучение, возникающие после смерти. Переживание горя — переходный процесс, во время которого люди приспосабливаются к реальности утраты и учатся жить без умершего близкого. Горе — это не просто эмоциональное переживание; в нем выделяются поведенческий, когнитивный, физический, социальный и духовный аспекты. Таким образом, горе требует целостного подхода.

Переживание утраты связано с повышенной смертностью, в частности от сердечно-сосудистых заболеваний, в первые месяцы после потери близкого. Повышается частота соматических и психических заболеваний, инфекций и злоупотребления алкоголем, а также обращения за медицинской помощью и психотропными препаратами.

Модели переживания горя

Горе — это глубоко личный опыт, который люди переживают по-разному. Тем не менее можно выделить несколько типичных этапов, а на их основе — ряд моделей переживания горя.

Их можно использовать для оказания поддержки горюющим людям, однако модель — это всегда упрощение, поэтому опираться на нее следует с осторожностью. Последовательное прохождение стадий переживания горя нетипично. Обычно люди колеблются между разными этапами такого пути, что может привести в замешательство как их самих, так и окружающих.

Переживание горя — это не стабильный процесс. Человек проходит через определенную стадию этого процесса, но потом снова возвращается к ней. И так по кругу. Все повторяется.

Распространенные реакции на тяжелую утрату:

Эмоции

Беспокойство;
 гнев; 
тревога; 
депрессия;
 чувство вины; чувство одиночества; чувство облегчения

Мироощущение

Отчаяние;
 низкая самооценка; самокритика;
 ощущение нереальности происходящего; социальная замкнутость; подозрительность;
 тоска по усопшему

Поведение

Злоупотребление алкоголем; повышенная утомляемость; слезливость

Физиологические изменения

Сухость во рту; выпадение волос; головные боли; нарушение пищеварения; бессонница; потеря аппетита, потеря веса; боли в мышцах;
 учащенное сердцебиение; одышка; заболевание, вызванное стрессом, инфекция;
 употребление психоактивных веществ; нарушения зрения

Таким образом, не стоит выносить поспешных суждений о том, на какой стадии горя находится или должен находиться человек, переживающий утрату. Огромное значение имеют личностные особенности. У людей, которые опираются в первую очередь на свои чувства, переживание горя обычно больше соответствует традиционным моделям, тогда как у людей, которые склонны в первую очередь осмыслять происходящее, это в большей степени становится когнитивным процессом. Чтобы справиться с ситуацией, такие люди ищут информацию, обдумывают проблемы, предпринимают меры и ищут способы отвлечься — такая модель не обязательно связана с трудностями.
 Кроме того, проявление и выражение горя обусловлено культурными особенностями. В Великобритании и США высоко ценится уверенность в себе и независимость, что вынуждает переживающих горе, особенно если это мужчина, подавлять свои эмоции и не показывать, что они страдают.

Традиционная модель

Процесс переживания горя, согласно традиционной модели, состоит из определенных стадий, но в реальности одна стадия может происходить одновременно с другой и возможны неожиданные изменения.

Оцепенение

Первая реакция — это шок и недоверие, сопровождающиеся ощущением нереальности происходящего и машинальности жизни (существования «на автопилоте»). Соматические симптомы могут отмечаться или отсутствовать.

Разлука и боль

Оцепенение постепенно уступает место периодически возникающей сильной тоске, тревоге, напряжению, гневу и самокритике. Появляется непреодолимое желание вернуть покойного. Это может проявляться в снах и в том, что человек слышит покойного и чувствует его присутствие или чрезмерно предается воспоминаниям. Может также появиться навязчивая идея заново проанализировать обстоятельства смерти. Распространены соматические симптомы.

Отчаяние

Эта стадия наступает, когда приходит осознание того, что умерший человек не вернется. Возникают такие признаки, как плохая концентрация, апатия, социальная замкнутость, отсутствие цели и глубокая печаль.

Принятие

Отчаяние постепенно уступает место принятию утраты. Принятие непоправимости ситуации сначала происходит на интеллектуальном уровне, а позднее и на уровне чувств. Печаль и эмоциональные сдвиги могут продолжаться более года.

Развязка и реорганизация

В конце концов горюющий человек начинает адаптироваться к жизни без умершего близкого: он перестраивает свою личность и заново определяет цели, приобретает новые умения и принимает на себя новые роли. Постепенно появляются более светлые чувства, возвращается энергия, возникают новые увлечения и зарождаются отношения. При воспоминании об ушедшем близком человека уже не переполняют эмоции, однако годовщины и памятные дни вызывают временное обострение горя.

Нормальный ход жизни прерывается утратой, которая в первую очередь вызывает шок, а также оцепенение и отрицание. Далее следует протест, сопровождающийся гневом и чувством вины, после чего наступает дезорганизация, а также печаль, чувство одиночества и пустоты. И наконец, происходит реорганизация, благодаря которой человек может вернуться к изначальному уровню функционирования, зачастую изменив отношение к жизни и обретя новые ценности.

Модель двустороннего процесса

Эта модель иллюстрирует, что человек, переживающий утрату, колеблется между двумя полюсами: деятельностью, направленной на переживание утраты (например, думает об умершем, тоскует по нему, предается воспоминаниям, выражает свои чувства), и деятельностью, направленной на восстановление, при которой человек ищет способ отвлечься, чтобы справиться с повседневной жизнью (например, подавляет воспоминания, контролирует эмоции, находит себе дело).

Ориентация на восстановление позволяет человеку приспособиться и обрести новую самоидентичность, однако поскольку в повседневной жизни многое напоминает об утрате, он мечется между двумя типами поведения. Преобладающее поведение и степень колебания каждого конкретного человека будет зависеть от личностных факторов, пола и культурной принадлежности. С течением времени человек обычно переходит от поведения, направленного на переживание утраты, к поведению, направленному на восстановление.

Эта модель помогает понять, почему в один из дней человек может выглядеть прекрасно справляющимся, а на следующий день он горюет. Трудности возникают, когда человек склоняется исключительно к переживанию утраты (хроническое горе) или только к поведению, направленному на восстановление (отсутствующее горе).

Горюющие родители могут выбрать разные типы переживания тяжелой утраты: один будет придерживаться в основном поведения, направленного на переживание горя, а другой будет нацелен на восстановление. Это приводит к напряжению между ними, поскольку они не могут понять, каким образом каждый из них справляется с горем.

Помощь в переживании тяжелой утраты

Основой поддержки в период тяжелой утраты является общая качественная помощь при жизни больного, хорошо налаженная коммуникация и доверительные отношения, выстроенные с семьей. Оперативно проведенная процедура констатации и регистрации смерти, вывоз из дома оборудования и лекарственных препаратов и готовность ответить на вопросы во многом помогают облегчить боль утраты.

Обеспечить помощь в переживании тяжелой утраты могут, в частности, следующие медицинские работники: врачи общей практики, участковые медсестры, медсестры специализированной паллиативной помощи по месту жительства, а также различные организации поддержки при тяжелой утрате.

Существуют специальные группы поддержки людей, переживших травму или самоубийство близкого, мертворождение или смерть ребенка, и группы поддержки детей, переживших утрату. После смерти больного, находившегося под опекой хосписа, для близких пациента с повышенным риском осложненного горя официально предусмотрена помощь в переживании утраты.

Большинству людей достаточно дать возможность выразить свое горе и поддержать их, предложив рассказать о своих чувствах и внимательно выслушав. Это имеет огромную терапевтическую ценность и относится к обязательным навыкам каждого медицинского работника. Безусловно, наиболее благотворное влияние на результаты помощи в переживании тяжелой утраты оказывают семья и друзья, оказывающие необходимую поддержку и позволяющие человеку выразить горе и свободно говорить о своих переживаниях до тех пор, пока он в этом нуждается.

Основная задача — помочь человеку найти силы в себе самом и найти свои способы преодоления. Поскольку некоторые люди не склонны просить о помощи, важно спрашивать, как они справляются с ситуацией. Часто они нуждаются в том, чтобы кто-то подтвердил, что их опыт переживания горя нормален.

Реакции на тяжелую утрату бывают как мгновенные, так и отсроченные; как краткосрочные, так и затяжные; как умеренные, так и сильные. Большинство людей, переживающих утрату, проходят этот период при поддержке родственников и друзей, а также медицинского работника, готового выслушать их. Около 10% нуждаются в помощи команды добровольцев, консультирующих по переживанию утраты или групп поддержки, и примерно у 5% возникает осложненное (патологическое) горе, при котором требуется участие психолога или психиатра.

