Люблю умершего мужа: Умер муж, а я все еще люблю его

Содержание

Умер муж, а я все еще люблю его

Ольга Викторовна потеряла мужа пять лет назад. Сегодня ей 75. Живёт одна — дети и внуки в другой стране, навещают редко.

Однажды он упал, и я уже не могла поднять его

– Мой покойный муж Саша был старше меня на 11 лет. Первый инсульт случился у него в 1995-м году. Тогда я его за год поставила на ноги, для окружающих он выглядел здоровым. Но для меня это было так: каждую минуту мысли о том, как не забыть вовремя дать лекарство, показать нужному доктору, оградить от нервных ситуаций и так далее.

Я уже не могла ночью спать нормально, то и дело просыпалась и слушала: дышит – не дышит. А главное – над нами висел Дамоклов меч – что будет продолжение. Продолжение и наступило. Ближе к 2004-му году начались микроинсульты, в 2004-м случился ещё один большой инсульт, в 2006-м ещё один… И тогда уже началось движение к тому, чем всё и закончилось.

С 2004-го муж уже работать не мог, мы жили на две маленькие пенсии. Пришлось продать из дома всё, что можно, так как консультации врачей, капельницы, лекарства и так далее – всё это стоило денег.

С мая 2006-го года до марта 2014-го муж был полностью лежачим. Первые два года я ещё могла его утром поднять и довести до ванной – он фактически висел на мне. Плюс тогда я ещё водила его так же в туалет – в любое время суток. Был случай, когда он упал, и я не могла его поднять – тогда появилось инвалидное кресло, в котором я Сашу ещё год возила до ванной.

Чтобы его покормить, нужно было трижды в день усадить его в кровати. Всё это делалось по часам – через два часа после каждого приёма пищи ему нужно было сменить памперс, а значит, перекатывать его с одной половины широкой кровати на другую, – восемь в сутки. Плюс стрижка волос, каждые два дня бритьё, стрижка ногтей.

Выходных не было. У меня была надомная работа, которой я занималась ночами.

Года до 2012-го я с Сашей всё время разговаривала – потому, что мы с ним вообще привыкли разговаривать. Я ему всё рассказывала, что в мире делается, что происходит у детей, что у меня – кто мне позвонил и так далее, мы вспоминали какие-то личные моменты. Он реагировал, отвечал.

Потом становилось всё хуже, хуже, хуже. Последний инсульт был в 2013-м году – после этого Саша уже не реагировал на мои слова. Хотя, конечно, и в ближайшие к тому предыдущие годы у него нормальной речи не было, просто я его понимала, так как у нас была с ним очень близкая связь.

Я одна, больше нет никого!

Скажу честно: были минуты отчаянья – именно потому, что у меня не хватало физических и моральных сил. У меня начались проблемы с позвоночником, с венами на ногах – приходилось покупать соответствующие лекарства. Ведь я понимала, что если со мной что-то случится, то он останется без помощи, так как я одна, больше нет никого.

И вот это страшное одиночество, понимание, что никто не может тебя сменить, отпустить куда-то хотя бы на день… Ведь даже когда я уходила в магазин, то дико боялась, что в этот момент с мужем что-то случится. Когда он ещё сам шевелился, то мог упасть с кровати, потом просто боялась, что он уйдёт в мир иной, когда меня не будет.

У меня были очень сильные моральные страдания ещё и потому, что я понимала, как он страдает. Ведь он был во всем гораздо активнее меня. Лидер. И вот, прожив такую сложную, интересную, многогранную жизнь, вдруг так упасть… я понимала его чувства, и мне от этого было ещё больнее. Хотя он никогда виду не подавал – такое у него было воспитание, что ни голосом, ни видом не показывал, как ему больно, плохо.

Всегда, когда я входила, он старался улыбнуться.

Это не я, это моя боль

Конечно, были у меня и срывы, что там говорить. Правда, они были короткими. То есть я не позволяла себе срываться, но иногда просто не могла владеть собой так, как следовало бы. Чувствовала, что мне надо его поднять, а сил нет. Думаю: «Сейчас рвану, и у меня позвоночник лопнет – и тогда я тут грохнусь. И что?»

И я тогда просто кричала страшным голосом, орала, и это при нём. Потом было так стыдно! Я бежала на кухню, хватала какие-то успокоительные препараты, принимала, возвращалась к Саше, говорила: «Дорогой, прости меня, пожалуйста, это не я!»

И у Бога я просила прощения, вставала перед иконой и говорила: «Господи, прости меня! Это не я, это моя боль!» Но я не могла справиться с собой, я понимала, что если сейчас не закричу, то просто умру – и всё, и ему тогда никто не поможет. Даже теперь я раскаиваюсь. Прошло уже пять лет, а я просыпаюсь и думаю: «Господи! Как же я не могла сдержаться?»

В марте 2014-го Александр умер. И теперь, вспоминая, я даже не знаю, какой период был для меня тяжелее – последние шесть лет или то, что было до этого, когда я таскала его в ванную на себе при том, что он был достаточно крупным мужчиной, рост его был метр восемьдесят пять.

Что будет, когда его не будет?

Когда муж был ещё жив, я задумывалась о том, что будет, когда его не будет. Испытаю ли я облегчение? И хочу ли я, чтоб его не было? Ведь мне было настолько тяжело, что казалось, просто жить невозможно.

Мои подруги говорили: «Странно, что ты не спилась, не сошла с ума». Я сама всё время этого боялась. И честно признаюсь, что немножечко снимала стресс не только лекарствами, но всё-таки иногда могла купить бутылку шампанского, вечером выпить бокал, чтобы немножко снять напряжение. Более крепкие напитки я вообще как-то не очень… но вот это было.

Ещё мои хорошие друзья, которые любили и Сашу, и меня, представляя, в каком ужасе я живу, говорили неоднократно о том, что надо Сашу отправит в хоспис. А я говорила: «Никогда и ни за что. Он всегда больниц боялся. Пусть он живёт в своём доме». Для него дом всегда был очень важен, потому и для меня было важно, чтобы он чувствовал себя дома, что он любим, что ничего не изменилось в нашей жизни, кроме того, что он болен.

Когда мне подруги из добрых побуждений, видя, что он уже совсем плох, говорили:

«Скорей бы всё это закончилось, скорей бы он тебя освободил!», я отвечала: «Не знаю, что лучше, у меня нет ответа на этот вопрос.

Я иногда с ужасом думаю о времени, когда его не будет, потому, что не знаю, как буду без него жить. Вот даже такой, он всё-таки рядом со мной, и для меня это благо. Мне безумно тяжело, но хочу, чтоб он был рядом!»

