Страсть мужская: Читать онлайн «Истинно мужская страсть», Вячеслав Михайлович Карпенко – ЛитРес

Страсть мужская: Читать онлайн «Истинно мужская страсть», Вячеслав Михайлович Карпенко – ЛитРес

Читать онлайн «Истинно мужская страсть», Вячеслав Михайлович Карпенко – ЛитРес

«– …Много выпало на нашу долю, всего хлебнули, – рассказывал спустя полвека бывший председатель райисполкома Тонкуль Глотников. – Лужина слышали? Здесь в ссылке был. О, умный человек, образованный. Мы с ним организовывали… Но ошибался, не туда пошел, врагам помогал, шпионом оказался… К высшей мере справедливости! Еще Гарпанча нам помогал… был такой, да несознательным оказался, шаманам сочувствовал… потому и приговорили его.».

(Из воспоминаний Тонкуля Глотникова, активиста 30-х годов)

Глава первая

1

Строение это здесь неожиданно и несуразно, хотя сделано оно из бревен и должно бы сливаться с отступившими вовсе недалеко деревьями.

Открывается оно лишь когда пройдешь извив Тембенчи, который река делает вокруг скального бока большого холма. Река неширокая, камнем можно перекинуть берега, но вода в ней уже темна и движется тяжело, плотно – даже взрослый олень выходит много ниже, если решит переплыть на другой берег.

Левый берег реки смотрится тяжелее, грузнее правого, здесь тайга подходит к самой воде, да и сам берег чаще скалист и обрывист. На правом же берегу светло, и глазу туда смотреть вроде бы веселее, но то обманчивое веселье: там живет болото. Деревца по нему растут хилые, редкие, а кустарники лукавые и цепкие, прикрывают они собой болотные омуты, что дышат даже в самые лютые морозы. Сюда и зверь-то редко уходит.

Туда и отправится старый Сэдюк со своей собакой Итиком, когда люди откажут ему в праве оставаться на их земле… и на его земле – да, в которой ему будет отказано, и с этим ничего нельзя поделать, уходить придется. Большой Иван догадается, конечно, что нечего Сэдюку делать на правом берегу, и пойдет по следу, не оставит в покое теперь, до конца не оставит в покое, пусть…

Левый же берег хмур, насуплен, темен и тяжел, глухой лес уходит на юг немерянно и надежно скрывает живущих в нем. Тем неожиданнее возникает из-за скалы тому, кто идет по реке с низовья, огромная поляна, подковой отодвинувшая в этом месте тайгу от реки. И там, на изгибе подковы у леса, это строение: на частых грузных сваях срублен из толстых бревен длинный лабаз с маленькими оконцами, забранными коваными прутьями.

Фактория Ивана Кузьмича Бровина – единственное место на многие сотни верст вокруг. Большого Ивана – так еще его знают здесь лет уже двадцать с лишком.

Теперь сентябрь, солнце еще тёпло несколько часов, а потом подступает стынь. И хоть день пока долог и светел, но пора бы уже Ивану Кузьмичу собираться в обратный путь, да и делать бы ему здесь нечего – есть же приказчики, а он как пришел ранней весной, едва в мае прошел лед, так и торчит здесь все лето…

И сейчас вот он угрюмо сидит за грубой столешницей в небольшой «хозяйской» части, для которой к лабазу пристроен четырехугольный сруб, свежим зубом вонзившийся в скопище пихтача: спиленные деревья даже послужили фундаментом для пристройки, а живые стволы так тесно обступили, что некоторые чуть ли не трутся о стены, и их поскрипывание при ветре можно даже слышать в жилье.

Бровин сидит молча, и давно остыл густой черноты чай в его собственной кружке тяжелого голубого фаянса, которую поставила перед ним его сноха, красавица Любовь Васильевна, что увязалась-таки за ним в этом выезде. Иван Кузьмич хотел бы сейчас на нее озлиться и сорвать зло, да не может – любит ее. «А зря взял бабу… все от них невпопад», – так уж, по-привычному, ворошится мысль.

Сидит здесь еще попик, отец Варсонофий, маленький и щуплый, будто подросток, а выносливый и неприхотливый, как бродяжка, и лицо у него – как у мальчишки, тонкое лицо, с румянцем на скулах, а волосы густы и седы, как и аккуратным клинышком борода. «И поп еще… ишь… отец! Бродяга», – все так же не может собрать мысли купец. И больше для того, чтобы самому укрепиться и себя подстегнуть на действие, гирей-пудовкой опускает кулак на плаху стола.

Это не удивляет ни красавицу-сноху, ни моложавого попа. Чего-то в этом роде они даже ждали от него – надо же куда-то излиться безпомощному молчанию.

– Вот такие дела… отец Варсонофий, – говорит Иван Кузьмич, и голос его звучит еще более тонко, чем обычно, прямо писк какой-то.

