Приемы психологических насильников: как бороться с тиранами

Психологическим насильником может оказаться как мужчина, так и женщина, — объясняет психолог-практик Елена Пиховкина. — А его любимая поза (излюбленный вид манипуляции) — чаще всего та самая, которая применялась в его родительской семье. По ней можно определить его «анамнез» и выстроить стратегию защиты. С точки зрения психологии тиран зависим от жертвы: он «подсаживается» на ее соглашательство. Но стоит изменить привычную «виктимную» реакцию на нормальную, как деспот оказывается обезоружен.

Поза 1: «Ты не дотягиваешь!»

Вид манипуляции: обесценивание, унижение, сравнение.

Сегодня Марине 29, она в счастливом браке и считает, что негативный опыт позволил ей сделать правильный выбор:

— Когда мне было 19, я была в отношениях с парнем, который постоянно критиковал мою внешность, одежду и поведение, — рассказывает девушка. — Например, встречаемся, чтобы пойти в самое обычное кафе-забегаловку. Он критически оглядывает меня головы до пят и заявляет: «А ты в зеркало смотрелась, когда все это надевала? Пока не переоденешься, я с тобой никуда не пойду!» Я обижалась — но не на него, а на себя, что в очередной раз не угадала с нарядом… Что бы я ни сделала со своей внешностью, это вызывало критику. Сделаю новую прическу — он: «Что за взрыв у тебя сегодня на голове!» Новый маникюр: «Это замазка на ногтях?» И постоянно приводил в пример других девушек. «Посмотри, как сегодня элегантно выглядит Оля! Могла бы поучиться у нее!», «Фу, накрасилась, как проститутка на панель!» Постепенно я уверилась, что у меня дурной вкус и внешне я «не дотягиваю» до своего кавалера. Он меня так затюкал, что я даже не задавалась вопросом — с какой стати он постоянно делает мне замечания?! Он что, стилист, модельер? Он был самый обыкновенный парень с заурядной внешностью, даже скорее невзрачный. Но я была влюблена в него и верила, что он хочет как лучше.

Марина нашла в себе силы вовремя уйти от морального деспота, хотя это было нелегко:

— Это был мой первый серьезный роман, и все эти придирки и критику я воспринимала как должное. Думала, что это просто притирка и он изменится. Мы же любим друг друга! Парень был старше меня, а никто из наших общих знакомых даже не подозревал о его «темной» стороне: для друзей он был добрым и веселым парнем. Но однажды я осознала: не было такого дня, когда он был бы мной доволен!

Марина попыталась объясниться с тираном, сказать, что ей неприятна бесконечная критика. И раз она ему так не нравится, не легче ли расстаться?!

— Честно говоря, я ожидала, что он, как обычно, будет настаивать на том, что желает мне добра. Но он вдруг стал оправдываться в стиле: «Прости меня, я навсегда влюблен в твою удивительную душу, а все мои гадкие слова — это просто от злости и усталости, у меня тяжелая работа». Видимо, почуял, что я настроена решительно. Я успокоилась, но скоро все началось заново. Так было несколько раз. Расстаться с ним было очень сложно: при каждой моей попытке парень заваливал меня извинениями и признаниями в любви. Я возвращалась, и все повторялось. В этих отношениях я промучилась почти два года и за это время настолько разуверилась в себе, что искренне удивлялась, когда мне делали комплименты другие мужчины. Но тот день, когда я устала ощущать себя нелепым уродом, все же настал. Я ушла от него в один день.

Сейчас, пересматривая свои фото того периода, Марина видит, что была красивая и модная. А тиран внушал ей обратное, опасаясь, что она найдет себе кавалера под стать. Однако о потраченном на морального насильника времени девушка не жалеет: этот опыт научил ее разбираться в мужчинах.

27-летняя Елизавета в браке около трех лет. Она искренне считает свой брак удачным, а к психологу пришла с вопросом: как оправдать чаяния мужа? Лизе кажется, что она его ежедневно разочаровывает. Кирилл делает ей замечания даже в постели: «Какая-то ты стала несексуальная. А вот у нас в офисе появилась новая сотрудница — ну такая красотка!»

Из рассказа пациентки психолог узнала, что Кирилл женился на Лизе, когда она только начинала многообещающую карьеру в компании, где он был менеджером. На этом браке Лизино уверенное продвижение в профессии закончилось. Нет, муж не чинил ей административных препятствий, просто планомерно настраивал жену на провал: «Ну куда тебе с твоей внешностью на международную выставку? У тебя совершенно нет стиля! Послушай меня, не лезь, все-таки у меня больше опыта», «Нет, с твоим уровнем ты на этом семинаре опозоришься, лучше сразу откажись!», «Лучше сиди дома, зайка, больше толку будет! А уж я как-нибудь тебя прокормлю!»

Лиза все принимала за чистую монету. В результате супруг добился своего: она стала домохозяйкой и посвятила себя ему. Теперь своей жизни у нее нет, она живет жизнью Кирилла. А он продолжает травить ее уже на другую тему: готовит плохо, в доме беспорядок, располнела, обабилась…

— Но я не хочу уходить от него! — объясняла Лиза психологу. — Ведь это все слова, не более того! А по сути ничего плохого он мне не делает, содержит меня. Но терпеть эти слова очень тяжело…

Анамнез насильника-уничижителя. Он унижает партнера и обесценивает любое его достижение в его глазах по причине собственных комплексов. Насильник этого типа не уверен в себе и панически боится, что его партнер встретит более достойную кандидатуру. Либо его самого регулярно унижали в детстве, «чтобы не возомнил о себе», либо он наблюдал, как таким способом один из родителей удерживает и подчиняет себе другого.

Обезоружьте его. Вообще психологи советуют немедленно прекращать отношения, в которых вам постоянно «сбивают цену». Но если в силу каких-либо обстоятельств вы не готовы это сделать, хотя бы сопротивляйтесь, иначе разрушите собственную личность. Насильник-уничижитель привык, что жертва расстраивается и пытается исправиться, или как минимум пытается доказать, что она не так уж плоха. Все это дает тирану энергию для новых посягательств на самооценку партнера. А вот если жертва начнет реагировать на критику с юмором, в ответ преувеличенно хвалить критикана, это обезоружит агрессора и он притихнет. Вот пример «амортизации» насильника-уничижителя. Он: «Ты бы сходила к стилисту, что ли, перед корпоративом на моей работе, а то у нас все сотрудницы такие стильные…» Обезоруживающая реакция: «Рядом с таким ценным сотрудником и шикарным мужчиной, как ты, любая лохушка должна показаться твоим коллегам образцом стиля!»

Фото: Наталья Мущинкина

Поза 2: «Если хочешь быть со мною…»

Вид манипуляции: шантаж.

25-летняя актриса Софья обратилась к сексологу с признанием, что до сих пор переживает последствия романа, случившегося с ней в 18:

— Он был режиссер, театральная звезда, гораздо меня старше. Импозантный, настоящий джентльмен. Меня пленили его манеры и, конечно, талант и слава. Я искренне восхищалась им и была готова на все, лишь бы он позволял мне быть рядом. С моей стороны это была страстная и бурная влюбленность, но наш «роман вдвоем» продлился недолго. Месяца через два возлюбленный стал уговаривать меня попробовать новые незабываемые ощущения — а именно секс втроем. «Вся богема так живет, а дежурный междусобойчик в супружеской койке — для плебеев духа!» Мне претило это, но я была юна и влюблена, а он — известный, яркий, харизматичный, умеющий добиваться своих целей… Первый раз был самым тяжелым, но я справилась. А потом привыкла, уговаривая себя, что мой зрелый любовник настолько пресыщен женской лаской, что для полноценного интима нуждается в более сильных раздражителях. И если это не дам ему я, то непременно найдутся другие желающие.

Софья признается, что не ушла бы от своего кумира, если бы ситуация не усугублялась. Используя формулу «если хочешь быть со мной…», он склонял свою юную подругу ко все новым постельным экспериментам.

— Число участников нашего интима росло — вчетвером, затем свинг (обмен партнерами. — Авт.) целой компанией… Каждый раз я ломала себя. А потом за мной стал ухаживать обычный молодой человек, не из театральной среды. И я вдруг поняла, что моя «звезда» просто использует меня как молодое тело. Я попыталась с ним поговорить, но в ответ услышала, что «никто тебя ни к чему не принуждал, ты сама этого хотела». Тут я и поняла, что с возрастом извращения моего возлюбленного будут только усугубляться. Я смогла бросить режиссера и вскоре вышла замуж за того ухажера. У нас с мужем хорошо все, кроме интима, но это исключительно моя вина и боль. Видимо, бывший со своими экстремальными забавами что-то сбил в моей сексуальности: я не получаю удовольствия от «дежурного междусобойчика в супружеской койке», хотя муж — здоровый молодой мужчина…

31-летняя Оксана пожаловалась психологу, что муж создал вокруг нее полный вакуум:

— Еще перед свадьбой Игорь заявил: если я хочу быть с ним, то должна перестать общаться с ближайшей подругой юности. Тогда я списала это на ревность к моему прошлому и согласилась. Следующей стала подруга с работы Света. Муж считал ее «карьеристкой-феминисткой», которая «плохо на меня влияет». Каждый раз, сталкиваясь со Светой, муж вел себя так, что подруга стала его избегать, и общались мы исключительно в офисе. А вскоре я ушла в декрет, и офисная дружба закончилась сама собой. Потом настал черед Веры, мамы из нашего двора, с которой я сблизилась, катая вместе коляски. Игорь прицепился к тому, что Вера не замужем: мол, у нас разные жизненные ценности…

Оксана иногда возмущалась, но муж заверял, что заботится исключительно о спокойствии ее и ребенка. Женщина признается, что за 4 года супружеской жизни привыкла к постоянному диктату мужа и, возможно, в итоге смирилась бы, если бы дело не коснулось ее родной матери.

— Весь последний год я вообще ни с кем не общалась, кроме мужа, ребенка и мамы, которая помогает мне по дому. Именно она первая прямо сказала мне, что Игорь постоянно на меня давит, не считается с моими желаниями. Как-то он использовал свой любимый заход «если хочешь жить со мной, сделай так-то…» при моей маме. И она не выдержала и высказала ему, что семейного счастья шантажом не построишь. Игорь надулся, а недавно выдал мне: «Если не перестанешь таскать свою мать в наш дом, мы с тобой расстанемся».

52-летний Вадим жалуется друзьям, что жена Вика постоянно шантажирует его своими болезнями:

— Я очень люблю ее, но с возрастом она стала очень болезненной и капризной. Я всегда готов сочувствовать и помочь, но ей этого мало. Как-то я должен был уехать на неделю к сестре в другой город — помочь с ремонтом в квартире. Узнав об этом, Вика пожаловалась, что у нее «зашалило» сердце. А накануне намеченного дня моего отъезда и вовсе легла в постель и стала стонать. От «скорой» отказалась, но скорбно заявила: мол, ты, конечно, можешь спокойно уехать «по своим делам», но, возможно, мы видимся в последний раз… Тогда я, конечно, никуда не поехал. В другой раз Вике не понравился приезд к нам моих друзей, и она изобразила такую мигрень, что мы даже не смогли пообщаться. Я стал замечать, что Вика «заболевает», как только хочет от меня чего-нибудь добиться. Покупки, поездки — все происходит под угрозой ее «страшных заболеваний». Иногда так и подмывает ей сказать: «Да прекрати ты притворяться, просто попроси, я и так все сделаю!»

Анамнез насильника-шантажиста. В результате его манипулирования взрослый человек делает то, чего не хочет и не считает нужным. Шантаж в исполнении насильника может принимать разные формы: посулов («Если послушаешься, я устрою тебе золотые горы!»), навязчивой заботы («Я же для тебя стараюсь, хочу помочь!»), насаждения чувства вины и жалости («Это ты довел меня до сердечного приступа!»), мнимого разочарования («Я думала, что ты настоящий мужчина!») или бойкота («Я не буду с тобой разговаривать (спать, встречаться, пр.), пока ты это не сделаешь!»).

Обезоружьте его. Этот насильник привык, что жертва боится обидеть его отказом исполнить его требования, ведь тем самым она как бы заявляет, что готова остаться без него. А каждое очередное заверение в его незаменимости лишь стимулирует насильника этого типа к выставлению все новых условий. Не зря говорят: стоит однажды заплатить шантажисту, как он будет постоянно повышать ставки. От того, что вы не желаете делать, не бойтесь отказаться — вежливо, но твердо. Вы удивитесь, но ваш тиран никуда не денется. С первого отказа насильника-шантажиста, конечно, не вылечить. Но если вы проявите твердость, со временем он отвыкнет решать все вопросы своим излюбленным способом.

Поза 3: «Ща заору!»

Вид манипуляции: истерика.

56-летний Максим Викторович живет со своей супругой Татьяной Сергеевной, женщиной крутого нрава, уже более 30 лет. Несколько раз он был на грани развода, но каждый раз брал себя в руки, стараясь сохранить семью. Максим Викторович поделился с психологом, что его благоверная устраивает скандалы по бытовым пустякам по нескольку раз в неделю. Муж привык подробно отчитываться перед грозной супругой, покорно отвечая на вопросы: «Где тебя черти носили?», «Куда это ты снова намылился?» и «Почему ты опять бездельничаешь?»

— Когда она кричит, я отмалчиваюсь, а то еще больше заведется, — описывает свою реакцию муж. — Неприятнее всего, когда она попрекает и одергивает меня при посторонних. Но ругать ее за это бессмысленно, такой уж у нее характер. Она кричит, потому что внутренне тревожится за всех нас. Покричит-покричит и успокоится. Я же знаю: она сама переживает, что раскричалась. И потом старается загладить свою вину.

На вопрос психолога, зачем же он пришел, раз оправдывает свою жену, Максим Викторович ответил, что хотел бы выписать успокоительное… себе! Так как во время буйства любимой супруги у него подскакивает давление.

43-летняя Алла делится с подругами, что очень счастлива в своем втором браке. Проблема у нее всего одна: ее муж постоянно повышает голос:

— Он почти каждый вечер кричит, по любому поводу. Я понимаю, что это следствие его внутреннего состояния. Днем на работе перенервничает, а вечером дома отходняк. Я бы смирилась, но после работы тоже устаю и иногда срываюсь в ответ. И тогда начинается такой скандал, что до утра оба успокоиться не можем…

Анамнез насильника-истерика. Если он действительно не болен (повышенная раздражительность бывает следствием хронической усталости, скрытого невроза, защемления нерва или проблем с позвоночником), значит, крик — привычный для него инструмент привлечения внимания к своей персоне, что тоже является формой насилия. Своими повышенными тонами насильник вгоняет партнера в определенные рамки: боясь еще больше завести крикуна, тот забывает о собственных потребностях и планах и все его внимание достается насильнику. Чаще всего насильник-истерик вырастает из ребенка, вынужденного таким образом вымогать время и внимание вечно занятых родителей. Опытным путем малыш понимает: если он истерит, мама с папой начинают на него реагировать.

Обезоружьте его. В силу прошлого опыта насильник-истерик уверен: пока он кричит, вся жизнь партнера будет крутиться вокруг него любимого. Надо его в этом разубедить. Скажите, что не понимаете смысла сказанного в такой форме, и предложите вернуться к обсуждению, когда возбужденный собеседник успокоится. И в любом случае покиньте помещение в самом начале сцены. И так до тех пор, пока ваш тиран не поймет, что насиловать вас бесполезно.

Способна ли любовь унизить

Татьяна Ткачук: Как-то привычно думать, что любовь – это величайшее чудо, что она возвышает, окрыляет, делает человека чище и прекрасней. Но почему тогда так часто именно в любовных коллизиях мы говорим другу: «Слушай, не унижайся!» Почему осуждаем за любовь к негодяю? Почему заговариваем о гордости, если речь идет о любви к человеку семейному? Или гордость и гордыня – это разные вещи?

Итак, о том, может ли любовь унижать, сегодня в студии будут говорить мои гости – писатель, поэт, драматург, обозреватель «Комсомольской правды» Ольга Кучкина и профессор Александр Тхостов, заведующий кафедрой нейро- и патопсихологии факультета психологии МГУ.

Такую, казалось бы, детскую тему мы обсуждаем… Почему детскую? Потому что, наверное, разговор о ней начинается еще в пионерском лагере или, как Александр Шамильевич сказал перед началом передачи, — еще в детском саду. Но очень много писем пришло на сайт Радио Свобода, наши слушатели отвечали на вопрос: «Может ли, на ваш взгляд, любовь унижать?» География писем широчайшая, нам написали из Сочи, Одессы, Барселоны, Москвы, Сызрани, Праги, Мюнхена и многих других городов. И мнения полярные. Вот письмо из города Сочи, слушатель отвечает: «Любовь – это рабство». Тут же Василий из Одессы пишет: «Это чувство только возвышает». И дальше – в пределах этих двух полярных позиций — самые разнообразные мнения.

Давайте начнем с самого детского, казалось бы, вопроса – во всяком случае, подростков, наверное, этот вопрос всех волнует: может ли унизить признание в любви, особенно если признающийся не уверен в том, что чувство взаимное? Может ли такое признание сделать человека слабым, уязвимым – а, значит, потенциально – и униженным? Александр…

Александр Тхостов

Александр Тхостов: Татьяна, я считаю, что именно того человека, который исходно уязвим, именно человека, чувствующего себя не вполне полноценным, — его может унизить или уязвить любой отказ. Отказ – это нормальная часть жизни. Когда вы говорите о том, может ли признание унизить, если чувство не взаимно… А тогда что, оказывается, мы должны обращаться с некоторой гарантией только? Я люблю только на том основании, если мне гарантируют взаимную любовь?

Признание в любви, любое чувство, оно открывает человека, оно делает его более уязвимым в принципе, потому что он не защищен. Он демонстрирует в каком-то смысле собственную слабость, он ожидает от иного человека, будет он принят или не будет принят? В этом смысле это, конечно, более слабая позиция, чем уйти, например, вообще от всех и ни с кем не общаться, тогда вас никто и не обидит никогда в жизни. Но если вы подходите к любви с точки зрения того, что вам должны заранее гарантировать отсутствие унижения, так, может быть, вообще тогда не жить? В жизни очень большое количество унижений, огорчений, и это нормальная часть жизни. И вот такая формулировка, на мой взгляд, отражает некоторое инфантильное представление большинства людей о сущности любви.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Александр. Письмо Лары из Барселоны подтверждает вашу точку зрения. Лара пишет: «Унизить человека можно, только если он сам это позволит, если у него низкая самооценка и он ищет повода к обиде везде. Отталкиваясь от этой идеи, унизительное можно найти везде или нигде. Если человек предрасположен, любовь – это самая благоприятная почва».

Ольга, вопрос к вам. Есть такая точка зрения, что тот, кого ты любишь, – это в некотором роде твой собственный моральный портрет. Есть у нас еще одно письмо в почте, Нинель из Мюнхена его автор, она пишет: «Любовь человека – его зеркало. Какой человек, так он и любит». Если так, то можно ли любить, на ваш взгляд ничтожество? Унизительно ли это – любить подлеца, преступника, идиота, «змею подколодную» (наверное, этот ряд негативных персонажей можно продлить)? Пожалуйста, ваш взгляд?

Ольга Кучкина

Ольга Кучкина: Мне кажется, что такие слова могут вырваться у любящего человека в момент ссоры, в момент, когда человеку хочется обидеть другого человека. Потому что на самом деле, представьте себе, что вы любите «змею подколодную» — по-моему, это непредставимо. Ничтожество – с чьей точки зрения ничтожество, и что это значит?

Татьяна Ткачук: Ну, с некой общественной точки зрения.

Ольга Кучкина: А что это значит? Он, допустим, неуспешен в карьере? А может быть, у него какие-то совершенно великолепные душевные качества.

Татьяна Ткачук: Ну, если это, скажем, матерый убийца, отбывающий срок?