Конечно, такая связь между Александром и мной родилась не на пустом месте. Он приучил меня всё рассказывать, делиться даже какими-то бытовыми мелочами.

И при этом я знала, что это абсолютно мой человек, что он понимает меня, может быть, даже лучше, чем я сама себя. А я понимаю его. У нас было столько разговоров за предыдущую жизнь, мы настолько друг друга чувствовали, даже мысли иногда у нас были одинаковые.

Наверно, поэтому до самого конца мне всё равно было с ним хорошо. Особенно, когда у него ничего не болело.

Мне с Сашей было интересно жить, даже в его тяжелом состоянии

Каждый год перед мартом, месяцем смерти Саши, у меня начинается жутчайшая депрессия, снятся кошмары. И каждый год эти сутки с 8-го до 5-ти часов утра 9-го марта, когда я сидела около него во время его ухода, я снова и снова проживаю по минутам. Никак от этого не уйти. Хотя сам уход его был не страшный, у него было очень спокойное лицо.

Первый месяц после ухода Саши я вообще есть не могла. А потом… не могу сказать, что было облегчение. С одной стороны, какая-то жуткая пустота, с другой стороны – ощущение, что он здесь, его дом здесь, что никуда он от меня не ушёл, а как будто на время уехал.

Я пыталась занимать себя какими-то делами, которые мне интересны. Стала выходить из дома, гулять по магазинам, занялась своим здоровьем. Ведь я своим-то здоровьем почти не занималась – всё думала, что нет на это ни времени, ни средств. Вот наступило это время, когда я пошла, сделала какие-то обследования. Конечно, в каком-то смысле легче мне стало – у меня появилась свобода.

Я сообразила одну вещь: если Бог не забрал нас вместе (хотя, когда мы с Сашей жили, у меня возникала мысль: «Нам бы вместе уйти»), если Бог меня оставил, значит, у Него какие-то планы на мой счёт есть, значит, что-то я ещё в этой жизни не сделала.

Тем более, у меня уже тогда была кошка, я думала, что не могу просто лечь и сказать: «Умираю» – куда же тогда кошку?

До сих пор я скучаю, мне дико не хватает Саши. Это при том, что в последний год его жизни я чувствовала себя настолько худо, что, конечно, думала, что Бог забрал его вовремя – ещё полгода я бы не протянула, у меня уже ни физически, ни моральных сил не хватило бы.

Свобода появилась, а облегчения-то нет. Я ощутила вот что: мне с Сашей было жить интересно, даже когда он был в самом тяжёлом состоянии. Но пока он у меня был, у меня жизнь была цветная, а вот его не стало – жизнь стала чёрно-белая. Мы оба с ним любили жизнь, а без него я как-то потеряла интерес к жизни. Но я стараюсь, знаю, это нужно.

Знаю, что многие люди после смерти любимых людей, за которыми они долго ухаживали, идут в благотворительные организации и ухаживают уже за кем-то другим. Я тоже думала о том, чтобы как-то поделиться своим опытом, помочь людям. Но не смогла.

Может быть, это плохо, но говорю честно. Я поняла, что у меня вот этого горя, этого надрыва душевного и физического было столько, что я себе сказала: «Всё, не хочу больше ничего такого!».

Мне всех жалко, я готова, если могу, как-то помочь, но не присутствуя лично – больше я уже брать на свою душу этой боли не могу, ни душевной, ни физической.

Между прочим, мне стало стыдно, когда я это поняла, я себя где-то укоряю за такие мысли. Иногда думаю, что, может быть, есть какие-то другие способы помогать.

Иллюстрации Оксаны Романовой

Есть ли любовь после смерти – Православный журнал «Фома»

Приблизительное время чтения: 11 мин.

—

100%

Код для вставки

Код скопирован

Эти письма известная писательница Юлия Вознесенская писала посетителям форума Memoriam.ru, призванного поддерживать людей, потерявших своих близких. Ровно год назад 74-летняя Юлия Николаевна умерла от рака. Но до самой смерти она не переставала помогать посетителям сайта пережить горе. Мы собрали несколько постов Юлии Вознесенской, которые она писала на форуме и которые вошли в книгу Михаила Хасьминского «Memoriam Юлии Вознесенской. Альбом памяти».

***

12 вещей, которые я узнала о любви, когда мой муж умер в День святого Валентина | Кэндис Оссефорт-Рассел | Миссия. — Дэвид Уайт

Мой муж Марти был здоровым 39-летним бегуном, который внезапно заболел сразу после первого Рождества нашего ребенка. Вирус съел его сердечную мышцу и отправил его в больницу с одышкой в Новый 19-й день.92.

Уродливый вирус вызвал массивную сердечную недостаточность через неделю после того, как Марти был госпитализирован в отделение интенсивной терапии, и хирурги героически спасли его, установив устройство помощи желудочкам (VAD).

Самая большая проблема с VAD заключалась в том, что он безвозвратно уничтожил его настоящее сердце. Это означало, что ему нужна была пересадка сердца, поэтому мы были вынуждены играть в ожидание, где мы болезненно надеялись на трагическую потерю другой семьи, чтобы Марти мог получить донорское сердце.

Пока мы ждали донора, я навестил Марти вечером в День святого Валентина.

Я подарил ему гигантский воздушный шар в форме сердца, и он ошеломил меня, вручив мне валентинку, вытащенную из ящика его прикроватного столика. (Он попросил маму купить мне карточку от его имени — он вспомнил обо мне в День святого Валентина с больничной койки!)

Я немного приглушила свет и втиснулась рядом с ним в его кровать. Я обнял его и снова был потрясен тем, как громоподобные вибрации VAD сотрясали все его тело.

В этот момент в комнату ворвалась медсестра из реанимации и включила яркий верхний свет. Я посмотрел на нее. Какого черта она прерывает наш интимный момент Валентина?!

Почему?

Потому что у нас было сердце!

Здоровое, подходящее донорское сердце уже в пути!

Мы обручились в День святого Валентина шестью годами ранее, и теперь вселенная преподнесла нам лучший подарок в виде сердца для Марти в День святого Валентина! (Этого дерьма не придумаешь. )

Все знали о трагическом молодом отце, который ждал сердца. Пока мы ждали прибытия сердца и пока медсестры готовили Марти к операции по трансплантации, медсестры, врачи, респираторные терапевты и физиотерапевты со всей больницы приезжали, чтобы поздравить нас.

«Сердце Валентинки! Это такое хорошее предзнаменование!»

«После того, через что вы прошли, это будет самая легкая часть!»

