Услышали сердцем — «Здравствуйте, нефтеюганцы!»

• Лента новостей
• ТОП

Виртуальная реальность поможет с выбором профессии

В Югре

, 30 января

Учитель — профессия дальнего действия

Образование

, 29 января

Как не попасться в сети аферистов

Безопасность

, 29 января

Передать опыт племён и народов своим ученикам

Люди

, 28 января

Украшение ханты на пике моды

Общество

, 28 января

Пожар легче предупредить

Безопасность

, 28 января

Для сильных духом

Спорт

, 27 января

Бессмертный образ Сталинграда

Дата

, 27 января

Живопись на стенах и полезный контент для малышей

Общество

, 27 января

Успеть к двадцать третьему

#СвоихНеБросаем

, 27 января

Два прицепа и две машины

Общество

, 27 января

Идея дружить парламентами

Народный парламент

, 27 января

В чём смысл жизни? Что есть зло и добро? Могут ли пострадать другие люди из-за реализации наших желаний? Такие вопросы возникают у зрителей после просмотра спектакля «Маланья — голова баранья». Его премьера состоялась недавно в театре кукол и актёра «Волшебная флейта».

5 декабря 2022 в 12:08

12

Как отметила Ольга Штырляева, режиссёр-постановщик из Уфы, спектакль создан по мотивам произведения Николая Лескова. Это сказка-притча о женщине из маленькой деревушки. Рядом живут хлебопашцы, рыболовы. И вроде люди обычные и верующие в Бога, но сердца у них чёрствые.

Маланья, в отличие от них, человек с живой душой, способный откликнуться на чужую боль, поддержать слабых. Вот почему именно у неё находят приют, заботу и любовь два несчастных ребёнка.

«Это история обо всех нас. Хотелось бы, чтобы после просмотра каждый зритель, задал себе вопрос: «А на кого похож я: на жителей деревни, думающих только о себе, или на Маланью, способную протянуть руку помощи?» — рассуждает Ольга Владимировна.

Но даже и такой светлый человек, как главная героиня, способен ошибаться. И ошибка Маланьи в том, что она не доверяет промыслу Божьему. Уберегая от смерти приобретённых детей, она силой своего желания останавливает «костлявую» у своего порога, лишая её тем самым воздействия и на других людей.

Казалось бы, это ли не счастье? Люди перестают умирать, но от того мир не становится лучше: жестокие ожесточаются ещё больше, а страдания больных усиливаются. И когда люди молят Маланью отпустить смерть, к женщине приходит осо­знание, что нельзя решать за Всевышнего, делая так, как угодно лишь тебе (даже ради благородной цели).

«От каждого нашего поступка мир вокруг меняется в лучшую или худшую сторону. Нужно жить в вере, а значит доверять происходящему и понимать, что даже смерть — часть Божьего промысла. Вот об этом наша история», — комментирует режиссёр.

Пьесу можно смотреть детям с шести лет, другое дело, осмыслит ли дошкольник то, что заложено у Лескова. А вот ребятам лет с десяти она будет вполне понятна. «Если в зрительном зале появятся хотя бы один-два подростка, которые воспримут наш посыл, это будет здорово», — говорит режиссёр.

И добавляет, что нефтеюганский зритель привык к хорошим постановкам: со сцены театра «Волшебная флейта» он нередко слышит важные вещи о добре и зле, о любви. «Уверена, и наши послания он услышит сердцем», — выразила надежду Ольга Штырляева.

И не ошиблась. Вероника и Анастасия постигают актёрское мастерство в школе телевидения Art School TV. «Эмоции просто невероятные! Мне хотелось плакать от счастья… Очень интересная история, она заставляет задуматься над многими вещами. А какая великолепная игра актёров!» — наперебой делились своими впечатлениями юные зрительницы.

Игру актёров похвалила и режиссёр, отметив, что нашла с ними прекрасное взаимопонимание. Недаром в кратчайший срок, за три недели, смогли поставить спектакль.