Ольга Кучкина: Да, вот история показывает, что и матерого убийцу тоже можно любить. Вообще, когда я была маленькая, мой папа мне говорил… даже он не мне говорил, а я увлекалась мальчиками, была влюблена почти все время, постоянно, и мама очень беспокоилась на эту тему, а папа говорил: «Да пусть она полюбит хоть дворника (почему-то вот дворник – у нас это была особая мера какая-то (смеется)), лишь бы был человек хороший». А убийца, кому он хорош, и кому он плох? Мне кажется, всегда найдется самый последний человек, которого любит кто-то и может любить.

Татьяна Ткачук: Но вопрос в том, унизительна ли такая любовь?

Ольга Кучкина: Вот вы тут оба говорили об унижении и о том, что проявить любовь – это, значит, проявить слабость. А у меня совершенно другая точка зрения. Я считаю, что любовь неимоверно обогащает человека и делает его сильным. Вообще, это зависит на самом деле от той природы, которой мы располагаем. Один человек любит… даже не то, что любит, а он не может жить, не сравнивая себя с другими, и, таким образом, он становится очень уязвим, потому что именно сравнение себя с другими создает ту почву, на которой мы начинаем – «вот, нас унижают, вот, нас не понимают, вот, нас не любят…» Но если вы сильны, если любовь ваша раскрепощает вас и приносит необычайное счастье, то, боже мой! Да я королева, а все остальное -у моих ног!

Татьяна Ткачук: Ольга, но мы живем в социуме, мы всегда себя сравниваем с другими, мне кажется, этого избежать невозможно…

Ольга Кучкина: Вот у вас, безусловно, будет разговор, я думаю, который обязательно должен коснуться «Бесприданницы», известного сюжета, и безусловно, здесь социальный момент, социальный мотив играет очень большую роль. Потому что, действительно, мы живем не на облаке. Но опять-таки, это зависит от природы человека, кто-то может этим пренебречь, как та же Катерина, допустим, у того же Островского, а бесприданница пренебречь общественным мнением не может. И тут как бы совпадает: человек не слишком достойный, а она любит его без памяти, и он ее унижает и оскорбляет, и она унижена и оскорблена.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Ольга. Мы вернемся к «Бесприданнице», потому что Ольга права, не говорить об этом произведении в рамках этой темы невозможно. И мой вопрос – Александру. Любовь безответная, но не на расстоянии, а такая, при которой об любящего, что называется, ноги вытирают, — она, на ваш взгляд, что, тоже окрыляет, возвышает, это лучшее, что может быть в жизни, то, что раскрывает потенциал души, красоту мира?

Александр Тхостов: Татьяна, вы мне приписываете слова, которых я не говорил. Я вообще не считаю, что функция любви заключается в том, что она окрыляет. Иногда окрыляет, иногда лишает сил, иногда, на самом деле, делает человека зависимым, реагирующим. В любом случае, хотя мы не говорим, что она делает обязательно слабым, но все-таки человек, открывающийся в любви, ожидающий ее, на мой взгляд, менее защищен, чем тот, кто не ждет ее. Поэтому это всегда более уязвимая в данном случае будет позиция. Поэтому, на самом деле, мне кажется, что нужно говорить о том, что любовь, в том числе, и безответная, в том числе, и несчастная любовь, на мой взгляд (я не мазохист, но я все-таки скажу об этом), — опыт такой любви должен, на мой взгляд, быть у каждого человека. Если его не было, он обеднен. Если его никогда не любили, это очень плохо. Но если он видел в жизни только любовь, то обычно это нарцисс, и на самом деле совершенно не факт, что он способен сам к любви. Конечно, превратить свою жизнь в страдания на том основании, что любовь безответна, можно. Это не лучший выход, видимо, но испытать ее в жизни – я не вижу для себя, на самом деле, в этом ничего катастрофического.

Татьяна Ткачук: Александр, я поймала себя сейчас на странном ощущении. Вы так говорите о том, что с нами происходит, как будто человек встает с утра, садится за стол и думает: так, что я сегодня буду делать, испытаю я это или не испытаю?

Александр Тхостов: Нет, Татьяна, не в этом смысле. Когда человек себе говорит: «Я испытываю безответную любовь, и это ужасно, это должно сегодня быть закончено, иначе меня унижают» — это неправильно. Я считаю, что каждый человек должен понимать (думая утром, как вы говорите), что некоторое страдание – это часть жизни. И из него тоже можно извлечь некоторую глубину души. То есть любовь, даже несчастная, — это не конец жизни.

Татьяна Ткачук: Но, очевидно, вы говорите все-таки о чувстве, которое человек испытывает, но вот на расстоянии, как я это назвала, то есть он при этом не находится в контакте с тем, кому он свою безответную…

Александр Тхостов: Ну почему?

Татьяна Ткачук: Потому что я-то как раз задавала вопрос о том, что если при этом отношения как-то складываются, но одного человека из двоих в этих отношениях постоянно унижают – таких примеров вокруг нас много достаточно.

Александр Тхостов: Подождите, Татьяна, если второй человек, которого любят, он целенаправленно унижает…

Татьяна Ткачук: Может быть, не целенаправленно.

Александр Тхостов: Ну, не важно, если любовь кажется вам унизительной, тогда, наверное, имеет смысл обдумать, почему вы не можете от нее отказаться. Может быть, на самом деле, она вам дает какую-то вторичную выгоду, вы не рефлексируете это.

Татьяна Ткачук: Например, что вы имеете в виду?

Александр Тхостов: Понимаете, в этом страдании часто, особенно у некоторых людей с истерическими некоторыми чертами характера, демонстративных, на самом деле, — вот это демонстративное страдание и вот эта безответная любовь (ведь они же описывают это: «я настолько страдал…», «я так страдала, как никто в жизни…») дает им ощущение уникальности, ощущение того, что он испытал нечто, что не испытывал никто больше в жизни. Это есть вторичная выгода, то есть «уничижение паче гордости» – это мы знаем тоже. Я имею в виду эти случаи. Но, вообще говоря, что страшного в том, что вы пережили в жизни ситуацию безответной любви? Да ничего. Вы только получили, может быть, опыт перенесения такого удара по вашему нарциссизму, и может быть, вы будете более чувствительным в дальнейшем к чувствам окружающих вас людей.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Александр. Если вернуться к Ларисе из «Бесприданницы», вы помните, что она боялась того, что с ней происходит, и она стремилась уехать в деревню, любым способом освободиться от унизительной, как она считала, любви к Паратову. И она просила Карандышева: «Поедемте в деревню, сейчас поедемте!». То есть была попытка убежать, все-таки себя защитить каким-то образом от этого уязвимого такого, беспомощного достаточно положения. Между тем, есть масса примеров в жизни, когда муж унижает жену постоянными изменами. Или жена постоянным высокомерием унижает мужа. Люди из таких союзов не уходят. Это некий мазохизм, на ваш взгляд, это привычка жить в таком состоянии, привычка требовать от окружающих жалости к себе? Что мешает разрывать такие путы и вставать на более достойный путь?..

Ольга Кучкина: Танечка, я вернусь на секунду к прошлому вашему вопросу. Насколько я понимаю, вы хотите сказать, что когда люди на расстоянии, скажем, идет какая-то переписка, я вот объясняюсь вам в любви, вы меня не любите, но, тем не менее, моя гордость защищена, потому что я не вижу ежедневных уколов в мое «Я».

Татьяна Ткачук: По самолюбию.

Ольга Кучкина: Да. Но когда я живу рядом с этим человеком, и он постоянно так себя ведет, что я от этого страдаю, — как тут быть? И этот вопрос смыкается с историей нашей героини. Я вам приведу другой просто пример и другого героя, и других героинь. Вы все видели «Осенний марафон», наши слушатели тоже, конечно, видели. Сценарий написан замечательным драматургом Александром Володиным. К сожалению, его больше нет на свете, но это в некотором смысле позволяет нам о нем говорить. Историю своей души, своей любви к женщине как таковой он оставил во всех своих пьесах и во всех своих изумительных стихотворениях. Но под этим что было реально? Это его собственная жизнь, это его собственные страдания, это его собственная невозможность любить только одну женщину. Когда я говорю «любовь к Женщине», это можно сказать с большой буквы, потому что персонажи были разные, и он всегда оставался с одной женой, которую он встретил перед самой войной. Уходя на фронт, он ехал в открытом грузовике, и вдруг эта женщина побежала за ним и сказала: «Я буду тебя ждать». И он вдруг понял, что это она будет его женой. И она была его женой на протяжении всей жизни, в то время как такой известный человек имел столько романов и бесконечно мучился совестью. Наверное, жить с ним рядом было очень трудно, но что-то превышало вот эту боль, и женщина оставалась рядом с ним.

Я хочу сказать, что есть, допустим, русская деревушка, итальянская деревушка или Москва, или Нью-Йорк – везде разные истории. Потому что, кроме всего прочего, я уже не говорю о персоналиях разных, везде разный статус, разные правила, разные модели проживания. И вот эта вот наша русская модель – бесприданница Лариса – это типичная такая история, абсолютно российская.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Ольга. Я осталась не до конца удовлетворена вашим ответом, но я вернусь к этому вопросу и еще раз вам его задам по-другому, но сначала примем звонки. Из Петербурга у нас два человека до нас дозвонились. Слово – Георгию. Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Я на всю жизнь запомнил маленький дореволюционный рассказ, который я читал в детстве. Это как раз пример на вашу тему. Там был посажен в тюрьму махровый убийца, еще молодой сравнительно мужчина, в одиночную камеру. И случилось так, что он, когда подтягивался на решеточке небольшого оконца, стал прилетать к нему воробышек, и он его подкармливал. Это длилось неделями. И вот однажды, когда воробышек прилетел, вдруг он увидел, как какая-то тень падает. Оказалось, что это хищная птица типа ястреба, которая сразу схватила воробышка, и на окно брызнула кровь. С ним случилось что-то необычайное, он стал орать, этот мужчина, кататься по полу, потребовал, стуча в дверь, вызвать следователя. И когда следователь пришел, он на колени упал и сказал: «Я понял, я виноват, я убийца!» То есть тут преобразовательная сила любви. У него отняли воробышка – и он только с этого момента понял, что такое быть убийцей. Спасибо.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Георгий. Это подтверждает то, что Ольга говорила чуть раньше, что в каждом человеке есть человек до последнего момента, наверное. Еще звонок, Сергей из Петербурга, здравствуйте.

Слушатель: Добрый день. Как раз мне хотелось поддержать, я недавно у Гумилева прочел. У любого, даже сидящего в камере, должно быть три чувства, они всегда есть – это стремление к истине, к красоте и справедливости. И если эти три чувства возобладают, наверное, недалеко амнистия. А любящая женщина всегда найдется.

Татьяна Ткачук: Спасибо. Александр…

Александр Тхостов: Я думаю, что спорить здесь не с чем, на самом деле. Дай бог, чтобы нашлась любящая женщина. Мы еще же должны сказать, что у каждого убийцы есть мать, которая, на самом деле, несмотря на то, что она даже понимает, может быть, ну, не всегда до конца понимает, то даже если понимает, это все равно ее сын. Понимаете, все время происходит, мне кажется, очень опасная вещь в сознании людей. Как ни странно — может быть, это вызовет шок у слушателей, но убийцы – это наши сограждане, это тоже люди. Не нужно говорить, что убийцы – это другой вид. Они не инопланетяне, они не прилетели к нам с Марса. Это люди среди нас на самом деле.

Татьяна Ткачук: Я вас уверяю, Александр, любой человек, который пострадал, чья семья когда-то пострадала от рук убийцы, скажет вам, что это нелюди.

Александр Тхостов: Да, не люди, но не в том смысле. Он скажет, что это особые люди, скажем так, что у них есть какие-то изменения, нарушения. Но, понимаете, мне кажется очень большим упрощением, когда мы говорим, что воры, прелюбодеи, убийцы – это какие-то не люди, — и мы таким образом решаем все проблемы. Нет, зло – и это знали очень многие философы и психологи, и писатели – есть в каждом человеке. Есть мера этого зла, есть мера контроля этого зла. Но не нужно делать из них инопланетян. Вот это, мне кажется, инфантильная позиция: я таким образом выношу это вне моего сознания, и я вроде бы чист.

Ольга Кучкина: А сколько мы знаем людей, которые прощают своих убийц или убийц своих близких.

Александр Тхостов: Вы знаете, это отдельная тема просто – тема прощения, тема любви, на самом деле, в христианстве, где у любого грешника остается шанс раскаяния, у него остается шанс на любовь, его не лишают его.

Татьяна Ткачук: Александр, вы сейчас сказали о матери преступника, и мне бы хотелось все-таки это вывести за рамки нашего сегодняшнего разговора.

Александр Тхостов: Дочь преступника. А жена преступника?

Татьяна Ткачук: Вот это уже немножко разные вещи, то есть мы не выбираем мать, мать не выбирает детей, это любовь абсолютная, она безусловная…

Александр Тхостов: Татьяна, а сколько любви происходит на зонах, вы не знаете об этом?

Татьяна Ткачук: Я знаю об этом, поэтому я вам и задавала вопрос: с вашей точки зрения, такая любовь возвышает ли?

Александр Тхостов: Ой, я вообще не думаю, что функция любви – возвышать. Вы знаете, у нее какая-то иная все-таки функция.

Ольга Кучкина: Я думаю, что и это тоже – обогащать, возвышать… То есть, это такая многоплановая вещь, что определить ее, по-моему, невозможно.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Ольга. Спасибо, Александр.

И мы принимаем звонок от Эли из Москвы. Здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Спасибо за интересную тему. Мне хотелось бы рассмотреть вопрос следующий. Сейчас возраст первой любви понизился катастрофически, и хотелось бы знать, чем можно поспособствовать девочкам не унижаться каким-то недозрелым чувством? В общем, когда оно не вызревает, а они уступают какому-то напору и тому, что «все уже, а я еще…» И второй вопрос, как вам кажется, психоанализ придуман в Европе, и в Европе же есть традиция поцелуев, — можно ли рассматривать поцелуи как такую форму оральную присвоения того, что понравилось? Дети же тянут в рот все, что им хочется присвоить.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Эля. Вопрос один все-таки, наверное, по теме, второй немножко нет, тем не менее, психоаналитик у нас есть в студии. Александр, прошу.

Александр Тхостов: По поводу того, что возраст любви очень сильно снизился, я с вами не соглашусь, потому что я прекрасно помню мою любовь в детском саду. И это было всегда, это есть всегда. Вы, наверное, имели в виду, что…

Татьяна Ткачук: Эля, по-моему, не о платонической любви говорила.

Александр Тхостов: Да, не о платонической любви, а о том, что вот… Но вы же говорили, на самом деле, не о любви, а о том, что все уже имеют эполеты, все уже вступили в бой, а я еще нет. Возникает в обществе, особенно в подростковом, в субкультурах таких, некоторая неадекватная оценка, на самом деле, — превращение очень сложного, очень ответственного чувства, каким является любовь, в некоторое очень примитивное испытание, типа инициации, после которой начинается настоящая жизнь. Вот вступить в половые отношения, связь – и начать жить. На самом деле можно что здесь только посоветовать? Относиться к любви более серьезно. Потому что если вы к ней будете относиться как к эполетам или шпаге, то, значит, вы будете обречены на то, что вы никогда не испытаете настоящей любви. В данном случае спешить особенно некуда. Вот если бы мне сказала женщина, которой 50 лет, что она никогда не влюблялась, то можно было бы сказать: «В конце концов, попытайтесь». А здесь – на год, на полгода позже. Не разменивайтесь.

Татьяна Ткачук: Мне кажется, если бы в 50 лет человек в этом признался, то уже, что называется, поздно пить «Боржоми»…

Александр Тхостов: А по поводу оральности этой самой, да, действительно, классический психоанализ именно так и рассматривает, что на самом деле с точки зрения физиологии любовь – это контакт слизистых оболочек, вот и все.

Татьяна Ткачук: Боже, все, давайте на этом остановимся (смеются).

Ольга, прошу.

Ольга Кучкина: Вот тут придется сказать, когда мы говорили о том, унизительно ли объясняться в любви и в каком возрасте можно это начинать, — тут, конечно, придется сказать о нравах, которые существуют сегодня, и они являются во многом преобладающими. В «Комсомольской правде» была напечатана такая подборка из книги, которую пишут две женщины: одна была любовницей начальника, а вторая была его подчиненная. Они познакомились, подружились, и они стали отвечать друг другу, рассказывая собственные истории. И вот одна из них рассказывает, как она пошла со своей подругой, они познакомились с молодым человеком, который понравился обеим, все должно было случиться в первый же вечер, они пошли к нему домой, выпили, он пошел в душ, чтобы дальше у подруги и у него возник контакт какой-то. Эта девушка, которая пишет от имени «Я», она говорит: «Но я не привыкла к тому, что я – второе лицо в какой-то истории, я должна быть первым лицом. И я стала думать, что же мне сделать. И я пошла к нему в ванную, и наш сексуальный контакт состоялся там. Моя подруга удалилась. И теперь это мой мужчина».

Александр Тхостов: Только при чем здесь любовь?..

Ольга Кучкина: Вот вам какая прелесть, вот это не только объяснение в любви, а это просто завоевание любви таким способом.

Александр Тхостов: Нет любви, а первенства. Она конкурировала со своей приятельницей.

Татьяна Ткачук: Мужчина здесь вообще ни при чем.

Александр Тхостов: Она на самом деле победила приятельницу, а мужчина, ну, мог быть этот, мог быть еще какой-то. Она могла шубку купить первая…

Ольга Кучкина: А вы говорите об унижении. Что здесь что?..

Татьяна Ткачук: Спасибо. Примем еще звонки. Москва, Ирина, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Очень интересная тема у вас сегодня, конечно. Но иногда бывает так, что кажется, что человек любит, а на самом деле, если его отвергают, это просто желание самоутвердиться. Второй мужчина добивается женщину, ему не нравится, что его отвергают, он, конечно, переживает, для него это унизительно, и потом он самоутверждается, допустим, добивается женщины – и оставляет ее. У меня такой эпизод был, когда меня очень долго добивался мужчина, так долго, и когда он добился – у нас все кончилось. У меня и у самой такое иногда бывает: как это, почему выбрали женщину, которая хуже меня, которая, может быть, глупее меня и так далее? Стоит только добиться мужчину – и оказывает, что это не любовь, а это желание самоутвердиться. Вот что это бывает. Но, конечно, бывает и настоящая любовь.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Ирина. Давайте мы Александру позволим прокомментировать ваше мнение.

Александр Тхостов: Абсолютно точно сказано, что очень часто в случаях вот такой вот любви, безответной, когда человек демонстрирует унижение, происходит то, о чем мы говорили, — он добивается некоторых вторичных выгод. Речь идет не о том, что кто-то хуже меня, а речь идет о том, а почему вообще не я. И отказаться в данном случае – значит, признать собственную слабость. И очень известная в клинике вещь (мы тоже об этом уже говорили) с историческими чертами, нарциссическими – этим людям нужен объект только недоступный. Вот знаменитые актеры, знаменитые писатели, олигархи…

Татьяна Ткачук: Ну, и тогда — безответная любовь «по полной программе».

Александр Тхостов: По полной программе, потому что все остальные недостойны их. Понимаете, это на самом деле речь не идет о любви, а о выражении в форме любви конкуренции. А это совсем иная тема. На самом деле, любовь может принимать разные обличия, мы забыли об этом сказать.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Александр. Я сейчас Ольгу поставлю в немножко сложное положение, потому что смешаю сразу два вопроса. В «Живом журнале» вычитала дискуссию, люди обсуждали одну формулу, выставленную на всеобщее такое обсуждение. Формула была такова: «Любовь без брака куда менее унизительна для обоих, чем брак без любви». А смешать я этот вопрос хочу с рассуждениями про молодых людей, о чем мы чуть раньше говорили. Сплошь и рядом есть такие ситуации, когда молодые люди начинают жить вместе, не оформляя свои отношения, более того, не формулируя это даже для себя как большую любовь. Они говорят, что «нам так удобно, мы пока поживем вместе, а потом, когда будет большая любовь с кем-то другим, вот тогда я женюсь», — юноша говорит, а девушка говорит: «Вот за него я тогда пойду замуж». На ваш взгляд, Ольга, не унизителен ли для человека подобный союз, союз с человеком при осознании того, что ты этого человека не любишь, да и он, в общем, тебя не очень, вот такой вот «брак без любви»? И противоположная ситуация, которая в «Живом журнале» предлагается, — любовь без брака, то есть любовь, при которой по каким-то причинам брак невозможен?