Наконец все было готово. Марти и я поцеловались на прощание, и медсестра отвезла его в операционную.

Прошло несколько часов.

А потом…

А потом мне сказали, что дела идут плохо.

Новое сердце с трудом выдерживало давление в легких Марти.

Его тело не реагировало на лекарства, которые должны были снизить легочное давление.

Сразу после полуночи сердечно-сосудистый хирург, все еще одетый в форму, наконец встретил меня в комнате, где в углу все еще завис гигантский шар в форме сердца.

«Он не выжил».

В тот жестокий момент жизнь, какой я ее знала, закончилась. Моя невинность рухнула, и я завыл, как животное, когда меня ударила реальность того, что мой любимый Марти, отец моего маленького сына, мертв.

Пропало.

Навсегда.

***

Через несколько часов я на одеревеневших ногах вытащил себя из реанимации до неузнаваемости.

Переход из стерильного больничного кокона в неизбранную жизнь 30-летней вдовы был подобен волочению по битому стеклу. Это самое сложное, что я когда-либо делал.

***

Мне потребовалось медленное, кропотливое, мучительное время, чтобы восстановить свою жизнь после смерти Марти. Мне понадобилось более десяти лет, чтобы действительно снова процветать.

Несмотря на то, что я жил в культуре, которая подталкивала меня к спешке и «возвращению к нормальной жизни», мне повезло, что у меня была семья и заядлый терапевт, который мог быть свидетелем моих страданий и быть с ними. Они никогда не торопили меня. Они понимали, что нормальное уничтожено, а новую жизнь нужно строить заново из осколков.

Со временем я построил новую жизнь, жизнь, которую очень люблю.

Горе до сих пор информирует о той жизни спустя все эти годы.

***

Я никогда не буду благодарен за смерть Марти.

И я никогда не буду благодарен за то, что мне пришлось выучить то, что я выучил, возвращаясь к жизни после смерти.

И все же я буду всегда благодарна за то, что мы, люди, запрограммированы на любовь, и что любовь сияет сквозь самую ужасную боль.

***

Многое произошло за более чем четверть века с тех пор, как я был выпотрошен утратой. Я научился сидеть во тьме горя и постигать его мучительные учения.

Чтобы оплатить дар присутствия, который помог мне пережить самую болезненную трансформацию, которую я когда-либо знал, я сам стал терапевтом. Я выступаю за горе среди культуры, которая не хочет знать, насколько тяжелой может быть жизнь. Я лечу других через их потери и травмы. Я уважаю их боль и помогаю им терпеть, исцеляться, учиться и расти, вместо того, чтобы побуждать их убегать от боли, как поощряет наша культура.

Поскольку у меня хватило мужества и поддержки, чтобы пройти через горе, горе восстановило меня с нуля. Поскольку горе восстановило меня, я обладаю мужеством, чтобы поддержать других, чтобы пройти через это.

И я многому научился.

Горе научило меня — самым болезненным из всех возможных способов — любви.

Вот почему я разговариваю с вами в День святого Валентина, через 26 лет после смерти Марти…

***

Я тем или иным образом почтил свои отношения с Марти в День святого Валентина каждый год после его смерти.

Марти всегда дарил мне дюжину красных роз на День святого Валентина.

Я знаю, я знаю. Звучит банально, даже глупо. Но это не так.

Марти долго ждал, чтобы найти меня, и ему очень хотелось разделить со мной эту освященную веками традицию сердечек и красных роз.

В первую годовщину смерти Валентина я купил себе дюжину красных роз. Я объехал дюжину наших любимых тусовочных мест — от беговых дорожек до ресторанов и парков — и бросил розу на пороге каждого места. Я плакала весь день.

Во вторую годовщину смерти Валентина меня охватила ярость на вселенную. Я купил еще дюжину красных роз и поехал на кладбище. Я рассыпал розы по серому граниту плоского надгробия Марти и втоптал в камень все эти ненавистные колючие цветы до последнего. Я перемалывал их в густую красную кашу каблуком своего ботинка, крича в ярости в пустоту.

За эти годы я создал много других ритуалов ко Дню Святого Валентина. В этом году я разделяю с вами годовщину смерти Валентина.

В этом году вместо дюжины роз я чту то, чему меня научило горе, рассказывая дюжину вещей, которые я узнала о любви, потеряв своего партнера и лучшего друга.

***

Потеря прояснила мою любовь и сделала ее богаче и глубже. Я хочу, чтобы вы знали эти вещи о любви, чтобы ваша любовь тоже могла быть богаче и глубже, независимо от того, пережили вы потерю или нет:

жизнь и соответственно оживляет ту часть мира, которую мы можем увидеть и потрогать. — Криста Типпетт

К счастью для меня, до того, как я нашел Марти, у меня были некоторые трудности в отношениях, и я извлек из этого уроки. Так что во время моего брака с Марти я понял, как хорошо мне было. Я ценил его и осознавал свою благодарность.

Следовательно, хотя я была опустошена, когда он умер, мне не нужно было задаваться вопросом, знал ли он, что я люблю его или нет. Меня не мучили мысли типа: «Если бы я только знал, что у меня было, пока это было у меня».

То есть я не пожалел.

Горе и сожаление — не одно и то же. Горе движется, течет и исцеляет. Сожаление — это бесконечная петля страданий и пыток.

Когда вы проснетесь, чтобы осознать хорошее в своей жизни до того, как оно уйдет, когда вы позволите себе замечать и быть благодарным за маленькую доброту и повседневные моменты, вы узнаете, что у вас есть до того, как оно уйдет. И вы никогда не пожалеете об этом.

Внутри мы узнаем, кого, что и как мы любим, и что мы можем сделать, чтобы углубить эту любовь; только со стороны и только оглядываясь назад, это выглядит мужеством. — Дэвид Уайт

Когда я потерял Марти, я боялся, что забуду его. Я запаниковала, когда подумала, что любовь, которую мы разделили, может испариться в эфире.

Конечно, многие воспоминания исчезли. Мне приходится слушать аудиозаписи, чтобы запомнить его голос. Некоторые детали нашей совместной жизни стали нечеткими.

Но это еще не все.

Однажды в самом начале процесса горя я понял, что почти на все мои действия повлияли мои отношения с Марти.

Трудно заметить, какое влияние оказывает на вас другой человек, пока он еще рядом.

Тем не менее, в его отсутствие я мог видеть, что мой мыслительный процесс расширился благодаря тому, как мы с Марти поделились идеями. Теперь естественный дух приключений отражал то, как он поощрял меня идти на здоровый риск, чтобы жить полной жизнью. То, как я смеялся над абсурдами жизни, было еще более глубоким из-за его сухого остроумия.