К слову, это уже вторая творческая работа Ольги Штырляевой в Нефтеюганске. В прошлом году она вместе с коллективом «Волшебной флейты» представила новогоднюю постановку «Докричаться до мамонта» по пьесе Светланы Чураевой.

Теги: Волшебная флейтатеатрТеатрКукол

У нас есть почтовая рассылка для самых важных новостей.

Подпишитесь, чтобы ничего не пропустить.

«Если мир не становится лучше, а люди — счастливее, все это теряет смысл» — Андрей Себрант о прогрессе, обществе и подкастах

Один из пионеров рунета, директор по стратегическому маркетингу Яндекса Андрей Себрант приехал в Университет ИТМО чтобы записать очередной выпуск своего подкаста. На этот раз его собеседником стал декан факультета инфокоммуникационных технологий Александр Капитонов. Непосредственно перед записью беседы Себрант согласился дать интервью ITMO.NEWS, в котором рассказал, как технологии меняют сегодняшнее общество, как эволюционирует мир высокотехнологичного бизнеса в последние годы, а также какое нововведение в области высшего образования он считает одним из самых полезных.

— Это не первый подкаст, который вы записываете так или иначе с ИТМО. Почему вы так часто, во всяком случае за последние два года, обращаетесь к нашему вузу?

— Мне очень нравится, как в ИТМО устроено всевозможное взаимодействие то с арт-сообществом, то с какими-нибудь мейкерами. Это нетипично для большинства технических вузов. Об этом очень интересно говорить.

Вот в июне прошлого года у меня вышел подкаст, о котором я даже не знаю, как правильно сказать: он про ИТМО или про Эрмитаж. Я его записывал с Дмитрием Озерковым, известным, с одной стороны, как человек мира искусства, больших музеев. В то же время Дмитрий является штатным сотрудником ИТМО и работает на стыке искусства, научной коммуникации и точных наук (Дмитрий Озерков — заведующий отделом современного искусства Государственного Эрмитажа, профессор и руководитель магистратуры Art&Science Университета ИТМО. — Прим. ред.).  

— Хотел бы уцепиться за ваши слова о пограничье. Слова «интердисциплинарность», «междисциплинарность» — это принципы ИТМО. Вы также считаете их важными — почему?

— Потому, что мир меняется очень быстро и скорость изменений увеличивается. В моих представлениях, единственный способ быть адекватным в этом мире — все время учиться новому, всегда быть готовым к неожиданным и нестандартным поворотам своей судьбы и ситуации в окружающем мире.

Классическая наука этому не очень учит, особенно классические инженерные подходы. Меня это очень смущает — инженерный подход предполагает, что человек выучил, а дальше до пенсии воплощает то, о чем сказано в учебниках, в какие-то железяки. Это совершенно неадекватное представление даже для сегодняшнего мира, не говоря уже о будущем.

Поэтому мне очень интересно, как такая консервативная и медленно меняющаяся вещь, как высшая школа, пытается угнаться за быстро меняющимся миром, в том числе за счет интердисциплинарного подхода.

— О чем новый ваш подкаст, который вы будете записывать с Александром Капитоновым?

— Меня зацепила самоидентификация Александра. Он называет себя «прогрессором». Я много читал Стругацких, которые выдумали это слово, и помню, что прогрессор — это представитель высокоразвитой цивилизации, который подтягивает, скажем так, недоразвитые до своего уровня. Это интересная роль, мне любопытно про нее поговорить.

Вообще, в беседах я больше импровизирую по ходу. Я, конечно, предпочитаю почитать про человека немного перед беседой, если я его и так хорошо не знаю. Но в остальном у меня нет плана беседы — так получается гораздо живее. Как обычный разговор: ты познакомился с интересным человеком, тебе любопытно с ним поговорить. Ты же не придумываешь в этом случае какую-то стратегию разговора.