Ольга Кучкина: Я не знаю универсальных ответов на эти вопросы.

Татьяна Ткачук: Ваш личный.

Ольга Кучкина: Можно жить без любви, но слово «унижение» приходится заменить на слово «уважение». То есть, можно быть униженным, а можно, наоборот, уважать друг друга. Дело в том, что я раньше думала, что любовь равномерно распределяется между всеми, всегда человек рождается, любит, умирает. И только недавно я поняла, что дар любви – это такой дар, который может быть дарован не всем. То есть существуют люди, которые прошли просто мимо. У нас в гараже работал дядька один, который говорил: «Я в своей жизни ни разу не поцеловал ни одну женщину, хотя у меня уже третий брак».

Татьяна Ткачук: Это некая бездарность, бесталанность такая душевная?

Александр Тхостов: Черствость.

Ольга Кучкина: Да, может быть, бездарность. Может быть, человек иногда боится любви. И он настолько ее боится, что он закрыл для себя все каналы, потому что он боится проявить слабость. Так ему легче, когда он не знает, чего он лишился, но он знает, что он в порядке. И вот, кстати, то же самое, что вы мне сказали, я недавно разговаривала с одной молодой женщиной, и она говорит: «Да, мы сейчас съехались, мы сейчас поживем, мы посмотрим…» Слово «любовь» она не произнесла ни разу. И это для меня совершенно новая какая-то коллизия. Что здесь унизительного, что здесь больного, здорового – опять-таки трудно сказать. Это может быть совершенно пылкая какая-то влюбленность друг в друга, и они даже себя могут обманывать, говоря, что «мы сейчас поживем немножко», а на самом деле они влюблены, но они боятся нарушить каким-то словом ту тайну, которая существует, а она существует.

Татьяна Ткачук: Я боюсь, вы идеализируете.

Ольга Кучкина: Нет-нет, я знаю и такие союзы тоже. А может быть цинизм, цинизм такой, как у девушки, о которой я рассказывала. Это же, в общем, страшная история на самом деле, правда?

Татьяна Ткачук: Борьба за мужчину. Спасибо, Ольга. Примем звонки, у нас сразу два слушателя на линии. Георгий из Подмосковья, добрый день.

Слушатель: Огромное вам и искреннее спасибо. Ларису Дмитриевну вспомнили, так она нам поможет понять настоящее, если вспомним ее последние слова: «Наконец-то слово для меня найдено. Я – вещь». А ведь это беда: найти слово, для того чтобы объясниться в любви, мы этого лишены, Запад – с 1970 года, мы – с 1991 года. То есть, распятое слово, как Светлана Кекова сказала. И основополагающие, краеугольные слова, в том числе и «любовь», они падшие, то есть слово стало товаром.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Георгий, идея основная понятна. Александр, прошу.

Александр Тхостов: Действительно, слово «любовь» разменяли очень сильно. Мне кажется, что теперь у нас все любовь — к сникерсам, памперсам, к Путину… Разные формы любви, но что-то все в одном флаконе. И имеет смысл, наверное, все-таки пользоваться разными словами для называния этого: симпатия, привязанность, я бы даже сказал, ведение общего хозяйства – не так плохо на самом деле. Любовь на самом деле не самое просто чувство. Многие психиатры вообще считают, что это вид безумия определенного. Ну, там есть все критерии безумия: человек неправильно оценивает реальность, он видит определенные вещи и не замечает их, он их неправильно интерпретирует… Я вам могу всю диагностику рассказать. Поэтому, если мы будем говорить о любви Огудаловой, и каждый должен это пережить, — это несерьезный, на самом деле, подход, потому что там была особая ситуация, не все было так просто. Я хочу сказать, что с Ларисой там не все было просто, она же спровоцировала Паратова в значительной степени, уезжая с ним на корабль, и она ведь его тоже поставила в ситуацию почти…

Татьяна Ткачук: Ой, Александр, не рассказывайте мне о беспомощном мужчине, которого женщина принудила…

Александр Тхостов: Татьяна, это будет отдельная тема. Вы знаете, беспомощность часто эксплуатируется на самом деле. Не надо думать, что…

Татьяна Ткачук: Нет беспомощности просто.

Александр Тхостов: Нет-нет, не все так просто на самом деле.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Александр. А вот к тому, о чем вы сейчас говорили про боязнь произносить это слово, я вспомнила, как год назад мы в этой студии собирались с Ольгой Кучкиной и Сергеем Соловьевым. Помните, как он страстно говорил о том, что он предпочитает вообще не произносить это слово, и даже в названии своего фильма он поставил сердечко вместо этого слова?

Ольга Кучкина: Да.

Татьяна Ткачук: Елена из Москвы, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Я хотела бы вернуться к началу передачи, как раз к вопросу Татьяны о том, когда в любви человек испытывает повседневные именно унижения. Я вам напомню слова Марины Цветаевой: «От сердца голова есть». Понимаете, на каком-то этапе человек должен включать просто голову и анализировать эту ситуацию и вообще, приносит ли это вред больший или пользу и тому человеку, которого ты любишь, или тебя ли это разрушает уже до последней степени? Мне кажется, это основное.

Татьяна Ткачук: Елена, уходить нужно в такой ситуации, на ваш взгляд?

Слушатель: Проанализировать – и тогда, конечно.

Татьяна Ткачук: Уходить…

Слушатель: Нет, я хочу сказать, что у каждого человека, конечно, есть порог вот этой вот чувствительности…

Ольга Кучкина: Порог терпения.

Слушатель: … собственного достоинства. И вот когда он уже на этой грани, вот тут он должен включать голову и, конечно, менять ситуацию. Но не губить ни себя, ни…

Татьяна Ткачук: Спасибо вам за звонок, Елена. Ольга, я сейчас передам вам микрофон. Мы, так или иначе, пришли к тому, о чем чуть раньше говорили – о возможном страхе перед любовью в результате таких вот коллизий, переживаний, с которыми человек может столкнуться. Зачастую бывает так, что люди, которые переживают любовную драму, они приходят потом к иному, как им кажется, пониманию сущности любви. Я хочу привести две цитаты из писем. Первое письмо: «Люто боюсь любви – как долгов и старости. Любовь способна убить все способы защиты, обобрать, унизить, растоптать…» Второе письмо: «Любовь – это когда знаешь, сколько раз тебя предали, продали, высмеяли, сравнили, унизили, забыли, убили. Знаешь и не веришь – прощаешь, оправдываешь. И молчишь».

Не важно, как авторы этих строк формулируют – любовь ли унижает, или тот, кого любишь, унижает тебя – страшно, что такие строки вообще рождаются на свет. И, собственно, вопрос мой таков. Ольга, на ваш взгляд, человек в таком состоянии – это уже человек с каким-то искаженным сознанием? Или это такая нормальная острая фаза несчастливой любви, через которую тоже надо пройти?

Ольга Кучкина: И то, и то. Вообще, замечательные слова вы сказали – «нормальная фаза несчастливой любви». То есть, опять-таки что вы извлекаете для себя в жизни из своих собственных чувств? Вы можете быть растоптаны и унижены, и вы можете просто понимать все больше и больше мир. Как есть дар любви, так есть дар понимания. И чем больше вы понимаете себя и мир, тем вам интереснее жить, тем значительнее ваша жизнь. А преодоленное страдание, преодоленная вот эта боль – это тот опыт вообще, ради которого человек рождается на свет. Потому что мне кажется, что в каждом заложена какая-то программа развития. И выполняем ли мы эту программу или не выполняем – от этого зависит наше удовлетворение жизнью. Представьте себе, когда мы подходим к краю жизни и понимаем, что жизнь прожита не так, она прожита зря, что мы не выполнили какую-то программу, которая в нас была заложена, — какое это ужасное чувство. А оно может быть легким (я так думаю, мне так кажется), когда вы приходите к концу с легким чувством, выполнив программу. А эта программа – в постижении жизни. И через любовь…

Татьяна Ткачук: Только, я думаю, все-таки это свойственно не всем людям, а только тем, кто способен вообще анализировать себя, свой путь жизненный.

Ольга Кучкина: Вы знаете, не обязательно даже это анализировать опять-таки словами или как-то, но чувствовать это можно. Это можно чувствовать.

Татьяна Ткачук: Спасибо. Примем звонки. Марина из Петербурга, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Вы знаете, вот тут сказали, что кто-то не произносил никогда слово «люблю». У меня было то же самое: я очень любила человека, и у меня язык ни разу за все время, пока мы встречались, не повернулся сказать «люблю». Причем перед первой нашей интимной близостью он мне сам сказал: «Ты знаешь, тебе не то нужно. Я уже любил, и так, как ты меня любишь (хотя я ни разу этого не произносила), я уже не могу любить». Это была моя поздняя любовь и единственная, безответная. Мы встречались недолго, где-то около года. Вы знаете, я знала, что у него другие женщины, видела его недостатки, но при всем при том видела массу достоинств. И вот как говорят – любить не за что, не знаю, мне казалось, что я вижу его достоинства. И когда я забеременела, у меня мысли не было, естественно, избавляться. И, как часто бывает, после этого мужчины уходят. Причем я видела эту женщину, частично знала. Но мне кажется, когда человек любит… У меня чувства унижения абсолютно не было. То есть, я понимала, что если ему с другой лучше, чем со мной, если он хочет быть с другой, а не со мной, — я же его люблю, я же не могу хотеть ему более худшего…

Татьяна Ткачук: Спасибо вам за звонок, Марина. Александр, прошу, несколько слов.

Александр Тхостов: Я могу сказать, что я очень уважаю то, что я услышал, потому что здесь впервые и в нашей передаче, и вообще это очень редко в жизни, я услышал речь зрелого человека и определенное мужество жить. Эта женщина любила, это ее выбор, ее, в общем, не обманули по большому счету, потому что не обещали же ничего, она, тем не менее, выбрала. Она не осуждает этого мужчину.

Татьяна Ткачук: Не жалеет ни о чем.

Александр Тхостов: Не жалеет, то есть она для себя сделала выбор, это очень правильно, и она отвечает за этот выбор на самом деле. Я думаю, если мы переведем разговор на такой уровень – ответственности человека за этот выбор, умения отказываться от чего-то… Потому что то, что мы слышали до этого – это более инфантильные вещи: люблю и не могу, все… Что значит – не могу? В каком смысле – не могу?

Татьяна Ткачук: Спасибо, Александр. Ольга, я думаю, что мы все здесь, в этой студии согласимся с тем, что любовь сама по себе унизительной быть не может, унизительными могут быть только наши поступки какие-то в этом состоянии, если мы выпрашиваем, вымаливаем, выторговываем.

Александр Тхостов: Обстоятельства.

Татьяна Ткачук: Обстоятельства, да. На ваш взгляд, это вопрос только зрелости, как сейчас сформулировал это Александр, — настолько достойно перенести все, что тебе судьба уготовила? Или же в другом случае, когда человек влюбляется, у него, что называется, «срывает крышу», и он не способен трезво оценивать шансы, он хочет получить свое, он этого требует от любимого, от природы, от жизни, от окружающих, и никак не может смириться с тем, что это ему дать не могут…

Ольга Кучкина: Есть, наверное, разные стадии. Начинается с влюбленности, начинается со страсти, и если страсть, то вы себя практически не контролируете, и тогда – вынь да положь. И потом – более сложные какие-то градации, более тонкие чувства. Я вам скажу такую вещь, я занималась историей жизни Джона Леннона, и в их истории произошло такое… с ними стало что-то происходить – с Йоко Оно и Джоном Ленноном, они перестали понимать друг друга. И тогда Йоко Оно нашла для него любовницу, с которой он жил, а он ушел от Йоко Оно. И дальше произошло следующее. Человек, к которому она обратилась за помощью, типа психоаналитика, он сказал ей: «Все, что вы должны сделать, это перестать думать о потере лица, если вы будете за ним гоняться, и гоняться за ним». И она это выполнила. Вы представляете себе, для писателя какой характер!

Татьяна Ткачук: Это проявление величайшей любви, на ваш взгляд?

Ольга Кучкина: Нет, я хочу сказать – какой характер перед нами. Это очень сложная история, это расчет, это необходимость владеть этим человеком, властвовать над ним. Ведь это все манипуляции. Вот когда мы говорим об унижении, смотрите, какими другими сторонами поворачивается эта проблема, о которой мы с вами сегодня начали говорить. И, наверное, не закончим никогда.

Татьяна Ткачук: Времени не хватит.

Ольга Кучкина: Жизни не хватит на это.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Ольга. Александр, несколько слов.

Александр Тхостов: Тут сказана, мне кажется, важная вещь была этим психоаналитиком, и очень правильная. Что вы хотите – лицо сохранить или любить? Иногда это не совпадает, и вот в этой ситуации человек должен сделать выбор, и за него мы этот выбор не сделаем. И оправдывать этот выбор, давать ему советы мы тоже не имеем права, это то, что может сделать только он. Есть такие ситуации в жизни.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Александр. Вера из Москвы, пожалуйста, ваша точка зрения?

Слушатель: Добрый день. Спасибо за передачу. Мне кажется, очень хорошая книжка в «Азбуке классики» вышла Фромма «Искусство любить». Вот там основное положение – это «Быть или иметь?» И вот когда такая любовь-страсть – это желание обладать предметом своей страсти, поэтому все на этом кончается, так сказать, человек взял – и все, и кончено. А когда человек любит, который даже может любить, любовь – это желание делиться, всем делиться. Поэтому женщина, которая звонила и сказала, что «ему хорошо с другой, а я его люблю», мне кажется, права.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Вера. Это известная работа Фромма, действительно, она замечательная.

К сожалению, наше эфирное время подошло к концу. И я думаю, что, наверное, один из вопросов, который наша программа сегодняшняя поставила – это, на самом деле, в чем разница между гордостью и гордыней? На мой взгляд, гордыня – это такой самый явный показатель того, что никакой любви нет и в помине. Ну, а гордость… наверное, ее каждый будет трактовать так, как диктует ему сердце, потому что это – глубоко личное дело.

За что мужчины мстят своим женщинам и как все это исправить

«Газета.Ru» выяснила, почему мужчины ненавидят, когда от них что-то требуют женщины, и узнала, как все это исправить.

Что больше всего раздражает женщин в мужьях? Опросите подруг — и узнаете: их пассивность. Все больше мужчин предпочитает лежать на диване и ничего не делать либо предаваться бессмысленным развлечениям вроде компьютерных игр, пока их жены занимаются ремонтом, работают, воспитывают детей, ухаживают за пожилыми родителями, а в перерывах жалуются между собой на ленивых мужей, которых не заставишь мусор вынести.

К счастью, в психологии уже давно существует термин «пассивно-агрессивное поведение», который позволит женщинам понять, что же не так с их мужчинами, а мужчинам — иначе посмотреть на себя.

Тот, кто всех раздражает

Человек, проявляющий признаки пассивно-агрессивного поведения, делает все, чтобы избежать какой-либо ответственности. Он старается выполнять как можно меньше поручений, но если его пытаются за это отругать, врет, изворачивается и придумывает кучу причин, по которым он до сих пор так и не сделал того, что ему нужно.

Он жутко ленив, но без сожаления тратит силы на то, чтобы придумать очередную причину увильнуть от работы. Он ненавидит, когда его контролируют, — и при этом не готов сам брать на себя ответственность за свои дела. Он не выполняет обещаний — но терпеть не может, когда ему об этом напоминают.

Штука в том, что у пассивно-агрессивного человека есть одна особенность: он не способен открыто выражать недовольство этим миром.

Поэтому жить так, как ему хочется, он вынужден исподтишка — тайно не делать того, что от него ждут, опаздывать на неприятные мероприятия, откладывать трудные дела.

Работать с таким персонажем неприятно: как правило, это именно он заваливает все сроки, пытается увильнуть от работы, сваливает вину на обстоятельства и находит тысячу причин, чтобы ничего не делать.

Жить с ним еще сложнее. Такой муж не делает того, что обещал, не занимается домом, не обращает внимания на нужды жены и при этом уходит в глубокое подполье, едва только попытаешься с ним что-то обсудить.

Да еще и обвиняет жену в том, что она пытается раздуть конфликт и устроить истерику на пустом месте.

«Не дави на меня» — вот фраза, которая произносится в такой семье чаще всего. И как объяснить, что ты не давишь, а просто хочешь обсудить наболевшее?

Тот, кого держали под контролем

Человек, склонный проявлять признаки пассивно-агрессивного поведения, обычно описывается как злобный лицемер, с которым невозможно договориться: в лицо он вам говорит одно, на деле выходит другое, а пробуешь его поймать — становится в пятую позицию и швыряется обвинениями.

На деле же такие люди могут быть вполне милыми и порядочными, однако едва почуяв опасность (то есть контроль), они принимаются защищаться тем способом, который выработали еще в детстве. Причина их поведения — страх.

И во всем, как обычно, виноваты родители. Автор книги «Жизнь с пассивно-агрессивным человеком» (Living With the Passive Aggressive Man) Скотт Уэцлер утверждает, что у человека развивается склонность к пассивно-агрессивному поведению, если ему в детстве не позволяется выражать свои чувства и потребности.

Так бывает, когда в семье авторитарная мать или чересчур строгий отец: любое проявление индивидуальности подавляется на корню — и ребенок привыкает выживать в этих условиях. Он не может открыто злиться или выражать свое недовольство — и он делает это тайно.

Во взрослом возрасте такая борьба продолжается, но уже с женой, в которой теперь видится желание контролировать и подавлять. И даже если партнерша не хочет играть в эти игры, волей-неволей она втягивается в этот неприятный процесс: он ничего не делает, это не может не раздражать, вы высказываете претензии, он надувается и заставляет вас испытывать чувство вины.

Из чего сделаны мужчины

Для того чтобы выйти из порочного круга, нужно понять, из чего он состоит. Клинический психолог из США Дебора Хошаба разложила пассивно-агрессивное поведение мужчин по полочкам и предложила свои рекомендации.

1. Он откладывает все дела на потом
Прокрастинация — его любимый способ ухода от обязанностей: можете до посинения напоминать ему о том, что надо прибить полку, он найдет тысячу отговорок, чтобы этого не делать. В отчаянии вы даете ему строгое указание: «Чтобы в воскресенье полка была!» И совершите ошибку.

Что делать? Не давать ему дедлайнов — пусть сам решит, когда сделает то, что нужно, пусть сам несет ответственность за свои действия. Хватит все решать за него.

2. Он все забывает
Многих из нас подводит память. Но почему-то пассивно-агрессивного партнера она подводит в самых ответственных случаях! Он забывает оплатить счета, оформить страховку и заплатить штраф за превышение скорости потому, что ему не хочется этим заниматься, возиться с бумажками для него стресс.

Что делать? Звучит странно, но… Не поручать ему оплачивать счета и оформлять страховки. Избавив его от этих обязанностей, вы избежите стресса и не позволите лишний раз втянуть себя в выяснение отношений, где вам опять навяжут чувство вины.

3. Он сваливает все на обстоятельства
Пассивно-агрессивные люди не признают своих ошибок и не терпят критики. Если вы попытаетесь указать своему мужу на то, что он ведет себя безобразно, да еще сделаете это на повышенных тонах, вас тут же объявят истеричкой — и дальше этого разбор полетов не пойдет.

Что делать? Когда вы напоминаете ему, что он не сделал что-то важное, он слышит, что вы называете его упрямым, невежливым, плохим — в общем, он слышит то, что говорили ему в детстве, и уходит в глухую оборону. Учитывайте это — и воздержитесь от обвинений.

