Фромм эрих психология: «Психология нацизма» Эриха Фромма — текст о сегодняшнем дне? — Моноклер

Фромм эрих психология: «Психология нацизма» Эриха Фромма — текст о сегодняшнем дне? — Моноклер

Содержание

«Психология нацизма» Эриха Фромма — текст о сегодняшнем дне? — Моноклер

Рубрики : Избранное, Общество, Последние статьи, Психология

Как страх перед изоляцией, относительная слабость моральных принципов и комплиментарное возвеличивание народа и расы со стороны государства становятся прочной основой расцвета нацизма и других подобных идеологий.

Wikimedia Commons

«Нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается».

Это слова Великого инквизитора из романа «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевского. По иронии, образ инквизитора и его идеи были введены в роман, чтобы их опровергнуть, но XX век послужил жутким подтверждением этих истин.

Одним из первых о начале эры толпы заговорил французский психолог Гюстав Лебон. В его работе 1895 года «Психология народов и масс» чётко прослеживается мысль, что корни психологии масс находятся в биологических причинах —  толпа руководствуется звериными эмоциями. Ещё одна гениальная догадка Лебона — толпе не нужна демократия, ей ближе авторитарный стиль управления, она нуждается в вожде. Эта же идея встречается в работах Фрейда, который был уверен, что в подвалах общественной психики живёт невыносимая тоска о недостающем отце, вожде стаи.

Фашизм, нацизм, сталинизм и другие идеологии подобного толка — наилучшие тому доказательства. Но так ли прост механизм развития глобальных коллективных явлений, которые всегда — и тогда, и сейчас — составляли ткань общественной жизни?

На этот вопрос прекрасно ответил социолог, психолог, философ и основатель неофрейдизма Эрих Фромм, который попытался вывести проблему за пределы психоанализа и показать, что нацизм, впрочем, как и любые иные подобные идеологии,  — это комплексное явление, которое одновременно зависит как от психологических, так и от социально-экономических условий:

Нацизм — это психологическая проблема, но сами психологические факторы могут быть поняты лишь при учёте их формирования под воздействием факторов социально-политических и экономических. Нацизм — это экономическая и политическая проблема, но без учёта психологических факторов невозможно понять, каким образом он приобрёл власть над целым народом.

Будучи свидетелем зарождения нацизма в Германии, он дал в своей книге «Бегство от свободы» наиболее глубокий анализ этого явления. Исследуя феномен свободы, Фромм приходит к выводу, что современный человек, порвавший с вековой махиной доиндивидуалистического общества, которое полностью регулировало его жизнь (ограничивало и защищало), не приобрел иной свободы — свободы реализации личности, интеллектуальных, эмоциональных и чувственных способностей. Это противоречие вызвало ощущение изоляции, чувство тревоги и бессилия. По убеждению Эриха Фромма,  именно ничтожность и бессилие индивида, вызванные экономическими условиями и основными тенденциями политического развития, — та почва, которая питала корни фашизма. Психолог отмечает:

«Это утверждение противоречит общепринятому мнению, что современная демократия, освободив индивида от всех внешних ограничений, привела к расцвету индивидуализма. Мы гордимся тем, что нас не гнетет никакая внешняя власть, что мы свободны выражать свои мысли и чувства, и уверены, что эта свобода почти автоматически обеспечивает нам проявление индивидуальности. Но

право выражать свои мысли имеет смысл только в том случае, если мы способны иметь собственные мысли; свобода от внешней власти становится прочным достоянием только в том случае, если внутренние психологические условия позволяют нам утвердить свою индивидуальность. Достигли ли мы этой цели? Или хотя бы приближаемся ли к ней? Эта книга посвящена человеческому фактору, поэтому ее целью является критический анализ именно данной проблемы».

Именно в состоянии подобного беспокойства человек готов найти себе новую зависимость, отдать свою свободу сильному диктатору, порадовав Великого инквизитора.

Сегодня Моноклер публикует главу «Психология нацизма» из книги Эриха Фромма, в которой философ показал, как страх перед изоляцией, относительная слабость моральных принципов, социальная фрустрация и комплиментарное возвеличивание народа и расы со стороны государства становятся прочной основой укрепления нацизма в Германии.

Зачем нам это читать сейчас? А то вы не догадываетесь.

Как отметил в своём интервью о нацистской Германии Карл Густав Юнг:

«Всякий человек, который утрачивает свою тень, всякая нация, которая уверует в свою непогрешимость, станет добычей. Мы испытываем любовь к преступнику и проявляем к нему жгучий интерес, потому что дьявол заставляет забыть нас о бревне в своем глазу, когда мы замечаем соринку в глазу брата, и это способ провести нас. Немцы обретут себя, когда примут и признают свою вину, но другие станут жертвой одержимости, если в своем отвращении к немецкой вине забудут о собственных несовершенствах».

Психология нацизма

Приступая к психологии нацизма, мы прежде всего должны уяснить, каково значение психологических факторов для понимания нацизма. В научной и популярной литературе о нацизме высказывались две противоположные точки зрения. Первая состоит в том, что фашизм — это сугубо экономическое и политическое явление и психология никак его не объясняет; вторая — в том, что фашизм — чисто психологическая проблема.

Первая точка зрения рассматривает нацизм либо как результат сугубо экономического развития, то есть как результат экспансионистских тенденций германского империализма, либо как сугубо политическое явление, то есть захват государственной власти политической партией, опирающейся на промышленников и юнкеров. Иначе говоря, победа нацизма объясняется как результат обмана и подавления большинства народа вероломным меньшинством.

Согласно второй точке зрения, нацизм может объяснить только психология, точнее, психопатология. Гитлер считается маньяком или «невротиком», а его последователи — безумцами или психически неуравновешенными людьми. В свете этого объяснения, как его излагает Л. Мамфорд, подлинные корни фашизма надо искать «не в экономике, а в человеческой душе». Он продолжает: «Объяснение фашизма заключается не в Версальском договоре и не в слабости Веймарской республики, а в безмерной гордыне, в наслаждении жестокостью и в невротическом распаде».

По нашему мнению, ни одно из этих взаимоисключающих объяснений неверно. Нацизм — это психологическая проблема, но сами психологические факторы могут быть поняты лишь при учете их формирования под воздействием факторов социально-политических и экономических. Нацизм — это экономическая и политическая проблема, но без учета психологических факторов невозможно понять, каким образом он приобрел власть над целым народом. В этой главе мы займемся именно психологическим аспектом нацизма, его человеческой базой. Нам предстоит рассмотреть два вопроса: особенности характера тех людей, к которым обращена нацистская идеология, и психологический характер самой идеологии, превративший ее в столь эффективное орудие воздействия на этих людей.

Изучая психологические предпосылки победы нацизма, нужно с самого начала провести различие между двумя группами населения. Часть народа склонилась перед нацистским режимом без сколь-нибудь значительного сопротивления, но и без восторга от идеологии или политической практики нацизма. Другая часть народа была чрезвычайно увлечена новой идеологией и фанатически предана тем, кто ее провозглашал. Первая группа состояла в основном из рабочего класса, а также из либеральной и католической буржуазии. Но хотя эти слои относились к нацизму враждебно с самого момента его зарождения и до 1933 года, хотя они имели прекрасную организацию — особенно рабочий класс, — они не проявили того внутреннего сопротивления, какого можно было бы ожидать, судя по их политическим убеждениям. Их воля к сопротивлению сломалась очень скоро, и с тех пор, они не доставляли особых трудностей новому режиму (конечно, за исключением того малого меньшинства, которое героически борется с нацизмом все эти годы). По-видимому, эта готовность подчиниться нацистскому режиму была психологически обусловлена состоянием внутренней усталости и пассивности, которые характерны для индивида нашей эпохи даже в демократических странах. Поскольку речь идет о рабочем классе, то в Германии была еще одна причина для этого: поражение, которое он потерпел после первых побед в революции 1918 года.

Рабочий класс вступил в послевоенный период с большими надеждами на осуществление социализма или по меньшей мере на существенное улучшение своего экономического, политического и социального положения. Но ему пришлось испытать непрерывный ряд поражений — каковы бы ни были их причины, — которые принесли полное крушение этих надежд. К началу 1930 года результаты первых его побед были почти полностью уничтожены, что привело к глубокому разочарованию, неверию своим лидерам, сомнению относительно целесообразности любых политических организаций, любой политической деятельности. Рабочие оставались членами своих партий и продолжали — на уровне сознания — верить в свои политические доктрины, но в глубине души многие из них потеряли всякую веру в эффективность политической борьбы.


Смотрите также Интервью с Юнгом: «Единственная существующая опасность — это сам человек»

После прихода Гитлера к власти лояльность большинства населения нацистскому правительству была усилена добавочным стимулом: миллионы людей стали отождествлять правительство Гитлера с «Германией». В его руках была теперь государственная власть, и потому борьба с ним означала самоисключение из сообщества всех немцев; когда все другие партии были распущены и нацистская партия «стала» Германией, оппозиция этой партии стала равнозначна оппозиции Германии. Наверно, для среднего человека нет ничего тяжелее, чем чувствовать себя одиноким, не принадлежащим ни к какой большой группе, с которой он может себя отождествить. Гражданин Германии, как бы ни был он чужд принципам нацизма, должен был выбирать между одиночеством и чувством единства с Германией, и большинство выбрало единство. Во многих случаях люди, не имеющие ничего общего с нацизмом, защищают нацизм от критики иностранцев, потому что расценивают ее как нападки на Германию. Страх перед изоляцией и относительная слабость моральных принципов значительной части населения помогают любой партии завоевать его лояльность, стоит лишь этой партии захватить государственную власть.

Из этого следует важнейшая аксиома политической пропаганды: любые нападки на Германию как таковую, любая пропаганда, порочащая «немцев» (вроде клички «гунны» в период прошлой войны), только усиливают лояльность тех, кто еще не вполне отождествляет себя с нацистской системой. Эта проблема, однако, не может быть решена даже самой умной и искусной пропагандой. Ее может решить только победа — во всех странах — одной фундаментальной истины: этические принципы выше существования нации, и приверженность этим принципам вводит индивида в сообщество всех тех, кто разделял, разделяет и будет разделять это убеждение.

В противоположность отрицательному или равнодушному отношению рабочего класса, либеральной и католической буржуазии низшие слои среднего класса (мелкие лавочники, ремесленники, служащие) восторженно приветствовали нацистскую идеологию.

В этой второй группе населения, составившей массовую опору нацистского движения, люди старшего поколения формировали более пассивный слой; их сыновья и дочери стали активными борцами. Нацистская идеология — дух слепого повиновения вождю, ненависть к расовым и политическим меньшинствам, жажда завоевания и господства, возвеличение немецкого народа и «нордической расы» — имела для них огромную эмоциональную притягательность. Именно это покорило их, превратило в пылких приверженцев нацизма и борцов за его дело.

Почему же нацистская идеология оказалась столь привлекательной для низов среднего класса? Ответ на этот вопрос необходимо искать в социальном характере этой группы населения. Ее социальный характер заметно отличается от социального характера рабочего класса, верхов среднего класса и высших классов, в том числе аристократии. В сущности, некоторые черты, характерные для этой части среднего класса, видны на протяжении всей истории: любовь к сильному и ненависть к слабому, ограниченность, враждебность, скупость — в чувствах, как и в деньгах, — и особенно аскетизм. Эти люди всегда отличались узостью взглядов, подозрительностью и ненавистью к незнакомцу, а знакомый всегда вызывал у них завистливое любопытство, причем зависть всегда рационализировалась как презрительное негодование, вся их жизнь была основана на скудости — не только в экономическом, но и в психологическом смысле.