— А почему вы вообще решили записывать подкасты? Складывается впечатление, что это тоже немного прогрессорство.

— А черт его знает. В какой-то момент народ вокруг стал этим всем заниматься, меня приглашали на разные подкасты, где мне часто было скучно. Мне задавали очевидные вопросы вроде того, когда роботы поработят человечество или как беспилотный автомобиль Яндекса будет решать дилемму вагонетки.  

Первый раз смешно, второй раз, скрипя зубами, отвечаешь. Когда я понял, что дальше этого не бывает ничего, мне пришла в голову мысль, что если я хочу о чем-то рассказать, то надо сделать это самому. Поэтому решил, что надо писать свой подкаст.

Тем более, я понял, что для записи подкаста не нужна дорогая студия, это overkill. У меня сейчас в рюкзаке только рекордер и пара микрофонов. Если у разговора есть содержательная сторона, то уже не важно, занимался ли записью и обработкой профессиональный звукорежиссер. Достаточно, чтобы не было помех, чтобы голос был хороший. Это как с фотографией — хорошие снимки можно делать на смартфон. Вовсе не нужно покупать дорогую камеру и еще объективов на 4 тысячи долларов.   

— Хотелось бы перейти к темам, о которых вы часто говорите в ваших подкастах. По дороге сюда я слушал выпуск, в котором вы предсказывали, какие вещи отомрут в ближайшие 20 лет. В частности, вы говорили о связках с ключами. Однако хотелось бы задать более глобальный вопрос. Как именно, по вашему мнению, технологии сейчас меняют общество. Не в смысле отдельных изобретений, а именно в самом устройстве нашего мира? Что принципиально нового привнесли технологии?

— Наверное, прозрачность мира.

Сегодня ты можешь рассказать что-то, что тебе важно, не только друзьям, близким, маме с папой, но и двум миллионам своих подписчиков. И такая возможность появляется у каждого. Происходит, может, это пафосно прозвучит, перераспределение власти. Раньше то, что мы слушаем, читаем, смотрим определяла пресса. Они были вахтерами, которые говорили: тебя, мол, пустим [на экран], тебя не пустим. Но приходит Трамп, заводит аккаунт в Twitter, и все эти вахтеры остаются не у дел. Они стоят у ворот, но забора больше нет.     

Это происходит не только с четвертой властью. Один из основных инструментов любого правительства — это его центральный банк. Финансовая политика — это то, что государство никому не отдает, но тут на эту монополию начинают покушаться криптовалюты. Вопрос, получится ли у них это. Думаю, что нет, но наблюдать за этим очень интересно.    

— Когда я слушал один из ваших подкастов, меня зацепила фраза, что современные технологии помогут изжить мелких неэффективных руководителей, которые умеют только надзирать за работой подчиненных и ничего больше не умеют. Скажу как историк, на памяти человечества было много технических революций от изобретения колеса до информационной революции, общество перестраивалось, но для надсмотрщиков места оставались. Почему вы думаете, что сейчас будет все иначе и изменения, произошедшие в обществе, не откатятся назад?     

— Я думаю, что общество никогда не откатывалось. Оно все время менялось. Поэтому для меня так смешно слышать людей, которые призывают сохранить ценности либеральной демократии, для которых представляют угрозу прецеденты вроде Трампа, который «хакнул» систему распространения информации.  

Все это мне очень напоминает разговоры, которые я слышал в свое время в Университете марксизма-ленинизма в СССР о том, что коммунизм есть высшая стадия развития человеческого общества и когда она будет достигнута, дальнейшего существенного прогресса не будет. Будут мелкие улучшизмы. У меня есть сомнения в наличии каких-либо вершин. Поэтому мне интересно, как те люди, которые так довольны, что они расправились с коммунизмом, абсолютно теми же словами и абсолютно с той же интонацией произносят эти же заклинания.