4. Он отвергает ваши чувства
Самое неприятное в отношениях с пассивно-агрессивным мужем — то, что он склонен манипулировать партнершей, лишая ее интимных переживаний.

Ограничить доступ к телу — легкий способ заставить партнершу волноваться и предпринимать попытки наладить отношения, в которых, по его мнению, нет никакого разлада.

Что делать? Разобраться в себе. Пассивно-агрессивные мужчины часто выбирают неуверенных в себе женщин, которые боятся быть отвергнутыми. Если это ваша история и корни ее где-то в прошлом, нужно понимать это и не давать чувству горечи снова захватить себя.

Почему конфликтуют мать и взрослая дочь — Образ жизни — Новости Санкт-Петербурга

teamo.ruПоделиться

Взрослые дочери часто живут в конфликте с матерью. Кто-то из них этого не скрывает и говорит об этом прямо, жалуется подругам. А кто-то предпочитает умалчивать и делать вид, что в отношениях с мамой все нормально. Но факт остается фактом, и психологи об этом знают.

Письмо без конверта

Да, случается, что мама настолько раздражает дочку (как говорят сами дочери — «бесит»), что нервирует каждое ее слово, любое проявление. Мать как бы становится громоотводом, человеком, который виноват во всех неурядицах.

«Скорее всего, эта ситуация тянется из детства: замечания, советы, которых вы не просите, отсутствие точек соприкосновения, — объясняет психолог Ирина Ситникова. — Вы уже потеряли надежду что-то прояснить, изменить, достучаться, получить что-то кроме советов: поддержку, гордость матери, похвалу, сочувствие. Когда подобная ситуация не меняется годами, проще отстраниться, заменить раздражение на безразличие. И все бы ничего, но потребность любить своих родителей умирает только вместе с нами, даже если мы думаем, что эта потребность уже тщательно нами похоронена. Вам стоит написать письмо маме и сказать в нем, чем вы недовольны, что хотели бы изменить и чего вы ждете от мамы. Письмо не надо отдавать ей, оно нужно вам, а не ей. Мы не можем сделать что-то с другим человеком, но можем сделать что-то с собой, например признать свою потребность любить родителей.

А после попробуйте почувствовать к маме благодарность и сострадание — чтобы иметь возможность любить ее, но помнить, что она не без недостатков, но другой мамы у вас не будет. Чтобы иметь возможность злиться на нее, но помнить, что вы злитесь на любимого человека, который сделал и делает для вас все, что может. И если она делает что-то не так, то потому, что не умеет любить по-другому. Постарайтесь обращать внимание не на то, что мать говорит, а на то, что она для вас делает. Помните, что она делает для вас все, что может, она старается. Постарайтесь и вы почувствовать благодарность за то, что она для вас делает».

Есть такое выражение: недовольство другими — это проекция недовольства собой. У взрослой дочери, как у любого человека, могут быть разные причины для недовольства: неустроенность на работе, нехватка денег, нереализованность в профессии, неопределенность своего положения. Но главная из них — отношения с мужчиной.

Если у дочери нет мужчины, то она считает, что в этом косвенно виновата мама. Если он есть, но отношения с ним нестабильны и складываются не так, как хочется молодой женщине, то вина также перекладывается на мать. Если у дочери есть муж, то громоотводом все равно будет мама. Ведь мужу дочь не станет высказывать все, что она думает: она опасается конфликта, боится испортить с ним отношения. А негативные чувства копятся, поэтому свое недовольство и раздражение она выплескивает на мать. Чаще всего это получается бессознательно, без злого умысла. Просто мама есть мама, она должна понять, принять все на себя и простить. Так ей положено.

«Обидно, когда дети начинают претензии предъявлять, — продолжает психолог Ирина Ситникова. — Мы всегда делаем для них все, что можем. Поэтому выбросите свое чувство вины. Все дети мира недовольны своими родителями, у всех детей они всегда во всем виноваты. Кроме тех, кого родители оставили на попечение государству, эти дети любят своих родителей…

Все дети рано или поздно начинают выказывать признаки разочарования своими «предками». Это нормально, это взросление, идет процесс сепарации. Если дочь будет бесконечно восхищаться вами, она никогда не рискнет оторваться от вашей юбки. Теперь у нее должен появиться другой объект для идеализации — мужчина.

Поэтому просто будьте рядом с ней. Позвольте ей даже в вас разочароваться. В ответ на ее претензии скажите, что, возможно, вы и не самая лучшая мать (да идеальных матерей и не существует), но вы ее любите и делаете для нее все, что в ваших силах.

Каждая мать сомневается в том, что она — хорошая мать, и как раз это и позволяет ей быть хорошей матерью. И каждая мать переживает процесс сепарации так же тяжело, как ребенок, даже если обе стороны не показывают этого. Отпустите вашу дочь, она вернется к вам».

Не старейте вместе

Всегда ли мамы — ангелы? Далеко не всегда. Самая частая их ошибка — продолжать считать своих взрослых дочек маленькими девочками и в общении с ними продолжать играть роль опекуна-наставника: не то сказала, не так поступила, делай, как я говорю! Постоянные советы, наставления. Дочку это выводит из себя. Она взрослый человек, хочет все решать сама, ведь это ее жизнь. А тут идет постоянная «коррекция» со стороны матери. Мама как будто считает, что дочка все еще недостаточно умна, сообразительна, самостоятельна, поэтому ее нужно все время учить, направлять, подсказывать. Мама словно все время наблюдает за дочкой, контролирует ее. Поэтому нет ничего удивительного, что взрослые дочери стремятся оградить свою жизнь от маминого вторжения.

Но бывает и хуже. Если у матери сильный, властный характер, то иногда ей удается сломать дочкину волю, подчинить ее себе. Она манипулирует дочерью и шантажирует ее. Подтекст такой: мол, «если ты меня бросишь (поздно придешь домой, наденешь не ту юбку, свяжешься не с тем парнем), то я умру». Возможно, мать не осознает всей пагубности своих действий, но от этого не легче. И если матери удается сломить дочкину волю и она всецело подчинится матери, вплоть до того, что поставит крест на своей личной жизни и останется жить с мамочкой, то они будут стариться вместе. Вам приходилось наблюдать такое? Печальная картина…

Что делать матери? Внутренне отделить себя от дочери. Перестать ее поучать, прекратить давать ей советы и вмешиваться в ее жизнь. Дочь уже взрослая и теперь должна сама строить свою судьбу, пусть даже совершая ошибки. Ей необходимо набраться собственного житейского опыта, только так она сможет стать зрелой женщиной.

«Наверняка душевности в отношениях недостает и вашей дочери, — подсказывает мамам психолог Елена Кузнецова. — Вспомните себя дочерью: мамина любовь — очень важная потребность. Отказываясь дружить с мамой, человек многого лишается. Но подобные поступки не совершаются просто так. Обычно им предшествует какая-то обида, недоразумение, что-то травмировавшее. И вряд ли достаточно прямого вопроса: «На что ты обижаешься?» В своих обидах люди склонны замыкаться, отгораживаться. Выглядит это примерно так: «Ах, ты так со мной? Ну, и не нужна ты мне больше, обойдусь без тебя!» Именно подобные «основы айсбергов» чаще всего встречаются в конфликтах матери и дочери».

Все у нее получится

Не стоит бороться с дочерью за то, кто главнее и кто кому должен диктовать. Надо терпеть, ждать и желать ей счастья. Иногда надо уметь смолчать, принять на себя дочкину боль. Все излечивается и прощается любовью.

«Вы главный человек в жизни дочери, — напоминает психотерапевт Екатерина Красникова. — И она очень нуждается в вас. Обида не поможет восстановить доверие между вами. Постарайтесь справиться со своими эмоциями и сделайте первый шаг, начните разговор. Думаю, что ей первый шаг сделать труднее. Скажите, что вы считали, что у вас хорошие, доверительные отношения. Спросите, что она думает. Она вас любит, но протестует (сама до конца не понимая, против чего конкретно). Просто подойдите к ней и обнимите ее».

Иногда лучшим выходом является тайм-аут. Оставьте попытки что-то исправить. Лучше просто отстранитесь друг от друга и позвольте событиям идти своим чередом. Забудьте о разногласиях и спокойно принимайте все, как есть, ничего не ожидая и не предпринимая. Пусть дочь живет своей жизнью, проходит свои уроки, становится по-настоящему взрослой. У нее все получится, не сомневайтесь. Когда она станет зрелой, самостоятельной, уверенной в себе женщиной и будет наконец счастлива, то отношения с вами обязательно наладятся. Только надо спокойно этого дождаться, веря в то, что так и будет.

Инна Криксунова, для «Фонтанки.ру»

Как лечить болезнь, если начальник «Царь»

Это очень распространенная болезнь начальников. Правда, сами начальники никогда не признаются, что они болеют этой болезнью. Потому что Цари не болеют. У них практически нет недостатков. Итак, выявляем Царей и лечим болезнь. По возможности.

Царь – это Начальник. С большой буквы «Н». Он считает себя прирожденным руководителем, его решения, как правило, верх мудрости и дальнозоркости. Победы возглавляемого им подразделения – это Его победы, а поражения – конечно, не Его, а результат внешних обстоятельств, заговора врагов или бестолковых подчиненных. Царями становятся не без причины – это, как правило, результат каких-то серьезных побед и выдающихся результатов в предыдущие времена. Но в те времена этот начальник не был Царем, он был хорошим начальником, специалистом. Но повышение по службе, появление подчиненных, обретение власти и права распоряжаться ресурсами играет с этими людьми злую шутку. Оно делает их Царями.

Конечно, я утрирую, но только немного.

В чем проблема?

Главная проблема – потеря связи с реальностью и со своими сотрудниками. Царь настолько улетает в облака, что теряет связь с реальностью. Его предыдущий успешный опыт становится для него гарантией будущих успехов. Что, как мы знаем, точно никакой гарантией не является. Его сотрудники воспринимаются им не как коллеги и партнеры, а как подчиненные, главной задачей которых является выполнение указаний и мудрых решений руководителя. Критика, острая и открытая дискуссия, столкновение мнений не поддерживаются, поскольку могут поколебать авторитет Царя. В результате риск принятие неэффективных решений вырастает многократно, а мотивация сотрудников Царя серьезно падает. Сильные ребята уходят, поскольку хотят уважения и самореализации, а это не укладывается в модель Царя. В общем, результат безнадежно печален и неизбежен.

Выявление Царя не является большой проблемой. Даже для начальника Царя – представляете, кто должен быть он, если у него сотрудник – Царь.

Итак, как выявить Царя?

Биография: как правило, Царями становятся быстро и последовательно растущие по карьерной лестнице люди. Слишком быстрый рост и постоянные успехи – отличная почва для того, чтобы у любого человека поехала крыша и он стал Царем.

Очень много “я” в его выступлениях, “Я сделал то”, “Я сделал это”, “Я добьюсь” и тому подобное.

Неуважительное отношение к своим сотрудникам – не слушает, перебивает, игнорирует мнение, клиническая форма Царя — когда он прилюдно унижает своих сотрудников.

Очень болезненно относится к проявлению неуважения к себе, агрессивно реагирует на малейшие признаки и потуги, которые могут подорвать его авторитет.

Я думаю, каждый из нас сможет легко вспомнить кучу признаков «царского поведения», уж больно распространенная эта болезнь.

Можно ли вылечить?

Болезнь «Царь», как ни странно, поддается лечению. Жизнь довольно часто лечит Царей через поражение. Тот, кто пережил подобное поражение и не стал Сбитым Летчиком, сделал выводы и нашел в себе силы подняться. Эти люди стоят дорогого. Они становятся настоящими хорошими начальниками. С большой буквы “Н”. По праву.

Но поражение Царя – это слишком болезненная и дорогая процедура для организации. Поэтому лечить можно и не доводя ситуацию до того, что подразделение или организация, возглавляемая Царем, потерпит серьезное поражение.

Но обычные терапевтические методы лечения царской болезни не работают. Лечить болезнь не могут сотрудники. Справиться с болезнью может только начальник Царя.

Тут работает шоковая терапия – четко, доступно, без обиняков и экивоков, но с уважением и заботой, исключительно в режиме «один на один» надо объяснить Царю, что он не Царь, объяснить ему, что его модель поведения приведет к печальному результату для него самого (это Царя беспокоит очень сильно). Дать ему время на исправление – короткое – и описать четко ту модель поведения, которую ждет начальник от уже не Царя.

И очень внимательно наблюдать, давая ему понять, что он под колпаком.

Ну и по итогам испытательно-исправительного срока начальнику Царя делать выводы. Если болезнь перешла в клиническую фазу – переходим к следующему разделу

Что вам с ним делать?

Если вы начальник Царя

Дать шанс – и попробовать вылечить.

Не помогло – гнать в шею, объяснив всем остальным, почему это произошло. Чтобы другим “кандидатам в Цари” это было уроком.

Если вы коллега Царя

Идите к начальнику Царя и откровенно говорите о проблеме. С фактами и аргументами. В любой организации зависимость от коллег при реализации совместных межфункциональных проектов крайне велика. А от Царя и его подчиненных ничего хорошего ждать не приходится. Это довольно рискованно и в российской ментальности как-то не очень красиво. Но вы делаете хорошо своему начальнику, самому Царю, его подчиненным и всей вашей организации. В общем, долой эти условности, сделайте хорошее дело.

Если вы подчиненный Царя

Соболезную. Если сам Царь все больше становится Царем, начальник Царя себя никак не проявляет и вообще культура в организации не способствует лечению такой болезни, то надо валить.

Если Царь подает признаки адекватности, то поговорите с ним напрямую. Поможет вряд ли, конечно, но это разрубит ваш гордиев узел. Или Царь вас услышит и что-то начнет меняться в лучшую сторону, или он быстро с вами разберется, не оставив вам возможности влачить свое жалкое существование в тени Царя. И слава богу. Валите с чистой совестью и чувством исполненного долга.

Желаю переболеть Царской болезнью в легкой форме – это как с ветрянкой в детском возрасте. Даже полезно поболеть в детстве, чтобы во взрослой жизни не было осложнений.

Ваш Михаил Слободин

Истории людей, которые перестали общаться со своими родителями | НГС

Оля Данкешён, 38 лет. Не общается с матерью 1,5 года: 

«Я не разговаривала с мамой 1,5 года, а до этого полгода я очень минимизировала контакт. Мы не могли нормально разговаривать. Даже когда она звала меня в гости, начинала придираться, срываться, ей становилось плохо, она начинала психовать. Даже по телефону ни один наш разговор не мог закончиться практически нормально.

У меня есть весь набор психосоматических заболеваний, которые типичны для всех детей родителей-абьюзеров. В определенный момент, когда я уже начала работать со своими мозгами, я начала понимать, что как только вижу звонок от моей матери, у меня просто начинались дикие боли в спине. Абьюз — это какие-то и объяснимые вещи, и не объяснимые вещи. То, что обществом признается насилием, — это вышвыривание в подъезд, какие-то шлепки, какие-то крики. Это я помню с пяти лет. У нее зачастую были приступы гнева.

В детстве я думала, неужели она правда меня родила? Сказать, что не чувствовалась любовь матери, — это очень мягкое описание. Была ненависть. Я помню себя с возраста года примерно. Рыдала, ко мне никто не подходил. У меня 80 фотографий в альбоме, где я плачу. Первое мое воспоминание — она меня дразнит часами. Я хочу схватить, посмотреть, а она мне не даёт. Когда она мне дала, у меня в маленьком возрасте было такое чувство злости, я разбила эти часы.

Моя мать строила из себя жертву — что она нас тянет, что она нас родила, она святая. Ты живешь с этим и не понимаешь, что что-то не так. Я хорошо училась, сама ходила по кружкам, были хорошие отношения в школе, в вузе, на работе. Тем не менее мать убеждала меня в том, что я ненормальная.

С 13 лет, можно сказать, гнев и ярость увеличились. После развода у неё началась абсолютная власть. Она доводила меня на любой праздник. Если это день рождения, то она меня задолбит до такого состояния, что я рыдала перед своими гостями. Например, горячее задерживалось на 15 минут. В принципе ничего же страшного, но меня унижали на кухне перед подругой, была какая-то словесная брань. Было всё время ощущение, что кто-то нависает над тобой и готов долбануть в любую секунду: ты такая мерзавка, позорница, стыдоба и так далее.

При отце она могла что-то буркнуть, но не особо лупила. Однажды я не успела прибрать в квартире к её приезду. А у меня был ещё щенок, он навалил где-то за шторой, я не увидела. Мать приехала раньше времени. Меня избила и избила мою собаку. К своим побоям я как-то привыкла, а побои собаки меня привели в такой ужас, что я просто сгребла щенка и пошла куда подальше, не ночевала дома. 

Мне всё время в упрек ставилось то, что я похожа на родню по папе, как будто я могу это изменить. Мать ненавидела мою бабушку, я прям видела ее боль на лице, когда она это замечала.

В 18 лет я решила, что пора разъезжаться. И тут моя мать сменила тактику. Я до сих пор не понимаю, что на нее нашло. Когда я уехала за границу, она начала названивать мне каждый день, была ласковой. Я думала: вот, оказывается, какая у меня мама, переживающая, наверное, просто строгая, но очень меня любит.

Родителей-абьюзеров бесит, когда ты становишься свободным. Потому что радостный человек расслаблен и это что-то негативное, они делают так, чтобы появилось чувство вины. В конечном счёте ты привыкаешь сам не радоваться или не показывать свою радость. Я даже начинала скрывать, когда начинала чем-то заниматься, каким-то хобби, чтобы мне ничего не сказали, потому что это как будто какой-то гипноз.

Мать контролировала мой досуг — приди, прополи у меня огород. У всех дети как дети, а вы уроды — не помогаете. Как только у меня начинались какие-то успехи, у нее начиналась тревога. Конечно, вроде как есть хорошие моменты. Какой-нибудь вечер, когда можно поговорить, даже если тебе чуть-чуть нагадили. Вроде как ладно, мы же родня. Это похоже на то, как если бы был торт, а в него насыпали бы немножко цианистого калия.

Полгода я минимизировала общение, потом пошла на терапию. Когда мне сказали не общаться с матерью, я подумала, что год — ладно, а пять лет — это очень много.

«Я точно знаю, как рождается это желание

«Отдел боли» Театра.doc (часть команды, специализирующаяся на гражданском театре. — Прим. ред) собрал акцию из материалов дела сестер Хачатурян и других историй о насилии.

«Мне бы хотелось, чтобы, несмотря на весь ужас и драматизм текста, люди постарались преодолеть свой страх. Необязательно говорить об этом в зале, нужно лишь выработать собственное отношение к этому и главное — перестать бояться. Для меня важность этой акции состоит в объединении, в идее сестринства, взаимоподдержки, помощи», — поделилась журналистка Дарья Донина, соавтор акции «Три сестры». Вместе с ней над мероприятием работали сотрудницы Театра.doc: режиссер Зарема Заудинова, актриса Дарья Башкирова, и сотрудница  «Отдела боли» Дарья Баранова.

Агентство социальной информации записало монологи участниц акции: о пережитом насилии и о том, как психологические и физические травмы могут подтолкнуть человека к мыслям о мести.

 Дарья Башкирова, актриса Фото: Мария Ботева

Мне было 15, когда я очень сильно влюбилась. Он был старше меня на пять лет. Я не могу вспомнить, когда мы от очень большой и счастливой (как мне тогда казалось) влюбленности спустились в то, откуда я потом уносила ноги. Все это длилось 8 лет. Эпизоды были разные: мог таскать меня за волосы, доводил меня до истерик. А потом он просил прощения.

Мне стало казаться, что меня не любят, потому что я недостаточно хорошо выгляжу. Что я очень высокая и занимаю слишком много места. И я пошла худеть, занималась спортом месяц.