При грузной могучности человека, при будто отлитой голове на столбовой шее такой голос купца неожидан, он и сам это помнит всю жизнь и давно уже в хорошие минуты может посмеяться, когда незнакомые собаки и те недоуменно поднимают морды вверх по его почти двухметровой плечистой фигуре, ища, кто же это может говорить так-то, фистулой. Хотя частенько в детстве, да и позже нередко, приходилось ему кулаками добиваться к себе почтения хоть внешнего, которое голосок его смазывал в момент, несмотря на отпущенную природой стать. Что к чему было придано или недодано при рождении – то ли сила к писку, чтобы не падал духом, то ли голосишко к могучести и мужественности, чтобы не заносился высоко?.. – неясно, только Большой Иван всю осознанную жизнь томился таким разновесьем в себе, хоть и приучил себя даже и подсмеиваться над странной прихотью своего создания. Нынче же ему не до шуток, он снова пробует крепость столешницы кулаком в такт собственным мыслям.

– Та-ак-с-так…

– Да, пора бы сбираться, Иван, – от низкого рокотного баса щуплого попика заколебался огонек свечки у образа.

Женщина перевела веселые глаза с одного на другого. «Поменяться бы им… надо же!» – в который раз подумала, но теперь промолчала и удержала улыбку.

– Так будешь ты торговать, купец? – продолжал басить попик. – Смотри… и времени уж нет, а они все лето здесь… чуть от той зимы оклемались… жалуются мне. И верно – не по-божески, Иван, они теперь до других и не доберутся, зима вот-вот. Ты один здесь, вон уж сколько лет только тебя и знают… а у них шкурок-то много собрано… и на храм жертвовали. Чистые ведь дети! – отец Варсонофий пнул ногой мешок, который лежал под лавкой у его ног. – Дался тебе Сэдюк…

– Тебе не мешаю их крестить, вот и ты не лезь… жди, раз увяз со мной, отец наш преподобный! Сам знаю: туго им без пороха, и к муке попривыкли…

– И к водке, Иван, и к водке ты их приучил… – отец Варсонофий ткнул укоризненно пальцем в стакан, стоящий перед ним и налитый вполовину, для убедительности махнул из стакана в рот. – Ф-фу…

– Не я… а привыкли, да – к соли, к чаю, к табаку – для того я и купец… а пушнину… тьфу, возьму, куда денется, не до мехов, – Бровин говорил почти шепотом, чтобы потяжелить голос.

– И не до грехов, вижу…

– Ну, грехи тебе считать. Должны они мне все, вот! И не простой тот оброк… – он поднимается на ноги, головой почти под потолочные плахи – Большой Иван, глухое раздражение еще бродит в нем, но попик скорее успокаивает его – потому и берет с собой. Да и тунгусы…

– Ты вот что, Любаша… со мной пойдешь, – он взглянул на сноху. – Раз уж так… Да-а, подбери там в корзинку – чаю, сластей там, бутылку, табак. И… пороху пускай Еремей мешочек положит, со свинцом тоже. Давай, пока не тёмно.

– К Сэдюку? – спросил священик.

– Ты пей свои чаи, отче. Водки пока добавь. Или кагору? Без тебя схожу…

Купец выходит на широкое крыльцо. Здесь, свесив ноги с помоста из широких досок, на сваях же примкнувшего к лабазу по всей длине, два молодых работника. Они замолчали, увидев хозяина. Третий рядом ловко колол на широком пне напиленные горкой чурки. Этот – крепкий хлыстоватый мужик с разбойной рожей и цыганскими услужливыми глазами. Его и подзывает к себе Бровин.

– Знаешь… – купец обвел глазами знакомую долину.

Чумов пятнадцать сгрудились у кромки леса поближе к реке; несколько стояло поодаль, среди них можно различить и большие шалаши, крытые берестой, навесы, поднятые шестами. Вились дымки над чумами, еще видные в подкрадывающемся вечере, бледным же казался и огонь у нескольких костров под навесами, возле которых сидели люди. Купец знал, что все они сейчас смотрят на него. И ждут. Давно ждут, с конца прошлой зимы которые…

На сходном к реке берегу лежат две большие плоскодонные лодки-шитики[1], широкие и поместительные, как баржи. Они проверены уже, прошпаклеваны и осмолены. Пора плыть, пора – прав Варсонофий, гляди, зазимовать недолго, вот шуга пойдет по воде. Всё – три дня последние, думает он, если только… если!

2

– Вас у Сэдюка искать прикажете-с? – прерывает его мысли приказчик, тяжелый колун на длинной рукояти он опустил почти до земли.

– Там. Только искать меня ни к чему, – купец помолчал, повел глазами по легко свисающему в руке колуну.  – Ловко орудуешь… ты вот что, Игнат, иди к Еремею – можете торговать. Спирт разбавьте, сгорит еще кто… И каждому инородцу долги напомните, трезвому еще. Торгуйте. Чай, табак, безделицу бабскую, материю… ну, в общем, Еремей знает. По-прежнему никому – ни пороха со свинцом, ни муки, ни соли… посмотрим там. Давно им на охоту бы разойтись, пусть старый думает!..