Кроме того, важно обеспечить поддержку не только членам семьи, но и профессионалам, обеспечивавшим уход за больным, особенно если смерть была травмирующей. Большинству из них достаточно дать возможность выразить свое горе в атмосфере поддержки.

Осложненное горе

Осложненным называют горе, которое приводит к длительным нарушениям физического и психологического здоровья.

Ниже перечислены его факторы риска:

• преждевременная и внезапная смерть;


• слишком тяжелая смерть;


• крайне зависимые, противоречивые или сложные отношения с умершим;


• плохая социальная поддержка;


• невозможность открыто поговорить с кем-либо и подготовиться к
смерти;


• гнев, если он затрудняет оказание поддержки и приводит к социальной
изоляции;


• жизненные обстоятельства, лишающие времени и возможности для переживания утраты, например финансовые трудности, отсутствие работы, нуждающиеся в опеке дети или пожилые родственники;


• потеря близких в прошлом;


• наличие соматического или психического заболевания;


• наличие в анамнезе алкоголизма, наркомании или суицидального поведения.

Осложненное горе обычно выражается в крайних проявлениях нормального переживания горя. Формальные критерии осложненного горя остаются противоречивыми. Кроме того, пятое издание «Руководства по диагностике и статистике психических заболеваний» (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, DSM-5) больше не включает осложненное горе в число психиатрических диагнозов, однако переживание тяжелой утраты в нем также более не указано как критерий исключения большого депрессивного расстройства.

При осложненном горе требуется помощь психологов и психиатров. В частности, возможны следующие методы лечения: направляемый траур; межличностная (интерперсональная) психотерапия, когнитивно-поведенческая психотерапия и семейно-ориентированная терапия горя.

Может помочь краткосрочное лечение бензодиазепиновыми снотворными, однако важно тщательно контролировать эти назначения, чтобы предотвратить возникновение зависимости.

Для тех, у кого развилось очевидное психическое расстройство (например депрессия, тревожное расстройство, химическая зависимость, посттравматическое стрессовое расстройство, психоз), лечение будет проводиться в соответствии со стандартной психиатрической практикой.

электронную версию книги можно прочесть на pro-palliativ.ru

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!

медицина паллиативная помощь психологическая помощь

Перинатальные утраты: психологические аспекты, специфика горевания, формы психологической помощи

И.В. Добряков , М. Е. Блох , Л.М. Фаерберг, 
ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ 5 ТОМ LXIV ВЫПУСК 3/2015

ГБОУ ВПО Северо-Западный государственный медицинский университет имени И.И. Мечникова, Санкт-Петербург; ФГБНУ «НИИ АГиР им. Д.О.Отта», Санкт-Петербург; МУ «Родильный дом № 1 г. Кургана», Курган.

Рассматривается проблема перинатальных потерь с точки зрения особенностей и динамики переживаний стадий горя, основные формы психологической помощи в ситуации перинатальной утраты.

Ключевые слова: трофобласт; перинатальная утрата; психологическая помощь; стадии горевания.

Проблеме перинатальных утрат последние годы уделяется пристальное внимание как в психологическом, так и медицинском сообществе, однако четко сформулированных положений в плане психологической помощи и психотерапии в нашей стране явно не достаточно. Как правило, не психологи, а акушерыгинекологи, врачи, занимающиеся ультразвуковой диагностикой, не имеющие специальной подготовки в области сопровождения потери, вынуждены сообщать женщине и ее родственникам о нежизнеспособности или о смерти плода [3, 5]. Они используют присущую человеку от природы эмпатию, сопереживают горю утраты. При этом у врача возникают и собственные переживания, которые могут негативно сказываться на его психическом состоянии. У некоторых возможно возникновение, так называемого, синдрома эмоционального выгорания. В качестве защиты от глубоких переживаний у отдельных врачей может возникать своеобразный блок «эмоционального канала», что проявляется формальным, холодным, а иногда и циничным отношением к женщинам, переживающим утрату, и их родственникам. Подобное поведение медицинского персонала чревато ятрогениями [2]. А ведь от успешности переживания горя в ситуации потери зависит улучшение качества жизни пациентов, повышение качества медицинского обслуживания, решение демографических задач, стоящих перед обществом.

К перинатальным утратам относят ситуации невынашивания беременности, аборта, внематочной беременности, антенатальной и интранатальной гибели плода, неудачу при экстракорпоральном оплодотворении, гибель одного из плодов при многоплодной беременности, смерти новорожденного ребенка, в некоторых странах и смерть усыновленного младенца, а также некурабельное бесплодие. Однако не только гибель ребенка, но и выявление грубой патологии плода при проведении обследования во время беременности, рождение ребенка-инвалида являются перинатальными потерями, так как родители (особенно мать) утрачивают надежду на счастье иметь здорового ребенка, растить его, радоваться его достижениям и гордиться ими.

Перинатальная утрата является психической травмой, так как вызывает переживания, имеющие длительное воздействие на психику человека. Психическая травма как последствие стресса бывает тяжелее самого стресса, может провоцировать саморазрушающее поведение. Отреагирование ситуации психической травмы требует определенного времени.

Чем сильнее была травма, тем больше необходимо времени на то, чтобы справиться с ней, времени, в течение которого человек горюет [1].

Ситуация перинатальной утраты провоцирует переживание горя и являет собой фактор риска нарушений функционирования всей семейной системы. У родителей возникает целый комплекс физических и символических утрат: утрата внешнего объекта, утрата значимого другого, утрата статуса родительства, утрата будущего, надежды, мечты, части себя, экзистенциальная потеря.

Горевание позволяет смириться с утратой, адаптироваться к новой ситуации. Горе можно определить как растянутый во времени процесс переживаний, включающий в себя множество изменений, являющихся проявлениями психологических, поведенческих, социальных и физических реакций на утрату [4]. Горе — трудное, но естественное чувство, которое необходимо пережить, а это требует много сил и мужества. Не его наличие, а именно отсутствие горя может указывать на отклонение от нормы, быть признаком нарушений.

Хотя реакции людей на потерю индивидуальны и каждый реагирует на горе по-своему, выявлены общие закономерности динамики процесса горевания. Выделяют 4 сменяющие друг друга стадии этого процесса, отличающиеся характером переживаний и проявлений горя. Знание этих особенностей поможет понять, что они естественны, несколько снизить тревогу, конструктивно справиться с нахлынувшими чувствами, увидеть перспективу.

I стадия — эмоциональный шок и ступор.

II стадия — тоска и гнев.

III стадия — дезориентация и страдание.

IV стадия — реорганизация и разрешение.

Стадия I — эмоционального шока, сопровождаемого оцепенением (ступором). Продолжительность этой стадии зависит от многих факторов (особенностей личности, семейной ситуации, срока гибели и пр.). Она может быть различной, но, как правило, не превышает двух недель. При этом субъективно время для переживающего утрату течет медленно. Именно в этот период отмечаются максимальные проявления горя. Когда женщина узнает о фатальном исходе беременности, о вынужденной необходимости сделать аборт или о гибели ребенка, ей трудно поверить в реальность происходящего.

Ведь в памяти еще свежи образы, представления, фантазии о ребенке. При утрате на поздних сроках беременности и после родов вспоминаются недавние ощущения шевеления плода. Особенно тяжелые переживания испытывает женщина, которой предстоит рожать, зная, что ребенок умер. На этой стадии, помимо потери чувства времени, может нарушиться контакт с внешней реальностью: отмечаются расстройства внимания, трудности оценки ситуации и принятия решений. Женщине может начать казаться, что это все происходит не с ней или что ей просто снится кошмарный сон, и возможно пробуждение. Нередко возникает ощущение своеобразного притупления эмоций, сопровождающееся мыслями: «Странно, произошло страшное, а я равнодушна, я ничего не чувствую…» и т.п. Это оцепенение — проявление ступора, являющегося защитной реакцией от переживаний лавины отрицательных эмоций. Когда оцепенение проходит, начинается II стадия горя.

Главной задачей психологической поддержки переживающего утрату на стадии эмоционального шока является помощь в осознании, принятии реальности утраты и понимании ее необратимости.