Однажды мы ругались. Он сидел на краю ванны, я стояла перед ним. У него было абсолютно спокойное выражение лица, он просто слушал, как я говорю, что мне что-то не нравится. И посреди этого всего с абсолютно спокойным выражением лица дал мне кулаком под дых. Это очень подлый и действенный способ заткнуть. Потому что когда тебя бьют под дых, у тебя спирает дыхание, и дальше ты все силы тратишь на то, чтобы восстановить его. Но у меня тогда только начал появляться пресс, поэтому я сгруппировалась — у меня не сперло дыхание. Вместо того, чтобы подумать нормально ли то, что меня бьют под дых, я лишь подумала, какой у меня классный пресс!

У этой истории относительно хороший конец, потому что через пару лет я получила по лицу и ушла. Я нашла в себе силы уйти. Он говорил, что меня боится.

Я думала, как же это так, почему он меня боится, если он меня бил. А потом поняла: он боится, что я буду об этом говорить. Поэтому я об этом говорю.

Алиса Таежная, кинокритик Фото: Мария Ботева

Мне было 17 лет, когда я начала встречаться с парнем. Как многие неуверенные в себе девочки тинейджерского возраста, я хотела встречаться с человеком постарше, чтобы стать умнее, набраться с ним волшебных знаний, как устроен мир. Моему молодому человеку на тот момент было 25-26 лет. В начале он активно ухаживал за мной, делал комплименты. А потом постепенно стал критиковать и унижать…

Потом начал очень сильно ревновать, ведь когда я училась в университете, у меня очень много было друзей. Мы были с ним довольно долго — 2 года, я мечтала с ним записать альбом: у меня был хороший голос, а он хорошо играл на синтезаторе. Я очень ждала записи альбома, и чем больше ждала, тем громче и страшнее становились наши ссоры. Рукоприкладства в тот момент не было, но один раз бросил об стену мобильный телефон. Наверное, тогда я впервые очень сильно напряглась.

Я сказала об этом маме. Мама ответила: «Алиса, никакой ты альбом с ним не запишешь», и рассказала историю про мою бабушку, муж которой устраивал ей бесконечную выволочку с побоями и унижениями. Все началось с какой-то легкой критики, а бить стал только после того, как бабушка родила первого ребенка и стала окончательно уязвимой.

Зарема Заудинова, режиссер Театра.doc Фото: Мария Ботева

Я наполовину чеченка. Когда мне исполнилось 12 лет, мама решила, что мне надо познакомиться с родственниками. Грудь у меня уже выросла, и задница тоже — я была абсолютно сформировавшейся девушкой с мозгами 12-летнего ребенка.

Когда я приехала, там был двоюродный брат, ему было 30 лет. Он был чемпионом края или района по боям без правил. Он закончил университет с красным дипломом, и вообще он был очень классным. В доме у них висела груша. Однажды, когда никого не было дома, он сказал: «Давай я тебя научу?».

Он надел на меня перчатки и показывал, как надо бить, а потом начал меня сжимать, кусать за шею, ухо. Я не понимала, что происходит, начала кричать, но дома никого не было. Я начала вырываться, но не могла, потому что он был 30-летний взрослый мужик… А потом кто-то пришел домой. И я убежала.

Я никому не стала об этом рассказывать, потому что мне никто бы не поверил.

Потом не выходила из комнаты целыми днями и читала. Когда спрашивали, почему я не выхожу целый день, я отвечала: «Вы знаете, я так люблю читать!».

Потом мама сказала, что я должна поехать учиться в город и жить у этих родственников. У мамы не было денег, чтобы снимать мне квартиру. Тогда я достала бабушкин «Димедрол»… Меня откачали. И только в марте этого года я поняла, почему я сожрала этот «Димедрол»: каждую секунду мне было страшно и стыдно. 

Елена Костюченко, журналистка  Фото: Мария Ботева

Три года назад мне позвонили из подмосковной больницы, назвали имя человека и спросили, кем он мне приходится. Я не могла сказать, что 10 лет назад этот человек пытался меня изнасиловать. Я ответила, что знаю его. Врачи сообщили, что у него инсульт, и они обзванивают телефонную книжку: “Может быть, вы приедете, навестите?”. Я согласилась.

Меня встретили, завели к нему в палату. Я его, конечно, узнала, и он меня тоже узнал. Я села на свободную койку, и мне даже сказать было нечего, я пришла просто на него посмотреть.

Через 10 минут зашли в палату и сказали: «Может, вы погулять с ним хотите?». Я опять согласилась. Его поднимают, переваливают на инвалидную коляску. Он парализован, привязан к креслу ремнями и, несмотря на это, пытается повернуть шею и понять, куда это я его везу. 20 минут я его катала, потом повезла обратно. Потом меня попросили забрать его недели через две. Естественно, я там больше не появилась. 

Этот человек был другом нашей семьи. Когда он напал на меня (а у него такие огромные кулачища) он разбил мне нос и губу. У меня потекла кровь. И он, увидев мою кровь на нем, пошел мыться в душ — брезгливый был такой человек…  А я схватила его телефон и успела позвонить маме. Когда я слышу истории про насилие, я понимаю, какая я везучая.

Юлия Ауг, актриса Фото: Мария Ботева

Сначала был очень счастливый брак. Это длилось несколько лет, а потом мой муж ушел от меня, сказав, что хочет другой жизни. Ушел к моей лучшей подруге.

Я сидела на кухне и курила. Он пришел и тоже закурил. Я у него спросила: «Скажи, пожалуйста, зачем ты это делаешь? Ты же видишь, что твоей маме больно [из-за развода]». Он взял сигарету и стал прижигать мне к руке. У меня вот здесь вот (показывает на руку) есть два шрама. Я не могла кричать, потому что боялась разбудить свекровь. Я спросила Степана: «Ты понимаешь, что мне больно?». Тогда он меня ударил по лицу. Мне всю жизнь казалось, что папа научил меня драться, что я могу ответить. Но выяснилось, что после такого удара ответить невозможно. Наверно, это называется нокаут.

Когда я пришла в себя, я тоже попыталась ударить его. А он меня схватил, потащил в ванную комнату и стал бить лицом об край ванны. Бил, пока моя кровь не залила всю ванную комнату. И ушел спать. А я остаток ночи мыла ванную, чтобы никто из проснувшихся не увидел этой крови.

Под утро я поняла, что у меня нет лица: нос сравнялся с щеками и глаз тоже не было. Я попыталась это загримировать, но не очень хорошо получилось. Когда все проснулись, стали делать вид, что они ничего не замечают, что у меня нормальное лицо. Только моя трехлетняя дочь спросила, что со мной. Я сказала ей, что заболела.

Светлана Александровна, моя свекровь, которую я очень боялась расстроить, спросила меня: «Ты, наверное, ночью в ванной упала и ударилась, да?». Я сказала «да». Она мне принесла «Троксевазин» и сказала, что надо намазать, пока синяки свежие…

Я спала в комнате дочери на полу. Точнее даже не спала, а обдумывала, как я убью Степана. Я до сих пор помню, как я, взрослый 29-летний человек, серьезно обдумывала способы убийства человека, который меня избил.

Я абсолютно точно знаю, как рождается это желание — убить человека.

Катрин Ненашева, художница, акционистка  Фото: Мария Ботева

Катрин рассказала о том, как подверглась пыткам на территории т.н. «Донецкой народной республики»

Завешенное окно, закрытая комната, тихо, ничего не видно и не слышно. Главное, что не слышно себя. Внутри только страх есть. Твои легкие — это страх, твои кончики пальцев — это страх, твои кисти рук — это страх, твое чертово тело — это страх. Тогда я очень хотела умереть. Я даже лего в шестом классе на Новый год меньше хотела, чем тогда умереть.

Они называли себя офицерами, полицейскими, говорили, что защищают родину, «а за родину нужно страдать!». На меня надели мешок черный, наручники, в грузовике уже стали избивать. Потом был кабинет. Меня били лицом об пол, об углы стола, таскали по полу. У меня не было крови. Потому что, когда твой абьюзер — это государство, он знает, как бить так, чтобы твоя голова не растекалась кровью по кафелю. В какой-то момент он спросил меня: «Чей Крым?». Я сказала, что Крым находится на территории РФ. Это был неправильный ответ. Тогда он стал меня душить, и очень долго душил. А потом он мне говорит: «Ты ложись на мой рабочий стол и поспи. А если не будешь спать, расстреляю».

Уже много времени я живу с одним вопросом. Это очень странный вопрос (Показывает листок с надписью «А если отомщу?»).

Мой психолог мне говорит, что если продумывать сцены убийства своего насильника, тебе будет становиться легче. Это такая терапия». 

***

Фотографии предоставлены организатором акции.

Подписывайтесь на канал АСИ в Яндекс.Дзен.

Вы хотите, чтобы ваш партнер перестал вас дразнить?

Некоторые психологи считают, что поддразнивание — важный инструмент в построении здоровых отношений. Чем больше пара довольна своим партнерством, тем более игривой они могут стать. Однако, поскольку поддразнивание неоднозначно, желаемый эффект может иметь неприятные последствия. Кроме того, люди по-разному реагируют на насмешки.

Даже если говорить в шутку, некоторые шутки и формы поддразнивания просто несмешны. Для многих людей есть некоторые области жизни, которые считаются запретными, когда дело доходит до насмешек и шуток.

Даже если вы хорошо знаете своего партнера, ваши поддразнивания могут быть оскорбительными и навредить вашим отношениям. Режущие замечания могут глубоко ранить.

Почему мы дразним

Подобно тому, как поддразнивание может иметь как положительные, так и отрицательные последствия, оно также может быть результатом положительных или отрицательных намерений. Поддразнивание может быть способом показать любовь и привязанность. Для некоторых поддразнивание — это привычка и способ общения с людьми. В других случаях поддразнивание может быть силовой игрой или способом попытаться быть в центре внимания.

Другие причины, по которым люди дразнят, включают:

• Чтобы оживить скучный разговор или попытаться произвести впечатление умного и забавного
• Чтобы сосредоточить внимание на других, а не на себе
• Чтобы сказать что-то негативное, они давно хотели сказать

Делая поддразнивание положительным

У всех нас есть чувствительные области или слабые места в нашей самооценке, поэтому, если ваш супруг или партнер возражает против ваших поддразниваний, возьмите на себя ответственность за любые обидные чувства и принесите извинения.Если вы перекладываете вину на себя и говорите, что им нужно «научиться шутить» или «не должны быть такими чувствительными», ситуация становится более неудобной и может навредить здоровым во всем остальном отношениям.

Вот еще несколько советов, которые помогут вам и вашему партнеру вызвать положительные эмоции:

• Дразни своего партнера так, чтобы сделать комплимент своему партнеру . Например, на вечеринке можно сказать: «Мэри — организаторская машина. Если соседи пропустят ее через парадную дверь, она уберет в их шкафах просто для удовольствия.»
• Дразните только то, над чем ваш партнер может смеяться вместе с вами . Это может занять некоторое время методом проб и ошибок, поэтому будьте осторожны, когда поддразнивание увеличивает напряжение, а не снимает его.
• Не нападайте и не злонамеренно , , особенно когда речь идет о возможностях вашего партнера, его внешности, весе или о том, что вы считаете физическим недостатком.
• Не переусердствуйте с юмором . Да, любые отношения нуждаются в веселье и смехе, однако вы можете дать слишком много шуток, сделать слишком много так называемых остроумных замечаний, рассказать слишком много забавных историй и слишком увлечься шутками.Сохраняйте равновесие с помощью простых, реальных, серьезных разговоров с партнером.
• Осознайте, что поддразнивание может быть снежным комом , когда один партнер хочет превзойти последнее замечание другого.

Копинг

Если поддразнивание оказывает негативное влияние на вас и ваши отношения, вы можете предпринять шаги, чтобы их остановить.

• Будьте честны . Если ваш партнер дразнит вас, и вам это не нравится, скажите об этом. Даже простое «это больно» может сообщить вашему партнеру, что дразнящее замечание перешло черту.
• Ставьте под вопрос дразня . Спросите своего партнера: «Почему вы так сказали?» или «Ты собирался обидеть мои чувства?»
• Создать план . Если дразнить — это проблема, прежде всего, когда вы находитесь среди друзей, заранее решите, как вы хотите справиться с ситуацией на глазах у других. Обратитесь ли вы к нему прямо сейчас или решите перенаправить беседу, просто не забудьте ответить позже; Важно, чтобы вы обсудили со своим партнером, почему поддразнивание не было забавным и как оно повлияло на вас.

Распознавание словесного оскорбления

Иногда, когда люди «просто дразнят» или «просто шутят», они на самом деле просто прячутся за этими словами, чтобы избежать наказания за подлое или манипулятивное поведение. В этих случаях поддразнивание может перейти черту и стать оскорбительным.

Следующие красные флажки могут указывать на то, что поддразнивание на самом деле является поводом для словесного оскорбления:

• Обзвон или позор , например, стыд за жир
• Оскорбления и унижения , замаскированные под шутки
• Шутки, нападающие на ваше слабое или уязвимое место или оттачивающие чувствительный предмет, и не позволяйте
• Дразнить, унижающее вас , , особенно когда говорят в публичной обстановке
• Gaslighting , или свести к минимуму обидные поддразнивания, сказав: «Я просто пошутил» или «Вы слишком чувствительны»

Ключ к успеху в том, чтобы отличить добродушное, здоровое поддразнивание от этих нападок.Если ваш партнер не перестает дразнить, когда вы спрашиваете, или если поддразнивания становятся еще более мстительными и обидными после того, как вы их обсудили, тогда в вашем браке могут быть серьезные проблемы, включая эмоциональное насилие, которые требуют профессиональной помощи. .

Мой муж публично унижает меня — St George News

Вопрос

Мы с мужем женаты семнадцать лет.У нас есть проблема, которая меня беспокоит, и я не уверен, что смогу ее больше терпеть. Когда мой муж расстраивается или злится, он вымещает это на мне. Он говорит со мной неуважительно и, по моему мнению, оскорбительно. Он кричит на меня и говорит со мной, как будто я полный идиот или ребенок. Он делает это независимо от того, где мы можем быть в данный момент.

Он обращается со мной так, как будто я негодяй, и я нахожу это унизительным. Он уменьшает мою любовь к нему каждый раз, когда он это делает. Я неоднократно просил его не говорить со мной так и не относиться ко мне так, особенно перед другими, которые потом смотрят на меня с жалостью в глазах, но он продолжает это делать.Позже он всегда говорит: «Прошу прощения», но для меня его извинения бесполезны и бесполезны, потому что он продолжает это делать. Если бы он действительно сожалел об этом, он бы прекратил это делать.

Я устал публично стыдиться, смущаться и унижаться из-за его плохого обращения и поведения, и я устал от жалости за то, что терплю это. Я не могу больше терпеть и не хочу.

Я люблю его, но с меня хватит. Как мне заставить его увидеть, что своим поведением он разрушает наш брак?

Ответ

Не всегда легко заставить любимого человека увидеть, какое влияние он на нас оказывает.Как вы с горечью описали, часто бывает так, что наши близкие не имеют ни малейшего представления о том, как определенные взаимодействия наносят ущерб отношениям. Хорошо, что вы хотите что-то с этим сделать. Я не могу увидеть, как это изменится без каких-либо прямых действий.

Прежде чем вы начнете устанавливать границы с мужем, важно заручиться поддержкой, чтобы вы не были одиноки в попытках изменить эти глубокие стереотипы в своем браке. Вы можете начать с чтения «Любовь без обид» доктора Стивена Стосни, эксперта по оказанию помощи парам в эмоционально оскорбительных отношениях.Получение такого образования и ясности поможет вам решить, какое направление лучше всего для вас и ваших отношений.

Поскольку ваши просьбы о том, чтобы он перестал так обращаться с вами как публично, так и в частном порядке, не влияют на какие-либо изменения, я рекомендую вам попробовать пойти в другом направлении и отойти от него подальше. Для нас нормально уходить от близких, когда наши попытки заставить их увидеть нас не работают. Это не игра в прятки, поэтому он вас видит. Речь идет о защите себя от вредных взаимодействий.Хотя развод всего вашего брака не должен быть вашим первым вариантом, развестись с этим конкретным образцом полного неуважения — хорошая идея.

Вы можете начать с решения не проводить с ним время на публике. Если он задается вопросом, почему вы хотите создать дистанцию, вы можете объяснить, как вы не собираетесь терпеть, когда он унижает вас в присутствии других. Если тебя нет рядом, он не сможет тебя унизить. Хотя это может вызвать больше критики и оскорблений со стороны вашего мужа, это даст вам больше ясности в отношении того, готов ли он серьезно отнестись к вашим опасениям.

Представьте, как долго вы бы торчали с ним, если бы были в отношениях с ним. Бывший президент Университета Бригама Янга Джеффри Р. Холланд советовал студентам, встречаясь с другими людьми: «Я не хотел бы, чтобы вы проводили пять минут с кем-то, кто принижает вас, кто постоянно критикует вас, кто жесток по отношению к вам и может даже назовите это юмором. Жизнь достаточно трудна без человека, который должен любить вас, который атакует вашу самооценку, ваше чувство достоинства, вашу уверенность и вашу радость.Находясь под опекой этого человека, вы заслуживаете чувствовать себя в физической и эмоциональной безопасности ».

Если такое поведение требует немедленного прекращения отношений на свиданиях, безусловно, имеет смысл создать некоторое пространство в супружеских отношениях. На карту поставлено ваше человеческое достоинство, и вы должны научить его обращаться с вами. Если у вас есть дети, вы, конечно, не хотите, чтобы они поверили, что интимные отношения должны строиться именно так.

Пора перестать умолять и действовать, чтобы обрести эмоциональную безопасность.Он может не понимать, что вы делаете, но это создаст новое взаимодействие, которое может привести к столь необходимым изменениям в вашем браке.

Оставайтесь на связи!

Похожие сообщения

Джефф Стирер (Geoff Steurer) — лицензированный семейный терапевт, практикующий в частной практике в Сент-Джордж, штат Юта. Он специализируется на работе с парами на всех этапах их отношений. Мнения, изложенные в этой статье, принадлежат исключительно ему, а не St. George News.

У Джеффа есть вопрос о взаимоотношениях? Отправлять на:

Электронная почта: [электронная почта защищена]

Twitter: @geoffsteurer

Facebook: facebook.ru / GeoffSteurerMFT

Утрата доверия к миру: унижение и его последствия

Psychodyn Pract. 2013 май; 19 (2): 129–142.

Phil Leask

Департамент немецкого языка, Университетский колледж Лондона, Лондон, Великобритания

Департамент немецкого языка, Университетский колледж Лондона, Лондон, Великобритания

Поступила в редакцию 20 мая 2011 г .; Пересмотрено 17 января 2013 г.

Авторские права © 2013 Автор (ы). Опубликовано Тейлор и Фрэнсис.Эта статья цитировалась в других статьях в PMC.

Abstract

Автор определяет акты унижения как специфический и часто травмирующий способ использования власти с набором постоянно возникающих элементов и предсказуемых последствий, включая потерю способности доверять другим. Утверждается, что эти последствия серьезны и долговременны. В статье проводится различие между «стыдом» как душевным состоянием и «унижением» как действием, совершенным против человека или группы.Обсуждается взаимодействие между унижением и позором после унизительного акта. Утверждается, что восстановление способности пациента вернуться к относительно нормальной жизни становится более вероятным, если терапевт признает специфику унижения, невозможность обратить вспять унизительный акт и важность сосредоточения внимания на последствиях унижения.

Ключевые слова: унижение, стыд, травма, жестокое обращение, ярость, месть, несправедливость

Введение

Хартлинг и Лучетта (1999) описывают унижение как «относительную форму человеческого поведения, проистекающую из межличностной динамики, которую нельзя адекватно объяснить с помощью индивидуалистические, внутрипсихические теории »(стр.260). В этой статье я предлагаю рассматривать унижение как акт, который имеет место объективно и имеет жертву, страдания которой, вероятно, будут существенными и продолжительными. С этой точки зрения проводится различие между унижением и связанными с ним понятиями, такими как стыд. Я утверждаю, что психотерапевты рискуют патологизировать людей, чрезмерно концентрируясь на внутреннем мире пациента и рассматривая унижение и стыд, как если бы они были идентичными явлениями.