– Вот и я! Всего набрала, – выходит на крыльцо сноха.

Она одета в песцовую короткую дошку с капюшоном, серо-голубой мех которого так мягко охватывает ее лицо с пламенеющими влажными губами, так оттеняет серые же глаза с тяжелыми ресницами, что Бровин только крякает и опять думает – напрасно, мол, взял с собой Любаву. Приказчик Игнат прикрывает замаслившиеся глаза, не столько завидуя, сколько одобряя хозяина – Игнат, как и все домочадцы купца, уверен, что Иван Кузьмич давно спит со своей сношенькой, иначе зачем бы и таскать с собой в такую даль; уверен и потому улещивает Любовь Васильевну без намека на мужские свои претензии. Хотя иногда – для своей утехи – и старается представить, как возвратится с войны сынок хозяйский и какая тогда начнется забава в доме…

 

Двое молоденьких подмастерьев уже давно вскочили и теперь с открытыми ртами глазеют на женщину, будто впервые. Она-то привыкла к влюбленности вокруг себя и вполне равнодушна, зная безотказность своим капризам и в серьезных делах… да какие у нее могут быть желания, кроме как – вырваться бы отсюда поскорей, да еще одно, ради чего и увязалась в поездку… Она, конечно, знает, о чем шепчутся за спиной ее и свекра, но лишь передергивает плечами.

– Все взяла, – поднимает она корзину.

– Ла-адно, – пискает Большой Иван и хмурится. – Рты-то закройте да делом занимайтесь! Все взяла, Любовь Васильевна?

– И не шибко грабьте, – снова обращается он к Игнату. – Цены обычные. И втихую никого порохом не выдели… знаю. Пьянством не больно пользуйся… я проверю. Да отец Варсонофий всем не спустит, учтите от греха. По совести…

– Ну что ты, хозяин. Здесь всем хватит! – Игнат сощурил глаз цыганский вроде и доверительно, а рукой показал на несколько грязных мешков, на связки шкур, давно лежавших на помосте.

– Я сказал! – прошептал слышно Иван Кузьмич, и поймал согласный кивок приказчика. – По совести чтоб.

Он перевел взгляд на Любаву, как стал называть ее еще когда была она в девушках, еще со времени сватовства за сына своего. «Ох, далеко Кирилл, – подумал мельком. – А тут и на дух войны не чуется… благость!» Но здесь же и вернул себе привычно-настороженную озабоченность, разъедающую его жизнь уже много лет: «Хватит!..»

– К Сэдюку, Любава.

– Вы прямо, батя, как к человеку собираетесь, – заметила она, спускаясь следом со ступеней.

– Сэдюк – он только и есть среди них человек, черт бы его драл. Люблю его, да. Он ведь не только старейшина… это все ломается просто, он еще и мудёр на самом деле. И лечит… меня, считай, с того света вытащил. Давно как-то… может, после и расскажу. А ломать его нужно сейчас, иначе совсем упущу… много нынче по тайге шарят, наш же счет старый, – будто себе бормотал Бровин, поворачивая в сторону нескольких чумов, стоящих от реки дальше всех и почти сливающихся теперь с лесом.

– Что упустить-то? – она спросила так, чтобы поддержать разговор, и пошла рядом, прямая, гибкая и высокая – возле громады-мужчины гляделась женщина тоненькой ивой возле дуба. И знала то.

– Там увидим… ты посидишь, с Катериной его поболтай, приласкай девчонку, она тихая… заневестилась вот, для кого только такая золотинка здесь, – он приобнял Любаву за плечи, помогая перейти мелкую сухую канаву и подниматься по некрутому бугру.

– Вправду хороша? Лучше меня? – молодка подняла голову и нарочно откинулась на крепкую руку свекра, но в глазах ее, искрой незаметной, мелькнула тревога, которая голосом была переведена в шутливое кокетство. – Вот и привезли бы ее Кириллу… нашему!

– По-другому. А ты еще не видела? – он так удивился, что даже приостановился. – Четыре месяца живем… Скучно тебе. Ее Арапэ по-тунгусски зовут, то же, что Катерина… крестили при рождении. Я же и крестный. Уведешь ее поболтать, нам с отцом ее одним надо. Вот Гарпанчи, приемыша Сэдюкова, что-то не вижу…

Здесь им навстречу попался молодой тунгус. Было явно, что он подстерегал купца: улыбка на его круглом и рябоватом лице казалась заготовленной, потому что глаза, упрятанные тяжелыми веками, скрывали настороженность и хитрую звероватость, себе на уме глаза, которые никогда не выдадут мыслей хозяина. Одет он был даже и с некоторым шиком, что еще больше подчеркивали порыжелые голенища-бутылки у хромовых сапог, которые здесь носили редко. Меховая жилетка расшита узором, а под ней – красная в черный горох рубаха, застегнутая под самую шею.