Когда мы говорим, что социальный характер низов среднего класса отличается от социального характера рабочего класса, это вовсе не значит, что подобную личность нельзя встретить среди рабочих. Но для низов среднего класса она типична, а среди рабочих проявляется в столь же отчетливой форме лишь у меньшинства. Однако те или иные черты такого характера в менее выраженной форме обнаруживались и у большинства представителей рабочего класса, например повышенная почтительность к власти или бережливость. Вместе с тем значительная часть «белых воротничков» — возможно, большинство — по своему характеру, по-видимому, ближе к рабочим (особенно к рабочим крупных заводов), нежели к «старому среднему классу», который не принимал участия в развитии монополистического капитализма, а испытывал угрозу с его стороны.

Конечно, социальный характер низших слоев среднего класса был таким же еще задолго до войны 1914 года, но послевоенные события усилили в них именно те черты, на которые больше всего действовала нацистская идеология: стремление к подчинению и жажду власти.

В период перед германской революцией 1918 года экономическое положение нижних слоев старого среднего класса — мелких предпринимателей и ремесленников — было достаточно плачевно, но оно не было безнадежно, и существовало много факторов, которые их поддерживали.

Авторитет монархии был непререкаем: опираясь на нее и отождествляя себя с нею, представитель низов среднего класса приобретал чувство уверенности и нарциссической гордости. Столь же прочно держался еще авторитет религии и традиционной морали. Семья была еще незыблемым оплотом, надежным убежищем во враждебном мире. Индивид ощущал свою принадлежность к устойчивой общественной и культурной системе, где у него было собственное место. Его мазохистские наклонности в достаточной мере удовлетворялись подчинением существующим авторитетам, но он не доходил до крайнего самоотречения и сохранял сознание собственной значимости. Если индивиду не доставало уверенности или агрессивности, то сила авторитетов, которым он подчинялся, это компенсировала. Короче говоря, его экономическое положение было еще достаточно прочным, чтобы дать ему чувство довольства собой, авторитеты же, на которые он опирался, были достаточно сильны, чтобы обеспечить ему дополнительную уверенность, если не хватало собственной.

В послевоенный период ситуация резко изменилась. Прежде всего экономический упадок старого среднего класса пошел быстрее; этот процесс был ускорен инфляцией, которая к 1923 году почти полностью поглотила все сбережения, накопленные многолетним трудом.

В период 1924-1928 годов экономическое развитие принесло низам среднего класса новые надежды, но депрессия, начавшаяся в 1929 году, ничего от них не оставила. Как и в период инфляции, средний класс, стиснутый между рабочими и высшими классами, оказался самым беззащитным, по нему депрессия ударила сильнее всего.


Читайте также
 «Неизбежна ли война?»: письмо Зигмунда Фрейда Альберту Эйнштейну

Но кроме этих экономических причин, были еще и психологические, усугубившие положение. Первая из них — поражение в войне и падение монархии. Монархия и государство были в свое время незыблемой основой, на которой строилась в психологическом смысле вся жизнь мелкого буржуа — их падение разрушило эту основу. Если публично высмеивают Кайзера, если нападают на офицеров, если государству пришлось сменить форму правления и допустить «красных агитаторов» на должности министров, а какого-то шорника сделать президентом, то во что остается верить маленькому человеку? Прежде он отождествлял себя со всеми этими институтами, как унтер-офицер отождествляет себя с армией; но теперь, когда их больше нет, куда ему податься?

Инфляция тоже сыграла не только экономическую, но и психологическую роль. Она нанесла смертельный удар принципу бережливости и престижу государства. Если многолетние сбережения, ради которых человек отказывал себе в стольких маленьких радостях, могут быть утрачены без всякой его вины, то к чему вообще бережливость? Если государство может нарушить свои обязательства, напечатанные на его банковских билетах, то кому же тогда верить?

После войны резко упал не только экономический уровень среднего класса, но и его социальный престиж. Перед войной представитель этого класса ощущал, что он все-таки не рабочий, он все-таки «кто-то». После революции социальный престиж рабочего класса значительно вырос, и соответственно изменился взгляд на средний класс. Теперь его представителям не на кого было смотреть сверху вниз; исчезла эта привилегия, которая всегда была одной из главных радостей в жизни мелких лавочников и тому подобной публики.

В довершение всех этих бед пошатнулся и последний оплот уверенности среднего класса — семья. В послевоенные годы упал авторитет отца, вся мораль среднего класса отвергалась молодежью, и в Германии этот процесс был, вероятно, заметнее, чем где-либо еще. Молодое поколение поступало по-своему и не заботилось больше о том, одобряют его поведение родители или нет.

Причины этого процесса слишком многочисленны и сложны, чтобы разбирать их здесь подробно. Я упомяну лишь несколько из них. Крушение прежних символов власти и авторитета — монархии и государства — отразилось и на личных символах авторитета, то есть на родителях. Родители требовали от молодежи почтения к тем авторитетам, но раз они оказались несостоятельны, то и родители потеряли престиж и власть. Другая причина состояла в том, что в новых условиях, особенно в условиях инфляции старшее поколение растерялось и оказалось гораздо менее приспособленным, чем более «гибкая» молодежь. В результате молодое поколение ощущало свое превосходство и уже не могло принимать всерьез ни учения старших, ни их самих. И кроме того, экономический упадок среднего класса отнял у родителей традиционную роль гарантов будущности их детей.

Старшее поколение низов среднего класса было более пассивно в своей горечи и разочаровании, молодежь стремилась к действию. Экономическое положение молодых было подорвано, поскольку у них не было базы для независимого существования, какая была у их отцов. Рынок свободных профессий был насыщен, так что трудно было рассчитывать на успехи в качестве врача или адвоката. Вернувшиеся с войны считали, что они заслужили лучшую участь, нежели та, что осталась на их долю. Особенно это относилось к массе молодых офицеров, которые за несколько лет привыкли командовать и ощущали власть как нечто естественное: они не могли примириться с положением мелких служащих или коммивояжеров.

Усиление социальной фрустрации вызвало психологические последствия, ставшие важным фактором в развитии национал-социализма; представители среднего класса не сознавали, что экономический и социальный упадок затрагивает именно их общественный слой; они считали, что их судьба — это судьба всего народа. Поражение Германии и Версальский договор стали теми символами, которыми они подменили свою подлинную фрустрацию — социальную.

Часто говорят, что одной из главных причин подъема нацизма было обращение победителей с Германией в 1918 году. Это утверждение необходимо уточнить. Большинство немцев считало, что мирный договор несправедлив, но рабочий класс относился к этому договору гораздо спокойнее, чем средний класс, без такой горечи и злобы. Рабочие были против прежнего режима, и поражение в войне для них означало поражение режима. Они знали, что сражались достойно, им нечего было стыдиться. Вместе с тем победа революции, которая стала возможна только в результате военного поражения монархии, улучшила их экономическое, политическое и человеческое положение. Негодование против Версальского договора имело главную основу в низах среднего класса; причем националистические страсти были рационализацией, переводившей чувство социальной неполноценности в чувство неполноценности национальной.

Эта рационализация совершенно очевидна в личном развитии Гитлера. Он был типичным представителем низов среднего класса — был никем и не имел никаких перспектив на будущее. И очень остро чувствовал свою роль парии. В «Майн кампф» он часто говорит, что в молодости он был «никто», «безвестный человек». Но хотя это ощущение было следствием его собственного социального положения, он рационализировал его в национальных символах. Родившись за пределами империи, он чувствовал себя изгоем не столько в социальном плане, сколько в национальном. Великая Германская империя, в которую смогут вернуться все ее сыновья, стала для него символом социального престижа и надежности.

Чувство тревоги, бессилия и социальной изоляции, которыми был охвачен прежний средний класс, и вытекающие из них разрушительные тенденции — не единственный психологический источник нацизма. Крестьяне были возмущены своими городскими кредиторами, у которых были в долгу. Рабочие были обескуражены постоянным отступлением, начавшимся сразу же после их первых побед в 1918 году, разочарованы своими руководителями, полностью утратившими стратегическую инициативу. Огромное большинство народа было охвачено чувством собственной ничтожности и бессилия, о котором мы уже говорили, что оно характерно для монополистического капитализма вообще.

Эти психологические условия не были причиной нацизма, но они сформировали ту человеческую основу, без которой нацизм не смог бы развиться. Однако полный анализ возникновения и победы нацизма должен опираться не только на психологические, но и на чисто экономические и чисто политические факторы. Поскольку этому аспекту проблемы посвящена обширная литература, а наша книга преследует специальные цели, то нам нет нужды вдаваться в обсуждение экономических и политических вопросов. Однако можно напомнить, какую роль сыграли в становлении нацизма представители крупного капитала и полуразорившегося юнкерства. Без их поддержки Гитлер никогда не смог бы победить, а эта поддержка в гораздо большей степени была обусловлена их экономическими интересами, чем какими бы то ни было психологическими факторами.

Имущие классы столкнулись с парламентом, в котором 40 процентов депутатов — социалистов и коммунистов — представляли слои населения, недовольные существующей социальной системой; возраставшее число нацистских депутатов тоже представляло класс, находившийся в резкой оппозиции наиболее могущественным кругам германского капитализма. Такой парламент, в большинстве своем представлявший тенденции, направленные против их экономических интересов, казался им опасным. Они говорили, что демократия не работает. На самом деле можно было сказать, что демократия работает слишком хорошо: парламент достаточно адекватно представлял соответствующие интересы различных классов населения страны, и как раз поэтому парламентская система стала несовместимой с интересами крупных промышленников и полуфеодальных землевладельцев, не хотевших терять свои привилегии. Привилегированные классы рассчитывали, что нацизм направит угрожавший им эмоциональный заряд в другое русло и в то же время поставит нацию на службу их собственным экономическим интересам. В целом их ожидания оправдались, хотя они и ошиблись в некоторых деталях. Гитлер и его бюрократия не стали таким орудием, которым круппы и тиссены могли бы командовать как хотели; им пришлось разделить свою власть с нацистской бюрократией, а в ряде случаев и подчиниться ей. Однако нацизм, принесший экономический ущерб всем остальным классам, заботливо опекал интересы наиболее мощных групп германской промышленности. Нацистская система — это «усовершенствованный» вариант довоенного германского империализма, нацисты продолжают дело павшей монархии. (Впрочем, республика тоже практически не мешала развитию монополистического капитализма в Германии, даже помогла ему по мере своих сил).

Здесь у читателя может возникнуть вопрос. Как согласовать два утверждения: что психологическую базу нацизма составляет прежний средний класс и что нацизм функционирует в интересах германского империализма? Ответ в принципе тот же, что был дан на вопрос о роли среднего бюргерства в период развития капитализма. В послевоенное время средний класс, особенно его низы, был охвачен страхом перед монополистическим капитализмом, охвачен тревогой и произраставшей из нее ненавистью. Средний класс был в панике, он был преисполнен стремлением подчиниться обнадеживающей силе и в то же время встать над кем-то бессильным и бесправным. Эти чувства были использованы другим классом для установления режима, который должен был действовать в его собственных интересах.

Гитлер оказался столь эффективным орудием потому, что в нем сочетались черты возмущенного и озлобленного мелкого буржуа, с которым низы среднего класса могли себя отождествлять эмоционально и социально, и черты ренегата, готового служить интересам германских промышленников и юнкеров. Сначала он выступал как мессия прежнего среднего класса: обещал уничтожить универсальные магазины, покончить с властью финансового капитала и т. д. Эти обещания общеизвестны, как и то, что они не были выполнены. Однако это оказалось несущественно. Нацизм никогда не имел настоящих политических или экономических принципов; единственный принцип нацизма — его радикальный оппортунизм. Существенно было то, что сотни тысяч мелких буржуа, которые при нормальном ходе событий имели очень мало шансов разбогатеть или добиться власти, в качестве членов нацистской бюрократии получили большой ломоть богатства и престижа, поскольку заставили высшие классы разделить с ними этот «пирог». Другие, не вошедшие в нацистский аппарат, получили работу, отнятую у евреев и политических противников, а остальные — хотя у них не прибавилось хлеба — приобрели «зрелища». Они получили эмоциональное удовлетворение от этих садистских спектаклей и от идеологии, наполнившей их чувством превосходства над остальным человечеством; и это удовлетворение может — хотя бы на время — компенсировать тот факт, что их жизнь стала беднее и в экономическом, и в культурном смысле.