Стадия II — тоски, поиска ответов, гнева. Эта стадия может продолжаться от двух недель до трех месяцев. Переход к этой стадии знаменуют бурные внешние проявления обуревающих женщину чувств гнева, печали и вины. Женщина постоянно думает о постигшей ее утрате «Почему это произошло?», «За что мне это?», «Почему именно Я?». Назойливые выражения соболезнования, как и призывы «не думать об этом», раздражают. Они не только бесполезны, но и вредны, причиняют боль, провоцируют конфликты. Может начаться поиск виновных. Гнев может быть направлен на себя, на близких (супруга, других членов семьи, друзей) или на тех, кто, как кажется, обладает властью и может контролировать ситуацию (на врачей, медперсонал, на самого Господа Бога). Переживание собственной вины может быть очень тяжелым: «Я, должно быть, сделала что-то не так!» или «Я сделала что-то, чего не должна была делать». Гнев, направленный на себя, нередко приводит к депрессии.

 

На стадии тоски и гнева задача помощи состоит в том, чтобы облегчить переживание душевной боли, снизить и канализировать проявления неконструктивного гнева.

Стадия III — дезориентации и страдания. Эта стадия наступает обычно между пятым и девятым месяцами после утраты, может длиться год и более. Ее проявления связаны с измождением, явившимся следствием физических и эмоциональных испытаний: упадок сил, нарушения сна, головные боли, ухудшение памяти и внимания, повышенная утомляемость, снижение активности и трудоспособности, избегание общения, отчаяние. Приходит осознание реальности утраты, а вслед за ним ощущение пустоты и бессмысленности существования. Обостряется чувство собственной вины, своей несостоятельности («не смогла зачать здорового ребенка», «не смогла сохранить…», «неполноценная»). Нередко женщины, переживающие утрату, мучительно вспоминают прошлое, пытаются его анализировать, искать ошибки («Если бы я не поехала в гости и не простудилась…», «Если бы вовремя пошла к врачу, рассказала бы ему о…»), корят себя за них, чувство вины возрастает. Для некоторых характерно навязчивое желание забеременеть снова как можно скорее, пойти на экстракорпоральное оплодотворение, как правило, чтобы забыться и снова пойти по пути достижения своей цели.

Однако предпочтительно выдержать время, дать восстановиться телу для новой беременности, а главное, позволить душе обрести успокоение, так как психологический комфорт — это чрезвычайно важная составляющая здоровья. Прежде чем предпринимать попытки забеременеть, необходимо проконсультироваться у своего лечащего врача и, желательно, психолога или психотерапевта. Возможно, потребуется дополнительное обследование и лечение. Желательно, чтобы период между гибелью ребенка и новой беременностью составлял не менее 2–2,5 лет. Другие, наоборот, не верят в возможность следующей благополучной беременности, резко негативно относятся к разговорам на эту тему, заявляют, что не хотят больше беременеть никогда. В тяжелых случаях женщине может казаться, что она чувствует шевеление плода, что слышит детский плач. Как правило, она понимает, что это ложные ощущения, и возникает страх сойти с ума.

На стадии дезориентации и страдания поддержка эффективна, если помогает решить основную задачу: создание нового отношения к утраченному ребенку, принятие мира без него.

Стадия IV — реорганизации и разрешения, выхода из кризиса. Наступает приблизительно между восемнадцатым и двадцать четвертым месяцем после утраты. Постепенно восстанавливаются силы. Факт гибели ребенка окончательно принимается, осознается, но уже не занимает центральное место в жизни. Боль утраты не проходит, но становится терпимой, позволяет жить дальше: вернуться к домашним делам, профессии. Возвращаются интерес к жизни, способность радоваться, желание общаться. Чувство печали может приходить вновь, обостряться, особенно в те дни, когда должно было произойти нечто важное, связанное с малышом (дата зачатия, родов, годовщина смерти ребенка и пр.). Грусть может охватывать в праздники или при виде счастливых родителей с колясками. Однако эта печаль ощущается уже не как острая пронзительная боль. Улучшение состояния, возвращение к активному привычному образу жизни у некоторых людей вызывает опасения, что они начали забывать о случившейся беде, о потерянном ребенке, они могут даже испытывать чувство вины по этому поводу. Однако тихая светлая печаль будет и впредь напоминать о том, что малыш навсегда поселился в душе, а жизнь продолжается.

На заключительной стадии реорганизации и разрешения важно помочь человеку найти свое место в мире, продолжать жить.

Разумеется, успешное течение стадий переживания утраты зависит от состояния здоровья женщины, семейной ситуации, своевременности и качества оказания психологической и медицинской помощи.

Формы оказания помощи при перинатальных утратах могут быть разными, помощь могут оказывать и специалисты, и близкие люди, наиболее продуктивным является сочетание различных форм помощи.

Информационная помощь

Дефицит информации порождает тревогу, не позволяет человеку оценить ситуацию, планировать будущее. Получение определенных сведений о происходящем, особенностях поведения, возможных действий в ситуации потери ребенка помогают адекватно реагировать на горе и не сожалеть позднее о том, что было не сделано в связи с дефицитом знаний. Предоставлять новую информацию нужно в виде душевной беседы, а не в форме нравоучений, микролекций. Причем важно в процессе беседы внимательно следить за реакциями человека, переживающего потерю ребенка. Это позволит понять, что находит отклик в душе собеседника, что он не принимает, понять стоит ли продолжать беседу на эту тему или надо перевести ее на другую, или вообще временно прекратить. Часто человеку, переживающему потерю, необходимо время, чтобы полученные сведения были осмыслены и приняты. Чтобы информация помогла, а не усугубила тяжелые переживания, связанные с утратой, она должна быть:

• своевременной, то есть предоставляться тогда, когда ее готовы принять;
• понятной, то есть предоставляться в доступной форме простым языком, так как непонятные медицинские, психологические термины пугают, раздражают, вызывают чувство беспомощности; • объективной и правдивой, так как недомолвки, фальшь вызывают недоверие и протест у переживающего утрату человека, который их интуитивно чувствует. Большой вред могут принести неверные сведения, полученные от некомпетентных, предубежденных, мистически настроенных людей;
• оптимального объема, так как и дефицит информации, не позволяющей ответить на возникающие вопросы, и избыток ее, порождающий новые вопросы, могут ухудшить состояние переживающих утрату.

Психологическая поддержка

Психологическая поддержка оказывается близкими людьми (родственниками, друзьями, сослуживцами и т.п.) и теми, кто оказался рядом в ситуации переживания горя и готов поддержать страдающего человека.

Зачастую незнание стадий горевания, их длительности приводит к тому, что окружающие переживающего утрату люди оказывают поддержку, делая вид, что ничего страшного не произошло, призывают женщину закончить горевать или, если не получается, сдерживать, не проявлять чувства. Объясняется это тем, что им самим страшно говорить на темы смерти, у них самих нет вразумительного ответа на многие ставшие актуальными вопросы. Практика же показывает: какими бы болезненными ни были чувства, связанные с утратой, состояние человека, переживающего ее, будет восстанавливаться быстрее и лучше, если он позволит себе переживать горе в полной мере.

Психологическая поддержка эффективна, если на сменяющих друг друга стадиях переживания утраты она решает разные задачи, выделяя основные. К сожалению, нередко неудачно подобранные слова, действия не только не улучшают состояние переживающего утрату, а усугубляют его. Избежать этого может помочь выполнение следующих рекомендаций: в процессе взаимодействия следует выслушивать, честно отвечать на вопросы, используя простой стиль речи, не скрывать своих эмоций, нужно говорить «Я сожалею», «Я бы хотел, чтобы все кончилось иначе», «Я не знаю, что сказать», «Мне грустно», «Я сочувствую вам», «Есть ли у вас вопросы?», «Мы можем снова поговорить об этом немного позже». Не следует использовать медицинскую, психологическую терминологию, спорить с родителями, избегать вопросов, отмалчиваться, уходить, поддерживать попытки найти виноватого. Ни в коем случае не нужно говорить «Так лучше», «Могло быть хуже», «У вас еще могут быть дети», «Время лечит», «Хорошо, что ребенок умер, пока вы еще не привыкли к нему».