Шею свою парень еще напыжил от гордости, что может свободно говорить по-русски, и оттого она слилась цветом со стоячим воротом рубахи.

– Страст-вууй, Брофин-купес! – тунгус растягивал слова торжественно и протянул руку Большому Ивану, которому едва бы достал и подмышку. На женщину внимания он не обратил, взгляд скользнул, чуть задержавшись лишь на корзине. – Торговать пора быстрее, мы уже олешек кушать начали мало-немного. А оленя, знаешь, нам нельзя кушать, кто ходить нас по тайге тогда будет? Начальник говорил – ты должен торговать нам припас, эге?

– Да что ты? – купец остановился, навис над тунгусом.  – я ведь тебя знаю, часто попадаешься… тебя как звать-то? Тонкуль? Это ты вчера крикнул тойону? Сэдюку? А, молодец?! Так какой начальник тебе это говорил, милок?

– Не нужен нам старик без ума, выгоним – ты нам торгуй. Большой начальник, Лужин-господин приказывали, глаза у него сверху стеклянные, а в руках еще одни… мне давали смотреть – да-алеко видать! Хороший начальник, куфу пили… горько, тьфу.

– Ишь ты! – запищал купец почти весело, а тунгус поднял глаза и на голос Большого Ивана сузил их вовсе в щелочки. – И где это видел ты господина такого, скажи-ка, Тонкуль?

– А в тайге… далеко отута, – махнул рукой Тонкуль. – Еще в прошлом годе говорил, когда ты не приехал… а Ремей тоже не стал торговать припас. Ох, худо без припаса! А начальник все рисовал! Ударит по земле – пишет в бумаге… большой господин… друг-то-валиса мы ему, чуть пороха дал – мы сохатого ели! Вот!

– Кто это? – тихо спросила Любава, понимая, что фамилия та знакома Ивану Кузьмичу.

– Дал, значит… Да наш политик сосланный, Лужин. Мастер он, по земле грамотный – геолог, подрядил его на дело одно… Значит, ра-аботает… это хорошо, бесполезно, правда, знаю тот район…

– Начальник сказали, – снова начал тунгус.

– Ну, парень, и глотник же ты! Начальника уж нашел… ну-у – раз тот начальник сказал… да еще и друг-товарищ он тебе! Много пороху-то тебе выделил тот «начальник»?

– Кто таких – глотник? Не знали имя…

– А, это значит… веселый человек… и голос громкий, вот как у тебя, к примеру. Хорошо вчера кричал! Так много?

– Мало совсем, у самого мало видел… две заряда стало!

– Ну-ну, тогда подумать стоит. Ты всегда слушай, что начальство тебе говорит… как тебя… Тонкуль, да! – Бровин тоненько рассмеялся чему-то. – Скажешь Еремею, глотник, что я приказал тебе водки стакан от меня. А торговать… ну, поживем еще. Ходи, парень, готовь свой товар…

Все бы хорошо Ивану Кузьмичу… и чего бы ему смурным ходить? Чего ему недовольным быть? Все ведь идет, как задумано…

3

Крик раздался вчера, едва утренний поздний рассвет, будто придавленный к земле тяжелыми облаками, разлился над становищем, поплыл по свинцовой воде, тёмно завяз в сдвинувшихся к долине деревьях, сиреневым шаром покатился по открытому правому берегу, за ночь тонко прикрытому снегом, который теперь начинал медленно испаряться.

– Проклятье тебе… Проклятье-оклятье… лятье… тье… бе… Сэдюк… юк… юк…

Кто кричал?

Разве это имеет значение, если люди собираются в единую толпу, если всем кажется, что каждый хочет того же, что все, если страшно людям порознь, а вместе легче вспоминается минувшая зима, в которую не приехал Большой Иван и которую тяжело пережили, а многие и не дожили до лета; если непонятно людям, как же заставить этого огромного их благодетеля, этого купца, из доброты и старой дружбы дающего им пока табак и спирт, как же убедить его оставить им в зиму порох и муку – ведь нельзя же уезжать, оставляя шкуры, запирая лабаз, где за дверьми есть все, но сами они никогда тех замков не отомкнут, даже если придется хоронить детей?..

К утру помер старый Дюрунэ, он еще мог бы уйти на охоту, а вот – помер, потому что не везло ему прошедшей зимой на мясо, не шел зверь в капкан, а стрельнуть было нечем, и Дюрунэ ослабел и не смог подняться за лето. Потому что и его родичам тоже мало везло зимой, муки же ни у кого не оставалось… И вот старый Дюрунэ умер, а он совсем немного моложе Сэдюка, а трое его детей от другой жены еще не охотники – их тоже должны будут кормить близкие…

– Проклятье, тебе – Сэдюк!. .