«Психолог в концлагере»: Виктор Франкл о внутренней свободе и смысле жизни


Итак, мы видим, что определенные социально-экономические изменения (особенно упадок среднего класса и возрастание роли монополистического капитала) произвели глубокое психологическое воздействие. Это воздействие было усилено и приведено в систему политической идеологией, сыгравшей в этом отношении такую же роль, как и религиозные идеологии XVI века. Нацизм психологически возродил нижние слои среднего класса и в то же время способствовал разрушению их прежних социально-экономических позиций. Нацизм мобилизовал эмоциональную энергию этих слоев и превратил ее в мощную силу, борющуюся за экономические и политические цели германского империализма.

На следующих страницах мы покажем, что личность Гитлера, его учение и вся нацистская система являются крайними проявлениями того типа характера, который мы назвали «авторитарным». Именно поэтому Гитлер особенно привлекает ту часть населения, которая обладает более или менее подобным складом характера.

Автобиография Гитлера служит прекрасной иллюстрацией авторитарной личности, а поскольку это и самый представительный документ нацистской литературы, то я воспользуюсь ею как главным источником, анализируя психологию нацизма.

Мы говорили, что авторитарный характер определяется одновременным присутствием садистских и мазохистских влечений. Садизм мы определили как стремление к неограниченной власти над другими, более или менее связанное с разрушительными тенденциями; мазохизм — как стремление раствориться в подавляющей силе, приобщившись тем самым к ее мощи и славе. И садистские и мазохистские тенденции вызываются неспособностью индивида к самостоятельному существованию, его потребностью в симбиотический связи для преодоления одиночества.

В «Майн кампф» Гитлер неоднократно демонстрирует свое садистское стремление к власти. Оно характерно и для его отношения к немецкому народу, который он презирает и «любит» типично по-садистски, и для его отношения к политическим противникам, против которых направлены его разрушительные наклонности, составляющие существенную долю его садизма. Вот что он пишет об удовлетворении, которое доставляет массам господство: «Чего они хотят — это победа сильного и уничтожение или безоговорочная капитуляция слабого». «Как женщина, которая предпочтет подчиниться сильному мужчине, а не господствовать над слабосильным, так же и массы любят повелителя больше, чем просителя, и внутренне их гораздо больше удовлетворяет доктрина, не допускающая никакого соперника, чем благодеяния либеральной свободы; часто они не знают, что делать с этой свободой, и чувствуют себя покинутыми. Они не осознают ни наглости, с которой их духовно терроризируют, ни оскорбительного ограничения их человеческих свобод, потому что им никогда не приходит в голову, как их обманывает эта доктрина».

Подавление воли слушателей превосходящей силой оратора он считает существенным фактором пропаганды. Он даже не стесняется признать, что физическая усталость его аудитории — это наиболее желательное условие, способствующее их внушаемости. Рассуждая о том, в какое время дня лучше проводить массовые политические митинги, он говорит: «По-видимому, утром и даже в течение дня человеческая воля более энергично восстает против попыток подчинить ее воле и мнению другого человека. Но вечером она легче уступает превосходящей силе более твердой воли. Ведь, по сути дела, каждый такой митинг представляет собой схватку двух противоположных сил. Высший ораторский дар господствующей апостольской натуры легче обратит к новой воле людей, у которых естественным образом ослабела сила сопротивления, чем людей, еще вполне обладающих своей психической энергией и силой воли».

Сам Гитлер прекрасно осознает условия, порождающие стремление к подчинению, и замечательно описывает состояние человека, присутствующего на массовом митинге: «Массовые митинги необходимы хотя бы потому, что индивид, который становится приверженцем нового движения, ощущает свое одиночество и легко поддается страху, оставаясь наедине; на митинге же он впервые видит зрелище большого сообщества, нечто такое, что большинству людей прибавляет силы и бодрости… Если он впервые вышел из своей маленькой мастерской или из большого предприятия, где он чувствует себя очень маленьким, и попал на массовый митинг, где его окружают тысячи и тысячи людей с теми же убеждениями… то он сам поддается магическому влиянию того, что называется массовым внушением».

Геббельс оценивает массы в том же духе. «Люди хотят только одного: чтобы ими прилично управляли», — пишет он в своем романе «Михаэль». Массы для него «не больше чем камень для скульптора. Вождь и массы — это не большая проблема, чем художник и краски».

В другой книге Геббельс точно описывает зависимость садиста от его объекта: каким слабым и опустошенным он чувствует себя, если не имеет власти над кем-либо, и как эта власть дает ему новую силу. Вот признание Геббельса в том, что происходит с ним самим: «Иногда впадаешь в глубокую депрессию. Ее можно преодолеть, лишь снова очутившись перед массами. Люди — источник нашей силы».

Красноречивое описание той власти над людьми, которую нацисты называют руководством, дал руководитель немецкого Трудового фронта Лей. Обсуждая качества, необходимые нацистскому руководителю, и задачи обучения руководителей, он пишет: «Мы должны знать, есть ли у этих людей воля руководить, быть хозяевами, одним словом — управлять… Управлять нужно с удовольствием… Мы научим этих людей верховой езде… чтобы привить им чувство абсолютного господства над живым существом».

Тот же акцент на силу и власть выражен в формулировке Гитлера о задачах образования. Он заявляет, что «все образование и воспитание ученика должно быть направлено к тому, чтобы привить ему убеждение в абсолютном превосходстве над другими».

Я надеюсь, читателя уже не поразит тот факт, что в другом месте он декларирует необходимость научить мальчика безропотно переносить несправедливость. Это противоречие типично для садистско-мазохистской раздвоенности между жаждой власти и жаждой подчинения.

Нацистскими вождями, членами «элиты» движет стремление к власти над массами. Как показывают приведенные цитаты, эта жажда власти иногда выражается с откровенностью, почти невероятной. Иногда она облекается в менее агрессивную форму при помощи утверждения, что массы как раз того и хотят, чтобы ими управляли. Иногда нужно польстить массам, спрятать свое презрение к ним — и тогда прибегают к трюкам наподобие следующего. Говоря об инстинкте самосохранения, который, как мы увидим, для Гитлера более или менее идентичен стремлению к власти, он заявляет, что у арийца этот инстинкт принял наиболее благородную форму, «потому что он добровольно подчиняет свое «я» жизни общества и, если потребуется, приносит его в жертву».

В первую очередь наслаждаются властью «вожди», но и массы отнюдь не лишены садистского удовлетворения. Расовые и политические меньшинства в Германии, а затем и другие народы, которые объявляются слабыми или загнивающими, — это те объекты садизма, которые «скармливаются» массам. Гитлер и его бюрократия наслаждаются властью над немецким народом, и в то же время они приучают этот народ наслаждаться властью над другими народами и стремиться к мировому господству.

Гитлер не колеблется заявить, что господство над миром является его целью, а также целью его партии. Издеваясь над пацифизмом, он говорит: «Гуманно-пацифистская идея, возможно, и на самом деле будет очень хороша, когда человек высшего ранга завоюет мир и подчинит его настолько, что станет единственным властелином земного шара».

И еще: «Государство, которое в эпоху расового вырождения посвящает себя заботе о своих лучших расовых элементах, рано или поздно должно стать властелином мира».

Обычно Гитлер пытается рационализировать и оправдать свою жажду власти. Основные оправдания таковы: его господство над другими народами преследует их собственные интересы и интересы мировой культуры; стремление к власти коренится в вечных законах природы, а он признает лишь эти законы и следует им; сам он действует по велению высшей власти — Бога, Судьбы, Истории, Природы; его стремление к господству — это лишь защита от стремления других к господству над ним и над немецким народом. Он хочет только мира и свободы.

Примером рационализации первого типа может служить следующий абзац из «Майн кампф»:

«Если бы в своем историческом развитии немецкий народ обладал тем же единством, какое выпало на долю других народов, то Германская империя, наверно, была бы сегодня владычицей всего мира». Как полагает Гитлер, немецкое господство привело бы к миру, «который поддерживается не пальмовыми ветвями слезливых пацифистских профессиональных плакальщиц, а утвержден победоносным мечом народа повелителей, поставивших мир на службу высшей культуре».

Уверения Гитлера, что его целью является не только благополучие Германии, что его действия служат высшим интересам цивилизации вообще, в последние годы стали хорошо известны любому читателю газет.

Вторая рационализация — что его стремление к власти обусловлено законами природы — это больше, чем только рационализация: в ней обнаруживается стремление к подчинению высшей внешней силе, выраженное, в частности, в его грубой вульгаризации дарвинизма. В «инстинкте сохранения вида» Гитлер видит «первопричину образования человеческих сообществ».

Инстинкт самосохранения ведет к борьбе сильного за господство над слабым и в конечном итоге к выживанию наиболее приспособленных. Отождествление инстинкта самосохранения с властью над другими находит особенно яркое выражение в гипотезе Гитлера, что «первая человеческая цивилизация, безусловно, была основана не столько на приручении животных, сколько на использовании низших людей». Он переносит свой собственный садизм на природу, «жестокую царицу всякой мудрости», заявляя, что ее закон самосохранения «связан с железным законом необходимости, по которому лучший и сильнейший в этом мире имеет право на победу».

Интересно заметить, что в связи с этой вульгаризацией дарвинизма «социалист» Гитлер отстаивает либеральный принцип неограниченной конкуренции. Возражая против сотрудничества различных националистических групп, он говорит: «При такой комбинации связывается свободная игра энергий, прекращается борьба за отбор лучшего и становится невозможной окончательная победа, которую должен одержать самый здоровый и сильный». В другом месте он называет «свободную игру энергий» «мудростью жизни».

Разумеется, теория Дарвина сама по себе вовсе не выражает чувства садистско-мазохистской личности. Наоборот, многие ее последователи связывали с ней свои надежды на дальнейшую эволюцию человечества к высшим ступеням культуры. Но для Гитлера эта теория стала выражением и одновременно оправданием его садизма. Он наивно проговаривается, какое психологическое значение имела для него теория Дарвина. Когда он жил в Мюнхене, еще безвестным, он просыпался обычно в 5 часов утра. Он «имел обыкновение бросать кусочки хлеба или сухие корочки мышам», обитавшим в этой комнате, и наблюдать, как эти забавные зверюшки возятся и дерутся из-за этих скромных лакомств». Эта «игра» была для него драконовски «борьбой за существование» в миниатюре, суррогатом гладиаторских цирков Римской империи, доступным мелкому буржуа, прелюдией к тому историческому цирку, который он собирался устроить впоследствии.

Последняя рационализация его садизма — будто бы он защищается от нападения других — многократно встречается в писаниях Гитлера. Он сам и немецкий народ всегда невинны, а их враги — «звери и садисты». Значительная часть этой пропаганды состоит из преднамеренной, сознательной лжи, но отчасти ей присуща та же «искренность», какая характерна для параноидных обвинений. Эти обвинения всегда имеют функцию защиты от разоблачения собственного садизма; они строятся по формуле: это у тебя садистские намерения, значит, я не виноват. У Гитлера этот защитный механизм иррационален до крайности, поскольку он обвиняет своих противников в том же самом, что откровенно признает своей собственной целью. Так, он обвиняет евреев, коммунистов и французов в тех же самых вещах, которые провозглашает законнейшими целями собственных действий, и едва дает себе труд прикрыть это противоречие хоть какой-то рационализацией. Он обвиняет евреев в том, что они привели на Рейн африканские войска Франции с намерением погубить белую расу, поскольку смешение неизбежно, «чтобы самим подняться до положения господ». По-видимому, здесь Гитлер сам усмотрел противоречие в том, что обвиняет других в намерениях, им же провозглашенных благороднейшей целью своей собственной расы; он пытается рационализировать это противоречие, утверждая, что у евреев другой инстинкт самосохранения, лишенный того идеалистического характера, какой он находит в арийском стремлении к господству.