Подходя к этому предмету с междисциплинарной точки зрения, включая историю, литературу, философию, социологию, антропологию, а также психологию и психоанализ, я хочу признать, что психодинамическое мышление не было центральным в моем исследовании унижения и его последствий (Leask, 2012).Следовательно, читатели журнала, вероятно, будут экспертами в той области, в которой я не являюсь. Однако моя цель — показать, что акты унижения, на каком бы уровне и при любых обстоятельствах они ни происходили, постоянно содержат одни и те же элементы и имеют аналогичные последствия, даже если степень страдания или способность уменьшить воздействие акта унижения будет варьироваться, отчасти из-за устойчивости, заложенной в успешных ранних отношениях, а отчасти из-за стратегий сопротивления (которые сами могут быть многим обязаны таким ранним отношениям).Я также предполагаю, что осознание специфической природы унижения влияет на отношения между терапевтом и пациентом.

Не всегда легко узнать из рассказа пациента, имел место акт унижения или нет. Часто то, что произошло, неясно, и необходимо признать возможность того, что «жертвой» может быть кто-то, кого постоянно тянет к оскорбительным и унизительным отношениям. В таких ситуациях психодинамические терапевты будут видеть свою роль не только в работе с внешними факторами — предполагаемыми актами жестокого обращения и их последствиями — но также в стремлении понять бессознательные факторы (включая влияние ранних переживаний, которые сами по себе могли быть связаны с унижением). ), из-за которых пациент неоднократно вовлекался в такие отношения (van der Kolk, 1996, p.183).

В этой статье, говоря о жертвах унижения, я решил использовать «он», потому что использование «она» может вызвать у женщин ощущение жертв, особенно мужчин; это бесполезно при попытке понять природу унижения и его последствия. Полное обсуждение гендерных аспектов унижения и их значения выходит за рамки данной статьи. Читатели знают, что девочки и женщины непропорционально представлены в случаях сексуального насилия и домашнего насилия (Герман, 2009, стр.xiv). Однако во многих других обстоятельствах мальчики или мужчины становятся жертвами унижений.

Унижение: последствия «первого удара»

Писатель австрийского происхождения Жан Амери, еврейский беженец в оккупированной Бельгии, был арестован в 1943 году гестапо за распространение листовок, осуждающих Гитлера и войну. Он был немедленно подвергнут физическому унижению: его жестоко избили в полиции, а затем подвесили на крюке, заложив руки за спину, так что его суставы разъединились от мучительной боли, когда он был допрошен эсэсовцами.Воздействие этого, как он говорит много лет спустя, остается с ним и всегда будет тем, с чем ему придется жить; акт унижения произошел, и, вместе с вытекающими из него эмоциями и последствиями, нельзя сделать так, чтобы оно не произошло. Пытаясь разобраться в этом для себя, Амери (1980/1999) говорит, что обычно, когда кто-то получает травму, также ожидают помощи, которая компенсирует травму. Акт унижения, однако, демонстрирует тщетность такого ожидания: «с первым ударом кулака полицейского, против которого не может быть защиты и от которого никакая рука помощи не отразит, часть нашей жизни заканчивается, и она может никогда не возродиться »(стр.29). Что потеряно, так это «элемент доверия к миру» и уверенность в том, что

по причине письменных или неписаных социальных контрактов другой человек пощадит меня, точнее говоря, что он будет уважать мое физическое тело, а вместе с ним и мое метафизическое существо. Границы моего тела — это также границы моего «я». (стр. 28)

Амери говорит, что такой опыт (за которым последовало дальнейшее унижение в концентрационных лагерях) «блокирует взгляд в мир, в котором правит принцип надежды» и делает жертву унижения «беззащитным заключенным». страха ‘(стр.40). Хотя у Амери могут быть симптомы «сложного посттравматического стрессового расстройства (ПТСР)», возникшего в результате хронической или длительной травматизации (Courtois & Ford, 2009; Herman, 1992/1997; van der Kolk, 1996), это значимо. для обсуждения унижения, что это первый жестокий акт, который трансформирует его представление о своем положении в мире.

Определение унижения

В обычном использовании, унижение, похоже, означает во многом то же, что и смущение, или стыд, или позор.Это отражает неуверенность в том, что концептуально представляет собой унижение, является ли это действием, эмоцией или, возможно, и тем, и другим. Случай с Жаном Амери указывает на то, что власть играет центральную роль в унижении, и в частности, власть используется демонстративно и несправедливо. Это также предполагает, что вероятными последствиями унижения являются чувство постоянной утраты и чувство бессилия, разочарованная ярость, отчаяние и «злая жажда мести» (стр. 70). Спорив с этими последствиями в течение 35 лет, Амери покончила жизнь самоубийством в 1978 году.

Пример, подобный этому, предполагает, что унижение — это акт, который вызывает изменение к худшему в положении жертвы и в ее чувствах к себе и своему отношению к миру. Поскольку власть играет центральную роль в унижении, жертву унижения можно охарактеризовать не как , испытывающую чувство , а как , униженный , как жертву акта власти. Унижение — это то, что один человек активно совершает по отношению к другому, даже если он осуществляется через институты или в принципе направлен против групп.Это демонстрация способности использовать власть несправедливо и с явной безнаказанностью.

Определение, которое я буду использовать здесь, состоит в том, что унижение — это демонстративное проявление власти против одного или нескольких лиц, которое последовательно включает в себя ряд элементов: лишение статуса; отказ или исключение; непредсказуемость или произвол; и личное чувство несправедливости, сочетающееся с отсутствием какого-либо средства правовой защиты от перенесенной несправедливости. Такое определение помогает определить, когда произошло унижение, понять чувства, возникающие в результате унижения, и отличить унижение от стыда.Унижение приводит к сильному чувству, что с человеком поступили несправедливо, в то время как стыд включает в себя ощущение того, что человек поступил неправильно и принизил себя в собственных глазах или в глазах других. Кроме того, как предполагают Хартлинг и Лучетта (1999), «стыд может выполнять соответствующую адаптивную функцию, подавляя агрессию или защищая человека от ненужного личного воздействия. Напротив, унижение не считалось выполнением адаптивной функции »(стр. 263).

Власть, отторжение и исключение

То, что открыто, если не всегда сознательно, демонстрируется в акте унижения, — это неравенство между человеком, обладающим властью, и человеком без нее.Случай Сэвила — жестокое обращение с детьми со стороны телевизионной «личности», которая имела власть совершить насилие и которая считала, что его собственная сила сделала его неприкосновенным, — это очевидный пример.

Это проявление власти постоянно подразумевает отказ или исключение из семьи, из общества (например, для беженцев), из мира, где доверие имело значение. Хотя это не всегда очевидно сразу, по крайней мере для постороннего, неприятие или исключение, связанное с унижением, является абсолютным, что бы ни случилось после.Акт унижения уже произошел, и, вместе с вытекающими из него эмоциями и последствиями, нельзя сделать так, чтобы он не произошел. Амери говорит, что у него осталось «негодование», и это негодование «пригвоздит каждого из нас к кресту его разрушенного прошлого. Абсурдно, он требует, чтобы необратимое было обращено вспять, чтобы событие было отменено. Обида блокирует выход в подлинное человеческое измерение, в будущее »(стр. 68). Амери считает, что в основе этой проблемы лежит одиночество жертвы; жертва одинока, исключена из прошлого, в которое он хочет вернуться, общества, к которому, по его мнению, он принадлежал, и будущего, которого он ожидал, будет его.Можно утверждать, что единичный акт унижения в исключительном контексте, такой как нападение в чужой стране, не вызывает постоянного чувства исключения или отторжения. Жертва возвращается домой в безопасное место, к доверительным отношениям, и унижающий ей больше не угрожает. Однако ощущение того, что мир не такой, каким он был ранее, и что он уязвим для неожиданных и произвольных действий со стороны кого-то, обладающего большей властью, будет сохраняться (Reiker & Carmen, 1986, p.367). Выздоровление, безусловно, возможно, и обычная жизнь может быть возобновлена, но, как говорит Герман, говоря о травме: «выздоровление никогда не бывает полным. Воздействие травмирующего события продолжает отражаться на протяжении всего жизненного цикла выжившего »(Герман, 1992/1997, стр. 211).

То же самое можно увидеть в случаях сексуального насилия над детьми со стороны католической церкви. Мемуары Клеменджера (2012) сосредоточены на его физическом и сексуальном унижении со стороны христианских братьев в «Промышленной школе» в Ирландии с 1959 по 1967 год.В течение этого периода он чувствовал себя изолированным в школе от любой обычной жизни, а за ее пределами — от того, что он считал обычными семьями со счастливыми детьми. Чтобы спастись от худшего физического насилия, ему пришлось принять защиту двух родительских фигур, которые, казалось, искренне его любили, но были его сексуальными насильниками. Он понимал, насколько это разрушительно: «Я был аутсайдером, движимым ненавистью и изоляцией» (стр. 100). Его история, когда он рос, включала попытку самоубийства, дальнейшее неприятие и дискриминацию после окончания школы, отказ большинства авторитетных фигур поверить его рассказу о жестоком обращении, время в тюрьме, глубокое подозрение в мотивах людей, которые были к нему добрые. , и в конечном итоге спасение женщиной, которая стала его женой.Как и Амери, он попытался оставить позади унижение, приняв продуманный подход к управлению его последствиями. Он избегал самоанализа, отказывался верить, что несет ответственность за свое насилие, признавал, что все еще будут «плохие дни», продолжал свое образование, инвестировал в свою эмоциональную жизнь с женой и оставался настроенным быть оптимистичным и «менее озабоченным« если бы ». только »(стр. 346–347). Однако, когда скандал с жестоким обращением с детьми стал достоянием общественности в Ирландии в 1990-х годах, воспоминания, от которых он скрывался десятилетиями, « вырвались из своих цепей и начали мучить меня день и ночь », не давая уснуть и заставляя его становиться зависит от антидепрессантов (стр.356–357).

Для Майкла Клеменджера даже повторное открытие семьи, частью которой он считал себя, было неудачной попыткой снова быть включенным, чтобы преодолеть первоначальное неприятие, которое заставило его воспитываться в церковных учреждениях. Для детей, подвергшихся насилию в семье, не может быть возврата в прошлое, в котором они хотят быть, принадлежат к сердцу семьи, могут безоговорочно любить и доверять (Goodyear-Brown, 2012, стр. 18).

Как отмечает Амери, унижение ставит под угрозу будущее.Уэйн Кестенбаум (2011) в преднамеренно фрагментированном эссе приводит на последних страницах один длинный пример унижения и посвящает свою книгу его жертве (стр. 203–206). В очереди в аэропорту, рассказывает Кестенбаум, мужчина ударил свою дочь ногой по ягодицам. Она «достигла полового возраста» и ей, вероятно, тринадцать лет. Она в ярости и заливается слезами, но также с сожалением смотрит на отца, выражение которого остается холодным. Кестенбаум, наблюдатель, хочет утешить дочь, но, вопреки своему здравому смыслу, чувствует печальную, безнадежную жалость к отцу, который уничтожил любой возможный будущий шанс на счастье для себя и своей дочери, и который казалось, он не осознавал, что отравил будущее, как пролил масло в океан и никогда не смог его очистить.

Отец своим «жестоким, но загадочным актом» унижения разрушил возможность будущего, в котором будет безопасность и взаимное доверие.

Непредсказуемость, произвол и несправедливость

Унижение почти всегда случается неожиданно, даже если жертва жила в страхе перед ним. Это связано с нарушением закона, норм или ценностей, которые как унижатель, так и жертва считали обязательными. Родитель, изнасилующий ребенка, делает что-то, что ребенок, даже находясь в замешательстве, чувствует, находится в противоречии со всем, во что он был воспитан, чтобы верить в то, что правильно и чего можно ожидать от родителя.В 1935 году немецкие граждане-евреи обнаружили, что их жизнь со дня на день изменилась из-за нацистов Нюрнбергских законов, лишивших их статуса немцев. Майкл Клеменджер подвергался жестокому обращению со стороны людей, лицемерно критиковавших те самые действия, которые они совершали.

Непредсказуемость усиливает силу унижающего и внушает страх унижения, который силен сам по себе. Это может быть усилено, когда люди стали свидетелями или услышали об актах унижения (Hartling & Luchetta, 1999, стр.262). В приведенных выше примерах все жертвы были уязвимы перед произвольными или непредсказуемыми действиями властей. Поскольку власть имущие также контролируют систему правосудия и отказывают в доступе к ней тем, кого унижают, чувство беспомощности перед лицом несправедливости было центральным в реакции жертв на унижение.

Унижение и сопротивление

Может ли предполагаемая жертва отказаться или отвергнуть унижение? Это кажется маловероятным из-за вовлеченных властных отношений.Частичное исключение возникает, когда люди участвуют в действиях сопротивления, которые демонстрируют, что они не принимают или не разделяют нормы и ценности тех, кто находится у власти. Коммунисты в нацистской Германии считали, что их могут убить за попытки сопротивления нацистам, но не то, что их можно было унижать. Свидетели Иеговы, заключенные в тюрьму в Германской Демократической Республике (ГДР), проявили необычайную способность сопротивляться, ожидая лучшей жизни после этого (Кабелиц, 1939–1956, стр. 292).В таких случаях участники сопротивления видят свое наказание и исключение как предсказуемые последствия борьбы за власть, в которую они вовлечены. Они считают себя временно побежденными, а не жертвами унижения. Столкнувшись с таким сопротивлением, власть имущие часто отвечают актами пыток или других «жестоких и необычных наказаний», чтобы продемонстрировать, что они могут унизить даже тех, кто отрицает, что это возможно.

Герман (2009) перечисляет действия, которые преступники используют для унижения жертвы, и предполагает, что последствия таких действий могут включать посттравматическое стрессовое расстройство или сложное посттравматическое стрессовое расстройство (стр.xiv). Когда сопротивление как способ предотвратить унижение оказывается успешным, борьба с сопротивлением сама по себе может быть травмирующей. Однако такая устойчивость может также снизить частоту посттравматического стрессового расстройства. В своем исследовании бывших политических заключенных ГДР Элерс, Меркер и Боос (2000) выделяют «психическое поражение», но также отчуждение и чувство постоянного изменения как вероятные индикаторы посттравматического стрессового расстройства среди заключенных после их освобождения. Психическое поражение, контрастирующее с «восприятием себя как автономного человеческого существа» (стр.45), было обычным явлением и является логическим следствием унижения. В исследовании он показал, что это самый надежный предиктор серьезности последующих симптомов посттравматического стрессового расстройства. Другими словами, психическое поражение с большей вероятностью, чем «предполагаемая угроза жизни», приведет к тяжелым симптомам посттравматического стресса. Авторы отмечают, что результаты согласуются с их гипотезой (которая также является моей) о том, что «воспринимаемая угроза психологической автономии является важным аспектом психологической серьезности травмы, намеренно нанесенной другими людьми» (стр.51). Важно отметить, что исследование предполагает, что сопротивление, основанное на политической приверженности и понимании, приводит к лучшему долгосрочному результату в отношении воздействия потенциально травмирующих событий и вероятности депрессии. Однако это мало утешает уязвимую индивидуальную жертву унижения, особенно ребенка в семье или в других условиях, где власть имущие злоупотребляют своей властью. Здесь любое желание сопротивляться скомпрометировано огромным дисбалансом сил, физически, эмоционально и социально, а также двойственным отношением ребенка к родительской фигуре (Philpot, 2009, стр.105–106).

Последствия унижения

Унижение, за исключением тривиальных случаев, на которые мы обычно не обращаем внимания, может изменить жизнь жертвы, как показывают приведенные выше примеры. Другой хорошо известный пример — это жестокое унижение чернокожего Родни Кинга четырьмя белыми полицейскими в Лос-Анджелесе в 1991 году. Первоначальное оправдание офицеров, широко интерпретированное как указание на то, что государство и общество попустительствовали этому унижению. , привело непосредственно к беспорядкам, в которых погибло более 50 человек.Интервью Guardian с Кингом в мае 2012 года изображает его как утверждающего, что он счастлив от того, что он жив и имеет возможность рассказать о своей истории, и так же внезапно впадающий в «самую темную нишу своей памяти», когда он переживает нападение (Carroll, 2012). Он показывает признаки «десятилетий злоупотребления алкоголем и многочисленных автомобильных аварий» и «заброшенная фигура, по-видимому, захваченная своим прошлым, своим именем и его пристрастием к алкоголю, которые, по его мнению, неразрывно связаны». Интервьюер отмечает всепоглощающий гнев Кинга и «саморазрушительный водоворот, который стоил ему семьи, здоровья и сбережений» в годы после унижения.Есть все признаки того, что проблемное детство Кинга оставило его плохо подготовленным, чтобы справиться с нападением на него и его последствиями. Сам Кинг считал, что время лечит и что он наконец обрел покой. Шесть недель спустя Кинг, по-видимому, случайно утонул в своем бассейне, находясь в состоянии сильного опьянения от алкоголя и различных наркотиков.

Чувство вторжения, подобное тому, что испытал король, незаконно пересеченных личных границ и уменьшения в результате самости, является центральным элементом разрушительной силы унижения.Рипштейн (1997) говорит, что реакция государства через правовую систему важна, что имеет отношение к делу Кинга, а также к примерам жестокого обращения с детьми. Наказание, говорит Рипштейн, «служит тому, чтобы общество не соглашалось с этим унижением. […] Не наказывать преступление — значит превратить личное унижение в публичное »(стр. 103). Конечно, это явное намерение, когда само государство сознательно унижает, как в нацистской Германии.

Реакции жертвы

Любой акт унижения может восприниматься как травмирующий, но, как отражено в психоаналитическом обсуждении травмы, различные влияния и фоновый опыт, особенно ранние отношения и способы их интернализации, влияют на то, как индивиды реагируют, когда становятся жертвами травматического унижения (Baron-Cohen, 2011, стр.47–48; Bentovim, Cox, Bingley & Pizzey, 2009, стр. 12; Гаскилл и Перри, 2012, стр. 29–30; Goodyear-Brown, 2012, стр. 14, 18–19; Кристал, 1988; Филпот, 2009, стр. 11–14; van der Kolk, 1996, с. 185, 202).

Из личного рассказа об унижении следует, что жертва имеет тенденцию проходить через различные комплексы реакций, от чувства растерянной беспомощности до гнева и оттуда до бунта, сопротивления или подчинения, которые также могут включать отчаяние и самоуничтожение. Первая стадия часто включает в себя удивление и шок по поводу того, что произошло, тревогу и дезориентацию из-за вовлеченного неприятия или исключения, горе по понесенной утрате и недоумение по поводу перенесенной несправедливости.Как ребенку понять жестокого родителя, а женщине примириться с осознанием того, что любящий муж может беспощадно насиловать ее?

Следующая стадия, вероятно, будет связана с гневом и желанием наброситься и отомстить. Для жертвы унижения чувство несправедливости — главная причина гнева. Когда унижение затрагивает все общество или большую группу в нем, те, кого Линднер называет «предпринимателями унижений» (2006, p. Xv), используют эту ярость по отношению к несправедливости и вытекающее из нее чувство бессилия как способ заручиться поддержкой своих людей. насильственные, ответные действия.(Ярким примером является использование Гитлером воспринимаемого унижения немцев в результате Версальского договора.) Гнев, ненависть и насилие наносят психологический ущерб жертвам унижения, и может начаться цикл унижения и возмездия, что приведет к еще большему страдания и разрушения. Это касается не только национальной и международной политики; как часто отмечается, нередки случаи, когда жертвы жестокого обращения с детьми сами становятся насильниками в более позднем возрасте (Bentovim et al., 2009, с. 68; Goodyear-Brown, 2012, стр. 12).