Раньше еще и у Сигупэ помер маленький сын, не кричал даже – кровь у него из десен сочилась, понос был, потому что не шло из грудей Сигупэ молоко, потому что тоже ослабла она зимой. А женщина не плакала, когда помер сын, – приказчик от доброго хозяина тогда спирт принес; смеялась женщина: сын там, куда старики уходят, легко там жить будет ему зимой… Сейчас же плачет Сигупэ, когда умер старый охотник Дюрунэ: вспомнила пустые десны сыночка своего, зима впереди, а в ней уже другой шевелится, живое жить должно…

– Проклятье!!.. Сэдюк!..

Всем прошлая зима вспомнилась, каждому по-своему страх снова в глаза поглядел – свой страх среди общего еще страшнее кажется, а все же всех вместе собирает. Вот уж и снег срывается, давно охоту открывать пора, по своим местам разойтись пора… С чем? Не с чем охотиться, и муки нет, соль нужна; купец говорит – Сэдюк желтых камней пожалел, а золотом ни рыбу, ни мясо не посолишь, лепешку из него не замесишь. На маленьком ручье оно.

Всегда им все давал Большой Иван, сколько помнят – давал. Уж дети у многих на охоту ходили, всегда порох был. Детей не из луков стрелять учили, уже и старики которые – забыли: глаз мушку у ружья знает, палец курок нажимать умеет, а не тетиву натягивать… На маленьком ручье те желтые камни. На их общей земле тот ручей. Молчал Сэдюк, когда старики к нему ходили. Говорил непонятно – потом хуже станет… кто это знает – что «потом», умнее всех Сэдюк? Ведь тойоном его тоже Большой Иван сделал, не хотели старики, вот!

А без тех камней, купец говорил, он и сам помирать будет, ему дома тоже порох не дадут, и муку не дадут – зачем ему шкуры?.. Разве мало в тайге ручьев, что одного для Бровина-купца жалко Сэдюку, которому Большой Иван всегда другом был? Разве мало давал им всем прежде пороха и чая, и водку, и материю в долг? И другое, ни в чем не отказывал прежде купец, не жалко для него ручья… и песка в том ручье не жалко, раз нужен Большому Ивану тот песок…

– …Много у тебя олешков, Тонкуль? – спрашивал Бровин у ближнего к нему тунгуса из тех, что собирались все же у лабаза, хоть давно ничего не отпускал им купец, вот и сейчас стояли молчком в ожидании чего-то.

Ласково, вроде, спросил, тоненьким своим голоском, и шею пригнул вбок по-птичьи, будто слово боясь пропустить. Придвинулись все поближе – добрый все же Большой Иван, не оставит их… Глаза же его внимательно из-под бровей глядят, в каждого словно – как обманешь, все знает о них Большой Иван: «Много ли олешков-то?»

– Мало совсем есть… – неуверенно бормочет тот, кого он Тонкулем назвал.

– Трое у него… слабые совсем, – выдвигается настоящий Тонкуль, оглядывается победно на своих и добавляет хвастливо. – Мы пять имеем! Одного тебе дарим: останься, ешь… поторгуй порох немножко. Мука ната!..

– Подожди чуть с порохом. Ты мне сколько должен… за прошлое еще?.. Еремей! – голос купца вдруг звенит высоко, и не смешно от его визга – теперь тревожно становится собравшимся в толпе, тунгусы сдвигаются тесней, какая-то женщина вжимает лицо мальчугана в собственную юбку, и он, едва начав хлюпать носом, затихает. – Отпусти парнишку, задохнется.

Это Иван Кузьмич попутно сказал и все вздыхают было облегченно, а под правой рукой купца появляется старший приказчик, сутулый, почти горбатый, сухой мужичок с длинными обезьяньими руками. Лицо Еремея густо заросло волосом до самых глаз, а глаза рыжи и злы, как у россомахи, гляди – прожгут непривычного насквозь.

– Э-тот! – снова почти с визгом тычет Иван Кузьмич в Тонкуля. – Что нам должен? и этот… тот вон… эти?! А ясак за вас кто платил?

«Уморю я их, Сэдюк… уморю!» – вертится в голове Ивана Бровина-купца. – «И ты в том повинен станешь… молвой понесет».

Немало, ох немало перечисляет холодным голосом Еремей, горбатый и беспощадный, как россомаха: все они, что собрались здесь, должны купцу. Мешки и связки пушнины, брошенные на помосте и около лабаза, не оправдают долгов – не зря он ведь долгие годы не отказывал никому, даже поощрял наивную жажду обладания, отвадив других купцов бессовестно низкими ценами.

Одного хотел Бровин от людей этого рода… одно вынашивал, и только Сэдюк мог расплатиться за них, упрямец! Все должны! и олешками своими не хвались, Тонкуль, или как там тебя, их тоже может забрать нынче Большой Иван.

Только…

Да, конечно: один Сэдюк ничего не задолжал купцу. Он-то, старый Сэдюк, который знает ручей на их родовой земле, может хоть сейчас получить и порох, и муку, и свинец, и соль, что хочет возьмет. Может, потому и все равно ему, что другие ничего не получат?..