Те же обвинения выдвигаются против французов. Он обвиняет их в желании задушить и обессилить Германию — и это используется как аргумент, доказывающий необходимость покончить со «стремлением французов к гегемонии в Европе», но в то же время он признает, что на месте Клемансо действовал бы точно так же.

Коммунистов он обвиняет в жестокости, успехи марксизма приписывает политической воле и беспощадности его активистов, а в то же время заявляет: «Чего не хватало Германии — это тесного сотрудничества жестокой силы с искусным политическим замыслом».

Чешский кризис 1938 года и нынешняя война дали множество примеров того же рода. Нет ни одного случая притеснений со стороны нацистов, который бы не объяснялся как защита от притеснений со стороны других. Можно предположить, что эти обвинения — чистая фальсификация, даже без той параноидной «искренности», которой могли быть окрашены прежние обвинения в адрес евреев и французов. Но они все же имеют пропагандистскую ценность: часть населения им верит, особенно низы среднего класса, восприимчивые к параноидным обвинениям в силу своего характера.

Презрение Гитлера к слабым становится особенно очевидным, когда он говорит о людях, чьи политические цели — борьба за национальное освобождение — аналогичны целям, какие провозглашает он сам. Неискренность его заинтересованности в национальном освобождении, пожалуй, ярче всего проявляется в его презрении к бессильным революционерам. О небольшой группе национал-социалистов, к которой он примкнул в Мюнхене, Гитлер говорит иронично и презрительно. Вот его впечатление о первом собрании, на которое он пришел: «Ужасно, ужасно: это было клубное сборище наихудшего пошиба. И в этот клуб я должен был вступить? Начали обсуждать прием новых членов, то есть речь пошла о том, что я попался».

Он называет их «смехотворной мелкой организацией», единственным достоинством которой было то, что она давала возможность «действительно личной деятельности». Гитлер говорит, что никогда не вступил бы ни в одну из существующих крупных партий. Он должен был начать свою деятельность в группе, которую считал неполноценной и слабой. Обстановка, где ему пришлось бы бороться с уже существующей силой и соперничать с равными, не стимулировала бы его инициативу и смелость.

Такое же презрение к слабым он проявляет в своих нападках на индийских революционеров. Человек, который в своих целях использовал лозунг борьбы за национальную свободу больше, чем кто-либо другой, не испытывает никаких чувств, кроме презрения, к революционерам, решившимся без достаточных сил атаковать могущественную Британскую империю. «Я припоминаю, — говорит он, — каких-то азиатских факиров, быть может, даже на самом деле индийских «борцов за свободу» — я не вникал, мне не было до них дела, — которые шатались в то время по Европе и ухитрились вбить в голову даже многим весьма здравомыслящих людям бредовую идею, будто Британская империя, краеугольным камнем которой является Индия, именно там находится на грани краха… Но индийские мятежники никогда этого не добьются… Это просто чудо, чтобы сборище калек штурмовало могучее Государство… Хотя бы потому, что я знаю их расовую неполноценность, я не могу связывать судьбу моей нации с судьбой так называемых «угнетенных наций».

Любовь к сильным и ненависть к слабым, столь типичные для садистско-мазохистской личности, объясняют множество политических актов Гитлера и его сторонников. Республиканское правительство надеялось «умиротворить» нацистов своей терпимостью, но именно этим отсутствием силы и твердости увеличивало их ненависть. Гитлер ненавидел Веймарскую республику, потому что она была слаба; он восхищался промышленными и военными руководителями, потому что у тех была власть и сила. Он никогда не вступал в борьбу с установившейся сильной властью и нападал лишь на те группы, которые считал беззащитными. «Революция» Гитлера — как и «революция» Муссолини — происходила под защитой реально существовавшей власти, а их излюбленными противниками были те, кто не мог за себя постоять. Можно даже предположить, что отношение Гитлера к Великобритании тоже было обусловлено, среди прочего, этим психологическим комплексом. Пока он считал Англию сильной, он любил ее и восхищался ею. Когда же убедился в слабости британской позиции — во время Мюнхена и после него, — его любовь превратилась в ненависть и стремление сокрушить Англию. С этой точки зрения «умиротворение» было политикой, которая должна была возбудить именно враждебность, а не миролюбие.

До сих пор мы говорили о садистской стороне гитлеровской идеологии. Однако, как мы видели при обсуждении авторитарного характера, в нем есть и мазохистская сторона, то есть должно присутствовать и стремление подчиниться подавляющей силе, уничтожить свое «я», и это стремление мы действительно обнаруживаем. Эта мазохистская сторона нацистской идеологии и практики наиболее очевидна в отношении масс. Им повторяют снова и снова: индивид — ничто, он не имеет значения, он должен признать свою личную ничтожность, должен раствориться в высшей силе и ощущать гордость от своего участия в ней. Гитлер ясно выражает эту мысль в своем определении идеализма: «Только идеализм приводит людей к добровольному признанию прерогатив принуждающей силы и тем самым превращает их в пылинки мирового порядка, образующего и формирующего вселенную».

Подобным же образом Геббельс определяет то, что он называет социализмом. «Быть социалистом, — говорит он, — это значит подчинить свое «я» общему «ты»; социализм — это принесение личного в жертву общему».

Самоотречение индивида — сведение его к пылинке-атому — влечет за собой, согласно Гитлеру, отказ от всякого права на личное мнение, личные интересы, личное счастье. Такой отказ составляет сущность политической организации, в которой «индивид отказывается представлять свое личное мнение и твои интересы…». Гитлер превозносит «самоотверженность» и поучает, что в «погоне за собственным счастьем люди все больше опускаются с небес в преисподнюю». Цель воспитания — научить индивида не утверждать свое «я». Уже школьник должен научиться «молчать не только тогда, когда его бранят за дело — он должен научиться также молча переносить несправедливость, если это необходимо». Конечная цель изображается так: «В народном государстве народное мировоззрение должно в конечном итоге привести к той благородной эре, когда люди будут видеть свою задачу не в улучшении породы собак, лошадей и кошек, а в возвышении самого человечества; эру, когда один будет сознательно и молчаливо отрекаться, а другой — радостно отдавать и жертвовать».

Эта фраза звучит несколько странно. После характеристики одного типа индивидов, который «сознательно и молчаливо отрекается», можно было бы ожидать, что появится характеристика противоположного типа — того, кто руководит, берет на себя ответственность или что-нибудь в этом роде. Но вместо этого Гитлер снова характеризует этот «другой» тип как способный к самопожертвованию. Трудно уловить разницу между «молчаливо отрекается» и «радостно жертвует». Я позволю себе высказать догадку, что на самом деле Гитлер собирался сделать различие между массами, которые должны смиряться, и правителем, который должен править. Но хотя иногда он вполне открыто признает стремление к власти — свое и своей «элиты», — зачастую он это стремление отрицает.

В этой фразе ему, очевидно, не хотелось быть столь откровенным, и он заменил стремление властвовать стремлением «радостно отдавать и жертвовать».

Гитлер прекрасно сознает, что его философия самоотречения и жертвенности предназначена для тех, кого экономическое положение лишает всякой возможности счастья. Ему не нужен такой общественный строй, где каждому было бы доступно личное счастье; он хочет эксплуатировать саму бедность масс, чтобы заставить их уверовать в его проповедь самопожертвования. Он совершенно открыто заявляет: «Мы обращаемся к огромной армии людей, которые так бедны, что их личное существование отнюдь не является наивысшим в мире богатством…»

Вся эта проповедь самопожертвования имеет вполне очевидную цель: чтобы вождь и «элита» могли реализовать свое стремление к власти, массы должны отречься от себя и подчиниться. Но мазохистские наклонности можно обнаружить и у самого Гитлера. Высшие силы, перед которыми он склоняется, — это Бог, Судьба, Необходимость, История и Природа. В действительности все эти слова означают для него одно и то же: символ подавляющей силы.

В начале своей автобиографии он замечает: «…ему повезло, что Судьба назначила Брауна на Инне местом его рождения». Дальше он говорит, что весь немецкий народ должен быть объединен в одном государстве, потому что лишь тогда, когда это государство станет слишком тесным для всех немцев, необходимость даст им «моральное право на новые земли и территории».

Поражение в войне 1914-1918 годов представляется ему «заслуженным наказанием, ниспосланный Вечным Возмездием». Нации, которые смешиваются с другими расами, «грешат против воли Вечного Провидения» или, как он говорит в другом месте, «против воли Вечного Творца». Миссия Германии указана «Творцом Вселенной». Небеса являются высшей категорией по отношению к людям, потому что людей, по счастью, можно дурачить, но «Небеса неподкупны». Сила, производящая на Гитлера, вероятно, даже большее впечатление, чем Бог, Провидение и Судьба, — это Природа. Тенденция исторического развития последних четырехсот лет состояла в ликвидации господства над людьми и в установлении господства над Природой. Гитлер настаивает на том, что можно и должно управлять людьми, но Природой управлять нельзя. Я уже приводил его высказывание, что история человечества началась, вероятно, не с одомашнивания животных, а с господства над низшими людьми. Он высмеивает саму мысль о том, что человек может покорить Природу, издевается над теми, кто верит, что сможет стать властелином Природы, «не имея в своем распоряжении другого оружия, кроме «идеи». Он говорит, что человек «не стал хозяином Природы, но благодаря знанию нескольких законов и секретов Природы он поднялся до положения хозяина тех живых существ, которые этим знанием не обладают». Здесь мы снова встречаемся с той же мыслью: Природа — это великая сила, которой мы должны подчиняться, а вот над живыми существами должны господствовать.

Я постарался выявить в писаниях Гитлера две тенденции, уже описанные выше как основные стремления авторитарной личности: жажду власти над людьми и потребность в подчинении подавляющей внешней силе. Идеи Гитлера более или менее идентичны всей идеологии нацистской партии. Те же мысли, что высказаны в его книге, он провозглашал в бесчисленных речах, которыми завоевал своей партии массовую поддержку. Эта идеология выросла из его личности: чувство неполноценности, ненависть к жизни, аскетизм и зависть к тем, кто живет полной жизнью, были почвой его садистско-мазохистских стремлений — и была обращена к тем людям, которых возбуждала и привлекала в силу аналогичного склада их собственного характера. Они становились горячими приверженцами человека, выражавшего их собственные чувства. Но низы среднего класса были удовлетворены не только идеологией. Политическая практика реализовала обещания идеологии: была создана иерархия, в которой каждый имел кого-то над собой, кому он должен был повиноваться, и кого-то под собой, над кем ощущал свою власть. Человек на самом верху — вождь — имел над собой Судьбу, Историю или Природу, то есть некую высшую силу, в которой мог раствориться. Таким образом, идеология и практика нацизма удовлетворяют запросы, происходящие из особенностей психологии одной части населения, и задают ориентацию другой части: тем, кому не нужны ни власть, ни подчинение, но кто утратил веру в жизнь, собственные решения и вообще во все на свете.

Дают ли эти соображения какую-то основу для прогноза дальнейшей устойчивости нацизма? Я не считаю себя вправе делать какие-либо предсказания, но мне кажется, что имеет смысл поставить некоторые вопросы, вытекающие из рассмотренных выше психологических предпосылок. Не удовлетворяет ли нацизм при данных психологических условиях эмоциональные потребности населения и не является ли эта психологическая функция фактором, укрепляющим его устойчивость?

Из всего сказанного выше ясно, что ответ на эти вопросы может быть только отрицательным. Факт человеческой индивидуализации — разрыва «первичных уз» — необратим. Процесс разрушения средневекового общества продолжался четыреста лет и в наше время завершается. Если не уничтожить всю промышленную систему, если не вернуть весь способ производства к доиндустриальному уровню, человек останется индивидом, который полностью выделился из окружающего мира. Мы видели, что человек не выдерживает этой негативной свободы, что он пытается бежать от нее в новую зависимость, которая должна заменить ему утраченные первичные узы. Но эта новая зависимость не обеспечивает подлинного единства с миром, человек платит за новую уверенность отказом от целостности своего «я». Между ним и новыми авторитетами остается непреодолимый разрыв — они ограничивают и калечат его жизнь, хотя на уровне сознания он может быть искренне уверен, что подчиняется им совершенно добровольно. Однако он живет в таком мире, который не только превратил его в «атом», но и предоставил ему все возможности, чтобы стать независимой личностью.

Современная промышленная система способна не только создать каждому человеку обеспеченное существование, но и дать материальную базу для полного проявления интеллектуальных, чувственных и эмоциональных возможностей каждого, в то же время значительно сократив его рабочее время на производстве.

Функцию авторитарной идеологии и практики можно сравнить с функцией невротических симптомов. Эти симптомы происходят из невыносимых психологических условий и в то же время предлагают какое-то решение, делающее жизнь терпимой. Но они не дают решения, ведущего к счастью и развитию личности. Они не изменяют условий, приводящих к невротическому решению. Одиночество и бессилие индивида, его стремление реализовать возникшие в нем возможности, объективный факт возрастания производственной мощи современной промышленности — все это динамические факторы, составляющие основу растущего стремления к свободе и счастью. Бегство в симбиотическую зависимость может на какое-то время приглушить страдание, но не может его устранить. История человечества — это история растущей индивидуализации и, вместе с тем, история растущей свободы. Стремление к свободе не метафизическая сила, хотя законами природы его тоже не объяснить; оно является неизбежным результатом процессов индивидуализации и развития культуры. Авторитарные системы не могут ликвидировать основные условия, порождающие стремление к свободе; точно так же они не могут искоренить и стремление к свободе, вытекающее из этих условий.

1941 г.
Обложка: Wikimedia Commons.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Похожие статьи

Эрих Фромм

Эрих Фромм

ФРОММ ЭРИХ (19001980) психолог, философ, социолог, один из основоположников неофрейдизма. Вместе с М. Хоркхаймером, Т. Адорно и Г. Маркузе стал создателем Франкфуртской школы.

В своей первой крупной работе «Бегство от свободы » (1941) Фромм рассмотрел феномен тоталитаризма в рамках проблемы свободы. Он различает «свободу от » (негативную) и «свободу на » (позитивную). Обратной стороной «свободы от » является одиночество и отчуждение. Такая свобода бремя для человека. Фромм описал три типичных невротических механизма «бегства » (психологической защиты) от негативной свободы. Это авторитарная, конформистская и деструктивная разновидности невротического характера. Первый выражается в мазохистской страсти к подчинению себя другим или в садистической страсти к подчинению других себе. Второй состоит в отказе от своей индивидуальности и стремлении быть «как все «. Третий в неудержимой тяге к насилию, жесткости, разрушению.

Выход Фромм видит в таком реформировании общества, которое открыло бы простор «свободе на » ( «Душевно здоровое общество «, 1945; «Искусство любить «, 1956).

Главная задача в построении душевно здорового общества это воспитание в людях продуктивного характера. Непродуктивность это неспособность любить и реализовать себя, использовать свои силы, место которых занимают навязанные бессознательной тревогой формы активности. Фромм описывает четыре исторически возникших типа непродуктивной ориентации характера: рецептивный, эксплуататорский, накопительский и рыночный. Продуктивность это, напротив, способность человека любить, использовать свои силы, способность к самореализации. Наиболее подробно основные принципы, на которых должно строиться душевно здоровое общество, Фромм изложил в книге «иметь или быть? » (1976). Там он призывает заменить доминирующую ныне в характере человека установку на обладание установкой на бытие.

Важной темой творчества Фромма является религия ( «Психоанализ и религия «, 1950). Он понимает под религией любую систему коллективных взглядов и действий, которая дает индивиду систему ориентации и объект поклонения.

Религии подразделяются на авторитарные и гуманистические. Авторитарная религия основывается на признании высшей силы, требующей от человека подчинения и поклонения. В религии гуманистической главным выступает не доктрина, а отношение к человеку. Бог здесь символ собственных сил человека.

Э. Фромм попытался соединить идеи психоанализа, марксизма и экзистенциализма. Он считал, что в личности нет ничего прирожденного. Все ее психические проявления это следствие погруженности личности в различные социальные среды. Однако, в отличие от марксизма, Фромм выводит характер формирования того или иного типа личности не из прямого воздействия социальной среды, а из двойственности человеческого существования: «экзистенциального » и «исторического «. К экзистенциальной составляющей человеческого бытия он относит два факта: 1) человек, по его словам, изначально находится между жизнью и смертью, «он брошен в этом мире в случайном месте и времени » и «выбирается из него опять же случайно «; 2) существует противоречие между тем, что каждое человеческое существо является носителем всех заложенных в нем потенций, но не может реализовать их в результате кратковременности своего существования. Человек не может избежать этих противоречий, но реагирует на них различными способами, соответственно своему характеру и культуре.

Совершенно иную, по Фромму, природу имеют исторические противоречия. Они не являются необходимой частью человеческого существования, а создаются и разрешаются человеком или в процессе его собственной жизни, или в последующие периоды истории. Устранение исторических противоречий Фромм связывал с созданием нового гуманистического общества. В книге «Революция надежды » (1968) Фромм излагает свои представления о путях гуманизации современного общества. Он возлагает большие надежды на введение «гуманистического планирования «, «активизацию индивида путем замещения методов «отчужденной бюрократии » методами «гуманистического управления «, изменения способа потребления в направлении увеличения «активации » человека и устранения его пассивности, распространения новых форм психодуховной ориентации «, которые должны быть «эквивалентами религиозных систем прошлого «. Одновременно Фромм выдвигает идею создания небольших общностей, в которых люди должны иметь свою собственную культуру, стиль жизни, манеру поведения, основанную на общих «психодуховных ориентациях «, напоминающих результаты и символы церковной жизни.

Начальной проблемой, которую ставил Фромм перед написанием книги, было исследование психики современного человека, однако тенденции политического развития того времени вынудили его сконцетрироваться на ключевом, по мнению автора, для культурного и социального кризиса тех дней аспекте: на значении свободы для современного человека. «Основная идея этой книги заключается в том, что современный человек, освобожденный от оков доиндивидуалистического общества , не приобрел свободы в смысле реализации его личности, то есть реализации его интеллектуальных, эмоциональных и чувственных способностей. Свобода принесла человеку независимость и рациональность его существования, но в то же время изолировала его, пробудила в нем чувство бессилия и тревоги. Эта изоляция непереносима, и человек оказывается перед выбором: либо избавиться от свободы с помощью новой зависимости, нового подчинения, либо дорасти до полной реализации позитивной свободы, основанной на неповторимости и индивидуальности каждого «.

В предисловии к 25му изданию Фромм спрашивает себя, сохранились ли социальные и психологические тенденции, затронутые в его книге 25 лет назад и отвечает утвердительно, объясняя это появлением новых причин, вызывающих страх у человека перед свободой.

Это открытие атомной энергии и возможность ее использования в деструктивных целях. Это кибернетическая революция, в ходе которой «… мозг его и нервные реакции заменяют машины «. Это безработица и демографический взрыв.

Задаваясь вопросом о полезности теоретических открытий социальной психологии,

Фромм признается в том, что дать на него однозначный и убедительный ответ сложно. Пессимизм автора в отношении теории психологии вызван его уверенностью в важности осознания индивидуальных и социальных реалий.

По Фромму, человеческий мозг живет в двадцатом веке, сердце же большинства людей в каменном. Отсюда недостаточная зрелость людей быть независимыми, разумными и объективными; неспособность вынести то, что человек предоставлен собственным силам и сам должен придать смысл своей жизни; подавление иррациональных страстей влечения к разрушению, ненависти, зависти и мести, вместо этого наблюдается преклонение перед властью, деньгами, суверенным государством, нацией; превращение учений духовных вождей человечества в клубок суеверий и идолопоклонства. По мнению автора, результатом такого конфликта между преждевременной интеллектуальнотехнической зрелостью и эмоциональной отсталостью может быть самоуничтожение человечества, единственный же ключ к недопущению этого кроется в понимании фактов нашего социального бытия; в осознании, повышающего способность к объективности и разумному суждению. По Фромму, рассчитывать на преодоление заблуждений сердца на протяжении жизни одного поколения нельзя; на то, чтобы перерасти свою дочеловеческую историю, длившуюся сотни тысяч лет, человечество затратит неизмеримо больше (чем время жизни одного поколения). А для этого и необходимо развитие динамической социальной психологии, которая в состоянии противодействовать опасностям, вызванным прогрессом физики и медицины.

В первой главе книги Эрих Фромм ставит вопрос о том, является ли свобода психологической проблемой. Рассматривая фашистские режимы и отмечая тот факт, что «в Германии миллионы людей отказались от своей свободы с таким же пылом, с каким боролись за нее «, Фромм делает вывод: «если на свободу нападают во имя антифашизма, угроза не становится меньше, чем при нападении самого фашизма «, подразумевая под фашизмом диктатуру типа итальянской или германской. Кроме этого, для результативной борьбы с фашизмом необходимо понимать его сущность, борьба же без понимания неадекватна и бесполезна. Развивая мысль, Фромм констатирует факт, что к моменту прихода фашизма к власти люди не были к этому готовы ни практически, ни теоретически. В числе тех, кто «осмелился потревожить благодушный оптимизм девятнадцатого века » автор называет Ницше,

Маркса и Фрейда. Отдавая должное Фрейду в плане изучения подсознательных процессов, Фромм критикует его за зажатость в рамках им же построенной теории, что обусловило бесплодность попыток приложения фрейдовского психоанализа к решению социальных проблем. К другим заблуждениям Фрейда

Фромм относит антисоциальность человеческой природы, статичное отношение человека к обществу, проведение тесных параллелей между полем человеческих взаимоотношений и рынком.

Тем не менее, Фромм закладывает в основу своего анализа фундаментальные открытия Фрейда роль подсознательных сил в человеческом характере и зависимость этих сил от внешних воздействий, подчеркивая, что его анализ, кроме того, основан на предположении о наличии особой связи индивида с внешним миром и динамичности связи между человеком и обществом.

Далее Фромм вводит понятие адаптации. Статическая адаптация есть появление новых привычек, характер же человека остается при этом неизменным. Динамическую адаптацию Фромм объясняет на примере ребенка, подчиняющегося строгому отцу. Подавленная враждебность, которая может развиться по отношению к отцу, становится динамическим фактором характера.

Она может усилить страх ребенка перед отцом и привести тем самым к еще большему подчинению; может вызвать беспредметный бунт против жизни вообще.

Далее Фромм определяет невроз как пример динамической адаптации к таким условиям, которые являются для индивида иррациональными.

Однако обратное, вообще говоря, неверно: «… социальнопсихологические явления, проявляющиеся у целых общественных групп и сопоставимые с невротическими, например наличие ярко выраженных разрушительных или садистских импульсов, иллюстрируют динамическую адаптацию к социальным условиям, иррациональным и вредным для взрослых людей. Почему такие явления нельзя считать невротическими, мы обсудим позднее «.

Далее Фромм ставит вопрос о том, что заставляет людей приспосабливаться почти к любым условиям жизни и о границах этой приспособляемости. Отвечая на него, он выделяет приобретенные потребности (изначально не присущие человеку) и потребности физиологические (обусловленные человеческой природой). Для удовлетворения потребностей человек должен трудиться, условия же его работы определяются тем обществом, в котором он родился. Оба фактора потребность жить и социальная система не могут быть изменены отдельным индивидом и именно они определяют развитие тех его черт, которые имеют большую пластичность. Кроме физиологических потребностей существует потребность связи с окружающим миром, не связанная с физическим контактом, неудовлетворение которой (моральная изоляция) приводит к возникновению психических расстройств.

По Фромму, существует еще одна причина, обусловливающая необходимость принадлежности к обществу: субъективное самопознание.

Способность мыслить позволяет человеку осознать себя как индивидуальное существо; сознавая свою отдельность, неизбежность болезней и старости, человек не может не чувствовать свою незначительность в сравнении с окружающим миром. Если человек не имеет возможности отнести себя к какойлибо системе, которая бы направляла его жизнь и придавала ей смысл, его переполняют сомнения, которые в итоге парализуют его способности действовать, то есть жить. Основные положения социальной психологии

Фромма заключаются в том, что а) человек есть продукт исторической эволюции в синтезе с врожденными законами, но не то или другое в отдельности; б) у человека существуют физиологические потребности и ему свойственно избегать морального одиночества; в) в процессе динамической адаптации у индивида развивается ряд стимулов, мотивирующих его чувства и действия; г) стремление к удовлетворению этих новых потребностей становится силой, воздействующей на процесс общественного развития.

Главная идея книги, по Фромму, которую он закладывает в основу своего исследования, заключается в следующем: «Человек перерастает свое первоначальное единство с природой и с остальными людьми, человек становится «индивидом » и чем дальше заходит этот процесс, тем категоричнее альтернатива, встающая перед человеком. Он должен суметь воссоединиться с миром в спонтанности любви и творческого труда или найти себе какуюто опору с помощью таких связей с этим миром, которые уничтожают его природу и индивидуальность «.

Во второй главе Фромм обсуждает концепцию, необходимую для анализа вопроса о том, что есть свобода для современного человека. Этой концепцией является утверждение о том, что свобода определяет человеческое существование как таковое, причем понятие свободы прогрессирует вместе со степенью осознания человеком себя самого как независимого и отдельного существа. Связь, существующую между индивидом и внешним миром, существующую до того момента, как процесс индивидуализации приводит к полному обособлению индивида, Фромм называет «первичными узами «, противопоставляя их тем новым связям, которые появляются после освобождения от первичных уз. В качестве примера он приводит ребенка, связанного с матерью первые годы жизни, связь первобытного человека с племенем и средневекового с церковью и сословием, к которому тот принадлежит.

Освобождению от первичных связей сопутствует процесс осознания ребенком своей индивидуальности и возникновение ряда фрустраций, еще больше ускоряющий переход. Для иллюстрации этого эффекта Фромм приводит отрывок из романа «Сильный ветер на Ямайке » Р. Хьюза. Помимо замены одних связей другими, по мнению Фромма, у ребенка по мере роста развивается стремление к свободе и независимости. Для выяснения характера этого стремления автор рассматривает два аспекта процесса растущей индивидуализации: развитие и интеграция физической, эмоциональной и интеллектуальной сфер развитие личности, обусловленное в основном социальными условиями. Второй аспект растущее одиночество, сопутствующее освобождению от первичных уз, обеспечивавших ранее фундаментальное единство с окружающим миром и ощущение полной безопасности. Возникающее стремление побороть чувство одиночества приводит в норме к образованию новых связей, отличных от первичных: спонтанных связей с людьми и природой. Однако существует опасное отклонение, заключающееся в том, что индивид, активно не желая строить новые связи, стремится вернуться к прежним, а поскольку это физически невозможно, подобное подчинение приводит к развитию у ребенка враждебности и мятежности, направленных против людей, от которых он продолжает зависеть.

Разрыв между процессом индивидуализации, который происходит автоматически и процессом развития личности, который сдерживается рядом психосоциальных причин, приводит, по Фромму, к сильному чувству изоляции, которое запускает в работу психические механизмы, названные автором механизмами бегства.

Далее, сопоставляя степень развития инстинктов у животных и у человека,

Фромм приходит к выводу о том, что человеческое существование и свобода неразделимы с самого начала, понимая под свободой негативную свободу от инстинктивной предопределенности действий. По Фромму, именно биологическое несовершенство человека привело к появлению цивилизации.

Связь между человеком и свободой хорошо отражена в библейском мифе об изгнании из рая. Нарушение установленного порядка является, по сути, актом свободы первым человеческим актом вообще. Таким образом, акт свободы (неподчинения) прямо связывается с началом человеческого мышления.

Процесс развития свободы носит, по Фромму, диалектический характер: с одной стороны это развитие человека, с другой усиление изоляции, приводящее к росту чувства бессилия.

Исследование роли свободы в современном обществе Фромм начинает с анализа обстановки, существовавшей в Европе в средние века и начале Нового времени.

Перемены в экономике тогда оказали сильное влияние на психику людей. В этот же период возникает и новая концепция свободы, выраженная в религиозных доктринах того времени.

Средневековое общество характеризовалось отсутствием личной свободы.

Перемещение из одного социального класса в другой было невозможным, часто оказывалось невозможным перемещение географическое. Личная, экономическая и общественная жизнь регламентировалась строгим сводом правил. Однако благодаря этому человек был скреплен со вполне определенной социальной ролью (крестьянин, ремесленник и т.д.) ; это не был индивид, занимающийся тем или иным делом по своему выбору. Впрочем, несмотря на отсутствие индивидуализма в современном смысле, конкретный индивидуализм в реальной жизни имел массу проявлений. Средневековое общество же, давая человеку ощущение уверенности, держало его в цепких оковах человек видел себя сквозь призму общественной роли и представители разных социальных слоев не имели отношений.

Результатом прогрессирующего разрушения средневековой социальной структуры, в процессе которого возник сильный денежный класс, было возникновение индивида в современном смысле этого слова. Простой же народ, которому не досталось ни богатства, ни власти, даже потерял при этом уверенность своего прежнего положения. Однако новый класс тоже понес потери, потеряв былую уверенность. Жажда богатства и власти привела к тому, что через изменение отношения индивида к собственной личности он превратился в объект собственных манипуляций, в результате чего возникла тревога. По Фромму, идеи

Возрождения оказали значительное влияние на дальнейшее развитие европейской мысли, но основные корни современного капитализма, его экономической структуры и духа находятся в экономической и общественной ситуации Центральной и Западной Европы и в выросших из нее доктринах Лютера и Кальвина.

Основное различие этих двух культур заключается в том, что культура

Возрождения характеризовалась наличием небольшой группы богатых индивидов, управлявших обществом высокоразвитого капитализма; культура Реформации была религией крестьянства и низших слоев общества.

Очень важным пунктом для понимания положения индивида в современном обществе являются этические взгляды на экономическую деятельность. Для объяснения этого отношения Фромм приводит две предпосылки: «Экономические интересы второстепенны и должны быть подчинены подлинному делу человеческой жизни спасению души; экономическое поведение является одной из сторон личного поведения вообще, так что на него как и на другие стороны поведения распространяются требования морали «. Экономическое развитие капитализма сопровождалось серьезными изменениями в психологической атмосфере.

Время и труд приобрели большую ценность, отношение к работе стало намного боле требовательным, всех охватило стремление к богатству. С приходом капитализма средневековая социальная система была разрушена, а вместе с ней была разрушена и та стабильность и относительная безопасность, которые она давала индивиду. «Индивид стал одиноким; все теперь зависело не от гарантий его социального статуса, а от его собственных усилий «.

Таким образом, благодаря влиянию социальноэкономических перемен, произошедших в XVXVI веках, индивид 1) освобождается от экономических и политических ограничений; 2) приобретает позитивную свободу, но при этом освобождается от связей, дававших ему чувство уверенности.

В эпоху Реформации возникают лютеранство и кальвинизм как религии низших слоев, выразившие новые чувства, порожденные изменениями экономической системы и предложившие пути подавления неуверенности. Фромм подвергает эти доктрины психологическому анализу с целью показать субъективные мотивы, которые приводят человека к поиску ответов на осознанные проблемы.

В психоанализе доктрин Фромм четко выделяет две проблемы: изучение характера индивида, создавшего учение, с целью определения черт характера, побудивших людей на работу и изучение психологических мотивов, присущих социальной группе, к которой это учение обращено. Фроммовский анализ идей преследует целью определение веса какойлибо идеи в идеологической системе в целом и ответ на вопрос о том, имеет ли место быть рационализация, отличающаяся от подлинного содержания мысли. Далее Фромм утверждает, что отношение

Лютера к богу есть отношение подчинения, основанное на ощущении бессилия вывод, сделанный автором на основании анализа психологического смысла его концепций.

На протяжении долгого периода, предшествовавшего Реформации, католическое богословие придерживалось принципов свободы воли человека в стремлении к добру. Данная тенденция нашла отражение в трудах Августина, Фомы Аквинского, Скотта, Оккама, Биля. Все они так или иначе подчеркивали значение воли и собственных заслуг человека для его спасения. Распространившаяся практика покупки индульгенций вызвала, как и труды упомянутых философов, яростные нападки Лютера, теология которого, по сути, выражала чувства среднего класса, который был охвачен чувством беспомощности и ничтожности, ощущал угрозу со стороны растущего капитализма. Лютеранское учение, по мнению

Фромма, имело два аспекта: с одной стороны, оно дало человеку независимость в вопросах религии, с другой оно принесло индивиду изоляцию и бессилие.

Основополагающая концепция всего мышления Лютера, по Фромму, полная неспособность человека по собственной воле выбрать добро. В 1518 году Лютер наконец находит ответ, который вселяет в него уверенность: человек может спастись, лишь испытав переживание веры, собственными добродетелями спастись невозможно. Фромм считает этот переход причинно обусловленным, так как иррациональные сомнения Лютера, вытекающие из его изоляции и беспомощности, могут быть устранены иррациональными же ответами путем их подавления при помощи некоторой формулы. Таким образом, лютеровское стремление к уверенности суть не что иное, как необходимость подавить сомнения.

Развивая эту мысль, Фромм говорит, что сомнение есть исходная точка современной философии. Но если рациональные сомнения разрешаются рациональными ответами, иррациональные сомнения могут исчезнуть лишь при переходе от негативной свободы к свободе позитивной. Лютер же, освобождая людей от власти церкви, подчинил их власти еще более сильной: власти бога, требующего полного подчинения человека и уничтожения его личности как главного условия спасения. Его вера заключалась в том, что любовь дается ценой отказа от собственной воли, а это, как отмечает Фромм, имеет много общего с принципом полного подчинения индивида государству или вождю.

Теология Кальвина в целом аналогична теологии Лютера, его учение также основано на бессилии человека; главная концепция его мышления самоуничтожение и разрушение человеческой гордыни. Однако имеется два расхождения. Первое учение Кальвина о предопределении: спасение или осуждение не зависит от образа жизни, но предрешено богом еще до появления человека на свет. Второе важность моральных усилий и добродетельной жизни.

Ибо, несмотря на то, что никакими усилиями судьбу не изменить, сам факт приложения усилий является знаком принадлежности к спасенным. Первая доктрина, двойственная по своей натуре усиливающая сомнения с одной стороны (предначертанное проклятие) и успокаивающая с другой (уверенность в принадлежности к избранным) давала Кальвину и его последователям непоколебимую уверенность, поскольку они обладали убежденностью, основанной на механизме самоуничтожения, аналогичному лютеровскому. Однако поскольку сомнение все же остается (в силу иррациональности ответа), необходимо его постоянное подавление; по Фромму, это осуществляется «фанатичной верой в то, что религиозная община, к которой принадлежит человек, как раз и является избранной богом частью человечества «. Вторая доктрина в определенном смысле противоречит первой: «зачем стараться, если все уже итак предопределено? » Однако психологический анализ Фромма показывает, что исчезающе малое число людей способны радоваться жизни в условиях подобной неопределенности. Предназначение второй доктрины, по Фромму, заключается в том, что для преодоления чувства сомнения и бессилия необходимо чтонибудь делать, «развить лихорадочную деятельность «. Однако и эти вынужденные усилия не являются рациональными, т.к. деятельность в этом случае осуществляется не для достижения результата, а для выяснения будущего.

Другие черты характера представителя среднего класса того времени враждебность и завистливость. Гипертрофированное развитие этих черт обусловлено серьезным подавлением эмоций и чувственных потребностей человека.

Усилению враждебности способствовала роскошь, в которой купались представители церковной верхушки и капиталисты. Однако в отличие от низшего класса, открытое проявление враждебности представителями среднего класса было невозможно: они сами, по большей части, стремились преуспеть в общем развитии. Подавленная таким образом враждебность разрасталась и захватывала людей целиком, определяя отношение к окружающим и к себе.

Лютер и Кальвин оказались теми, кто эту скрытую враждебность воплотил в отношении к богу. Кальвиновский образ богадеспота, которому нужна безграничная власть над людьми, есть не что иное, как проекция собственной завистливости и враждебности среднего класса. Враждебность и завистливость могут проявляться и по отношении к людям, пример тому режим правления, установленный Кальвином в Женеве: проникнутый духом редкостной враждебности каждого к каждому, он настраивал против дружелюбия к иностранцам, на жестокость в отношении бедняков и создавал общую атмосферу подозрительности . Третий и последний вариант выхода скрытой враждебности направление ее на себя в форме самоуничижения и самоотрицающей «совести «, обратная сторона которых ненависть и презрение.

Итак, вследствие крушения средневековой феодальной системы индивид стал свободен. Однако помимо свободы действий индивид лишился чувства уверенности.

Наиболее позитивное влияние новая свобода оказала на высший класс. У низшего класса поиск новой свободы вызвал желание покончить с растущим угнетением, так как терять было уже нечего. На средний класс новая свобода подействовала негативно. Лишь новые религиозные учения указали индивиду путь к преодолению тревоги. Однако исцеление оказалось временным и только усугубило болезнь иррациональность учений не позволила полностью снять сомнения и тревоги, вместо этого подавив их, в результате чего возникла скрытая враждебность, выплеснувшаяся впоследствии на окружающих и на самого индивида.

Вывод, который делает Фромм по третьей главе, заключается в следующем.

Социальный процесс, определяющий образ жизни (отношение к людям и к труду), формирует характер индивида, который, в свою очередь, влияет на процесс общественного развития; возникая и развиваясь как реакция на угрозу со стороны новых экономических сил, новый характер сам становится производительной силой, способствующей развитию нового экономического строя.

У современного общества, по мнению Фромма, сложился взгляд на проблему свободы, заключающийся в том, что защита завоеванной свободы от сил, которые на нее покушаются единственная необходимая вещь ; в то время как необходимо добиваться свободы, позволяющей реализовать личность, поверить в себя и в жизнь вообще. Капитализм не только освободил человека от традиционных уз, но и внес большой вклад в развитие позитивной свободы; с другой стороны, капитализм сделал человека еще более одиноким, изолированным, подверженным чувству ничтожности и бессилия. Учения Реформации предопределили процесс уничтожения связей между отдельными индивидами через принцип частной инициативы: в католицизме отношение к богу основано на принадлежности к церкви, протестантство оставило индивида один на один с богом, вера Лютера носила субъективный характер, Кальвин же пропагандировал убежденность в спасении, носившую столь же субъективный характер. «Индивидуалистическое отношение к богу было психологической подготовкой к индивидуализму человека в мирной жизни «.

Вместе с самоутверждением индивида капитализм принес с собой самоотрицание и аскетизм: целью жизни стала экономическая деятельность, финансовый успех и материальная выгода. Принцип работы ради накопления капитала объективно сыграл большую положительную роль в развитии человечества именно рост производительных сил позволяет представить такое будущее, пишет Фромм, в котором прекратится борьба за удовлетворение самых насущных материальных нужд, но субъективно он заставил человека работать на чужие цели и усилил в нем чувство личной ничтожности и бессилия.

Мышление Лютера и Кальвина основано на предположении, что эгоизм и любовь к себе понятия идентичные и исключают любовь к другому. Однако, по Фромму, здесь допускается ошибка. «Любовь не создается какимто специфическим объектом, а является постоянно присутствующим фактором внутри самой личности, который лишь «приводится в действие » определенным объектом. Как ненависть это страстное желание уничтожить, так и любовь страстное утверждение «объекта «; это не аффект, а внутреннее родство и активное стремление к счастью, развитию и свободе объекта любви «. Эгоизм, по

Фромму, не любовь к себе, а противоположность: вид жадности. Люди такого типа не в восторге от самих себя, в глубине души они себя ненавидят.

Господство рынка во всех общественных и личностных отношениях привело к тому, что все они проникнуты безразличием. Личности становятся объектами манипуляций, инструментами. Таким же стало и отношение к труду: производитель не заинтересован в своей продукции, он производит то, что обеспечивает максимальную прибыль от вложенного капитала. Однако наиболее сильно эффект «объектизации » проявился в отношении индивида к самому себе: личность стала товаром, который продается и покупается по законам рынка. Рынок решает, сколько в данный момент стоят те или иные качества, и если человек не имеет качеств, пользующихся спросом, то он ничего не стоит, как и товар, не пользующийся спросом. Таким образом, уверенность в себе превращается в отражение того, что думает о данном индивиде рынок. Спрос есть индивид считает себя «кемто «, спроса нет и он в собственных глазах никто. Из числа других факторов, на которые опиралось «я «, Фромм называет престиж и власть, а уж для того, у кого не было ни того, ни другого, источником личного престижа становилась семья. «Осознать чувство собственного бессилия сложно, поэтому человек прячет его под рутиной своих повседневных дел. Но одиночество, страх и потерянность остаются. Терпеть их вечно невозможно, поэтому если люди не в состоянии перейти от свободы негативной к свободе позитивной, они стараются избавиться от нее вообще. Главные пути, по которым происходит бегство от свободы, это подчинение вождю, как в фашистских странах, и вынужденная конформизация, преобладающая в нашей демократии «.

Фроммовский психоанализ основан на наблюдении индивидов и последующем переносе полученных результатов на социальные группы. Более того, для этого необходимым является изучение явлений, наблюдаемых у невротиков, так как, по Фромму, эти явления не отличаются в принципе от явлений, наблюдаемых у нормальных людей, только протекают они более остро. Нормальный человек у Фромма человек, способный играть социальную роль, отведенную ему в обществе и способный принимать участие в воспроизводстве общества, то есть способный создать семью. В классической же психологии нормальным считается человек, хорошо приспособленный к жизни в обществе. Но поскольку хорошая приспособленность достигается зачастую путем отказа от собственной личности, и, наоборот, безуспешные попытки спасти индивидуальность приводят, как правило, к появлению невротических симптомов, получается, что человек, нормальный в смысле приспособленности, часто менее здоров в смысле человеческих ценностей. Общество не может быть невротическим в смысле невыполнения индивидами своих социальных функций, оно бы попросту не смогло существовать, другое дело невротичность общества с точки зрения человеческих ценностей. Психологические механизмы, рассматриваемые Фроммом, есть механизмы бегства от свободы, возникающие из неуверенности изолированного индивида. Такая ситуация складывается, как правило, в обществах, неблагоприятных для человеческого счастья и самореализации.

При нарушении связей, обеспечивающих уверенность, у индивида имеется два пути. Первый спонтанно связать себя с окружающим миром через любовь и труд, через проявление всех своих способностей, обретая таким образом единство с людьми, миром и самим собой, не отказываясь от независимости своего «я » в терминах Фромма это путь, ведущий к позитивной свободе. Второй отказ от свободы в попытке преодоления возникшего одиночества. Этот путь, путь к негативной свободе, не в силах обеспечить индивиду былое единение и спокойствие, так как отделенность от прошлого неизбежна; путь это связан с отказом от своей индивидуальности, он смягчает тревогу и делает жизнь терпимой, но проблемы не решает. При избрании последнего пути жизнь превращается в автоматическую деятельность, не имеющую цели и неспособную дать результат.

Один из механизмов бегства от свободы отказ от своей личности и связь ее с какойлибо внешней силой для получения силы, не достающей индивиду. Эти механизмы выражаются в мазохистских и садистских тенденциях, которые имеют место быть как у невротиков, так и у нормальных людей, но выражены в разной степени. Наиболее частое проявление мазохистских тенденций чувства собственной неполноценности, беспомощности. У этих людей имеется видимое стремление избавиться от этих чувств, но неосознаваемая связь с желанием подчиниться у них очень сильна. Они постоянно проявляют зависимость от внешних сил, стремление подчиниться. Жизнь ими воспринимается как огромная неуправляемая машина, с которой они не в силах совладать. В более тяжелых случаях наблюдается увлечение самокритикой, самоистязание (физическое или моральное), желание болеть и другое стремление нанести себе вред.

Встречаются и изощренные формы мазохизма, когда какоелибо стремление усердно маскируется индивидом или, например, оправдывается его абсолютной неизбежностью в данных обстоятельствах.

В характерах подобного типа могут наблюдаться и садистские тенденции.

Условно их можно поделить на три типа: 1) стремление к получению власти над людьми, 2) стремление к поглощению материальных и моральных богатств людей,

3) стремление причинять другим страдания. Садистские тенденции, естественно, рационализируются еще больше, ибо они уже не столь безобидны, как мазохизм.

Садисты обладают столь же сильной привязанностью к своим жертвам, как и мазохисты к своим реальным или виртуальным мученикам. Именно в этом, по

Фромму, заключается парадокс долговременного существования браков, где муж всячески унижает жену. Садомазохистские союзы (причем не только брачные) столь же крепки, сколь союзы людей нормальных в смысле отсутствия у них подобных наклонностей.

Наблюдения за мазохистами помогли Фромму установить, что все они переполнены страхом одиночества; страх этот может быть неосознанным или замаскированным, но он есть, и обусловлен он негативной свободой. Мазохизм же есть один из путей избавиться от этого страха за счет снятия с себя бремени свободы, другими словами отказа от собственной личности. В определенных условиях реализация мазохистских устремлений приносит облегчение (в качестве примера

Фромм приводит подчинение вождю в фашистском режиме, когда индивид обретает некоторую уверенность за счет единения со многими миллионами себе подобных).

Но подобное решение избавляет лишь от осознанного страдания, скрытая же неудовлетворенность остается. На этом и других характерных примерах Фромм показывает иррациональность невротической деятельности, результат которой не соответствует мотивировке: индивид не в силах выбрать верное решение, поскольку ищет наипростейший выход из ситуации, дающий облегчение как можно быстрее и ценой как можно меньших затрат.

Мазохистские узы являются вторичными узами «спасательным кругом » для личностей, подавленных чувствами тревоги, сомнения, бессилия; в отличие от первичных уз, существующих до завершения процесса индивидуализации. Попытки получить свободу из вторичных связей обречены на провал, так как индивид в принципе не может слиться с той силой, к которой он «прилип «. Что касается садизма, то одно из его проявлений жажда власти коренится в психологической слабости, в неспособности личности выстоять в одиночку. Предполагая, что садомазохистские черты выражены в разной степени в каждом человеке, Фромм показывает, что садомазохистский характер сам по себе еще не свидетельство ненормальности. Индикатором наличия или отсутствия невротичности является социальное положение человека, задачи, которые он выполняет в обществе и шаблоны чувства и поведения, распространенные в культуре, в которой тот проживает. Именно садомазохистский характер типичен для низов среднего класса в Германии, где идеология нацизма нашла отклик.