Чтобы поддержать переживающих перинатальную утрату можно неназойливо давать им такие рекомендации:

• Не отвергай поддержку и помощь, когда они предлагаются.
• Не терпи формальные, назойливые, нетактичные выражения сочувствия «из вежливости» или потому, что «нужно быть сильной». Избегай их.
• Выбери среди стремящихся помочь человека тактичного, внимательного, чуткого, с которым можно разделить свое горе, доверься ему.
• Не сопротивляйся, разреши себе чувствовать боль и потерю. Прими их.
• Не стесняйся своих чувств, открыто выражай их, позволь себе плакать.
• Заботься о своей внешности, физическом самочувствии.
• Старайся сохранить привычный режим дня, свой основной жизненный стиль.
• Будь терпима к близким, они тоже переживают боль утраты.
• Делай что-нибудь для других людей. Это может несколько облегчить твою боль.
• Знай, что острота переживаний может стихать, не испытывай по этому поводу чувства вины перед ребенком, не противься этому.
• Знай, что временами сила переживаний, острота боли могут по явной или скрытой причине становиться сильнее. Не пугайся этого, дай себе возможность скорбеть.
• Принимай активное участие в организации и проведении траурных мероприятий, как бы трудно и больно это не было. • Если ты стала задумываться о вере, а тем более, если ты человек верующий, обратись к священнослужителю за духовной помощью.
• Не стесняйся обращаться за профессиональной помощью к психологу, психотерапевту, особенно если не справляешься с чувствами гнева и вины, отдаляешься от близких, теряешь интерес к жизни.

Духовная помощь

Психологическая поддержка человека должна сочетаться с духовной помощью, касающейся важных вопросов мировоззрения, смысла жизни. Они становятся актуальными для человека, выбитого из колеи обыденной жизни перинатальной утратой, внезапно нарушившей привычные представления об окружающем мире, вызвавшей психическое напряжение, тревогу. Для человека верующего обратиться за духовной помощью в храм к священнослужителю естественно. Опытный священнослужитель, как правило, находит пути облегчения страданий переживающих перинатальную потерю верующих. Недаром в некоторых странах медработникам предписано учитывать религиозные верования родителей, потерявших ребенка, и предлагать им услуги священнослужителя.

Большую роль в осуществлении духовной помощи играет проведение траурных мероприятий. Траур — это форма публичного выражения переживаний горя в виде принятых в данном культурном обществе ритуалов, обрядов. Цель проведения траурных церемоний — структурирование и завершение цикла переживания горя. Помогает этому совершение обрядов и ритуалов. Они предоставляют растерянному человеку, переживающему утрату, социально одобряемую возможность совершить вместе с близкими людьми определенные действия, позволяющие проявить горе, упорядочить личное и общественное поведение в ситуации утраты, почувствовать и осознать общность. Траурные церемонии, сопровождающиеся поддержкой и духовной помощью, приводят к облегчению состояния человека, переживающего утрату.

В большинстве конфессий существуют обряды крещения и отпевания, молитвы, похорон, имеющие мощное духовное воздействие на человека. Чтобы расстаться с умершим, нужно проститься с ним. Проститься означает получить прощение и от него, и у него. В случае перинатальной утраты прощения у младенца получают за все, что вызывает чувство вины («не уберегли… не смогли…»), его прощают за ту боль, которую принесла его смерть. Проведение религиозных мероприятий позволяет исподволь получить прощение и простить, после чего испытать большое облегчение.

К сожалению, часто родителям практически не предоставляется возможность попрощаться с умершим младенцем, иногда даже увидеть его. Это значительно ухудшает течение процесса горевания, увеличивает его продолжительность, так как нет выраженного феномена отсутствия того, кто жил, а потому нет сигнала об утрате, признание и наличие факта утраты затруднено («Не стало того, кого как бы еще и не было»). Во многих странах медицинским работникам предписывается предлагать родителям увидеть, подержать в руках своего мертвого ребенка, попрощаться с ним. При этом несостоявшиеся родители должны чувствовать сочувствие и сопереживание горя со стороны медицинского персонала, который их окружает и оказывает тем самым духовную помощь. Врачи, акушерки, медицинские сестры побуждают родителей преодолеть страх перед неизвестностью, дотронуться до ребенка, обратиться к нему и произнести слова любви и скорби. Подобные мероприятия естественны и очень важны. Сочетание их с допустимыми религиозными обрядами усиливает эффективность.

Психологическое консультирование

Этот вид психологической помощи осуществляется путем специально организованного консультантом общения с клиентом в процессе 1–3 бесед. Как правило, каждая консультация не требует обязательного продолжения, то есть должна носить законченный характер. Подобные консультации при перинатальной утрате необходимы в тех случаях, когда у переживающих ее людей нет явных нервно-психических нарушений, однако получаемые информационная и духовная помощь, психологическая поддержка явно недостаточны.

При психологическом консультировании утраты учитывается, что проявления горя индивидуальны и могут сильно отличаться у разных людей. Психолог-консультант умеет различать нормальные формы переживания перинатальной утраты (неосложненное горе) и патологические (осложненное горе), может дифференцированно, с учетом индивидуальных особенностей строить свою работу.

Признаками неосложненного горя являются:

1. Наличие динамики в состоянии переживающего утрату, выражающейся в постепенном уменьшении интенсивности переживаний, печали.
2. Способность периодически переключаться на темы, не касающиеся утраты, проявлять интерес к обыденной жизни.
3. Возвращение в течение первых 6 месяцев после перинатальной утраты способности испытывать иногда положительные эмоции.

Психолог, не вмешиваясь грубо в течение естественного процесса горевания и не стремясь его прервать, выявляет и актуализирует личностные ресурсы переживающего человека, способствуя динамике неосложненного горевания.

При перинатальной утрате возможно психологическое консультирование:

• женщины, потерявшей ребенка;
• ее близких (мужа, родителей, детей и пр.).

При этом женщина, как правило, не стремится к консультации, погружена в свое горе и не хочет помощи. Прежде всего, консультанту необходимо установить с ней доверительный контакт или хотя бы уговорить выслушать рекомендации, основанные на опыте помощи при перинатальных утратах. Близкие, как правило, охотно пользуются предоставленной возможностью получить консультацию психолога, интересуются, как могут облегчить состояние женщины, как правильно строить с ней отношения, о чем говорить.

В процессе консультирования женщина, переживающая утрату, получает важную информацию, которую не может получить от близкого окружения, при дружеской поддержке, но которой владеет профессиональный психолог. Большое значение имеют рекомендации перинатального психолога-консультанта об организации прощания с умершим новорожденным. Если это физически возможно, женщине должна быть предоставлена возможность увидеть ребенка, подержать его, попрощаться с ним, собрать памятные материалы, которые впоследствии будут подтверждать его существование, и все надежды и мечты, связанные с этим малышом.

Родителям рекомендуется:

• Побыть с ребенком наедине. Подержать, рассмотреть, покачать его, не сдерживая эмоций. Позволить себе вести себя так, как хочется: плакать, гладить ребенка, качать его…
• Если есть возможность, искупать малыша, расчесать волосики, одеть его так, как если бы он родился живым.
• Даже если ребенок родился с отклонениями развития, деформациями, нарушением кожных покровов и матери страшно взять на руки мертвое тельце, можно попросить прикрыть пеленкой или одеяльцем явные нарушения или принести ребенка позже. В противном случае в дальнейшем фантазии о том, как ребенок мог выглядеть, могут оказаться более страшными и разрушительными, чем то, что есть на самом деле.
• Ребенку дать имя. Это может быть имя, которое еще во время беременности предполагалось дать ему, может быть иное, которое покажется подходящим. Признав его, таким образом, реальным человеком, легче принять реальность того, что он был. Имя очень важно для человека для сохранения памяти о нем. Важно, думая о нем, разговаривая о нем с близкими и другими людьми, называть его по имени.
• Сохранить копии больничных выписок, записей параметров ребенка, свидетельство о смерти, больничные бирки и браслеты.

В процессе переживания своего горя родителям придется столкнуться с неоднозначным вопросом: как поступить с мертвым плодом? В родильном доме могут предложить родителям самостоятельно провести процесс захоронения, но иногда лишают их такого выбора. С позиции психологии, даже в случаях небольших сроков беременности, выбор должен быть предоставлен. Это обусловлено тем, что психологический компонент гестационной доминанты у женщины все еще сохраняется и сохраняется образ-представление о ребенке. Образ ребенка, сформировавшийся на протяжении многих дней представлений и фантазий, продолжает существовать в сфере психического как женщины, так и мужчины. Поэтому процесс похорон, как традиционный ритуал, способствует постепенному этапу «прощания» с внутренним образом ребенка, что необходимо для прохождения процесса естественного горя и благополучной адаптации. К обсуждению организации прощания, погребения, кремации, всех процедур, связанных с погребением и поминками, могут быть привлечены родственники, священнослужители соответствующей конфессии. При этом обязательно учитываются правила, существующие в медицинском учреждении. Рекомендуется организовать погребение уже после выписки женщины из больницы, чтобы она смогла присутствовать на похоронах и еще раз попрощаться. Нарушение процесса расставания с внутренним образом ребенка может привести к возникновению фантомных ощущений шевеления плода, к тяжелым и длительным эмоциональным переживаниям утраты. В последующем может привести к развитию длительной и тяжелой депрессии.