Иван Кузьмич переглядывается с Еремеем: да-а, точно придумано, в самую точку угодил. Не только тунгусов знает купец, всех человеков это свойство – обида и зависть… И страх, конечно. Видит Иван Кузьмич, как растерянно переглядываются, как плотнее собираются и медленно уходят несколько стариков и старух, им и прежде еще следовало уйти – старого Дюрунэ подготовить к дальней дороге в мир мертвых.

 

– Проклятье тебе, Сэдюк! – Тонкуль постарался, глаз на купца скашивая.

Согласно молчат старшие, не оборачиваясь на крик, на тихий ропот людей, все еще чего-то ждущих у фактории. «Немного повесели их, так… по мелочи», – шепнул хозяин помощнику. Иван Кузьмич спускается с крыльца пониже, ему это ничего – он и без помоста высится над стоящими рядом.

– Ты прав, горе несет роду старик, другой он стал, прежнюю душу потерял, чужая в него вошла, – Большой Иван наклоняется к Тонкулю, говоря.  – Пусть уходит Сэдюк… А твое время придет, как тебя… да, Тонкуль, придет. Такие дольше всех живут… ты все получишь! Так даришь, говоришь, олешка-то?

Здесь он увидел отца Варсонофия, возвращающегося из чума, где лежал покойный Дюрунэ. Не хотелось Ивану Кузьмичу теперь слышать упреки попика и уговоры его, потому он хлопнул тихонько молодца по плечу и отвернулся. Кивнул еще Еремею – все, мол, правильно, и ушел в дом. «Водки от меня на поминки выдай, пусть», – проговорил еще на ходу.

И Тонкуль слышит, и другие люди слышат. Они тоже жалеют Большого Ивана: он и в самом деле платил за их род ясак, когда выпадал плохой год и мало было горностая и белки, и соболя тогда мало брали; правда, правда – купец и тогда не отказывал им ни в чем, говорил, что они с Сэдюком сочтутся по долгой дружбе… почему же старый теперь не помог другу?.. разве не Большой Иван привез бумагу и сделал его тойоном?.. почему теперь о роде своем не хочет думать старый Сэдюк?.. видно, и вправду чужая душа вошла в Сэдюка… пусть уходит от них с такой душой, не жди добра от души из харги, из нижнего мира… пусть туда и уходит с ней Сэдюк…

Дольше всех задержался у крыльца Тонкуль. Перекрестился, как учил отец Санофей, когда тот прошел мимо и кивнул. Может его, Тонкуля, сделает тойоном Большой Иван? Тогда он возьмет Арапэ к себе женой, ничего, что они одного рода… не так уж и близкие они, да и кочевали всегда отдельно от семьи Сэдюка… а Гарпанча всего только «иргинэ», пришлый воспитанник, хоть и самим Бровиным-купцом принесенный.

Тонкуль поймал на себе темный взгляд Еремея, который подмигнул ему: ничего, мол, паря, иди. Тунгус боялся этого приказчика, хоть тот ничего худого не делал и считал шкурки лучше веселого Игната. Глаза его жгучего боялся и сгорбленной цепкой фигуры, на волка-агилкана похожего, на лешего полуночного… И потому Тонкуль счел хорошим признаком такую вольность Ремея. Чтобы соблюсти себя, он подтянул голенища своих сапог, как делали это форсистые молодые работники купца, но старший приказчик уже повернулся к нему спиной и зашел вслед за попом.

Антикварная книга «Истинно мужская страсть. О людях и других животных» Карпенко В М 2001,

  • Книги
    • Художественная литература
    • Нехудожественная литература
    • Детская литература
    • Литература на иностранных языках
    • Путешествия. Хобби. Досуг
    • Книги по искусству
    • Биографии. Мемуары. Публицистика
    • Комиксы. Манга. Графические романы
    • Журналы
    • Печать по требованию
    • Книги с автографом
    • Книги в подарок
    • «Москва» рекомендует
    • Авторы • Серии • Издательства • Жанр

  • Электронные книги
    • Русская классика
    • Детективы
    • Экономика
    • Журналы
    • Пособия
    • История
    • Политика
    • Биографии и мемуары
    • Публицистика
  • Aудиокниги
    • Электронные аудиокниги
    • CD – диски
  • Коллекционные издания
    • Зарубежная проза и поэзия
    • Русская проза и поэзия
    • Детская литература
    • История
    • Искусство
    • Энциклопедии
    • Кулинария. Виноделие
    • Религия, теология
    • Все тематики
  • Антикварные книги
    • Детская литература
    • Собрания сочинений
    • Искусство
    • История России до 1917 года
    • Художественная литература. Зарубежная
    • Художественная литература. Русская
    • Все тематики
    • Предварительный заказ
    • Прием книг на комиссию
  • Подарки
    • Книги в подарок
    • Авторские работы
    • Бизнес-подарки
    • Литературные подарки
    • Миниатюрные издания
    • Подарки детям
    • Подарочные ручки
    • Открытки
    • Календари
    • Все тематики подарков
    • Подарочные сертификаты
    • Подарочные наборы
    • Идеи подарков
  • Канцтовары
    • Аксессуары делового человека
    • Необычная канцелярия
    • Бумажно-беловые принадлежности
    • Письменные принадлежности
    • Мелкоофисный товар
    • Для художников
  • Услуги
    • Бонусная программа
    • Подарочные сертификаты
    • Доставка по всему миру
    • Корпоративное обслуживание
    • Vip-обслуживание
    • Услуги антикварно-букинистического отдела
    • Подбор и оформление подарков
    • Изготовление эксклюзивных изданий
    • Формирование семейной библиотеки