Я был на нескольких западных конференциях, где очень уважаемые местные интеллектуалы говорили, что мы должны все силы бросить, чтобы остановить развитие Facebook, Google, вообще программирования. Если мы это не остановим, мол, то наше общество изменится. И в этом они правы — общество изменится. Они не хотят этого. Они хотят любой ценой сохранить это общество, хотя оно уже не адекватно тому, что происходило в экономике. И мы не знаем, что будет дальше. Никакие мыслители времен феодализма не могли описать, как будет выглядеть развитый капитализм.

— Но ведь звучит много критики технологий, говорят о новом луддизме. Люди утверждают, что каждое новое приложение, которое позволяет быстро заказать сок в доставке, уничтожает десять ларьков вокруг нас, где мы также могли его купить. Как вам кажется, мир, который построят эти технологии, нам понравится?

— Это повторение того, что веками говорили про новый технологический уклад. Раньше 80% населения кормили свою страну. Это была их моральная функция и способ заработка. Но тут вместо мелких крестьянских участков приходит новое технологичное сельское хозяйство, которое их вытеснило. Сейчас крестьян не 80% населения. В развитых странах их меньше 10%. И кормят они уже не только себя, но и даже на экспорт что-то дают. При этом не случилось моральной катастрофы.

Да, некоторые спивались из-за того, что живых коней заменила стальная конница, но глобально никакой катастрофы не произошло. Более того, я уверен, что люди, пришедшие из деревни в город, стали богаче, стали жить более интересной жизнью, чем их предки, которые день и ночь ходили за плугом.

Так и здесь, какое-то количество людей перестанет держать мелкие магазинчики. Но происходить это будет не одномоментно. А дети сегодняшних владельцев мелких магазинов, возможно, будут относиться к идее такого способа торговли, как мы сейчас относимся к необходимости встать до зари и ходить за плугом с детства и до самой смерти.

— Вы преподаете в питерской Высшей школе экономики. Поэтому не могу не задать вам вопрос. Многие говорят, что высшее образование не удовлетворяет требованиям промышленности. Мол, человек, который приезжает на завод после вуза, ничего не знает и его нужно учить заново. В сфере IT это так или нет?

— В целом, да, хотя с IT немного легче в том смысле, что выпускник IT-специальности имеет шанс поработать где-то на каком-то «IT-производстве» еще будучи студентом, и даже школьником. В этом ему легче, чем инженеру, который приходит на производство с огромными станками и конвейерами только после вуза.

— Но есть ли возможность этот разрыв преодолеть системно?

— Учить надо по-другому. Но дело в том, что до той поры, пока вуз экономически состоятелен в его текущем виде, смысла менять что-то нет. Только в ситуации, когда окажется, что альтернативные способы подготовки вдруг перехватывают тех, кто должен прийти в вуз и у вуза просто «кормовая база» начнет иссякать, будет что-то глобально меняться.

— Но ведь есть же многие вузы, которые меняются: ИТМО, ВШЭ, Европейский Университет…

— Да, они меняют содержание [обучения]. Одно из важнейших изменений, на мой взгляд, это программа «стартап как диплом», когда вуз вместо того, чтобы заставлять человека сдавать его что-то, говорит: «О, у тебя есть классный проект в той области, в которой ты должен быть специалистом. Давай мы тебе его засчитаем, ведь ты уже показал, что умеешь решать практические задачи». Эта практика хороша, но она пока не позволяет вузу также, скажем, в этой же парадигме выставлять людям зачеты по определенным дисциплинам.   

— Вы сами подвели меня к тому вопросу, которым я хотел бы закончить наше интервью. Вы один из тех людей, патриархов нашего IT-сектора. Вы видели мир, в котором не было «Яндекса». В связи с этим мне интересно, насколько изменился мир стартапов с тех пор? Насколько те люди, которые, скажем, защищаются по программе «стартап как диплом», приходят в другой мир, по сравнению с тем, в котором начинали вы? В лучшую или в худшую сторону изменился мир высокотехнологичных стартапов?  