Все эти влияния продолжаются и по сей день. Впечатления, которые он произвел на меня, повлияли на выбор, который я делал каждый день, пока продолжал жить своей жизнью. Таким образом, его любовь продолжает поддерживать мою жизнь даже спустя столько времени.

Позвольте себе быть любимым. Когда вы позволяете себе по-настоящему любить кого-то и быть любимым, это влияет на клетки вашего тела и на структуру вашей личности. Вы навсегда изменились, впустив их в свое сердце.

Мудрость — это видеть форму своей жизни, не уничтожая и не преодолевая ни единого ее мгновения. — Альберт Хаффстиклер, из «Wanda» Walking Wounded

Наша культура быстрого преодоления горя учит, что горе — это процесс, который движется упорядоченными шагами к последнему шагу закрытия или принятия. Мы верим, что когда мы «достигаем» закрытия, мы прекращаем горевать и больше не будем болеть.

Ничто не может быть дальше от истины.

Если вы потеряли кого-то из-за смерти, развода, психического заболевания или чего-то еще, вы не «переживаете» потерю.

Если у вас есть поддержка, чтобы справиться со своими эмоциями, их интенсивность и продолжительность со временем уменьшатся. Но отпечаток, оставленный человеком, которого вы любили, неизгладимо запечатлевается в ваших внутренностях и остается нетронутым навсегда.

Когда что-то вроде воспоминания, или запаха, или жизненного перехода коснется вас в центре этого внутреннего жилища любви, вы снова и снова будете скучать по любимому человеку. Интенсивно.

И это нормально.

Когда мой сын окончил школу, мне очень хотелось, чтобы его отец увидел, каким замечательным молодым человеком он стал. Буквально на прошлой неделе у меня появилось несколько идей, и я знал, что Марти оценит и поймет их особым образом, и я плакал от тоски.

Эти моменты боли кажутся мне подарком. Они напоминают о том, насколько глубоко любовь Марти все еще живет во мне.

Когда вы можете помнить, что грусть, тоска и тоска — это нормальные чувства, которые не нужно искоренять, чувства, которые вы можете пережить, чувства, которые указывают на глубину любви, тогда моменты отсутствия расцветают правдой и смыслом .

Я благодарен за то, что испытал даже эту острую печаль. — Марк Доти

Были времена, когда я думал, что тоска горя может убить меня. Волны печали, гнева, опустошения и тоски сбивали меня с ног снова, и снова, и снова.

Но я ни разу не пожалела, что не встретила Марти.

Инстинктивно я знал, что боль, которую я чувствовал, была эмоциональным проявлением того, насколько его любовь наполнила меня. Единственный способ не чувствовать эту боль — это не знать глубину нашей любви.

Сильная боль, вызванная его отсутствием, показала силу любви, которую мы разделили.

Мы, люди, запрограммированы любить, привязываться, нуждаться друг в друге. Но любить — значит быть уязвимым к потерям. Нет другого способа предотвратить чувство горя, кроме как отгородиться от любви.

Откройте себя, чтобы получить столько любви, сколько встретится на вашем пути. Любовь, по-настоящему разделенная, стоит каждой слезы.

Вера в то, что удовлетворение должно прийти легко или не прийти вовсе, [является] верой губительной по своим последствиям, ибо она приводит к тому, что мы преждевременно отказываемся от испытаний, которые могли бы быть преодолены, если бы только мы были готовы к законно требуемой жестокости. почти всем ценным. — Ален де Боттон

Я вышла замуж за Рода через 11 лет после смерти Марти. Мне понадобилось столько времени, чтобы найти мужа, который смог бы неуклонно смотреть в лицо моему жизненному опыту, знать, как он повлиял на меня, и на самом деле как обо мне.

Когда мы впервые встретились, Род попросил рассказать историю Марти. На втором свидании он подарил мне стихотворение/картину, которую он написал в ответ на мою историю.

Род пережил трудные времена, и он так же напряжен, как и я после смерти. Он верит, что я полностью открыт для жизни в настоящем вместе с ним, даже несмотря на то, что Марти все еще живет во мне. С тех пор, как моему сыну исполнилось 12 лет, Род был для него бесстрашным отцом, хотя он знает, что в сердце моего сына два отца.

В первое утро дня святого Валентина после нашей свадьбы Род держал меня, пока я плакала о прошлом. В тот вечер он заставил меня визжать и смеяться, когда он удивил меня огромной миской маринованных помидоров — декадентское лакомство, которое я позволял себе есть только в небольших дозах из-за их дороговизны. Он нашел свой собственный, и/и, ярко-красный путь в мое сердце в День святого Валентина.

Моя любовь к Роду так же безмерна, как моя любовь к Марти.

Род не вытеснил Марти в моем сердце, и Марти не сжимает сердце, которое у меня есть для Рода. Мое сердце выросло, чтобы вместить полноценную любовь к ним обоим одновременно.

Иногда бывает почти больно ощущать столько любви одновременно, это как когда у тебя болит лицо после 12 часов улыбки в день свадьбы.

Не сдерживай свою любовь. Ваше сердце расширится, чтобы вместить столько любви, сколько встретится на вашем пути.

Вы можете распознать глубокую истину по тому признаку, что ее противоположность также является глубокой истиной. — Фрэнк Вилчек

Когда Марти умер, мне было все равно, живу я или умираю за себя. В то же время, когда я смотрел на своего тогда еще 11-месячного ребенка, я страстно хотел жить во что бы то ни стало.

На второй День святого Валентина после смерти Марти я растоптал розы, потому что ненавидел несправедливость жизни и был в ярости от того, что меня бросили, а Марти был свободен от боли. В то же время, наблюдая за тем, как я топчу розы, я восхищался интенсивностью жизненной силы, которая текла по моему телу в гневе, и плакал от благодарности за то, что я был жив, чтобы испытать это.

В нашей культуре нас учат упрощенной модели эмоций. Мы думаем, что можем испытывать только одну эмоцию за раз. Мы боимся, что благодарность уничтожит наше горе, что гнев уничтожит нашу любовь.

Это просто неправда.

Эмоции более богато текстурированы, чем те.

Точно так же, как ваше сердце увеличится, чтобы вместить всю доступную вам любовь, ваше сердце также растянется, чтобы испытать множество эмоций одновременно. Почувствуйте все это.

Кричите! Не будь бесстрастным и молчаливым со своей болью. Оплакивайте! И пусть молоко любви течет в вас. — Руми, в The Essential Rumi, перевод Коулмана Баркса

Я сильный человек. Меня воспитали самодостаточной и независимой. Кроме того, я вырос в культуре, которая утверждает, что лучше отдавать, чем получать.