На первый взгляд подобные рекомендации, направленные на профилактику осложнений процесса горевания, могут показаться неуместными, и даже кощунственными, вызвать протест, но те, кто позволил себе им следовать, впоследствии очень ценили все, что им удалось сделать.

Неверно полагать, что можно не думать о случившейся беде, забыть и не вспоминать о ней. Нужно готовиться к тому, что переживания еще долго будут сильными и болезненными. Боль от утраты, безусловно, сильна, но полноценное проживание этой боли позволяет со временем найти ей соответствующее место в душе. Попытка же заглушить ее искусственно, сделать вид, что ее нет, только растянет тяжелые переживания во времени, осложнит их течение.

Перинатальный психолог-консультант может своевременно заметить, что горе принимает осложненные формы, и замотивировать переживающих утрату на получение психотерапевтической помощи.

Психотерапия

Психотерапией принято называть лечебное воздействие на психику и через психику на организм человека. В случае перинатальной утраты психотерапия необходима тогда, когда течение горя приобретает осложненный характер. Процесс принимает патологическое течение в случае, как писал З.Фрейд, когда «работа скорби» неудачна или не завершена. Патологическое течение затягивается на несколько лет, может сопровождаться развитием тяжелой депрессии, психосоматических болезней, личностных изменений, нарушающих социальную адаптацию.

К признакам осложненного горя относится отсутствие динамики переживаний. При осложненном горе фон настроения человека постоянно сниженный, он постоянно думает о случившемся, предается горестным мыслям, затруднено возвращение к обычной жизни. Задача психотерапевта не помочь переживающему утрату забыть о горе, а способствовать включению его в обыденную жизнь (интегрировать) таким образом, чтобы оно не заменяло ее и не мешало ей, то есть, чтобы процесс горевания протекал в естественном неосложненном варианте.

При эффективной психотерапии переживания горя перестают быть острыми настолько, что человек, перенесший перинатальную утрату, успешно восстанавливает отношения с окружающими, возвращается к привычным для него видам деятельности.

Медикаментозная терапия

Цель медикаментозной терапии не снять, а уменьшить интенсивность тревожно-депрессивных переживаний с целью большей восприимчивости к другим формам помощи (информационной, психологической поддержке, духовной, психологического консультирования, психотерапии). Кроме того, переживание утраты может вызвать обострение или возникновение соматического заболевания, при этом многие в состоянии горя не склонны обращать внимание на свои недомогания, обращаться к врачу. Важно замотивировать их обратиться за квалифицированной помощью специалиста.

Статья представлена Э.К. Айламазяном, ФГБНУ «НИИ АГиР им. Д.О.Отта», Санкт-Петербург

Литература

1. Волкан В., Зинтл Э. Жизнь после утраты. Психология горевания. Пер.с англ. 2‑е изд.М.: Когито-Центр; 2014.
2. Добряков И.В. Перинатальная психология. СПб.: Питер; 2010.
3. Добряков И.В., Колесников И.А. Психологические и психотерапевтические аспекты перинатальных и неонатальных потерь. В кн.: Репродуктивное здоровье общества: сб. материалов международного конгресса. СПб.: Изд-во ИПТП; 2006: 156–9.
4. Изард К. Эмоции человека.М.: МГУ; 1980.
5. Костерина Е.М. Психологическое сопровождение перинатальных потерь. Перинатальная психология и психология родительства. 2004; 4.

Скорбь | Psychology Today

Реакция на утрату частично зависит от окружающих ее обстоятельств и отношений с умершим.

Потеря члена семьи

Потеря давнего романтического партнера или супруга может быть особенно тяжелой. Оставшемуся в живых партнеру, возможно, придется иметь дело с множеством решений, касающихся организации похорон, финансов и многого другого, в самое неподходящее время для решения таких вопросов. Пострадавшему партнеру, возможно, также придется объяснить смерть детям и помочь им пережить горе.

Смерть ребенка, независимо от причины смерти или возраста ребенка, является эмоционально разрушительным событием, которое может ошеломить родителя. Как поясняет организация Mental Health America: «Смерть ребенка вызывает непреодолимое чувство несправедливости — потери потенциала, несбывшихся мечтаний и бессмысленных страданий. Родители могут даже чувствовать себя ответственными за смерть ребенка. их собственная личность».

Смерть матери или отца может иметь серьезные последствия, независимо от возраста человека, когда это происходит. Вполне естественно чувствовать себя поглощенным сочетанием боли, страха и глубокой печали из-за такой значительной потери. Специфика того, как человек скорбит, будет зависеть от ряда личных факторов, включая отношения с родителем, религиозные убеждения, предыдущий опыт смерти, а также от того, верит ли человек, что пришло «время» умирать родителю. Потеря родителя может также означать потерю друга на всю жизнь, советника и советчика. Поэтому человек, потерявший близких, может внезапно почувствовать себя очень одиноким, даже при поддержке других членов семьи и друзей.

Потеря из-за самоубийства

Самоубийство может вызвать сильное горе у родителей, партнеров, детей, братьев и сестер, родственников, друзей и других. Справиться с тяжелой утратой после самоубийства может быть труднее, чем справиться с другими потерями из-за часто испытываемых чувств стыда, вины и отверженности. Стигматизация, которая до сих пор ассоциируется со смертью в результате самоубийства во многих культурах, может усилить чувство изоляции и уязвимости у пережившего утрату человека.

Смерть питомца

Животные обеспечивают общение, принятие и эмоциональную поддержку. Когда любимый питомец умирает, нет ничего необычного в том, чтобы чувствовать себя подавленным интенсивностью печали. Другим людям может быть трудно понять такую ​​реакцию на то, что они могут рассматривать как потерю «просто» домашнего животного, и поэтому они могут меньше понимать это горе. Однако потеря значительна, и нужно позволить себе оплакивать ее.

Ожидание горя

Когда ожидается чья-то смерть, близкие этого человека могут испытывать упреждающее горе. «Как и горе, возникающее после смерти любимого человека, — поясняет Национальный институт рака, — упреждающее горе включает психические, эмоциональные, культурные и социальные реакции». Это может включать симптомы депрессии, повышенную заботу об умирающем человеке и эмоциональную подготовку к смерти.

Как скорбь меняет мозг, с Мэри-Фрэнсис О’Коннор, доктором философии

Ким Миллс: Немногие из нас проживут жизнь, не потеряв любимого человека. Горе, как говорят, — цена любви. Тоска и печаль, которые мы чувствуем после чьей-то смерти, — это цена, которую мы иногда платим за близкие отношения, которыми дорожим. Некоторые люди стойкие после такой потери, способны справиться со своим горем и со временем приспособиться к жизни без любимого человека. Другие, тем временем, обнаруживают, что не могут этого сделать.

За последние два десятилетия исследователи начали использовать инструменты современной неврологии, чтобы лучше понять, почему это происходит, и в более широком смысле понять, что происходит с нашим мозгом и телом во время процесса скорби, и как лучше всего помочь людям оплакивать смерть умерших. любимый.

Что делает человека более или менее стойким перед лицом потери? Как скорбь связана с депрессией и чем она отличается? Что происходит с нашим мозгом, когда мы скорбим? Существует ли эффективная терапия горя? Можно ли пережить настоящее горе из-за смерти знаменитости и чем это горе отличается от горя из-за потери близкого человека? Как мы можем лучше всего поддержать людей, когда они скорбят?

Добро пожаловать в Talking of Psychology , флагманский подкаст Американской психологической ассоциации, в котором исследуются связи между психологической наукой и повседневной жизнью. Я Ким Миллс.