Расширенный поиск

15 самых больших увлечений молодых мужчин прямо сейчас

Мужчины поколения Z и миллениалы переосмысливают мужественность, и это означает, что их интересует больше, чем просто пиво и игры с мячом.
Вот чем они увлечены сейчас…

Художественные выставки, кулинария и мода? Не для вашего среднего Джо по мужским стереотипам. Но сегодняшние молодые потребители-мужчины ломают эти стереотипы, и компаниям лучше обратить на это внимание. Как мы выяснили в нашем недавнем ежеквартальном отчете о тенденциях, мужчины миллениалов и поколения Z вступают в новую эру мужественности. Они являются частью бесжанрового поколения, игнорирующего старые правила мужественности. Вместо этого молодые мужчины принимают более многомерное определение пола. Согласно недавнему исследованию 15-29Как выяснили канадские мужчины в возрасте 20 лет, сегодняшние молодые мужчины отдают приоритет самоотверженности и социальной сознательности больше, чем предыдущие поколения, и соавтор исследования считает, что сегодняшние парни имеют больше свободы для выражения своих истинных чувств.

Вдобавок ко всему, молодые мужчины неожиданно становятся ключевыми лицами, оказывающими влияние на потребителей, но не в тех категориях, которые вы могли бы подумать. Согласно недавнему отчету Engagement Labs, мужчины-миллениалы теперь на 50% чаще оказывают влияние на потребителей, чем женщины-миллениалы и мужчины в возрасте 25-39 лет.подростки все чаще рекомендуют косметику, одежду и товары для дома, а не только спортивный контент и видеоигры. Мужчины-миллениалы на 69% чаще, чем все мужчины, оказывают влияние в категории красоты, а также на 47% чаще в розничной торговле и одежде.

Ясно, что их приоритеты меняются, а значит, меняются и их интересы. Так чем же они увлечены сегодня? В нашем недавнем отчете Topline об офлайн-интересах и увлечениях поколения Z и миллениалов мы попросили мужчин в возрасте от 13 до 35 лет рассказать о своих нынешних увлечениях*, которые далеки от стереотипных интересов пожилых людей. Вот их 15 лучших ответов:

*Это был вопрос с открытым ответом, чтобы мы могли охватить весь спектр интересов, которыми больше всего увлечены мужчины в возрасте от 13 до 35 лет, без того, чтобы наши предвзятые идеи формировали их ответы. Как и в случае любого качественного вопроса, ответы включают те, которые наиболее популярны, и самые популярные. Список упорядочен по количеству полученных ответов и в алфавитном порядке, когда возникло равенство.

Каковы их самые большие страсти?

мужчины 13-35 лет

  1. Музыка

  2. Еда/кулинария

  3. Фитнес

  4. Игры

  5. Мода

  6. Спорт

  7. Технология

  8. Фильмы

  9. Арт

  10. Фотография

  11. Телешоу

  12. Школа

  13. Книги

  14. Путешествие

  15. Быть здоровым

Мы должны отметить, что это верно для поколения, которое считает, что Unique — это New Cool, этот вопрос дал около 140 ответов — от транс-музыки до тхэквондо, — многие из которых были указаны только одним респондентом. И хотя некоторые из ответов в топ-15 списка попадают в стереотипные мужские категории — игры, спорт, технологии — другая сторона представителей поколения Z и миллениалов также поднимается вверх по списку.

Сразу после музыки — давней любви всех молодых потребителей — представители поколения Z и миллениалы назвали еду и кулинарию своей страстью номер один. Мы уже некоторое время наблюдаем за развитием этой тенденции. В нашем недавнем отчете Topline о кулинарии и тенденциях в еде мы обнаружили, что мужчины-миллениалы являются движущей силой гастрономической революции и готовят почти в два раза чаще, чем женщины-миллениалы. Они также занимаются другими видами деятельности, связанными с едой, которые стереотипно считаются женской территорией.