— Как всегда, не бывает черно-белого ответа. Мне, например, не очень нравится, что произошло за это время со стартапами. Потому что в современной жизни стартап стал в значительной степени не технологическим, а финансовым проектом.

Это могучий финансовый инструмент в то время, когда огромное количество денег ушло с фондового рынка, из традиционного банкинга во всякие венчурные инвестиции. Огромное количество стартапов реально создаются только с целью вернуть деньги инвесторам или поднять капитализацию фонда, который в них вложился. Такого на совсем ранней стадии не было.

Стартап рассматривался как способ самореализации энтузиастов, которые не всегда даже могли найти финансирование. Многое зависело от отдельных ангелов, которые больше были похожи на меценатов, а не на инвесторов. Эта ситуация катастрофически изменилась. Сейчас стартапы — это финансовая история.  

— Где меньше места для романтики?

— Нет, где меньше места для смысла. В тот момент, когда оказывается, что стартап — это чисто финансовый инструмент и никакая пользовательская задача им не решается, мир не становится лучше, а люди — счастливее, все это теряет смысл.

Хотя сейчас происходит интересный рывок, когда снова идут стартапы, которые не продаются фондам, когда появляются инструменты сложных акций, позволяющие при выходе на биржу оставить компанию в руках отцов-основателей, как это некогда сделал Яндекс.  

— И последний вопрос, есть ли шанс, что снова увидим вас в ИТМО в ближайшее время?

— Не знаю, как сложится, я в Питер езжу очень часто. Как минимум, во время ПМЭФ точно буду. Так что ничего нельзя исключать.

К началу

Мир становится хуже или лучше? · Даем то, что можем

В наши дни трудно смотреть новости без грусти. Пандемии, войны, изменение климата — все может показаться очень мрачным. Если вы так считаете, вы не одиноки: в опросе 2015 года только 6% американцев и 4% британцев считали, что мир становится лучше.

В то время как некоторые вещи, такие как неравенство доходов или жестокое обращение с нечеловеческими животными, кажутся ухудшающимися, есть удивительные данные, показывающие, что некоторые вещи идут намного лучше, чем вы думаете. По многим показателям, о которых вы только можете подумать, — о бедности, здоровье, безопасности — дела обстоят намного, намного лучше, чем раньше. Люди живут дольше, счастливее и здоровее, чем когда-либо прежде. Мы добились огромного прогресса в улучшении жизни людей даже за последние два поколения, и вы можете сыграть важную роль в том, чтобы мы продолжали этот прогресс. Но для этого нам нужно взвешенно взглянуть на то, становится ли мир лучше или хуже.

Начнем с того, что стало лучше.

Бедность уменьшилась

В качестве примера прогресса, которого мы добились, возьмем бедность: с 1990 года более одного миллиарда человек вырвались из крайней нищеты, хотя население мира увеличилось на 2,5 миллиарда человек.

В долгосрочной перспективе все выглядит еще лучше. Всего 200 лет назад около 90% населения жили в условиях крайней нищеты. К 2018 году он составил около 10%.

Сокращение масштабов нищеты во всем мире привело к другим позитивным изменениям. Ожидаемая продолжительность жизни резко возросла во всем мире, увеличившись более чем вдвое в Африке с 19 года. 00.

Здоровье улучшилось

Число умирающих детей также быстро сокращается — общее число смертей детей в возрасте до 5 лет сократилось более чем вдвое в период с 1990 по 2019 год, даже с учетом роста населения.

И мы добились больших успехов в ликвидации некоторых из самых смертоносных составляющих жизни, таких как малярия, недоедание и загрязнение воздуха. Смертность от малярии только в Африке сократилась почти вдвое всего за 15 лет.

Мы становимся более образованными

Улучшения не ограничиваются только здоровьем и бедностью. Люди также получают больше образования, чем когда-либо прежде; и в то время как 88% людей были неграмотными в 1800 году, 86% людей были грамотны в 2015 году.

Насилие уменьшилось

зло в перспективе. Возьмем насильственную смерть, вызванную войной: глядя на краткосрочные тенденции, мы видим, что ситуация ухудшилась в 2010-х годах, и это может продолжиться в 2020-х из-за продолжающейся войны в Украине. А вот в 20 веке дела обстояли гораздо хуже:

А как насчет изменения климата?

Изменение климата — еще один пример, когда, несмотря на то, что дела обстоят плохо и прогресс идет медленно, мы можем добиться большего, чем вы думаете. Да, глобальные температуры растут, и глобальные выбросы CO2 тоже увеличиваются. Но если мы увеличим масштаб некоторых основных загрязнителей, мы увидим, что сторонники сокращения выбросов начинают достигать своих целей: выбросы падают в США, ЕС и Великобритании.

CO2, основанный на потреблении, также уменьшился (хотя и медленнее), несмотря на рост населения и рост ВВП.

Количество энергии, вырабатываемой возобновляемыми источниками, также быстро растет. На самом деле, использование солнечной энергии неоднократно опережало лучшие предположения экспертов.

Однако некоторые вещи стали еще хуже

Но весь этот прогресс не означает, что мы можем почивать на лаврах.

Во-первых, есть несколько важных показателей, по которым дела ухудшаются, и нам нужно что-то с этим делать. Возьмем, к примеру, неравенство, которое во многих странах, в первую очередь в Соединенных Штатах, усугубляется. И хотя мы сократили бедность во всем мире, около 700 миллионов человек по-прежнему живут менее чем на 1,9 доллара США. 0 в день — и это 700 миллионов слишком много. Между тем, большая часть мира живет менее чем на 10 долларов в день, что все равно намного меньше, чем привыкли люди в богатых странах. Есть проверенные способы улучшить экономическое положение этих людей, такие как денежные переводы: нам просто нужно дать больше денег, чтобы сделать это.

Как насчет нечеловеческих животных?

Более того, хотя для людей дела шли лучше, для нечеловеческих животных дела шли гораздо хуже. Биоразнообразие стремительно сокращается, а производство мяса стремительно растет. Это означает, что в неволе содержится больше нечеловеческих животных, многие из которых живут (и будут) в ужасных условиях. Если вы заботитесь о благополучии нечеловеческих животных, это очень тревожная тенденция, и это означает, что есть возможность проделать гораздо больше работы по улучшению благополучия животных.

Риск вымирания человечества

Пожалуй, наиболее тревожной тенденцией является значительное увеличение экзистенциального риска. Как написал оксфордский философ и соучредитель проекта Giving What We Can Тоби Орд, «впервые за долгую историю человечества у нас появилась возможность уничтожить самих себя». Мы изобрели невероятно мощные инструменты, такие как ядерное оружие, биотехнологии и искусственный интеллект, и все они могут положить конец цивилизации, какой мы ее знаем. И мы нанесли ущерб окружающей среде до такой степени, что изменение климата, вероятно, нанесет вред многим людям, а в худшем случае может даже привести к нашему вымиранию. Это означает, что, хотя со временем многое становится лучше, риск вымирания человечества или необратимого краха цивилизации увеличивается, а не уменьшается. Орд считает, что хотя наш экзистенциальный риск составлял около 1% на протяжении двадцатого века, текущий риск экзистенциальной катастрофы в течение следующих 100 лет составляет 17%.

Это очень большое число, и именно поэтому Орд и многие другие активисты жертвуют на инициативы, которые могут снизить этот экзистенциальный риск. Мы добились такого большого прогресса за последнее столетие, и было бы очень жаль, если бы будущие поколения не смогли оценить это.