Сегодня у нас в гостях доктор Мэри-Фрэнсис О’Коннор, адъюнкт-профессор психологии Аризонского университета, где она изучает горе и скорбь. Она использует такие методы, как визуализация мозга и изучение реакций иммунной системы, чтобы выяснить, как скорбь влияет на нас как психологически, так и физиологически. Она специалист по сложному горю, клиническому состоянию, при котором люди не приспосабливаются к острому чувству горя. В дополнение к ее многочисленным научным публикациям, она является автором недавней книги, Скорбящий мозг: удивительная наука о том, как мы учимся на любви и утрате .

Спасибо, что присоединились к нам, доктор О’Коннор.

Мэри-Фрэнсис О’Коннор, доктор философии: Как хорошо быть здесь. Спасибо.

Миллс: Один из моментов, которые вы делаете в своей книге, заключается в том, что скорбь на самом деле является формой обучения. Можете ли вы объяснить, что это значит? Я не думаю, что большинство людей думают о скорби таким образом.

О’Коннор: Это действительно произошло за годы изучения горя и горя и чтения множества исследований о том, что происходит, когда мы переживаем смерть любимого человека. Меня действительно поразило, что скорбь можно рассматривать как форму обучения. Мы можем думать об этом по-разному. Во-первых, после того, как мы переживаем что-то столь же трудное, как наша единственная смерть, нам действительно нужно выяснить: как я теперь живу в этом мире? Что значит уйти на пенсию, когда человек, с которым я собирался делать это десятилетиями, больше не собирается делать это со мной? Частично это научиться быть в мире человеком, который несет с собой это отсутствие, но даже на более низком уровне вы можете подумать обо всех крошечных привычках, которые мы должны изменить. Это то чувство, когда вы поднимаете трубку телефона, чтобы позвонить им, потому что что-то случилось. Потом, конечно, понимая, что мы не можем их назвать. Все те маленькие привычки и предсказания, которые нам предстоит выучить по-новому.

Миллс: Давайте поговорим о разнице между горем и горем, так как мы будем часто использовать эти термины в разговоре, а вы отметили, что они не взаимозаменяемы.

О’Коннор: Я обнаружил, что научно различать горе и скорбь оказалось полезным. Затем, когда я это сделал, я обнаружил, что другие люди также нашли его полезным. На самом деле горе — это то чувство, которое у вас есть, такая интенсивность, которая просто переполняет вас, и такое мгновенное переживание. Скорбь, с другой стороны, — это то, как горе меняется со временем, но на самом деле никогда не уходит. Например, первые 100 раз вас сбивает с ног это чувство горя, эта волна горя. В 101-й раз это может быть так же ужасно, но также может быть знакомо, так что теперь у вас могут быть какие-то способы утешить себя или вы можете знать, как связаться с кем-то в этот момент.

Несмотря на то, что чувство не обязательно изменилось, наше отношение к чувству со временем меняется. И причина, по которой люди сочли это полезным, я думаю, в том, что если мы ожидаем, что не будем испытывать горе в будущем, что каким-то образом это закончится, тогда мы будем разочарованы, если годы спустя, даже спустя десятилетия мы сталкиваемся с чем-то, и вдруг мы все расплакались и нас охватила волна горя. Это не означает, что мы сделали что-то неправильное в нашем процессе скорби. Это просто означает, что в этот момент мы осознаем потерю чего-то действительно важного.

Миллс: Какая связь между горем и депрессией? А может ли человек горевать, не впадая в депрессию?

О’Коннор: Суть скорби на самом деле заключается в тоске, стремлении к тому, чтобы этот человек вернулся или чтобы все стало так, как раньше. Теперь мы знаем как из диагностической клинической науки, так и из исследований мозга, что горе и депрессия — это не одно и то же. У нас может быть и горе, и депрессия точно так же, как, например, у вас может быть депрессия и тревога, но у вас может быть одно без другого. При депрессии чувства обычно более глобальны. Хотя я могу чувствовать себя ужасно из-за того, что моего любимого человека больше нет, с депрессией я, вероятно, буду чувствовать себя ужасно из-за многих вещей. Я буду чувствовать себя виноватым за то, что я сделал в прошлом, и буду беспокоиться о том, как я общаюсь с людьми на работе, а также буду беспокоиться о вещах, которые я никогда не выполнял в своей жизни, которые я должен был сделать. Депрессия, как правило, носит глобальный характер. Скорбь действительно фокусируется на любимом человеке. Дело в том, что мне нужно, чтобы этот человек вернулся. Я не могу сделать это без этого человека со мной. Так что это немного другой опыт.

Миллс: В своей новой книге вы написали о том, что потеря любимого человека может ощущаться как потеря части себя, и вы связали это с работой Артура Арона, еще одного психолога, который недавно участвовал в этом подкасте. Можешь рассказать об этой связи? Почему мы так переживаем потерю?

О’Коннор: Мм-хм, ну, чтобы подумать о том, что происходит, когда мы теряем любимого человека, вы должны сначала признать, что мозг кодирует связь. Когда вы влюбляетесь в своего супруга или в своего ребенка, мозг кодирует эту связь. По сути, это создает мы, не только вас и меня, но создает мы перекрывающихся переживаний. Из-за этого, когда любимого человека больше нет, мы на самом деле чувствуем, что часть нас отсутствует, верно? На очень нейронном и закодированном уровне в нашем представлении о «мы» есть дыра.

Это не просто метафорический способ, возможно, мы описываем чувство, будто в нашем сердце есть дыра. Тогда мы, возможно, придем к другому пониманию и сможем рассматривать такие вещи, как синдром фантомной конечности, верно? Когда люди, которым ампутировали руку или часть ноги, иногда испытывают зуд или боль в отсутствующей конечности. Мы знаем, что это потому, что мозг не перепрограммировал свое представление о теле. На самом деле мы испытываем ощущения в мозгу, которые не связаны с периферическими нервами. Я думаю, что мы подходим к пониманию того, что то, как мы кодируемся, может означать, что мы продолжаем ожидать наличия обеих частей себя. Вы ожидаете, что у нас есть обе части нас, когда мы функционируем в мире, а затем переживаете это как большую потерю, как пропажу, как отсутствие, когда их нет с нами.

Миллс: Значит, после того, как мы кого-то потеряли, в мозгу должна произойти какая-то перестройка?

О’Коннор: Есть. И кое-что из того, что мы знаем об этом, на самом деле взято из работы Зои Дональдсон из Колорадского университета в Боулдере. Она изучает полевок, этих маленьких грызунов, которые спариваются на всю жизнь. И поскольку они спариваются на всю жизнь, это дает нам возможность по-настоящему исследовать с точки зрения нейробиологии, что происходит, если у этой пары полевок пропадает самец. И что мы знаем, так это то, что в мозгу происходят обширные изменения. Когда связь первоначально формируется, происходят изменения в способе укладки белков в прилежащем ядре мозга, этой маленькой части сети вознаграждения в мозге. И затем, когда проходит время, есть эти нейроны, которые посвящены срабатыванию, когда мы приближаемся к партнеру, верно? И по мере того, как связь становится сильнее, у нас появляется все больше и больше этих нейронов, которые просто показывают, насколько важно, что эта функция поиска нашего партнера и проведения с ним времени получает так много ресурсов мозга.

И затем, при разлуке, мы видим все физиологические изменения, которые происходят, гормоны стресса увеличиваются, как кортизол или кортикостерон у животных. И мы видим, что дофамин и окситоцин действительно пытаются мотивировать нас найти их снова. Таким образом, со временем в мозгу происходят нейронные и транскрипционные изменения, когда полевки пытаются понять, что произошло. И тогда аналогия с людьми, хотя у нас есть дополнительные два фунта мозга, так что это, конечно, сложнее, чем у полевок, но, тем не менее, я думаю, мы видим, как мозг действительно должен обновляться и изменяться, и это отчасти механический процесс. и все это требует времени.

Миллс: Большая часть вашей работы посвящена так называемому «сложному горю». В чем разница между сложным горем и просто повседневным горем?

О’Коннор: Ага. Мне нравится термин «осложненное горе», но я должен быть честным со слушателем, термин, который был выбран DSM, Диагностическим и статистическим руководством , представляет собой длительное расстройство горя, и он был недавно принят фактически в течение последнего года. . Причина в том, что мне нравится термин «осложненное горе», и на самом деле исследователи рассматривают почти одни и те же явления, когда они используют оба термина, но сложное горе напоминает мне, что мы говорим об осложнениях.