Молодые мужчины также все больше интересуются модой, которая заняла пятое место в списке их главных увлечений. Мужчины поколения Z и миллениалы не только занимают растущий сегмент рынка влиятельных лиц в сфере красоты и одежды, но и начинают более комфортно выражать себя через выбор одежды. Недавний отчет Doneger Group показал, что 48% всех мужчин говорят, что стиль означает самовыражение, по сравнению с 33%, которые говорят, что это боль, но разрыв между этими чувствами значительно увеличился для 18-29 лет.-летние мужчины. Этот интерес к моде привел к огромному росту рынка мужской одежды за последние несколько лет: как сообщает Fashionista, ожидается, что выручка от продажи мужской одежды в этом году превысит доход от продажи женской одежды. По данным исследовательской компании Euromonitor, в период с 2013 по 2014 год розничные продажи мужчин подскочили на 4,1% до 101,8 млрд долларов, затмив рост продаж женщин на 2,8%. Это даже привело к тому, что давние женские бренды запустили кампании мужской одежды — Stella McCartney и Isabel Marant недавно выпустили коллекции для мужчин, а Nordstrom дебютирует в Нью-Йорке с мужской флагманской моделью, впервые для универмага.

Мужчины поколения Z и миллениалы также все больше интересуются искусством, книгами и заботой о своем здоровье. Хотя это соответствует интересам их поколений в целом, это не типичные моменты мужской страсти, освещаемые СМИ. Но, используя эти страсти, бренды могут лучше охватить эту изменчивую и неуловимую группу потребителей.

Чтобы загрузить PDF-версию этой аналитической статьи, нажмите здесь.

20 самых больших увлечений мужчин-миллениалов прямо сейчас

Мы попросили парней в возрасте от 18 до 34 лет рассказать, чем они сейчас больше всего увлечены, и вот их 20 лучших ответов…

Как представители поколения, приветствующего смену гендерных норм и границ, миллениалы могут сбить с толку маркетологов и бренды. Они с меньшей вероятностью подпишутся на традиционные представления о мужественности, даже если носят традиционно мужскую внешность. Они более открыты интересам , которые когда-то считались «только для девочек», даже если они продолжают смотреть те же виды спорта, что и их собственные отцы. И они представляют собой разнообразную группу, постоянно заново изобретающую то, как выглядит и звучит быть парнем. Короче говоря, они не вписываются в предвзятые представления, и их интересы бывает трудно угадать, поэтому мы попросили их рассказать нам, каковы эти интересы на самом деле прямо сейчас.

Как мы отметили в нашей статье о женских увлечениях в понедельник, наш недавний ежемесячный опрос Ypulse изучил, что молодые потребители делают в свободное время (и что они делают, когда не разговаривают по телефону). Помимо вопросов об интересах и пристрастиях женщин, мы также спросили мужчин в возрасте от 18 до 34 лет: «Каким интересом вы сейчас больше всего увлечены?»* 20 главных увлечений:

*Это были вопросы с открытым ответом, которые позволили нам охватить весь спектр интересов, которыми больше всего увлечены мужчины в возрасте от 18 до 34 лет. Как и в случае любого качественного вопроса, ответы включают те, которые наиболее популярны, и самые популярные. Список упорядочен по количеству полученных ответов и в алфавитном порядке, когда возникло равенство.

Чем они сейчас больше всего увлечены?

18-34-летние мужчины

  1. Музыка
  2. Фитнес
  3. Еда
  4. Спорт
  5. Игры/видеоигры
  6. Технология
  7. Мода
  8. Политика / Социальное неравенство / Правосудие
  9. Школа
  10. Искусство/фотография
  11. Фильмы
  12. Кулинария / Выпечка
  13. Здоровье / хорошее самочувствие
  14. Компьютеры
  15. Финансы
  16. Наука
  17. Велосипед
  18. Книги/Чтение
  19. Автомобили
  20. Игры
  21. Дети / Воспитание / Семья
  22. Работает
  23. Театр

Сразу отметим очевидное: в этом списке 23 пункта, а не 20, по какой-то причине. В целом, увлечения мужчин-миллениалов были гораздо более фрагментированы, чем у женщин, что создавало гораздо более разнообразный список, в котором не так много людей называли одни и те же увлечения. Все, что относится к науке в этом списке, получило одинаковое количество ответов, поэтому мы включили все сюда, чтобы лучше представить наиболее общие увлечения группы.

Музыка — страсть номер один для мужчин-миллениалов, за ней следуют фитнес и еда, которые на самом деле получили такое же количество ответов. Спорт был следующим, а игры/видеоигры замкнули пятерку лидеров. В то время как мужчины и женщины делили свои три главные страсти, спорт и игры были намного выше в списке мужчин, чем женщин. Мужчины также несколько чаще называли школу своей страстью, чем женщины, но интересы, которые фигурируют в списке мужчин, но вообще не фигурируют в списке женщин, могут быть наиболее красноречивыми. Технологии, наука, компьютеры, финансы, бег, езда на велосипеде, автомобили и игры – все это были главные увлечения, упомянутые мужчинами, но не вошедшие в топ-20 (или даже 23 топ-лист) женщин.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *