Эти имена носят женщины, рискующие остаться без копейки в кармане

Имена влияют на жизнь своих обладателей, причём в большинстве аспектов. Так, они не только определяют черты характера и дальнейший путь, но и то, насколько человек будет беден или богат. Список женских имён, у носительниц которых финансы могут петь романсы, составил мастер оккультных наук, астролог и экстрасенс Андрей Харрис.

Алина

Фото © Pexels / Karolina Grabowska

Алина в переводе с латинского — «другая», «чужая». Если же считать, что корни берут начало в древнегерманском имени Адела, то переводится имя Алина как «благородная», «великодушная», «величественная». Алины не стремятся к богатству, считая деньги низменным проявлением успеха. Цель у них великая и вовсе не завязана на материальном благосостоянии.

Анастасия

С греческого Анастасия переводится как «возрождение», «возвращение к жизни». В России это имя очень популярно. Видимо, не все знают, что своим обладательницам оно не сулит красивой жизни. С финансами у Насть всё не очень хорошо.

Ангелина

Фото © Pixabay

Имя греческого происхождения Ангелина будет негативно влиять на тех его обладательниц, кто не нацелен на получение денег. Ангелин больше интересует духовный мир, чем быт и карьера, ведь в переводе это имя означает «ангел», «вестница».

Инна

Латинское имя Инна переводится как «бурный поток», «плавающая», вот только в деньгах его обладательницы явно не будут купаться. Имя сильное энергетически, но, увы, это никак не поможет Иннам стать миллионершами.

Наталья

Фото © Pixabay

Имя Наталья связано с христианской верой, в переводе — «благословенная», «родная». Деньги легко приходят к Натальям, но так же быстро ускользают из их кошельков. Наташам стоит отказаться от идеи разбогатеть, ведь с этим именем везения в финансовой сфере не видать.

София

София в переводе с греческого — «мудрость», «разумность». Но обладательницам этого имени мешает магическая энергия, влияющая на денежный канал. Это объясняется исторической судьбой и вибрацией имени София. Зарабатывание денег носительницам данного имени даётся ой как тяжело. Не стоит забывать, что многое зависит и от самого человека. Деньги не должны быть целью. Возможно, если их немного, у вас другая миссия в этом мире, пишет Пятый канал со ссылкой на астролога Андрея Харриса.

Эти три имени носят мужчины, которые всегда бросают жён

• 10 кресел, которые валяются у вас на даче ещё с советских времён, хотя их можно очень выгодно продать

  23 февраля 2022, 12:00

• Адвокаты по разводам раскрыли самые идиотские истории, после которых любой брак покажется идеальным

  23 февраля 2022, 11:30

• 10 фотографий из самых странных и впечатляющих туалетов со всего мира

  23 февраля 2022, 11:00

Tongue Twister — Leigh Bardugo

(Первоначально это было опубликовано на MochaLatteReads в рамках блог-тура Shadow and Bone. )

Одной из самых больших проблем при создании равкианского мира был язык. Как видно с первого взгляда на карту, Равка — это не Россия, поэтому просто писать по-русски не имело смысла (хотя это и облегчило бы жизнь). И даже если бы я знал, для не говорящих русский язык невероятно непрозрачен. Поскольку у нас нет общего алфавита, очень немногие слова имеют какое-то отношение к западному читателю. Тем не менее, мир Shadow and Bone  явно вдохновлен Россией, и я не хотел нарушать чувство места читателя, добавляя в текст какой-то случайный язык. Моя цель состояла в том, чтобы использовать язык, чтобы усилить восприятие мира читателем, а не подорвать его.

Root Down

Одной из первых проблем, с которыми я столкнулся, был титул Дарклинга. Поскольку в средневековой Англии так много фэнтези, я не хотел, чтобы кто-то бегал со словами: «Да, милорд» в Равке. В русском языке «да, сэр» или «да, милорд» будет примерно мой господин — опять , бессмысленное для не русскоговорящего. Я хотел чего-то, что полностью принадлежало бы Равке, но что-то вызывало бы у читателя интерес. Я взял корень слова «государь» и добавил русский суффикс. Титул Дарклинга стал мои соверенны. Как правило, я думаю, что большинство читателей бегло просматривают курсив. (Я часто это делаю!) Но никогда не знаешь, что может уловить глаз, и если кто-то действительно хочет присмотреться, я дал им кое-что, чтобы найти.

Я использовал аналогичную стратегию с Полизной (город, где Мал и Алина проходили военную подготовку), начав с корня «полис» для города, что также дает приятное эхо слова «полиция». Таким же образом я подошел к названиям Орденов Гришей: Корпоралки, Эфириалки и Материалки.

Здесь не на что смотреть

В истории были моменты, когда я решил, что можно оставить язык непрозрачным. Когда Алина изучает теорию гришей, она сталкивается с понятиями одинаковости (этотность) и этовости (таковости), которые на самом деле основаны на хэчтэчности и квиддити. Она не понимает их в этот момент истории, поэтому мне нравится, что в этот момент читатель борется со словом, как Алина борется с идеями.

Укусы реальности

В очень немногих случаях я использовал настоящие русские слова. Иногда они были простыми и очевидными, как «царь», значение которого очевидно для любого читателя. Но некоторые были немного сложнее.

Гриша: я выбрал имя Гриша   для магической элиты, потому что это русское уменьшительное от Григория, что означает «бдительный» и происходит от библейского Григория (которое многие поклонники паранормальных явлений узнают по рассказам о падших ангелах). Он также вызывает ассоциации со словом «гейша», которое усиливает чувство красоты, секретности и элитарности.

Квас: Квас — это на самом деле полуперебродивший напиток, популярный в России, но в Shadow and Bone он явно заменяет водку. Для меня «водка» мгновенно помещает нас в наш мир и время. Это просто слишком распространено. Квас , однако, сохраняет погружение в мир, но имеет то преимущество, что визуально вызывает слово «водка» — читателю не нужно делать реального прыжка. (Кроме того, это YA. Я подозреваю, что было бы поднято гораздо больше флагов, если бы у меня была куча подростков, сидящих вокруг и пьющих Stoli.)

Отказаться: «Брошенный». Это слово гриши используют для обозначения людей, не способных практиковать Малую Науку. В русском языке это форма глагола, а не существительного. Но поскольку мне нравился внешний вид и звучание этого слова, я использовал суффикс «ся» для других конструкций позже в этой серии. Сам глагол может означать «бросить», но у него есть и другие значения, двусмысленность, которая играет роль в истории.

Мерзость: Это слово на самом деле не встречается в Shadow and Bone 9.0004, но она появляется в следующей книге и в моем рассказе «Ведьма из Дувы». Это русское слово, обозначающее мерзость, но по-равкански это одновременно и мерзость, и магия.

Опять же, я не знаю, заметят ли читатели подобные вещи и будут ли они им интересны, но для меня это был способ добавить еще один слой смысла в историю для всех, кто хочет отправиться на поиски.

Правда в вымысле

Давайте будем честными: я решил использовать Россию в качестве источника вдохновения, но моей целью никогда не была достоверность. Как я упоминал выше, было бы гораздо проще нанять русского переводчика и просто попросить его или ее расшифровать слова и диалоги. Решение не идти по этому пути означало мучения над гораздо более мелкими решениями — от того, как построить множественное число («Корпоралки» вместо «Корпоралники») до того, должны ли равкианские фамилии быть гендерными (Старков» вместо «Старкова»).

Тот факт, что в трилогии о гришах есть оружие и что ее культурные отсылки не взяты из средневековой Европы, кажется, вызывает некоторую путаницу, но Shadow and Bone — это высокое фэнтези, а не историческое фэнтези или альтернативная история, а Равка — нет. Россия. Для меня использование русского языка не было бы правдой для мира.

При написании фэнтези любой выбор похож на азартную игру. Мы берем что-то знакомое, вносим в него свою лепту и надеемся, что риск вознаградит читательский опыт. Были дни, когда, называя этот пятнадцатый город или придумывая, как назвать персонажа, которого я знал, что собираюсь убить всего через несколько страниц, мне хотелось выпить несколько рюмок настоящей водки. Но скольким людям удается построить мир, а затем пригласить в него других? Конечно, это азартная игра, но она заставляет девушку чувствовать себя счастливой.

Три версии Сезара Вальехо в переводе. — Алина Штефэнеску

08 июня 2021 г. в близких показаниях

«Черный камень над белым камнем» Сезара Вальехо (буквальный перевод названия) стал поэтической навязчивой идеей в этом году. Подобно Дональду Джастису и многим другим, я обнаружил, что пишу с его меридианов. Поскольку мой вариант с этого меридиана «На смерть медведя» скоро появится — и поскольку я нахожусь посреди семинара по переводу, — я хотел подумать вслух о том, почему он преследует меня и как разные переводчики подошли именно к этой самоэлегии.

Вот оригинальная версия.

«Пьедра Негра Собре Уна Пьедра Бланка» Сесара Вальехо

Я умер в Париже с водителем,
ип día del cual tengo ya el recuerdo.
Me moriré en Paris -y no me corro-
tal vez un jueves, como es hoy, de otoño.

Jueves será, porque hoy, jueves, que proso

estos versos, los humeros me he puesto
a la mala y, jamás como hoy, me he vuelto,
con todo mi camino, a verme solo.

César Vallejo ha muerto, le pegaban
todos sin que el les haga nada;
le daban duro con un palo y duro

también con una soga; son testigos
los días jueves y los huesos humeros,
la soledad, la lluvia, los caminos…

*

Согласно легенде, стихотворение родилось, когда очень меланхоличный Вальехо прогуливался по улицам Парижа в своем черном пальто, и остановился, чтобы сесть на белый камень. Это стихотворение вращается вокруг этого образа, своего рода ментального памятника, и завершается элегией жизни говорящего с какой-то свободной иронией, которая напоминает мне Бенджамина Фондана, Томажа Шаламуна, Рышарда Крыницкого…

Похоже на сонет. Он идет как сонет. Он поворачивается, как сонет, после октавы, и этот оборот является изменением времени или времени, используемого говорящим. Я не могу перестать ощупывать посмертный голос, который, кажется, отменяет пост-ность или прошлое, наслаивая время на продолжающееся настоящее.

«Черный камень, лежащий на белом камне» в переводе Роберта Блая

В своем переводе 1971 года Роберт Блай назвал стихотворение «Черный камень, лежащий на белом камне», и это тонкое изменение от «Черный камень над белым камнем» кажется, придает черному камню больше свободы действий: черный камень i s лежит на белом камне, а не просто существует в позиционных отношениях над ним.

Вот перевод Блая.

Первая строка каждой строфы имеет отступ; говорящий начинает с того, что кажется «я» от первого лица и использует будущее время, только чтобы переключиться после октавы, где начинается посланник: «Сезар Вальехо мертв».

Это можно прочесть как отождествление со смертью, с мертвенностью, с эпитафией или заголовком. Но этому стихотворению удается избежать жалости к себе — есть что-то мужественное и великолепное в том, как оно излагает описания, не будучи сентиментальным.

Мне не жалко говорящего, когда читаю. Я чувствую чувство экзистенциального и онтологического уважения.

В переводе Блая, как и у Зайферле, между тире в третьей строке ставится минус: «—и я не отступлю—». Негатив делает голос говорящего более пассивным, чем он мог бы звучать в противном случае (что вы можете увидеть в версии Андреаса Рохаса, которая переводит строчку «— и этим я стою—».

*

«Черный камень на белом камне» ” в переводе Ребекки Зайферле

Перевод Ребекки Зайферле также кое-что делает с заголовком, а именно обходится без позиционного модификатора «над» и оставляет черный камень просто на белом камне, что звучит менее иерархично, или начинает изображение без оттенка доминирования.

Вот перевод Ребекки Зайферле 2008 года.

Как и Блай, Зайферле сохраняет строфическую структуру: два четверостишия и два трехстишия.

Как и Блай, она делает отступ в первой строке каждой строфы — хотя она не делает этого в первой строфе, практика, которую я обычно ассоциирую с прозой (т. е. оставляет первый абзац без отступа и начинает отступ со второго абзаца). Может быть, в этом выборе играет элегия самого себя, или, может быть, переводчик хочет начать с более заякоренного «я», более напористого первого лица, которое усилит влияние смещения «я» в стихотворении.

В примечании переводчика Зайферле говорит, что она отказалась от метрической формы оригинала (шестнадцатеричное слоговое число, за исключением десятой строки), чтобы сохранить язык и образы или разрешить прерывание времени в грамматике громче, чем прерывание времени в форме.

Мне показалось интересным, что перевод Зайферле — единственный из трех, в котором не используется «Все били его» в третьей строфе, а используется строчная буква «они продолжали бить его», что не совсем в прошедшем времени, но ближе к чему-то непрерывный. «Хранил» здесь тоже ощущается талисманом, как что-то, что «сохранил» поэт, или что-то, что создает увлекательную связь со «свидетелями» финальной строфы. Свидетели сохраняют то, что видели; свидетели — хранители визуальных событий, и в этом стихотворении свидетели — не люди — это объекты, или абстрактные состояния, или отрезки времени.

Для меня перевод Зайферле искажает белый камень или восходит к названию, в котором камень может говорить или видеть, и в этом сопоставлении есть памятники.

*

«Черный камень над белым камнем» в переводе Андреса Рохаса

Андреа Рохас дал прямое название своему переводу, дословно совпадающее с названием Вальехо. Черный камень лежит над белым камнем. Позиционирование заставляет нас задаться вопросом, закрывает ли черный камень белый камень или уменьшает видимость белого камня. Мы видим черный камень, и физическая связь между камнями очевидна с самого начала. Такая ясность в названии дает место для визуальной подрывной деятельности позже: очевидное требует, чтобы его отменили.

Вот перевод Андреаса Рохаса (из его блога).

Рохас не делает отступ в первых строках (и это может быть связано с техническими проблемами форматирования в блогах), но он также сохраняет строфическую структуру. Что я ценю в этом переводе, так это его близость к прямой дословной модели, которая позволяет увидеть кости. Описывая свой перевод как «неэлегантно сформулированный», Рохас объясняет свой выбор:

Мне сказали, что 10-я строка должна правильно читаться «без того, чтобы ЕГО ничего им не сделал». Я почти инстинктивно перевел это как «без того, чтобы ОН с ними ничего не сделал», и именно так я сохранил это для ясности, которую дает «неправильное» использование.

Мое решение неэлегантно сформулировано, но оно передает оба значения, которые Вальехо подразумевает с его переходом от прошедшего времени («le pegaban») к настоящему времени («les haga nada»): они бьют его, «а он ничего им не делает». », чтобы вызвать побои и «без того, чтобы он ничего им не сделал» после того, как он был избит. Поскольку «он» уже мертв, безнаказанность за предыдущие побои гарантирована. Смена времени Вальехо также подразумевает, что избиения проводились безнаказанно, даже когда «он» был жив.

Он акцентирует внимание на двойном значении последнего слова стихотворения, «казино», часто переводимого как «тропы» или «дороги»: Другая.» (См. Словарь испанского языка Королевской испанской академии, определение 3). Я перевел «caminos» как «путешествия», чтобы уловить более широкое значение, которое, как мне кажется, имел в виду Вальехо. Такой же перевод возможен по крайней мере еще в одном романском языке: «Nel mezzo del cammin di nostra vita» («В середине пути нашей жизни»).

*

То, что Джеймс Райт сказал о Вальехо так, как мог говорить только Райт, по лезвию любви и отчаяния, которое влекло его к другим поэтам и побуждало запоминать их стихи, сохранять их как талисманы, кажется мне верным.