Гнев, вызванный унижением, также может сопровождаться реалистичным ощущением бессилия. Ответы на это включают стратегии избегания: взгляд от реальности; самообман по поводу произошедшего; и отказ встретиться лицом к лицу с новыми, стесненными обстоятельствами (Philpot, 2009, p. 14). Жертва может стать безразличной к судьбе окружающих или стать жестокой, поскольку это возвращает ему некоторое чувство власти.

Несмотря на различия между ними, часто существует взаимосвязь между унижением, стыдом и чувством вины, что важно учитывать при рассмотрении последствий унижения.Действия уклонения, предпринимаемые людьми, опасающимися унижения, могут привести к тому, что они сделают то, что они внутренне считают неправильным, за что им стыдно: например, присоединиться к унижению других. Обращение к чувству стыда — это также способ попытаться контролировать то, что неконтролируемо, путем признания или утверждения своего участия в этом: жертва винит себя в своих поступках, а не человека, который обидел ее. Точно так же чувство вины подразумевает принятие внешнего авторитета с согласованными правилами, такого как родительская фигура; поскольку правила были нарушены, жертва соглашается с тем, что власть имеет право наказать его.Чувство вины (как и чувство стыда) в ответ на унижение — это способ попытаться разобраться в необъяснимом, попытаться наложить образец на то, что в противном случае выглядит как случайное, произвольное поведение. Это особенно часто встречается в детстве. С психологической точки зрения ребенку безопаснее видеть себя плохим ребенком, чем ребенком с плохими родителями. Поступая так, он может придерживаться принципа справедливости и избегать признания несправедливости унизительных действий. Обвинение самого себя, по крайней мере, дает объяснение тому, что произошло (Philpot, 2009, p.13). Поскольку это также извиняет унижающего, в интересах унижателя развивать у жертвы чувство вины или стыда или и то, и другое (Смит, 2008, с. 373).

Ощущение бессилия среди жертв унижения может привести к паранойе, отчаянию или депрессии. Для Кестенбаума «раны унижения — это всегда интимные острые уколы». Один из ответов на это включает закрытие от мира физически и психологически, в то же время образно создавая твердую оболочку или оболочку, чтобы контролировать то, что разрешено входить или выходить (Bick, 1968; Turp, 2007).

Когда ни одна из стратегий выживания не оказывается эффективной и реальность положения жертвы ошеломляет его, он может достичь стадии личной фрагментации и дезинтеграции с серьезными трудностями в повседневном функционировании на индивидуальном или социальном уровне. Этой позиции достигли Майкл Клеменджер и Родни Кинг даже после того, как каждый из них подумал, что успешно избавился от последствий своего унижения.

Профессиональные ответы

В ходе своей работы терапевты неизбежно столкнутся лицом к лицу с личными последствиями, возникающими в результате жизни с противоречивыми чувствами, переживаниями и защитами, возникающими в результате унижения.Чтение терапевтом ситуации может иметь серьезные последствия для его или ее практики. Точно так же, как профессиональное вмешательство в случаях жестокого обращения с детьми предполагает обеспечение того, чтобы ребенок находился в безопасном месте вне досягаемости обидчика — унижателя, — так и терапевт будет, по крайней мере, стремиться предоставить безопасное место в кабинете для униженного взрослого пациента. . Однако он или она также могут столкнуться с осознанием того, что пациент все еще находится под контролем унижающего и что унижение может продолжаться.Ниже приводится ряд примеров того, как терапевты видят себя борющимися с последствиями унижения пациента.

Льюис (1987) использует термины «униженная ярость» и «стыд-гнев» как синонимы, что указывает на последствия унижения больше, чем стыда. Однако она не осознает конкретных последствий (включая стыд), возникающих в результате унижения. По ее мнению, стыд «рассматривается как средство, с помощью которого люди пытаются сохранить свои любовные отношения с другими» (стр.2), может применяться, когда жертва унижения пытается переложить вину с унижающего на себя, но отрицает лежащие в основе отношения власти, связанные с унижением.

Моисей-Грушовски (1994), признавая, что ее униженные пациенты ужасно страдали от жестокости или сексуального насилия, тем не менее классифицирует их защиты как «патологические» (стр. Xix). Часто рассматривая термины стыд и унижение как синонимы, она предполагает, что процессы обвинения, используемые ее пациентами, «являются попытками изменить направление стыда и вины от самих себя, чтобы избежать болезненных переживаний» (стр.6). Здесь есть опасность обвинить жертву и, следовательно, снова ее унизить — после чего кабинет перестает быть безопасным местом — вместо того, чтобы помочь ему оплакивать потери, вызванные опытом унижения. Как сказал Жан Амери о предположении, что его озабоченность антисемитизмом и Холокостом означает, что он психически болен или страдает истерией: «Я знаю, что меня угнетает не невроз, а скорее точное отражение реальности. Это были не истерические галлюцинации, когда я услышал, как немцы призывают евреев «умереть, как собака!» (Стр.96).

Гилберт (1998) (когнитивно-поведенческий терапевт) отмечает совпадения и различия между стыдом и унижением, включая бессилие и чувство несправедливости в унижении, и предполагает, что «в проблемах, основанных на унижении, основное внимание уделяется вреду, причиненному другими людьми. ‘(стр. 259). Обсуждая возможные терапевтические вмешательства, он говорит, что некоторые пациенты могут бояться своих деструктивных действий или потери контроля, и что для них может быть полезно «изучить способы обретения эмоционального контроля и дать понять, что в работе с унижением это не поощрение к действию». разыграть эти чувства, но исцелить их » (стр.263). Многие из предложенных Гилбертом вмешательств направлены не столько на унижение, сколько на порождаемые им гнев и ненависть, как будто это, в конечном счете, все, что можно сделать. Гилберт неявно соглашается с этим, когда говорит, по всей видимости, одобрительно, о пациенте, который рассматривает возможность ухода с работы, на которой его унижали (с. 264). Для пациента такой ход представляет собой признание бессилия и явную победу унижающего; здесь нет справедливости, только возможность начать заново где-нибудь и попытаться справиться с оставшимися чувствами гнева и ненависти или, в данном случае, депрессией, возникающими в результате унижения.

Ehlers et al. чье исследование подчеркивает долгосрочные последствия унизительных действий и возможность необратимых изменений для жертвы, предлагает несколько неубедительные предложения по лечению. Среди них они предлагают, чтобы пациенты, которые испытывают « общее чувство отчуждения или постоянных изменений », могли бы получить пользу от » вмешательств, которые побуждают их восстановить контакт с друзьями и семьей и снова заняться деятельностью, которой они наслаждались до травмы. ‘(стр.54). Для таких людей, как Жан Амери, Майкл Клеменджер или Родни Кинг, их вряд ли можно рассматривать как эффективные пути к выздоровлению.

Психоаналитик Фил Моллон в исследовании стыда и связанных с ним эмоций (2002) пишет, что «лекарством от состояний стыда и унижения является сочувствие» (стр. 20), но не рассматривает конкретно значение и значение этих эмоций. унижение. Он описывает случай с «Натали», мать которой «казалась очень агрессивной и контролирующей, настаивая на том, что у ее дочери нет секретов от нее» (стр. 6). Вопреки собственной воле и здравому смыслу Натали «была склонна строить свою жизнь вокруг лжи и обмана» (стр.8) в качестве защиты от «нарушения ее сущности». Моллон говорит, что такое насилие «может быть воспринято как изнасилование разума — в действительности души — и потенциально вредно как физическое изнасилование. Эмоциональная реакция на насилие — стыд »(с. 7). Другим способом выразить это было бы сказать, что Натали росла с постоянным и оправданным страхом унижения, поскольку здесь присутствуют все элементы унижения: вторжение или нарушение — это демонстративное проявление силы, которое противоречит явно принятым нормам поведение между матерью и ее дочерью включает отказ, произвольное применение правил, с которыми Натали не может согласиться, и несправедливость без средств правовой защиты.

Таким образом, ложь и обман Натали — это средства, которые она использует, чтобы защитить себя от унижений со стороны матери. Моллон признает, что это дает ей чувство свободы и свободы воли, поскольку указывает на то, что она сохраняет частную сущность. Проблемы Натали связаны с нереалистичным переносом на других, которых она считает эквивалентом своей матери. Беспорядочное использование лжи в результате этого серьезно вредит другим ее отношениям. Моллон говорит, что часть терапевтической работы «для Натали заключалась в том, чтобы обнаружить, что честность не должна означать нарушение ее основного« я », — и осознать, что, хотя у нее определенно была способность лгать и успешно скрываться, она могла выбрать , чтобы быть правдивый ‘(стр.9). Именно здесь терапевту было бы полезно признать, что Натали неоднократно подвергалась унижениям и не несла ответственности за агрессивное поведение своей матери. Это может затем привести Натали к открытию чего-то другого: выбор быть правдивым для всех, но ее мать не обязательно должна открывать ее для нападок со стороны других, а вместо этого может быть способом реагировать и преодолевать чувство стыда, которое возникает, когда в прошлом она избегала говорить правду.Чтобы держать ее унизительную мать на расстоянии вытянутой руки, возможно, необходимо продолжать лгать ей и чтобы Натали осознала, что ей не нужно стыдиться этой защиты от продолжающихся попыток ее матери нарушить ее сущность.

Хартлинг и Лучетта предполагают, что, когда ясно, насколько унижение или страх унижения способствуют возникновению психологических проблем пациента, лечение может быть сосредоточено на «распутывании и устранении изнурительных последствий фактического или предполагаемого опыта человека; восстановление индивидуального самосознания до более оптимального уровня самоуважения и самооценки ».Терапевт должен помочь укрепить «сопротивление или сопротивляемость человека перед лицом возможных, часто неизбежных будущих унижений» и дать ему возможность «бросать вызов и изменять социальные и экологические факторы, которые могут поддерживать или продвигать унизительные социальные практики» (стр. 273).

Заключение

Я привел здесь ряд теоретических положений о природе унижения. Во-первых, я предполагаю, что унижение — это особый способ проявления власти с определенным набором реакций и последствий, которые часто бывают катастрофическими и меняют жизнь.Во-вторых, я утверждаю, что унижение — это акт силы, который демонстративно и несправедливо используется с очевидной безнаказанностью, и что унижение само по себе не является эмоцией и, следовательно, не следует путать со стыдом, но что оно приводит к предсказуемому набору эмоций, которые могут иногда включает стыд, но в котором преобладают гнев и желание мести в сочетании с чувством бессилия. Как и многие другие теоретики, я также утверждаю, что нельзя сделать так, чтобы акты унижения не произошли, и что их эмоциональное воздействие, вероятно, сохранится в течение длительного времени.В то же время я признаю, что как степень страдания, возникающего в результате акта унижения, так и способность уйти от такого акта и восстановить свою жизнь варьируются от человека к человеку, частично, по крайней мере, в соответствии с внутренней силой. и устойчивость, возникающая в результате успешных ранних отношений или стратегий сопротивления.

Все эти теоретические положения имеют значение для терапевтов в их работе. Они подразумевают, что терапевтам важно иметь двойной фокус.Во-первых, как утверждают ван дер Колк, Макфарлейн и Вайсэт (1996) в поддержку психодинамического подхода к лечению жертв тяжелой травмы, терапевты должны « сосредоточиться на понимании субъективного значения травмирующего события и процесса (и препятствий) ». в) интеграция опыта с ранее существовавшими установками, убеждениями и психологическими конструктами »(стр. xvii). Во-вторых, они должны признать, что рассказы пациента могут включать фантазии и заблуждения, но могут также содержать рассказы о реальных, ужасных страданиях от рук кого-то другого и о несправедливости, которую невозможно исправить.

Там, где унизительные действия остались в прошлом, у пациента есть шанс оплакивать то, что он потерял, вместо того, чтобы заниматься бесполезными поисками возмещения ущерба или того, что по-немецки называется Wiedergutmachung : снова исправить, вернуть все на круги своя. они когда-то были. Затем ему можно помочь избавиться от ощущения себя жертвой и продвинуться вперед к восстановлению доверия к другим и чувства автономии, но без отрицания продолжающегося воздействия того, что было сделано с ним, и осознания того, что этого никогда не может быть. отменено.

Там, где, однако, унизительные действия продолжаются, то есть крайний дисбаланс сил не был изменен, у пациента может быть реалистичное ощущение, что он продолжает оставаться жертвой, чья способность действовать автономно все еще сильно скомпрометирована. . Терапевт сталкивается с вопросом, как отреагировать на эту неразрешенную ситуацию, когда то, что Гиллиган (2000) называет внешними силами, над которыми пациент не властен, вносит свой вклад в «круг проблем, которые не поддаются разрешению самостоятельно. знания, хотя некоторые из них могут быть решены другими способами, такими как медицинские исследования или политические действия » (стр.21). Здесь пациенту может быть полезно определить возможные варианты — которые сами по себе могут иметь болезненные, разрушительные последствия — для прекращения унизительных отношений или ухода от них, или для понимания того, почему он упорствует или даже принимает убежище в унизительных отношениях.

В любом случае, как говорит ван дер Колк (1996), для терапевтов важно определить и принять «существенную правду» переживаний своих пациентов о прошлой травме — в данном случае унижении — чтобы они не « усугубляют чувство гнева и беспомощности, обесценивая реалии жизни своих пациентов » (стр.183). Герман (1992/1997) более настойчив, прося терапевта «засвидетельствовать о преступлении» и занять позицию солидарности с жертвой, не обязательно снимая с жертвы всякую вину, — позиция, которая «предполагает понимание сути преступления». фундаментальная несправедливость травмирующего опыта и необходимость разрешения, которое восстанавливает некоторое чувство справедливости »(стр. 135).

Признавая особую природу унижения, терапевт может предоставить необходимое безопасное место, в котором пациент может начать думать и формулировать, что значит быть жертвой унижения.В этом безопасном месте пациент должен знать или чувствовать, что терапевт не будет отрицать реальность своих переживаний, не будет стремиться относиться к нему как к кому-то, для кого стыд является или должен быть центральной эмоцией, возникающей в результате этих переживаний, и не будет старайтесь внушить ему ощущение, что все, что с ним сделали, можно оставить. Терапевт распознает унижение таким, каким оно является: унизительным, произвольным, исключающим и несправедливым проявлением власти, которого нельзя избежать.

Заметки об участнике

Фил Лиск — писатель и исследователь, доктор философии. из Университетского колледжа Лондона. В его докторской диссертации рассматривалась концепция унижения и ее значение в представлениях о бывшей Германской Демократической Республике. В настоящее время он работает над исследовательским проектом по нарративам идентичности между поколениями и за границей, опираясь на личные рассказы людей в ГДР или из ГДР.

Ссылки

• Améry J. In: At the Mind’s Limit.Размышления выжившего об Освенциме и его реалиях. Розенфельд С., Розенфельд С., редакторы. Лондон: Гранта; 1999 г. (Оригинальная работа опубликована в 1980 г.) [Google Scholar]
• Барон-Коэн С. Нулевые степени эмпатии. Новая теория человеческой жестокости. Лондон: Пингвин; 2011. [PubMed] [Google Scholar]
• Бентовим А., Кокс А., Бингли М. Л., Пицзи С. Защита детей, перенесших травмы и насилие в семье. доказательная оценка, анализ и планирование вмешательств. Лондон: Джессика Кингсли; 2009 г.[Google Scholar]
• Бик Э. Опыт кожи в ранних объектных отношениях. Международный журнал психоанализа. 1968; 49: 484–486. [PubMed] [Google Scholar]
• Куртуа К. А., Форд Дж. Д., редакторы. Лечение сложных травматических стрессовых расстройств. Руководство, основанное на фактах. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 2009. [Google Scholar]
• Кэрролл Р. Гардиан. 2012, 2 мая. «Мне пришлось простить»: интервью с Родни Кингом. [Google Scholar]
• Клеменджер М. Все знали.Мальчик, два брата. Украденное детство. Лондон: Ebury Press; 2012. [Google Scholar]
• Элерс А., Меркер А., Боос А. Посттравматическое стрессовое расстройство после политического заключения: роль психического поражения, отчуждения и воспринимаемых постоянных изменений. Журнал аномальной психологии. 2000; 109: 45–55. [PubMed] [Google Scholar]
• Гаскилл Р. Л., Перри Б. Д. Сексуальное насилие над детьми, травматические переживания и их влияние на развивающийся мозг. В: Гудиер-Браун П., редактор. Справочник по сексуальному насилию над детьми: выявление, оценка и лечение.Хобокен, Нью-Джерси: Уайли; 2012. С. 29–47. [Google Scholar]
• Гилберт П. Стыд и унижение при лечении сложных случаев. В: Тарриер Н., Уэллс А., Хэддок Г., редакторы. Лечение сложных случаев: подход когнитивно-поведенческой терапии. Чичестер: Уайли; 1998. С. 241–271. [Google Scholar]
• Гудиер-Браун П., редактор. Справочник по сексуальному насилию над детьми. Выявление, оценка и лечение. Хобокен, Нью-Джерси: Уайли; 2012. [Google Scholar]
• Гиллиган Дж. Насилие: размышления о самой смертоносной эпидемии.Лондон: Джессика Кингсли; 2000. [Google Scholar]
• Хартлинг Л. М., Лучетта Т. Унижение: оценка воздействия насмешек, унижения и унижения. Журнал первичной профилактики. 1999; 19: 259–278. [Google Scholar]
• Герман Дж. Л. Травмы и выздоровление. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: основные книги; 1997 г. (Оригинальная работа опубликована в 1992 г.) [Google Scholar]
• Герман Дж. Л. Предисловие. В: Куртуа К. А., Форд Дж. Д., редакторы. Лечение сложных травматических стрессовых расстройств. Руководство, основанное на фактах.Нью-Йорк, Нью-Йорк: Гилфорд; 2009. [Google Scholar]
• Kabelitz F. Lebenserinnerungen. Vol. 7043. Берлин: Биографический архив Кемповски, Академия дер Кюнсте; 1939–1956 гг. [Google Scholar]
• Льюис Х. Б., редактор. Роль стыда в формировании симптомов. Хиллсдейл, Нью-Джерси: Эрлбаум; 1987. [Google Scholar]
• Koestenbaum W. Humiliation. Лондон: Notting Hill Editions; 2011. [Google Scholar]
• Кристал Х. Интеграция и самовосстановление: аффект, травма, алекситимия. Хиллсдейл, Нью-Джерси: Аналитическая пресса; 1988 г.[Google Scholar]
• Лиаск П. Власть, партия и народ: значение унижения в представлениях о Германской Демократической Республике (докторская диссертация) Университетский колледж Лондона; 2012. [Google Scholar]
• Линднер Э. Наживать врагов. Унижение и международный конфликт. Вестпорт, Коннектикут: Praeger; 2006. [Google Scholar]
• Моллон П. Стыд и ревность: скрытые беспорядки. Лондон: Карнак; 2002. [Google Scholar]
• Мозес-Хрушовски Р. Развертывание: прячется за борьбой за власть в качестве защиты персонажа.Нортвейл, Нью-Джерси: Аронсон; 1994. [Google Scholar]
• Филпот Т. Понимание жестокого обращения с детьми. Свои истории рассказывают партнеры сексуальных преступников. Абингдон: Рутледж; 2009. [Google Scholar]
• Райкер П. П., Кармен Э. Х. Процесс от жертвы к пациенту: опровержение и преобразование жестокого обращения. Американский журнал ортопсихиатрии. 1986; 56: 360–370. [PubMed] [Google Scholar]
• Рипштейн А. Ответы на унижение. Социальные исследования. 1997. 64: 90–111. [Google Scholar]
• Смит Д.Глобализация, деградация и динамика унижения. Современная социология. 2008. 56: 371–380. [Google Scholar]
• Трамбулл Д. У. Унижение: травма неуважения. Журнал Американской академии психоанализа и динамической психиатрии. 2008. 36: 643–660. [PubMed] [Google Scholar]
• Turp M. Самоповреждение в результате бездействия: вопрос защиты кожи? Психодинамическая практика. 2007. 13: 229–244. [Google Scholar]
• ван дер Колк Б. А. Сложность адаптации к травме.В: van der Kolk B.A., McFarlane A.C., Weisaeth L., editors. Травматический стресс: последствия непомерных переживаний для разума, тела и общества. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Гилфорд; 1996. [Google Scholar]
• ван дер Колк Б. А., Макфарлейн А. К., Вайсаэт Л., редакторы. Травматический стресс. Влияние подавляющего опыта на разум, тело и общество. Нью-Йорк, Лондон: Guilford Press; 1996. [Google Scholar]

5 способов ответить, когда ваш муж или жена унижает вас | Марго Браун

Ваш муж или жена регулярно шутят над вами или дешево стреляют в вас на глазах у других?