Боже, как я смирился с этим, когда умер Марти.

Когда я внезапно обнаружил, что одинокий родитель переполнен эмоциями, которые грозили утопить меня, первое, что я понял, это то, что я не мог выжить в одиночку. Мне приходилось полагаться на щедрых людей вокруг меня для практической и эмоциональной поддержки.

Сначала было унизительно просить помощи у друзей и семьи в таких вещах, как уход за детьми, сборка книжной полки, оспаривание завещания. Я был в отчаянии, когда решил обратиться к терапевту за поддержкой по поводу сильных эмоций.

Однако когда я начал протягивать руку, а затем получать то, что мне предлагали, я понял, что восприимчивость — это навык .

Люди, которые свободно отдавали мне время, энергию и любовь, чувствовали себя любимыми мной , когда я принимал то, что они предлагали. Многие люди предлагали мне помощь в оплате помощи, которую они получали в прошлом, когда они нуждались, и для них было важно, чтобы им разрешили передать эту помощь.

Присутствие моего терапевта было похоже на любовь. Когда я воспользовался ее поддержкой, моя способность переносить тяжелые эмоции увеличилась в геометрической прогрессии, и она была тронута.

Люди хотят, чтобы помог. Люди могут многое дать. Когда вы с благодарностью принимаете то, что вам предлагают, вы участвуете в обмене любовью.

Мы находим в нашей боли боль, которую мы все разделяем. Смягчая боль милосердием вместо того, чтобы ожесточать ее страхом, сердце расширяется, когда «моя» боль становится «той» болью. Как бы странно это ни звучало, когда мы делимся мыслями о «нашей» боли, мы становимся более способными чтить «эту» боль. — Стивен Левин, в Unattended Sorrow

Горе само по себе трудно переносить, оно может быть пугающим и подавляющим, потому что оно удивительно сильное и продолжительное.

Когда наш социальный мозг находится в таком бедственном положении, нам больше всего нужно, чтобы его поняли. Ощущение того, что наши эмоции понимают, часто бывает единственным, что помогает во время страданий.

Тем не менее, мы живем в культуре, которая стыдит уязвимость и поощряет использование позитивного мышления для искоренения грусти, поэтому в конце концов мы эмоционально остаемся одни, когда страдаем больше всего.

Быть одиноким и непонятым среди горя — это ад.

Когда мой терапевт, друзья или члены семьи встречали меня в глубинах моей печали, гнева или замешательства и не пытались меня исправить, связь, которую мы разделяли в этих темных местах, углубляла наши отношения друг с другом.

Быть свидетелем страданий совместной жизни — это духовный акт.

Когда вы позволите людям, которые могут понять вашу печаль и боль, пройти вместе с вами по страшным местам, вы почувствуете связь внутри своей боли, связь, которая не избавит вас от боли, но поможет вам пережить повредить. Соединение в пределах боль это любовь.

Когда вдохновение скрылось, когда мы чувствуем готовность сдаться, это время, когда исцеление можно найти в нежности самой боли… Среди одиночества, среди страха, среди чувства непонятым и отвергнутым является сердцебиение всех вещей. — Пема Чодрон

В годы после потери Марти и до встречи с Родом я чувствовала себя невыносимо одинокой. Я жаждал партнера, с которым мог бы воспитывать моего сына; Я жаждал обязательств; Я жаждал любви в повседневных моментах.

Друзья (в основном женатые) из лучших побуждений проповедовали мне, что мне нужно научиться мириться с одиночеством. Или найди соседа по комнате. Или что-нибудь, что угодно, , чтобы избавиться от чувства одиночества.

Беда была в том, что у меня было нормально. То есть я жила полной жизнью — сначала полностью скорбела, затем получала диплом по работе, которая мне нравилась, воспитывала подвижного ребенка, который заставлял меня смеяться, и каждый день совершенствовала свой эмоциональный интеллект.

И все же одиночество и тоска скрывались под поверхностью каждого момента полной жизни.

Мне было одиноко, И я был в порядке.

НОРМАЛЬНО чувствовать себя одиноким, когда у тебя нет партнера, а ты хочешь его.

Одиночество — это эмоция, сигнализирующая о том, что потребность не удовлетворяется. Это не то, что вы преодолеете, обдумав это или заведя больше друзей.

Теория привязанности ясно показывает, что социальное одиночество (то есть такое одиночество, которое возникает из-за того, что вы не проводите время с друзьями и т. д.) отличается от одиночества привязанности (одиночество, которое возникает из-за тоски по партнеру). Встреча с друзьями или поиск соседа по комнате редко смягчают одиночество привязанности.

Если вы чувствуете одиночество из-за привязанности, знайте, что это нормально и нормально. Чувство одиночества и тоски является частью здоровья.

Только когда вы считаете, что с вами что-то не так из-за чувства одиночества, одиночество превращается в тревогу и/или депрессию, а затем становится невыносимым.

Если вы чувствуете привязанность к одиночеству, найдите способы лелеять и утешать себя, потому что боль от такого одиночества является естественной частью жизни. Дайте себе возможность почтить то, что вы чувствуете себя одиноким и нуждаетесь в утешении, это может облегчить страдания из-за страданий.

Проще говоря, сама природа жизни свята. Мы всегда на святой земле. Тем не менее, это редко является частью нашего повседневного опыта. Для большинства из нас священное проявляется подобно вспышке молнии, резкому вдоху между одним незамеченным вдохом и другим. Повседневная ткань, покрывающая самое реальное, обычно ошибочно принимается за самое настоящее, пока что-нибудь не прорвет в ней дыру и не обнажит истинную природу мира. — Фрэнк Остасески

Смерть, травмы и потери всех видов заставляют вас столкнуться с экзистенциальными истинами смертности, случайности и существенного отсутствия контроля над многими жизненными событиями. Если с ваших глаз сорвана пелена защитной иллюзии контроля, вы можете почувствовать себя одиноким, маленьким и хрупким.

Перед лицом этой экзистенциальной боли и замешательства огромное, безличное присутствие природы помогло мне почувствовать себя менее отчаянным и менее одиноким.

Ночью я лежал на траве на заднем дворе и смотрел на луну. Прочное присутствие луны во всех ее фазах помогло мне удержать некий более высокий порядок во вселенной, порядок вне хаоса, охватившего мою жизнь.