Мы должны оптимистично смотреть на то, насколько лучше может быть мир. К счастью, все больше и больше людей, кажется, осознают, что: с 2015 года количество денег, выделяемых на эффективные пожертвования, увеличивалось более чем на 30% в год. . Как показал Холден Карнофски из Open Philanthropy, на протяжении большей части истории человечества наше благосостояние либо оставалось на прежнем уровне, либо ухудшалось. (Относительно) недавнее значительное увеличение благосостояния, которое мы наблюдаем, произошло только благодаря феноменальным усилиям и технологическому развитию. Этот прогресс должен вселить в нас оптимизм в отношении того, чего можно достичь, если мы сосредоточимся на этом, и помочь нам представить, насколько лучше может быть мир для будущих поколений, если мы продолжим работать над его улучшением.

Каждый из нас может помочь этому процессу: сделав пожертвование в одну из высокоэффективных благотворительных организаций, которую мы рекомендуем, вы можете внести свой вклад в сокращение бедности, борьбу с изменением климата и обеспечение долгосрочного будущего. Вы также можете еще больше усилить свое влияние, используя свою карьеру для работы непосредственно над такого рода проблемами. Благодаря такой работе мы можем сделать мир лучше, чем мы его создали, и обеспечить лучшую жизнь грядущим поколениям.

Дополнительные ресурсы

Выступление и книга Стивена Пинкера на конференции TED «Просветление сейчас».

Фактологичность: десять причин, по которым мы ошибаемся в отношении мира, и почему дела обстоят лучше, чем вы думаете, Ханс Рослинг.

Стала ли жизнь лучше? Холден Карнофски.

Обрыв, Тоби Орд.

Наш мир в данных.

Прогресс человека.

Мир ужасен. Мир намного лучше. Мир может быть намного лучше.

Неверно думать, что эти три утверждения противоречат друг другу. Нам нужно убедиться, что все они верны, чтобы увидеть, что лучший мир возможен.

Макс Розер

20 июля 2022 г.

Мир ужасен. Мир намного лучше. Мир может быть намного лучше. Все три утверждения верны одновременно.

Дискуссии о состоянии мира слишком часто сосредотачиваются на первом утверждении: в новостях говорится о том, что идет не так, и редко упоминаются какие-либо положительные сдвиги.

Противодействие этому повествованию доводит его до другой крайности, которая не менее разрушительна. Просто сообщение о прогрессе, достигнутом миром, становится бесполезным или даже отвратительным, когда оно затушевывает проблемы, которые реальны сегодня.

Трудно устоять перед одной из этих точек зрения. Но чтобы увидеть, что лучший мир возможен, нам нужно увидеть, что и то, и другое одновременно верно: мир ужасен и мир намного лучше.

Чтобы проиллюстрировать, что я имею в виду, я приведу пример одной из величайших трагедий человечества: смерти его детей. Но то же самое верно и для многих других мировых проблем. Человечество сталкивается со многими проблемами, которые со временем улучшились, но которые все еще ужасны, и мы знаем, что все может стать лучше. ¹

Мир ужасен

Во всем мире 4,3% детей умирают в возрасте до 15 лет. Это данные за 2020 год, последний доступный год.

Это означает, что ежегодно умирает 5,9 миллиона детей – 16 000 детей в любой средний день и 11 детей каждую минуту. ²

Совершенно очевидно, что мир, в котором ежедневно происходят тысячи трагедий, ужасен.

Мир намного лучше

Большой урок истории состоит в том, что все меняется. Но трудно представить, какими ужасными были когда-то условия жизни, и поэтому трудно понять, насколько сильно изменился мир.

Данные могут помочь запомнить изменение масштаба. По оценкам историков, в прошлом около половины всех детей умирали, не достигнув конца полового созревания. Это было верно независимо от того, где в мире родился ребенок, и это начало меняться только в 19 веке, всего несколько поколений назад. ³

Трудно представить, но детская смертность в самых неблагополучных местах сегодня намного лучше, чем где-либо в прошлом. Совсем недавно даже в самых богатых странах мира детская смертность была намного выше. В Сомали, стране с самой высокой смертностью на сегодняшний день, умирает около 14% всех детей. ⁴ Всего несколько поколений назад уровень смертности был более чем в три раза выше, даже в самых благополучных местах. ⁵

Из нашей истории мы узнаем, что мир можно изменить. К сожалению, долгосрочные данные о том, как изменились условия жизни, редко изучаются в школе и редко публикуются в СМИ. В результате многие совершенно не осведомлены даже о самых фундаментальных позитивных событиях в мире.