Больно, правда? Когда партнер ставит вас (пусть и в шутку) перед коллегами, семьей или друзьями, это может вызвать потрясение и унизить его.

Независимо от вашей культуры, социально-демографического положения, дохода, религии или того факта, что такое поведение распространено среди миллионов пар, ваши чувства по-прежнему имеют значение. И поведение неприемлемо, если оно вам не нравится. Унижение, особенно со стороны мужа или жены, больно.

Так как же это поведение выглядит? То ли следовало «Я шучу. Не воспринимай все так серьезно!» или просто швырнули в вас, не пытаясь скрыть это, часто так звучат выстрелы вашего партнера:

Поделитесь своими неловкими моментами: «Вы должны были видеть ее в тот день, когда мы пошли в дом моего босса для обед.Она споткнулась, поднимаясь по ступенькам, порвала платье, поцарапала лицо — что за беспорядок! Я был подавлен ».

Комментарии о твоем теле или внешности: « Почему ты надела те штаны ? »Или« О, она не ходила в бассейн в отпуске, она все еще пытается сбросить весь свой детский вес. она все еще носит ».

Я открыто сравниваю вас с чьей-то лучшей супругой: « Вам так повезло, что у вас есть муж, который так внимателен и на самом деле общается как взрослый.»

Критикуя вас перед детьми: » Не обращайте внимания на свою мать! Она тебе это сказала? Это просто смешно! Вернись и скажи ей, что папа сказал: «Да!» как будто это не причиняет вам вреда. Конечно, обычная реакция на ваши протесты обычно: «О, вы слишком чувствительны».

Вот лучший способ справиться с язвительными комментариями, когда ваш муж или жена унижает вас или ставит вниз:

1.Определите свои собственные чувства.

Важно прояснить собственное восприятие ситуации — мысли и чувства, которые вызывают комментарии вашего партнера.

Что конкретно вам подходит? Вы злитесь, грустите, разочаровываетесь, разочаровываетесь? Чем внимательнее вы относитесь к конкретным чувствам внутри себя, тем лучше вы сможете определить, что вам нужно от партнера.

2. Сообщите о своих чувствах партнеру — не разыгрывайте свои чувства

Четко скажите: «Я зол!» вместо того, чтобы хлопать кухонными шкафами и топать по комнате.

Это ключ, потому что ваш партнер не умеет читать мысли. Они чувствуют ваши вибрации, но сбиты с толку, когда вы говорите: «Все в порядке!» — хлопая дверьми и явно действуя обидно.

Избегайте подачи смешанных сигналов, которые их сбивают с толку. Это делает их неуверенными в том, что сказать или как действовать.

СВЯЗАННЫЕ С: Как определить, исцелить и изгнать свой глубочайший стыд

3. Свяжитесь со своим партнером

Важно выяснить, каковы были их намерения.Они просто пытались хорошо провести время и рассказать отличную историю, не думая о том, как это может навредить вам? ;

Или это было умышленно подло? Неужели они на самом деле злятся на вас, поэтому специально рассказали о прошлых обидах и бросили их вам в лицо? Или они сознательно подняли что-то, когда вы ранее соглашались не говорить об этом?

Узнайте, о чем они думали и почему сказали то, что они сделали.

Случайный промах — это одно, но злоупотребления — это распространенная, последовательная и постоянная модель.Злоупотребление — это власть и контроль над вами. Узнай узор, если видишь его.

4. Если ваш партнер извиняется, не говорите: «Все в порядке!» ;

Вы просто подорвали попытку высказаться за себя. Если это действительно нормально, то почему тогда вы подняли вопрос об этом? Опять же, это отправляет смешанные сообщения.

Лучший ответ: «Спасибо, я принимаю ваши извинения», создавая четкую предпосылку, что ваш партнер должен владеть своими действиями.

Подпишитесь на нашу рассылку новостей.

Присоединяйтесь к вашим актуальным статьям от YourTango , лучшие советы экспертов и Персональные гороскопы , которые доставляются прямо на ваш почтовый ящик каждое утро.

Когда они извиняются перед вами, этот лучший ответ признает оскорбительное поведение, а не сводит к минимуму его влияние на вас банальным «все в порядке».

СВЯЗАННЫЕ: 7 признаков того, что ваш партнер стыдит вас, и вы даже не подозреваете об этом

5. По-настоящему прощайте, когда это уместно

Прощение — это волшебство.Если вы затаили обиду, она просто продолжает гноиться и, в конечном итоге, разрушает ваши отношения.

Не забудьте простить себя за то, как вы, возможно, отреагировали, когда комментарий причинил вам боль, а затем также простите своего партнера (даже если приходит ваше прощение; маленькие крошечные шаги… начинайте процесс).

Если какой-либо из вышеперечисленных методов является для вас новым, примерьте его на размер. Естественный ответ может занять несколько раз. Практикуйтесь снова и снова.

Не нужно никому рассказывать, что вы меняетесь, просто начните подходить к этим ситуациям по-другому… с другим отношением (мыслями и чувствами) и с другим ответом. Ваш тихий переход в более здоровое русло может быть единственным, что нужно, чтобы предотвратить повторение этого неприемлемого поведения.

И если вам нужен ответ по умолчанию, который нужно держать в своем эмоциональном набедренном кармане … один, чтобы вытащить его в следующий раз, когда случится такая ситуация, вот один для практики:

То, что вы только что сказали, меня не устраивает. Это было личным делом между нами. Вы сказали это при других.Это проблема, и мне нужно, чтобы мы поговорили об этом ».

Самое главное, помните: вы важны (и ваши чувства тоже)! Хорошая новость заключается в том, что, прочитав эту статью, вы уже начали заботиться о себе

СВЯЗАННЫЕ: 3 причины, по которым даже хорошие люди готовы смеяться над унижением других

Больше для вас на YourTango:

Марго Браун уже более двадцати лет помогает парам и отдельным людям создавать счастливые жизни. Начни отношения прямо сейчас! Двигайся или уходи.Вы можете найти его на Amazon и в местных книжных магазинах. Вы также можете посетить ее веб-сайт Kickstart Your Relationships.

Последствия молчания в семьях и отношениях

«Молчаливое обращение было ужасным, хуже пыток. В конце концов, я больше не мог этого терпеть».

«Это было худшее чувство. Это боль внутри, которую никто не может увидеть».

«Как я понял, отказ от любви — отличный способ повредить чью-то психику».

Обратите внимание, в этой статье говорится о психологическом и эмоциональном насилии, которое может вызвать у некоторых людей.

Подавляющее большинство из вас поделились своей борьбой с препятствием по электронной почте, в комментариях и в Facebook, когда мы опубликовали нашу историю о безмолвном обращении.

«Безмолвие», также известное как «уклонение», — это когда «слушатель отстраняется от взаимодействия, отказывается участвовать или вовлекаться, по существу становится невосприимчивым», — объясняет Джон Готтман, всемирно известный психолог.

Его можно использовать, чтобы избежать конфликта, но у него могут быть и более зловещие мотивы — например, контроль и наказание.

Ваши ответы показывают, что игнорирование не ограничивается романтическими отношениями, мы также слышали истории о братьях и сестрах, родителях, коллегах и друзьях, разрывающих отношения.

Когда молчание начинается в детстве…

Моя мать применяла молчание в качестве наказания, когда я был ребенком и подростком, если я не подчинялся ее воле.

Однажды она не разговаривала со мной почти месяц в наказание за расстройство пищевого поведения.

Я думаю, ей было стыдно, потрясено и она надеялась, что я просто исчезну.

Как я понял, отказ от любви — отличный способ навредить чьей-то психике.

Мощный урок помог мне стать хорошей, надежной, любящей матерью для своих детей.

— Кэролайн (Facebook)

Реакция на безмолвное обращение

Даже если намерения причинить боль нет, молчаливое обращение может иметь «мучительные и огорчающие» последствия для реципиента. Вот как подойти к замораживанию вашего партнера.

Подробнее

У меня был партнер, который делал это со мной.Я часто не знала, что меня наказывают за что-то, до тех пор, пока через день или два я не думала, что они просто в плохом настроении и нуждаются в некотором пространстве.

Но потом пришлось разобраться, что я сделал не так и за что меня наказали!

Позже выяснилось, что партнер подобрал это у одного из родителей, который делал это с ними.

— Sunshine6 (комментарий к статье)

Я хорошо усвоил это у своей матери и, к сожалению, в некоторой степени передал это своей дочери.

Я бы хотел, чтобы меня научили навыкам эффективного общения в подростковом и раннем взрослом возрасте.

Чтобы мне сказали, что это нормально быть напористым, чтобы мне сказали, что хорошо сказать: «Я не хочу продолжать этот разговор сейчас, так как я слишком расстроен, мне нужно уйти и остыть. вниз. Я хочу обсудить это позже «.

— Charlotte3 (комментарий к статье)

Так часто общалась моя мама. Даже будучи маленьким ребенком, я видел ущерб.

— Келли (Facebook)

Тишина между близкими может быть оглушительной. (Unsplash: Джошуа Сазон)

Моя мать часто подвергала меня молчаливому обращению со мной, чаще всего, если я делал замечание в поддержку отца или в чем-то не соглашался с ней.

Молчаливое лечение продолжалось неделю, и я тратил это время на то, чтобы делать все, что мог, чтобы доставить удовольствие — выполняя дополнительные домашние дела в дополнение к обычным.

Воздействие этого лечения продолжало влиять на всю мою жизнь — 75 лет — в том числе на личные и рабочие отношения.

— SJM, 75 (электронная почта)

Когда препятствия в отношениях утомляют людей…

Прекращение повторных споров

Если вы снова и снова ссоритесь с девушкой — и споры из-за грязной посуды быстро перерастут в «Ты меня больше не любишь» — добро пожаловать.

Подробнее

Я испытал это на протяжении всего 30-летнего брака.

Это было мучительно.

Каждый раз, когда мы с мужем ссорились или не соглашались, он игнорировал меня и не разговаривал со мной до недели.

Я чувствовал себя ребенком, потерянным, униженным, невидимым.

Это были худшие ощущения. Это боль внутри, которую никто не видит.

— Аноним, 56 (электронная почта)

Спустя 22 года я ушел от жены, ведь много лет мне говорили, что если мне не нравится то, что она хотела сделать, я должен собрать чемоданы и уйти.

Однажды я только что сделал это.

Это происходило также после того, как наши аргументы всегда заканчивались тем, что она поднимала руку, как знак остановки, указывающая на то, что разговор подошел к концу, и она спокойно уходила, оставляя меня кипеть на два-три дня.

— Аноним, 71 (электронная почта)

Получатели молчаливого лечения могут чувствовать себя изолированными и одинокими. (Pexels)

За 30 лет моих отношений я подвергался молчаливому обращению.

В итоге я годами ходил по яичной скорлупе, боясь ошибиться.

Очень часто [семье] оставалось только гадать, почему, кто сказал, что вызвало это молчаливое обращение.

Молчаливое обращение опустошило меня в детстве. Затем я использовал его как взрослый.

Люди, которые в детстве неоднократно подвергались препятствиям, часто продолжают использовать это как деструктивную технику спора во взрослой жизни.Только во время консультации пары 46-летняя Рене поняла, что она одна из них.

Подробнее

Сначала я не понимал, почему это происходит.

Когда все заканчивалось, всегда происходило внезапно, без объяснения причин и извинений.

Я всегда был так благодарен, что все кончено, что не решался говорить о том, что произошло.

Молчаливое обращение было ужасным, хуже пыток, я, наконец, не мог больше терпеть.

Интересно, не стало ли это паттерном, зародившимся в его детстве, который он не мог сломать.

В конце концов это разрушило наши отношения.

— Mooizo (комментарий к статье)

Когда боль от ухода членов семьи слишком велика…

У меня есть несколько членов семьи, которые используют это насилие и затем ожидают поддержки, когда они будут готовы снова подключиться .

Я устал быть эмоциональной боксерской грушей.

Но я чувствую облегчение, потому что в следующий раз, когда они придут ко мне, я готов сказать «нет».

Нет, я не позволю тебе больше оскорблять меня.

— Надин, 44 (электронная почта)

Как выглядит здоровый аргумент

Сдерживание гнева может испортить отношения без возможности восстановления — но есть правильный и неправильный способ выразить это. Эксперты объясняют, как выглядит здоровый аргумент и как его создать.

Подробнее

Мой брат и сестра годами не давали мне покоя.

Нас не приглашали на детские свадьбы, не встречали внуков.

Мои дети не могли иметь отношений со своими двоюродными братьями.

Мы были изгоями и изгоями.

Это было очень больно, и мне было трудно с этим справиться.

Я испытал депрессию и тревогу.

Жестоко, но я думаю, это многое говорит о человеке, который сопротивляется; гнев, ненависть и потребность контролировать.

— Grace007 (комментарий к статье)

Мой брат ставил меня в тупик более двух лет, так как он понимает, что с ним тяжело справился из-за небольшого инцидента.

Конфликт, которому не видно конца, опустошил наших стареющих родителей.

Он держит все под контролем и наслаждается наказанием или местью.

Печально то, что тут ничего не поделаешь.

В рабочей среде это было бы травлей.

Если бы это было физически, это было бы нападением.

Но в домашних условиях блокирование — это игра во власть, и с этим ничего нельзя поделать.

— Relatable (комментарий к статье)

ABC Everyday в вашем почтовом ящике

Получайте нашу рассылку новостей ABC Everyday каждую неделю

От тех, кто использует тишину…

Это застывшее молчание, о котором говорится в статье, я думаю, я застрял в этом больше года в моих отношениях.

Я буквально не мог говорить, и он тоже.

Мы оба неизмеримо страдали от этого странного речевого паралича, и лед между нами стал настолько толстым, что мы неизбежно полностью замерзли и разошлись.

— Mileyna (Facebook)

Службы поддержки семьи и домашнего насилия:

Если я злюсь и не знаю, что сказать, я не говорю, пока не решу, что сказать, я никогда не использую это как наказание.

Я использую его, чтобы гарантировать, что слова, которые я говорю, вряд ли будут неправильно истолкованы.

— Эмма (Facebook)

Если я молчу, это не молчание.

Это я пытаюсь восстановить равновесие, потому что мне больно, и я не знаю, что сказать, не усугубляя ситуацию.

— Jewel (Facebook)

Что лучше, чем вступать в кричащую схватку с иррациональным партнером?

— Мик (Facebook)

Спасибо всем, кто поделился своими мыслями с ABC Everyday. Некоторые комментарии были отредактированы для ясности и краткости.

Размещено 6 мая 2019 г. 6 мая 2019 г. Пн, 6 мая 2019 г., 2:46 утра , обновлено 16 декабря 2020 г. 16 декабря 2020 г. Среда, 16 декабря 2020 г., 1:09

Предотвращение пожилых Жестокое обращение | Профилактика насилия | Центр травм | CDC

Жестокое обращение с пожилыми людьми — серьезная проблема в Соединенных Штатах. Имеющаяся информация недооценивает проблему, поскольку количество несмертельных травм ограничивается пожилыми людьми, которые лечатся в отделениях неотложной помощи.Информация не включает тех, кто лечится у других поставщиков, или тех, кто не нуждается в лечении или не обращается за ним. Кроме того, о многих случаях не сообщается, потому что старейшины боятся или не могут рассказать полиции, друзьям или семье о насилии. Жертвы должны решить, рассказывать ли кому-то, что им причиняют боль, или они продолжают подвергаться насилию со стороны того, от кого они зависят или о которых они глубоко заботятся.

Жестокое обращение с пожилыми — обычное дело. С жестоким обращением, включая пренебрежение и эксплуатацию, сталкивается примерно каждый десятый человек в возрасте 60 лет и старше, живущий дома.С 2002 по 2016 год более 643 000 пожилых людей прошли курс лечения в отделениях неотложной помощи в связи с нападениями без смертельного исхода, и было совершено более 19 000 убийств.

В одних группах уровень жестокого обращения выше, чем в других. По сравнению с женщинами, мужчины чаще совершают нападения без смертельного исхода и убийства. Показатель несмертельных нападений увеличился более чем на 75% среди мужчин (2002–2016 годы) и более чем на 35% среди женщин (2007–2016 годы). Расчетный уровень убийств среди мужчин увеличился на 7% с 2010 по 2016 год. По сравнению с неиспаноязычными белыми, неиспаноязычными чернокожими или афроамериканцами, неиспаноязычные американские индейцы / коренные жители Аляски и латиноамериканцы или латиноамериканцы имеют более высокий уровень убийств (2002 г. –2016).

В период с 2014 по 2017 год общий уровень убийств пожилых людей и с применением огнестрельного оружия увеличился. Из 6188 жертв 62% составляли мужчины. Преступник был интимным партнером в 39% убийств с применением огнестрельного оружия и в 12% убийств, не связанных с огнестрельным оружием. Обычными контекстами убийств с применением огнестрельного оружия были проблемы с семьей / интимным партнером, грабеж / кража со взломом, ссора и связанные с болезнью (например, убийство было совершено, чтобы положить конец страданиям больной жертвы, и жертва, и преступник были больны, или преступник имел психическое заболевание).

Признаков нарциссических отношений — Well Book Club

У меня были невероятно любящие отношения 29 лет, пока моя жена не скончалась в возрасте 47 лет. Через 2,5 года после ее смерти я вступил в бурные, захватывающие, вызывающие привыкание и довольно нездоровые отношения с одним человеком. привлекательная, активная, умная профессиональная разведенная женщина 42 лет. Она отметила все флажки, за исключением того, что я не мог понять, почему я так несчастен и в то же время так увлечен. Я продолжал прекращать отношения только для того, чтобы снова меня втянуть.Я выбрался навсегда только после того, как моя дорогая подруга настояла на том, чтобы я пошел поговорить с профессиональным терапевтом. Она смогла очень быстро увидеть, что происходит, и дала мне знать. Я сначала не поверил ей, но затем мой терапевт смог предсказать, что этот человек, вероятно, сделает и скажет. Святая корова, изменилось ли мое мировоззрение.

Вот кое-что из того, что я узнал в своем ускоренном курсе: очень соблазнительные и захватывающие, нарциссические люди характеризуются очень низкой реальной эмоциональной способностью, но действительно хороши в симуляции и невероятно хороши в осуществлении контроля, что для них важно. .Я никогда не сталкивался с подобными людьми и всегда доверял своим инстинктам относительно людей. Когда мои глаза открылись, мое мировоззрение потрясло.

Как ни больно, но мой «нар-дар» теперь супер острый; Я могу найти людей с очень ограниченными эмоциональными возможностями, чертовски точно и быстро. Если у вас сейчас нездоровые отношения, простой признак того, что вы редко чувствуете перезарядку — вы чувствуете, что отдаете и отдаете. .Скорее всего, у ВАС много эмоциональных способностей; эта характеристика — это то, на что они рассчитывают и чем питаются. Я спросил терапевта, почему она хочет быть со мной? Ее ответ; общение с вами заставляет ее чувствовать себя более нормально — ваши эмоции — это то, что она хочет и не может испытывать, но быть с вами так близко, насколько она может.

Людям, состоящим в отношениях с нарциссами, также необходимо задать важный вопрос; что насчет «меня» сделало меня таким уязвимым для них? В противном случае велика вероятность того, что вы снова влюбитесь в того же человека, особенно если у вас нет другого образца для подражания.