Когда меня охватывала какая-нибудь сильная эмоция, грозившая взорвать мое тело, — печаль, гнев, одиночество, отчаяние, — я бежала так быстро, как только могла в разгар дня. Когда ни один другой человек — даже один из моих самых стойких сторонников — не мог сравниться с чудовищностью моей боли, палящее солнце, обжигающее мою кожу, заставило меня почувствовать себя встреченной и понятой.

Когда вы сталкиваетесь с жизненными событиями и эмоциями, которые угрожают сломить вас, обратитесь к природе. Природа сможет соответствовать вашей интенсивности. Природа не осудит вас. Природа не развалится, если вы будете кричать, плакать или метаться.

Радостное участие в печалях мира – это быть полным жизни. — Джозеф Кэмпбелл

Пока я пробирался сквозь годы горя, мне приходилось сталкиваться с эмоциями по всей карте. Я чувствовал грусть, тоску, ярость, тоску, отчаяние, тоску. У меня даже нет слов, чтобы описать все эмоции, которые я испытал.

Когда я набрался смелости, чтобы позволить эмоциям течь сквозь меня, я понял, что способен чувствовать все, что бросается мне навстречу.

Я узнал, что могу оставаться открытым для всего спектра своих эмоциональных переживаний.

Поскольку мне не нужно было отключать любую эмоцию, я начал ощущать жизненную силу, которой никогда не знал до своих страданий.

Гораздо более прочная, чем однотонная песня о счастье или поверхностное стремление к стойкости, ясность эмоционального опыта, которая охватывает всю гамму от отчаяния до восторга, привела меня к радости оживления.

Радость жизни не является «позитивным» чувством. Это жизнь в полной мере, ни одна часть вас не закрыта.

Оживление всегда с вами, независимо от того, чувствуете ли вы себя хорошо или плохо.

Обретение поддержки хотя бы от одного другого человека, который может быть с вами, когда вы расширяете свою способность чувствовать, породит любовь к жизни, которую невозможно отнять у вас. Как бы ни была тяжела жизнь.

Давайте построим общество, в котором людям будет легче хорошо относиться друг к другу. — Дороти День

Быть одному в День святого Валентина может быть трудно, если вы потеряли партнера, если вы тоскуете по партнеру, а его нет, если вы одиноки по какой-либо причине.

Как и в любой другой праздник, когда мы хорошо проводим время, легко воспринимать наши праздники как нечто само собой разумеющееся.

Наша культура прославляет радость и силу; изгоняет горе и уязвимость. Те из нас, кому посчастливилось праздновать День святого Валентина, привыкли игнорировать или замалчивать боль, которую могут испытывать другие; или беспокоиться о том, что если мы признаем их печаль, мы расстроим их.

Я не утверждаю, что если вы празднуете, вам следует стыдиться или молчать о своих планах на отпуск. Я также не пропагандирую политкорректность, когда вы подавляете свое счастье, чтобы не задеть чувства других людей.

Я просто хочу призвать вас уделить время тому, чтобы вспомнить тех, кто вокруг вас, возможно, борется с Днем святого Валентина. Скажите своей нелюбимой подруге, что ваше сердце болит за нее. Отправьте открытку соседу, у которого умер муж.

Если у вас все хорошо в этот День святого Валентина, помните, что замечая и вспоминая людей, которые могут горевать или страдать, вы можете облегчить боль, которую невозможно вылечить. И это может помочь вам ценить собственного партнера, если он у вас есть.

Если вы скорбите в этот День святого Валентина, знайте, что это нормально и нормально, и я это понимаю. …

Если вы или кто-то, о ком вы заботитесь, пережили утрату, НАЖМИТЕ ЗДЕСЬ , чтобы загрузить БЕСПЛАТНУЮ электронную книгу Ваше горе принадлежит вам: развеиваем распространенные мифы о горе.

Я чувствую себя потерянным после того, как потерял супруга, что мне делать?

Шанс 50/50 для любого игрока — довольно хорошая ставка. Но задумывались ли вы когда-нибудь о том, что если у вас серьезные отношения, есть шанс 50/50, что вы в конечном итоге будете оплакивать потерю своего партнера.

Послушайте несколько историй людей, переживших потерю супруга.

«Я выходил на работу и казалось, что все так же, как и всегда. Но потом я приду домой. УХ ТЫ! Просто захожу в этот пустой дом. Никто не поздоровается и не спросит, как я провел этот день. Нет восхитительного аромата ужина в духовке. Я должен был приготовить себе еду… когда мне этого хотелось… и большую часть времени я этого не делал… потому что я скучал по тому, что потерял… не только по жене, но и по человеку, который раньше заботился обо мне. Это было тогда, когда это ударило меня сильнее всего». Майкл

«Дни, которые последовали за его смертью, были и совершенно полными, и совершенно пустыми… полными деятельности, но пустыми от жизни. Большую часть времени во сне я занимался делами, которые должен был сделать, настолько оцепенев, что часто совершенно не осознавал, что происходит вокруг меня. Я чувствовал себя так же, как Пиноккио, должно быть, чувствовал себя внутри кита… отрезанным от всего, что я считал своей жизнью. Потом какое-то событие или несколько сказанных слов выводили меня из моей тьмы только для того, чтобы обнаружить, что я стою одна и растерянная на каком-то чужом и незнакомом берегу, полная чувств и воспоминаний, но в то же время чувствующая себя совершенно потерянной». Робин

«Она была не только моей женой. Она также говорила мне, подходят ли мои носки; если бы мой галстук был прямым, или если бы мои волосы были расчесаны. Она могла сказать мне одним взглядом, если я говорю слишком много или говорю что-то глупое. Она была той, кто помнил все дни рождения и особые случаи, а мне оставалось только подписывать открытки. Она была хороша во всем, в чем я не силен. Так что она дополняла меня и делала более целостным. Боже, я так скучаю по ней. Я чувствую, что часть меня отсутствует». Джо

Распространенной темой среди людей, потерявших супруга, являются изнурительные последствия ощущения полного одиночества и незавершенности. Ощущение, что вы потеряли важную часть себя, одновременно болезненно и сбивает с толку. Мир внезапно кажется другим местом, часто странным и отдаленным. Вы не знаете, как справляться с жизнью в целом, и иногда вы даже можете задаться вопросом, хотите ли вы вообще попытаться.

Одна 68-летняя вдова сказала: «Бесполезно пытаться, потому что все равно ничего не добьешься. Я все время так устаю. Все требует слишком много усилий».