Но тот факт, что можно изменить мир и добиться необычайного прогресса для целых обществ, должен знать каждый.

Мир может стать намного лучше

Прогресс с течением времени показывает, что в прошлом можно было изменить мир, но знаем ли мы, что этот прогресс можно продолжить в будущем? Или, может быть, мы родились в тот несчастливый момент истории, когда прогресс должен остановиться?

Изучение глобальных данных предполагает, что ответ отрицательный.

Один из способов убедиться в этом — посмотреть на места в мире с лучшими условиями жизни на сегодняшний день. Наиболее благополучные места показывают, что крайне низкая детская смертность не только возможна, но уже является реальностью.

Регион мира, где у детей больше всего шансов выжить в детстве, — это Европейский Союз. 99,55% всех детей, рожденных в ЕС, выживают в детстве. ⁶  

Чтобы увидеть, насколько лучше может быть мир, мы можем спросить, как бы выглядел мир, если бы это стало реальностью повсюду . Что, если бы дети во всем мире жили так же хорошо, как дети в ЕС? Каждый год будет умирать на пять миллионов детей меньше. ⁷

Конечно, детская смертность в ЕС все еще слишком высока, и нет никаких причин, чтобы прогресс на этом останавливался. Такие виды рака, как лейкемия и опухоли головного мозга, убивают сотни детей даже в самых богатых странах мира. Мы должны стремиться найти способы предотвратить эти трагические смерти.

Однако самые большие возможности для предотвращения боли и страданий детей находятся в более бедных странах. Там мы знаем не только, что вещи могут быть лучше, но и как сделать их лучше.

Вы можете использовать это исследование о том, как сделать мир лучше, чтобы внести свой вклад в этот прогресс. Я рекомендую полагаться на исследования, опубликованные некоммерческой организацией GiveWell.org. Команда GiveWell потратила годы на определение самых рентабельных благотворительных организаций, чтобы ваше пожертвование могло оказать наибольшее положительное влияние на жизнь других людей. Некоторые из рекомендуемых благотворительных организаций сосредоточены на улучшении здоровья детей, предлагая вам возможность внести свой вклад в борьбу с детской смертностью.

Исследования о том, как предотвратить детскую смертность, и тот факт, что детская смертность во всех регионах мира в 10 раз ниже, чем в среднем по миру, показывают, что это возможно. 90 115 миллионов 90 116 детских смертей можно предотвратить. Мы знаем, что можно сделать мир лучше.

Мир ужасен, поэтому нам нужно знать о прогрессе

Новости часто фокусируются на том, насколько ужасен мир. У плохих новостей есть большая аудитория, и людей легче напугать, чем побудить их к позитивным изменениям.

Я согласен с тем, что важно знать, что не так с миром. Но, учитывая масштабы того, чего мы уже достигли, и того, что возможно в будущем, я считаю безответственным сообщать только о том, насколько ужасно наше положение.

Видеть, что мир стал лучше, не значит отрицать, что мы сталкиваемся с очень серьезными проблемами. Наоборот, если бы мы достигли лучшего из всех возможных миров, я бы не тратил свою жизнь на то, чтобы писать и исследовать, как мы сюда попали. Именно потому, что мир по-прежнему ужасен, так важно увидеть, как мир стал лучше.

Я бы хотел изменить нашу культуру, чтобы более серьезно относиться к возможности прогресса. Это решаемая проблема: у нас есть данные и исследования, но мы ими пока не пользуемся.