Вот аналогия, которая может помочь. Если вы сломаете кость, мы на самом деле ничего не сделаем, чтобы связать эти клетки вместе, верно? Это естественный процесс исцеления, который происходит. Хотя мы могли бы сделать что-то, чтобы поддержать этот процесс. Таким образом, мы можем носить гипс, например, чтобы поддерживать его, или использовать костыли, правильно, чтобы дать немного дополнительных ресурсов. И это естественный процесс, если только иногда у нас не возникают осложнения, связанные с инфекцией в области, которая пытается зажить, или, возможно, происходит вторичный перелом кости.

И в этих обстоятельствах может быть очень полезно вмешательство, чтобы вернуть эту кость на ее типичную траекторию заживления. Итак, аналогия в том, что я думаю, что горе — это естественная реакция на потерю, это то, что делает наш мозг, наш разум, наше тело в ответ. И подавляющее большинство из нас довольно устойчивы. Из работы Джорджа Бонанно мы знаем, что подавляющее большинство из нас найдет способ как бы восстановить эту осмысленную жизнь, найдет способ продолжать любить наших внуков, готовить ужин на столе и выходить в продуктовый магазин, все эти вещи. Трудность возникает, когда мы можем сойти с рельсов в этом процессе и длительном расстройстве горя, а вмешательства, которые были разработаны для лечения длительного расстройства горя, на самом деле сосредоточены на попытке создать новые навыки у человека, который был сорван в своем естественном процессе горя, и дать им возможность использовать эти новые навыки, чтобы вернуться на траекторию исцеления.

Значит, вмешательство не предназначено для того, чтобы заставить их перестать горевать, идея не в этом. Но скорее позаботиться о том, как они сбились с пути, о конкретных мыслях, которые у них возникают, о поведении, которое не помогает, поскольку они мужественно пытаются двигаться вперед. И, вмешиваясь таким образом, мы теперь знаем некоторые потрясающие работы Кэти Шир из Колумбийского университета, теперь мы знаем, что мы можем эффективно вмешиваться для людей, которые страдали расстройством горя в течение десяти лет, они все еще получают пользу от этого типа. психотерапии.

Миллс: И это просто заставляет людей думать иначе? Это похоже на когнитивно-поведенческую терапию? Дают ли вам упражнения, чтобы вы не размышляли? Я имею в виду, что вы пытаетесь сделать с человеком, у которого расстройство?

О’Коннор: Есть несколько разных аспектов. Длительное лечение расстройства горя, которое она разработала, представляет собой мануальную терапию и включает в себя ряд вещей. Один из них действительно акцентирует внимание на проигрыше. Многие из нас, даже когда мы говорим о том, как ужасно переживает горе, это все же отличается от сосредоточения внимания на том, что произошло в момент смерти или когда мы окончательно осознали, что этот человек просто не вернется. Многим людям нужно больше времени на эти воспоминания, чтобы действительно понять, что произошло и как они понимают этот опыт. Таким образом, они будут проводить типы того, что мы могли бы назвать экспозиционной терапией, когда клиенты будут говорить об этом, записывать это, а затем слушать, развивая при этом навыки: «Как мне войти в чувство горя, а затем выйти из него? очередной раз?» Развитие новых навыков, связанных с эмоциями, регулированием, развитие навыков, связанных с принятием.

Но и другие вещи, другой аспект — это не просто сосредоточение на потере, а сосредоточение, как я сказал, на восстановлении, какова жизнь для вас сейчас? И многие люди из-за того, что горе так болезненно, стали избегать ситуаций, напоминаний или людей, связанных с их умершим любимым человеком. И проблема с избеганием в том, что оно имеет свойство распространяться, верно? Поэтому мы начинаем избегать небольшого количества вещей, а затем начинаем избегать все большего и большего количества вещей, которые напоминают нам об этих болезненных чувствах горя.

С точки зрения мозга, если мы собираемся узнать, на что похожа жизнь сейчас, и мы собираемся узнать, что имеет для нас смысл, что может быть значимым, мы должны получить новый опыт, вот как мозг учится. Таким образом, терапия помогает найти возможности, вещи, которых вы могли бы избегать, а также вещи, которые вы могли бы попробовать прямо сейчас. А когда люди поддерживают и поощряют, а иногда даже разрешают вести себя по-новому, их мозг узнает, что жизнь полна множества возможностей.

И, наконец, работа с системой поддержки человека, который скорбит, чтобы он понимал, через что проходит этот человек, и чтобы он мог оказать такую ​​мужественную поддержку, а также не отступить от интенсивности скорбящего человека. чувства.

Миллс: Итак, когда многие люди думают о горе, им на ум приходят пять стадий горя Элизабет Кюблер-Росс, верно? Отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. Но вы написали, что эти этапы не являются точной картиной того, как люди горюют. Так как же пять стадий стали стандартом того, как мы думаем о горе, и есть ли какая-то часть этой модели, которая, по вашему мнению, имеет смысл?

О’Коннор: Что ж, это отличный пример, я думаю о том, как полезно проводить различие между горем и горем. Так что я с огромным уважением отношусь к доктору Элизабет Кюблер-Росс, психиатру, работавшему в 1960-х годах, женщине в своей области, когда в ее области было не так много женщин, и она делала то, что делает любой хороший ученый, когда работает с явление — она описала, верно? Итак, у нее возникла революционная идея, что мы можем разговаривать с неизлечимо больными людьми, спрашивать их, каковы их переживания. Затем она обучала и других ординаторов, и капелланов, и социальных работников, и психологов, и врачей, чтобы они тоже разговаривали с неизлечимо больными людьми и узнавали, каково их горе, и это потом применялось и к людям, потерявшим близких.

Итак, она очень точно описала горе. Гнев — это часть горя, не так ли? Депрессия часто является частью чувства горя. Что делает это трудным, мы теперь знаем из некоторых недавних работ Джейсона Холланда и Боба Неймейера, которые рассматривали траекторию горя с течением времени. Таким образом, разница между тем, как ощущается момент, скажем, гневом, который кто-то выражает, по сравнению с тем, как этот гнев может измениться, если вы будете брать интервью у одного и того же человека несколько раз в течение года или пары лет его жизни. Итак, теперь мы знаем, что линейного процесса не существует. Мы не делаем всю депрессию, а затем приходим ко всему принятию, скорее, исследования показывают, что с течением времени тоска снижается, а принятие увеличивается, но это не происходит ступенчато. Скорее, мы знаем, например, что на годовщинах или праздниках у людей, как правило, вновь возникает горе. Это не означает, что траектория их скорби все еще не идет в правильном направлении. Это просто означает, что это моменты, когда люди осознают свое горе.

Так что, если мы используем это как описание, я думаю, это сработает. Если мы используем его как рецепт того, как горевать, я думаю, что он часто не соответствует опыту людей, и это не означает, что их опыт в чем-то неправильный.

Миллс: Недавно у нас был еще один эпизод с психологом, доктором Полиной Босс, которая является экспертом по тому, что она называет неоднозначной потерей. Это потеря, когда любимый человек отсутствует физически, но нет тела, как военнопленный, или когда человек присутствует физически, но отсутствует мысленно, как при слабоумии. Наш мозг обрабатывает неоднозначные потери иначе, чем более четкие потери, такие как реальная смерть?

О’Коннор: Это такая важная работа, и я думаю, что люди действительно резонируют с этой идеей неоднозначной потери, потому что это так сложно. Итак, как я описал ранее, даже в очень четком случае, когда мы были там, когда человек умер, мы уже имеем дело с этими двумя потоками информации, которые конфликтуют друг с другом. Итак, с одной стороны, у нас есть память о том, что мы были у постели, о том, что этот человек умер, а с другой стороны, из-за этой связи, которую мы сформировали, способ, которым мы кодируем привязанность, таков: «Этот человек всегда будет здесь для меня, и я всегда буду здесь для них». На самом деле нам не нужно находиться в чьем-то присутствии, чтобы у нас появилась эта вера в привязанность, верно? Вы не смогли бы посылать своих детей в школу каждый день. Если вы не знали глубоко в конце дня, мы все собираемся—

Миллс: Вернись.