Некоторые из наиболее распространенных чувств и опасений после потери супруга отражены в следующих высказываниях:

Я чувствовал себя так, как будто потерял своего лучшего друга
Я злюсь.
Я чувствую себя виноватым из-за того, что недостаточно сделал для него/нее.
Боюсь.
Я беспокоюсь о многих вещах, особенно о деньгах.
Внезапно я чувствую себя очень старым.
Меня все время тошнит.
Я чаще думаю о собственной смерти.
Кажется, я переживаю кризис идентичности.
Я чувствую облегчение от того, что его страдания закончились, а затем немедленно чувствую себя виноватым за такое чувство.

За каждым из этих утверждений стоит чувство. Чтобы полностью понять последствия потери этого супруга для выжившего, нам необходимо понять динамику каждой из этих реакций. Чувство сообщает, чего человеку не хватает, и дает возможность изучить недостаток и найти способы справиться с этими реакциями таким образом, который в конечном итоге будет способствовать исцелению.

Во-первых, важно признать, что исцеление не может произойти, если вы НЕ ВЫРАЖЕТЕ то, что чувствуете и думаете в результате потери. То, что нельзя выразить словами, нельзя оставить в покое. Именно здесь группа поддержки может сыграть такую жизненно важную роль для скорбящих людей. Возможность поговорить о человеке, его жизни и смерти, о том, чего вам в нем не хватает, о ваших чувствах одиночества, гнева и многом другом, а также о последних днях его жизни и ваших отношениях.

Даже когда есть некоторая амбивалентность в отношении определенных аспектов совместной жизни, важно вербализовать свой гнев или сожаление о том, что вы потеряли и чего никогда не имели, или о том, что могло или должно было быть.

Невыражение чувств чревато вполне реальными последствиями. Исследования ясно показывают, что уровень смертности выше среди тех, кто не говорит о своем горе, и это также может объяснить гораздо более высокий уровень смерти мужчин в течение года после их супруга из-за социальных норм, которые усложняют жизнь мужчин. для выражения эмоций.

Некоторые выжившие спрашивают: «Как долго я должен говорить об этом? Что нормально?» Это беспокойство часто мотивируется тем фактом, что в течение нескольких недель или месяцев после смерти другие неохотно говорят об этом. Ведь их жизнь вернулась в нормальное русло. Но вдове или вдовцу нужно говорить об этом, потому что это кажется невероятным. Жизнь никогда больше не будет «нормальной» (даже несмотря на то, что со временем будет установлено новое определение нормальности). Таким образом, некоторым горюющим людям нужно говорить в течение шести месяцев, но для других это может быть два года или дольше. Каждый нуждается и заслуживает того, чтобы следовать своей временной шкале.

За прошедшие годы я отметил ЧЕТЫРЕ ситуации, особенно затрагивающие скорбящих супругов, которые требуют чрезмерного личного мужества:

1. Преодоление постоянных неприятных воспоминаний

2. Избегание определенных комнат или ситуаций в доме

галлюцинации, когда мертвый супруг виден или слышен

4. Обращение с личными вещами супруга (одежда, инструменты и т. д.)
Неприятные воспоминания чаще всего связаны с болезненными образами, окружающими смерть, и разочарованием от невозможности «сделать» что-нибудь, чтобы изменить результат. Часто из-за опасной для жизни болезни отношения достигают своего пика в том или ином направлении… хорошие отношения, как правило, улучшаются, плохие отношения, как правило, ухудшаются… хотя есть и замечательные исключения. Эта интенсивность отношений до смерти увеличивает потерю либо из-за того, что человек пропускает все, что было сделано и чем он делился во время болезни, либо из-за чувства сожаления о том, что он сделал недостаточно. Часто неспособность пережившего «отпустить» образ человека в настоящем связана с тем или иным из этих факторов.
Если человек избегает спать в собственной постели или избегает заходить в определенные части дома, такое поведение не следует считать необычным или патологическим. Они просто защищают себя от стресса. У каждого поведения есть причина, и, возможно, это место является слишком болезненным напоминанием о смерти или выражает озабоченность по поводу того, «как я справлюсь».
Галлюцинации (или как бы мы ни определяли эти переживания) имеют широкий диапазон «объяснений». Является ли это «посещением духа человека» или это «продукт чувственного воспоминания». Я стараюсь не пытаться объяснить, что это может быть, а не быть, а скорее спросить, что чувствовал пострадавший после этого опыта. И почти всегда человек чувствует себя успокоенным, облегченным, утешенным. Если таков эффект, то вряд ли имеет значение, сон ли это, галлюцинация или посещение, и спорить с этим, мне кажется, бессмысленно.
Многие выжившие откладывают дело с личными вещами супруга. Иногда это связано с понятно низкой физической энергией и эмоциональной выносливостью. Поскольку это «особые вещи», вы можете не знать, кому их отдать и что с ними делать. Все в порядке.
Ничего не делайте, пока не будете УВЕРЕНЫ, что вас устраивает то, что произойдет, даже если это займет несколько месяцев или дольше. Но когда вы все же решите, попросите друга или члена семьи помочь или даже просто пообщаться с вами, пока вы это делаете. Возможно, будут вещи, которые вы просто не захотите выбрасывать или отдавать, поэтому сохраните их. Помните, никому и ничему не помешает оставить вещи вашего супруга там, где они есть. Не позволяйте никому заставлять вас решать проблемы, пока вы не будете готовы, уверены и чувствуете себя комфортно.
До сих пор мы рассматривали некоторые уникальные проблемы, связанные с потерей супруга.
Теперь мы обратимся к изучению того, как выжившие должны преобразовать процесс скорби в процесс заботы, поскольку они стремятся восстановить и реорганизовать жизнь, в которой, как им кажется, половина из них отсутствует.
Я считаю, что часто упускаемым из виду аспектом потери супруга является изменение личности выжившего. Мы склонны определять себя нашими отношениями, нашей работой, нашей деятельностью и вовлеченностью. Многие пары определяют себя именно как… пару. Это не Я, это МЫ. По общему признанию степень изменения будет определяться сложностью взаимоотношений. Но мы действительно не можем понять, что потерял любой человек, пока мы не поймем отношения, которые были общими, а теперь потеряны. Чего не хватает в этих отношениях, так это того, о чем человек скорбит. И, очевидно, каждые отношения уникальны, с разной динамикой и взаимодействием.
Таким образом, разумно сказать, что чем больше человек зависел от своего супруга и роли мужа или жены, тем больше пустоты теперь, когда этой роли больше нет.
Другими словами, оставшийся в живых супруг скорбит не только по умершему, но и по утраченной роли. Они внезапно оказываются в роли «вдовы» или «вдовца», роли, которую они не любят и не желают. Возникает вопрос: «Кто я теперь?» Я все еще чувствую себя тем же человеком, но мои роли в семье, обществе изменились. Кстати, именно поэтому горюющий супруг находит утешение в возвращении к работе, потому что, по крайней мере, ТАМ их роль остается несколько «постоянной» в этом знакомом контексте.
Послушайте комментарий одной вдовы:
«Почти год после смерти Джима я считала себя только его мужем. Я вложил в него всего себя.
Я должен был подумать: НЕТ, я не отдал ему все, что у меня было, я ОДАВАЛ ему это. Теперь мне нужно было вернуть его, забрать, потому что он был нужен мне для себя».
Конечно, восстановить себя можно только тогда, когда вы знаете, кто ЕСТЬ ваше «я». Прежде чем вы сможете восстановиться, вы должны определить и переопределить «Кто я СЕЙЧАС» в свете моей утраты. W слова WE должно стать M слова ME… но превратить W в M означает перевернуть все с ног на голову, и это именно то, что может чувствовать овдовевший человек.
Так как же скорбящая вдова или вдовец могут изменить себя? Думаю, это неразрывно связано с интересами и опытом. Люди, которые принимают участие, будь то в необходимых задачах, таких как уход за детьми, семьей или работой, или в участии в сообществе, группах, мероприятиях, обнаруживают, что эти вещи повышают самооценку и энергию, поскольку они укрепляют личность человека.
Но давайте прогуляемся по дикой стороне. Хотя это крайне несправедливо, вдовец часто считается более «социально приемлемым», чем вдова. Поскольку процент вдов значительно превышает процент вдовцов, мужчины считаются «подходящими», тогда как женщины считаются «угрожающими». Соответственно, хозяйки чаще направляют социальные приглашения мужчинам, чем женщинам, поэтому социальная жизнь вдовы может быть не такой насыщенной.
С другой стороны, поскольку многие мужчины полагаются на своих жен в организации общественной жизни, после ее смерти может быть трудно выйти на улицу без нее, развить социальные навыки или приложить усилия, которые ему потребуются, чтобы наслаждаться жизнью. удовольствие от общества других людей. Опять же, социальные клубы или группы поддержки могут стать хорошим связующим звеном, помогающим человеку развить навыки или, по крайней мере, чувствовать себя более комфортно в таких ситуациях. Майкл почти через год после смерти жены сказал:
«Я думаю, что разница между горем мужчины и женщины — это культурная вещь. Мужчины не так общительны, как женщины. Я имею в виду, что у меня есть друзья, но когда мы садимся выпить или что-то в этом роде, мы говорим о бизнесе, спорте или мероприятиях. Мужчин на самом деле не учат рассказывать о своих чувствах или эмоциях и уж точно не о своей уязвимости. Поэтому, когда моя жена умерла, мои друзья не знали, что сказать, как будто боялись спросить меня, как я себя чувствую».
Физическое здоровье — еще одна область, которая волнует многих людей. Подавленные эмоции могут способствовать возникновению физиологических симптомов, которые могут иметь серьезные последствия. Здоровье просто так не бывает! Он включает в себя физические упражнения, правильное питание, отказ от чрезмерного употребления кофеина, алкоголя или наркотиков. Некоторые выжившие живут на кофе или закусках и редко едят сбалансированную пищу.
«Меньше всего на свете мне хотелось есть. Все продолжали убеждать меня «что-нибудь съесть», поэтому, если кто-то был там или смотрел на меня, я ел что-нибудь, чтобы доставить им удовольствие. Но когда я был один, я ничего не ел. В первый месяц после смерти мужа я похудела на 20 фунтов. Только когда я начал ежедневно гулять с соседом, мой нормальный аппетит вернулся».
Бессонница является одним из основных симптомов супружеской утраты. Этому может способствовать то, что мы делаем и что едим за несколько часов до сна. Но многие мужчины испытывают другие физические симптомы. И снова Майкл делает важное открытие:
«Я заметил некоторые изменения в своем здоровье. Особенно в желудке… боли, расстройство желудка и другие симптомы, о которых я не буду упоминать в приличном обществе. Мой врач назначил мне анализы, что, я думаю, было правильным, но он указал, что у мужчин часто возникают физиологические реакции на эмоциональный стресс горя. Это не умаляет их значения. Может быть, нам проще сказать: «У меня болит живот», чем сказать: «У меня болит сердце». Но что бы это ни было, важно обратить внимание на сообщение».
Это может показаться странным, но несколько человек сообщили мне, как изменение их физического окружения помогло их эмоциональному состоянию. Все мы должны время от времени оглядываться вокруг… дома, на работе. Много раз это может отражать наше эмоциональное состояние. Загроможденная, неопрятная или мрачная обстановка часто может отражать душевное состояние. Но верно и обратное.
Изменения обычно происходят изнутри наружу, а не наоборот. Чем больше вы делаете для улучшения своего окружения, делая его жизнерадостным и приятным, тем больше положительного влияния будет на ваше эмоциональное здоровье.
Хотя все люди разные, я обнаружил, что после того, как умерла моя собственная жена, и мне пришлось воспитывать двух маленьких сыновей, мне пришлось тщательно обустроить обстановку в моем доме, чтобы лучше справляться. Я положил много ярких и радостных вещей на кухню, потому что именно там у меня были самые большие трудности после ее смерти. Я повесил позитивные, вдохновляющие плакаты и предметы в спальню, потому что именно там я чувствовал себя наиболее одиноким. У меня была ОДНА комната, где были фотографии и артефакты нашей совместной жизни, и когда я хотел подумать о ней, я шел туда. Когда я вышел из этой комнаты, я закрыл дверь и сосредоточился на всех задачах, которые мне нужно было выполнить.
Добавьте красок, украсьте помещение, приведите в порядок место для себя, купите новый стул… Существует множество способов сделать вашу повседневную жизнь более приятной, а положительное влияние на ваше эмоциональное состояние будет ощутимым.
Конечно, нет определенного момента, когда процесс скорби завершается. Можем ли мы когда-нибудь сказать: «Я полностью исцелился от потери моего супруга»? Кто знает!
Но когда мы переопределяем себя; когда мы отказываемся от старых ролей и устанавливаем новые; по мере того, как мы развиваем все большую уверенность в наших социальных выходах, которые удовлетворяют личные потребности и совпадают с нашими интересами; когда мы станем более способными
говорить о нашей утрате относительно легко; по мере того, как мы становимся способными участвовать в деятельности, не мучаясь от болезненных воспоминаний и образов, по мере того, как мы обнаруживаем, что можем больше общаться с другими и не бояться веселиться и даже снова смеяться; вы будете уверены, что исцеление подтверждается.