О’Коннор: Верно? В точку. Что они все вернутся домой ночью, и поэтому вера в привязанность на самом деле не зависит от присутствия человека. Ну, даже в ярко выраженном случае скорби эти две вещи изначально противоречат друг другу, не так ли? У нас есть память, с одной стороны, а с другой стороны, это вечные отношения, и решение состоит в том, чтобы просто найти их, если они не в нашем присутствии. Так что, я думаю, это вызывает сильную дезориентацию и является частью того, почему скорбь занимает так много времени. Теперь, если вы добавите ко всем этим трудностям и неуверенности, что у вас нет воспоминаний об этом человеке, о том, что вы видели его тело на похоронах, о том, что у вас есть место захоронения, то это делает горе еще более сложным. , еще больше дезориентирует или может занять еще больше времени. Поэтому, хотя я думаю, что мы испытываем чувство горя, точно так же, как в случае явной смерти, вместе с ним появляются все эти дополнительные слои.

Миллс: Это немного связано в том смысле, что когда люди скорбят об умершей знаменитости, кем-то, кем они очень восхищались. Точно так же это не физическая потеря, потому что у вас не было реальных отношений с человеком, кроме тех, которые были у вас в уме. И вы назвали это парасоциальным горем. Как получается, что мы можем испытывать сильную скорбь по такому человеку, знаменитости, тому, кем мы восхищались, который скончался?

О’Коннор: Захватывающее явление, не правда ли? Мы часто видим, когда кто-то из известных актеров или музыкантов умирает именно от этого излияния горя, и это почти непостижимо. Как эти люди, которые не знали этого человека, были настолько тронуты, что пришли на место и оставили цветы и свечи? Вы даже просто слышите, как люди описывают, или, возможно, сами чувствуете ту боль, которая действительно остается с вами, когда умирает знаменитость, актер или музыкант. Я думаю, это относится именно к тому, что вы говорили, в то время как нет никаких официальных отношений, на которые можно было бы указать извне, и, конечно же, мы знаем, что этот человек нас не знает. С другой стороны, многие из этих форм искусства дают нам доступ к некоторым нашим внутренним эмоциям.

Думая о том, как музыканты будут писать тексты, мы думаем: «Боже мой, как они могли знать это обо мне, верно? Это действительно описывает то, что я чувствую». Я думаю, что это своего рода связь, и часто эти отношения, я бы назвал их, эти связи с актерами и музыкантами, случаются в нашей жизни, когда мы действительно пытаемся найти слова для того, что мы чувствуем внутри. Так что то время, которое мы запоем наблюдали за актером или проводили время, снова и снова слушая музыку, я думаю, что в каком-то смысле это своего рода связь. Следовательно, это парасоциальное горе означает, что мы теряем человека, который действительно понимал, как мы видим мир, и мы часто связываем это с определенным периодом в нашей жизни, верно? Так что, если умирает музыкант, которого я слушаю на протяжении всего колледжа, я чувствую, что часть моей студенческой личности тоже ушла, чего у меня больше никогда не будет, понимаете?

Миллс: Ага. Мы очень ностальгируем. Да, я могу понять эту потерю. Итак, я слышал, как вы говорили в некоторых интервью, что горе или тяжелая утрата — это несоответствие здоровью. Что ты имеешь в виду?

О’Коннор: Ну, мы не часто думаем об этом таким образом, но мы знаем, что смертность, конечно, разная в разных сообществах. Таким образом, уровень смертности действительно стал очевиден во время пандемии COVID, насколько по-разному она затрагивала меньшинства, чернокожих, коренных жителей и цветных людей. Таким образом, мы забываем, что результатом этого является то, что тяжелая утрата также является неравенством в здоровье. Таким образом, даже просто взяв пример с COVID, мы знаем, что у чернокожих американских детей вероятность смерти опекуна была более чем в два раза выше, чем у белых американских детей. А для детей американских индейцев вероятность смерти опекуна была более чем в четыре раза выше. И поэтому, если вы думаете о справедливости в отношении здоровья, то, если мы говорим о скорби на уровне общественного здравоохранения, на социокультурном уровне, то для нас важно, чтобы ресурсы применялись таким образом, чтобы мы все могли обрабатывать свое горе здоровым образом. . И это может означать, что в одних местах нужно разместить больше ресурсов, чем в других, чтобы привести всех к одинаковому уровню возможностей скорбеть и получать поддержку. Я думаю, что важным аспектом политики является рассмотрение того, как мы применяем обучение горю в школах? Как мы предлагаем консультации? Какие, даже приложения, мы могли бы создать, которые были бы культурно информированы, чтобы люди, которые находятся в разных сообществах, могли найти то, что им нужно, чтобы горевать здоровым способом.

Миллс: Люди часто не знают, что делать, чтобы поддержать того, кто в горе. Какие правильные слова сказать, какую поддержку оказать? И можно ли на это обратить внимание, например, когда вы проводите исследование мозга, чтобы знать, что заставляет людей чувствовать себя лучше?

О’Коннор: Это довольно сложно, быть с человеком, который скорбит, есть интенсивность, с которой довольно трудно сидеть. Люди переживают худший опыт в своей жизни. Они будут описывать это так часто и часто довольно неожиданно. Поэтому очень часто мы не знаем, каково будет горе, пока не войдем в эту дверь. Итак, трудность в том, что, особенно в нашей культуре, я думаю, что наша цель часто, когда мы пытаемся оказать поддержку скорбящему человеку, цель, которую мы имеем в виду, — подбодрить его, верно? Мы не хотим, чтобы они чувствовали это сильное горе.

Что ж, давайте на секунду задумаемся об этом с точки зрения скорбящего человека. Таким образом, для скорбящего человека у него часто бывает этот неожиданный опыт, который действительно интенсивен. Как будто шкала эмоций только что повернулась вверх, и теперь они сидят с кем-то, кто пытается помочь им войти в состояние, отличное от того, в котором они находятся, верно? Пытается их развеселить. Я думаю, что для многих скорбящих людей это кажется еще более отчуждающим: мне уже трудно переживать то, что я переживаю, и теперь есть разрыв, если я должен вести себя так, как будто я чувствую себя хорошо или как будто вы говорите сделал все хорошо в мире снова. И поэтому я думаю, что наша цель, возможно, не столько подбодрить их, сколько просто быть с ними. Что они узнают о жизни сейчас? Что они узнают о том, как чувствует горе? Можем ли мы просто быть с ними и дать им знать, что мы будем с ними, сколько бы времени и какую бы форму это ни приняло? И я буду совершенно честен. Я работал со многими скорбящими людьми. Мне комфортно, когда люди безудержно плачут. И я до сих пор говорю вещи, которые, как мне кажется, о боже, звучали так бесчувственно, понимаете?

Мельницы: Да.

О’Коннор: И поэтому я пытаюсь просто сказать людям: «Послушайте, я не знаю, почему я это сказал. Мне жаль. Это, вероятно, не звучало, это не имело для вас никакого смысла. Я лучше просто узнаю, что будет полезно для вас. Хочешь просто покататься и вообще не разговаривать? Ты хочешь просто притвориться, что этого не было, и пойти в кино, или ты хочешь поговорить об этом и рассказать мне, на что это похоже. Недавно друг, входящий в круг моих друзей, пережил смерть своей мамы, и он взорвался от гнева после того, что мы все вместе делали, и наши друзья такие: «Что с ним не так?» И я сказал: «Ребята, он потерял кого-то пару месяцев назад. Для него все немного на пределе». И просто дать ему немного дополнительной осторожности и немного дополнительной выгоды от сомнений имеет большое значение.

Миллс: Итак, что вы сейчас изучаете? На какие следующие вопросы вы хотите ответить?

О’Коннор: Что ж, одна из вещей, к которым привело различие между горем и горем, — это понимание того, что большая часть нашей работы по нейровизуализации изучает горе. Он изучает этот момент. Таким образом, в сканере люди, потерявшие близких, часто приносили нам фотографии умершего человека, и мы можем сканировать их, чтобы в сканере нейровизуализации они смотрели на фотографию своего любимого человека в очках и сравнивали это слово с просмотром. фото незнакомца. Итак, у нас есть несколько способов вызвать этот момент реакции на горе.

Но чего у нас пока мало, так это того, что меняется со временем. Если бы мы просканировали одного и того же человека несколько раз в течение первого или двух лет его скорби, мы могли бы увидеть, что некоторые вещи изменились. Таких исследований немного, но очень мало. И я думаю, что это помогло бы нам лучше понять, как выглядит типичная траектория, возможно, как она выглядит, когда у людей нет этого увеличения принятия и уменьшения стремления. Так что это один из методов, которые, я думаю, мы должны ожидать, чтобы понять больше.

Миллс: Что ж, доктор О’Коннор, я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли ко мне сегодня.