Говоря об авторитарном характере (слово «авторитарный » Фромм употребляет вместо «садомазохистский » дабы устранить двоякое толкование), Фромм отмечает, что наиболее специфической его чертой является отношение к власти и силе.

Для авторитарного характера люди делятся на сильных и бессильных. Сила привлекает и вызывает готовность подчиниться, бессилье вызывает ярость и желание унизить, растоптать человека. Другая характерная особенность тенденция сопротивляться власти, даже если власть доброжелательна и нерепрессивна по своей натуре. Авторитарный характер любит условия, ограничивающие свободу человека, он с удовольствием подчиняется судьбе.

Общая черта всего авторитарного мышления заключается в убеждении, что жизнь определяется силами, лежащими вне человека, за пределами его интересов и желаний. Активность людей с авторитарным характером основана на глубоком чувстве бессилия, которое они пытаются преодолеть. Авторитарная философия является нигилистической и релятивистской, в ней отсутствует понятие равенства.

Особое внимание Фромм уделяет описанию такой формы зависимости, когда вся жизнь человека связывается с какойлибо внешней силой, которая надежно защитит его от всех напастей «волшебным помощником «. Фрейд истолковывал явление пожизненной зависимости от внешнего объекта как продолжение ранних связей с родителями на всю жизнь. Этот феномен произвел на него настолько большое впечатление, что в эдиповом комплексе Фрейд разглядел основу всех неврозов и считал успешное преодоление этого комплекса главным залогом нормального развития. Однако, по мнению Фромма, фрейдовское толкование феномена было неверным: ни сексуальные влечения, ни вытекающие из них конфликты не являются основой фиксации детей по отношению к родителям: потребность связать себя с какимто символом авторитета вызывается не продолжением первоначального сексуального влечения к родителям, а подавлением экспансивности и спонтанности ребенка и вытекающим отсюда беспокойством.

Наблюдения Фромма показали, что сущность любого невроза, равно как и нормального развития, составляет борьба за свободу и независимость. Многие «нормальные » люди принеся в жертву личность, стали хорошо приспособленными и потому считаются нормальными. Невротики же, по сути дела, продолжают сопротивляться полному подчинению и представляют собой пример неразрешенного конфликта между внутренней зависимостью и стремлением к свободе.

Другой механизм бегства, разрушительность, имеет те же корни, что и садомазохизм, но принципиально отличается тем, что целью ее является уничтожение объекта: от чувства собственного бессилия можно с легкостью избавиться, разрушив весь мир вокруг, а то, что при этом индивид окажется в полном одиночестве, нисколько не противоречит его целям это идеальное одиночество, когда угроза разрушения отсутствует вовсе. Разрушительность бывает двух видов: реактивная в ответ на агрессию извне, что естественно, и активная, постоянно живущая в индивиде и только ждущая повода для своего проявления. Если разрушительность не имеет под собой причин, человек считается психически нездоровым, однако, как и в случае с садомазохизмом, разрушительность часто рационализируется. В случае, если не удается найти объект реализации разрушительных тенденций индивида, они могут быть направлены на него самого и привести к попытке самоубийства. Источником этих негативных тенденций также могут быть тревога и скованность.

Изолированный индивид ограничен в самореализации, ему не хватает внутренней уверенности необходимого условия самореализации. Проблема взаимосвязи скованности и разрушительности рассматривалась Фрейдом в своих поздних работах он ставит инстинкт разрушительности на одну ступень с инстинктом жизни и делает предположение о том, что инстинкт смерти, подпитанный сексуальной энергией, может быть направлен как на других объектов, так и на самого субъекта. И здесь Фромм высказывает несогласие со взглядами Фрейда: «биологическое истолкование не может удовлетворительно объяснить тот факт, что уровень разрушительности в высшей степени различен у разных индивидов и разных социальных групп. » Причем в пределах определенных социальных групп разрушительность различных индивидов имеет очень похожий уровень факт, явно показанный Фроммом на примере социальных групп Германии. В «Бегстве от свободы » Фромм не дает анализа причин разрушительности, по его мнению, проблема эта крайне сложна, он указывает лишь пути поиска. Фромм считает, что уровень разрушительности в индивиде пропорционален степени, до которой ограничена его экспансивность общую скованность, препятствующую самореализации и проявлению всех возможностей. При подавлении стремления индивида к жизни его энергия трансформируется в разрушительную. «Разрушительность это результат непрожитой жизни. «.

Другие механизмы бегства, по Фромму, состоят в полном отрешении от мира или «психологическом самовозвеличении » до такой степени, что мир становится мал по сравнению с человеком, однако они не представляют интереса в смысле общественной значимости. Еще один важный в социальном плане механизм заключается в том, что индивид полностью усваивает тип личности, предлагаемый ему обществом и перестает быть самим собой. Способ этот характерен для нормальных людей в общепринятом смысле этого слова, однако в этом случае возникает противоречие с представлениями о нашей культуре, одно из которых заключается в том, что большинство членов общества личности свободные и независимые. Далее Фромм ставит ряд вопросов, на которые необходимо ответить чтобы объяснить природу «я » и психической самобытности и их отношение к свободе. Один из них касается смысла высказываний типа «я думаю «.

Проблема, которую ставит Фромм, на первый взгляд абсурдна и заключается в проверке факта, что мысль действительно принадлежит говорящему. Однако на примере гипнотического эксперимента Фромм показывает возможность того, что по крайней мере три психических акта волевой импульс ( «я хочу «), мысль и чувство могут не принадлежать субъекту. В психологии известно явление псевдомышления, когда люди (как правило, имеющие потребность иметь собственное мнение) на вопрос из какойлибо сферы, где их знания и опыт ограничены, отвечают со знанием дела; причем делают это не для создания эффекта, более того, они искренне верят, что это мнение принадлежит им, хотя на самом деле это не так. Псевдомышление может быть вполне логичным и рациональным, как и рационализации, имеющие целью объяснить действия и чувства, однако фактически любая рационализация псевдомышления иррациональна, так как не является подлинным мотивом действия, а лишь выдает себя за таковой.

То же самое касается чувств и желаний. Люди настолько привыкают носить поведенческие маски, что по прошествии времени сами начинают верить в то, что им навязывается обществом, по долгу службы, по политическим соображениям и другим мотивам. Фромм показывает это на примере студентамедика, человека, собирающегося жениться и «веселого » господина.

Установить псевдохарактер их чувств Фромму помог анализ сновидений . Замещение истинной личности псевдоличностью ставят индивида в неустойчивое положение, лишая его уверенности в себе через потерю своего «я «.

В научнопопулярной литературе имеется две точки зрения на нацизм: 1) фашизм сугубо экономикополитическое событие, не имеющее никакой связи с психологией и 2) фашизм чисто психологическая проблема. Согласно первой точке зрения, фашизм захват власти политической партией, согласно второй Гитлер маньяк, а его последователи психически неуравновешенные люди.

По мнению Фромма, правильная оценка фашизма есть синтез этих полярных точек зрения. По типу реакции на фашизм возникло две группы людей: одни приняли его без особого сопротивления, хотя и без восторга от идеологии нацизма (рабочий класс), другие были фанатически преданны основателям новой идеологии (низы среднего класса) . После прихода Гитлера к власти лояльность большинства населения нацистскому правительству была еще и усилена тем, что оппозиция партии нацистов после роспуска других партий стала равнозначна оппозиции Германии. В условиях выбора между одиночеством и чувством единства с Германией большинство выбрало последнее, хотя многим принципы нацизма были чужды. Ответ на вопрос о том, почему нацистская идеология оказалась привлекательна для низов среднего класса, следует искать в социальном характере этой группы населения. Для представителей этой группы на протяжении долгого времени были характерны такие черты, как любовь к сильному и ненависть к слабому, ограниченность, враждебность, скупость и аскетизм. Они отличались узостью взглядов, подозрительностью и ненавистью к незнакомым, а знакомые люди вызывали у них завистливое любопытство, причем зависть рационализировалась как презрительное негодование; их жизнь была основана на скудости. Средний класс чувствовал уверенность, опираясь на авторитеты монархии, религии и традиционной морали. Депрессия послевоенных лет ударила по среднему классу наиболее сильно; плюс к этому поражение в войне и падение монархии. После войны изменился социальный статус среднего класса, в результате чего они «лишились радости смотреть сверху вниз » на рабочих. В довершение ко всему серьезно пострадал авторитет семьи: мораль среднего класса отвергалась молодежью.

Гитлер был типичным представителем низов среднего класса, в то время он был никем и не имел никаких перспектив на будущее. Он сам пишет об этом в «Майн кампф «. Но чувство тревоги и бессилия среднего класса было не единственным психологическим источником нацизма. Крестьяне были недовольны своими кредиторами, рабочие постоянными отступлениями, начавшимися в

1918 г. и своими руководителями, полностью утратившими стратегическую инициативу. Условия эти, пишет Фромм, не были причиной нацизма, но именно они сформировали ту человеческую основу, без которой нацизм не смог бы развиться.

Гитлер оказался эффективным орудием, потому что в нем сочетались черты возмущенного буржуа, с которым низы среднего класса могли отождествить себя эмоционально и социально наилучшим образом и ренегата, готового служить интересам немецких промышленников. Его выступления начались с обещаний уничтожить универсальные магазины, положить конец власти финансового капитала и т.д. Как известно, обещания эти не были выполнены, что впрочем, значения особого не имеет. По Фромму, нацизм никогда не имел ни политических, ни экономических принципов; единственный принцип нацизма его радикальный оппортунизм. «Существенно было то, что сотни тысяч мелких буржуа, которые при нормальном ходе событий имели очень мало шансов разбогатеть или добиться власти, в качестве членов нацистской бюрократии получили большой ломоть богатства и престижа, поскольку заставили высшие классы разделить с ними этот «пирог » «. Автобиография Гитлера прекрасно раскрывает его авторитарный характер характер, который, как было указано, характеризуется наличием садистских и мазохистских стремлений. В «Майн кампф »

Гитлер многократно демонстрирует садистское стремление к власти. Он прямо говорит, что цель его и его партии господство над миром. Свою жажду власти он рационализирует тем, что господство над другими народами якобы преследует их собственные интересы; что стремление к власти коренится в вечных законах природы, а он лишь следует им; что его стремление к господству лишь защита от стремления других к господству над ним и над немецким народом. Любовь к сильным и ненависть к слабым проявляется в его нападках на индийских революционеров и целом ряде политических актов. Мазохистская сторона гитлеровской идеологии заключалась в «промывании мозгов » масс: тем внушалось, что индивид ничто, что он должен раствориться в высшей силе. Самоотречение влечет за собой, согласно Гитлеру, «отказ от всякого права на личное мнение, личные интересы, личное счастье «. «В народном государстве «, пишет Гитлер, «народное мировоззрение должно в конечном итоге привести к той благородной вере, когда люди будут видеть свою задачу не в улучшении породы собак, лошадей и кошек, а в возвышении самого человечества; эру, когда один будет сознательно и молчаливо отрекаться, а другой радостно отдавать и жертвовать » цитируется по. Фромм подмечает, что роль второй части людей, «радостно отдавать и жертвовать «, звучит как-то очень похоже на роль первых и высказывает мысль, что Гитлер собирался сравнить массы с правителем, который должен править, но решил смягчить тон и нашел другие слова. Мазохистские наклонности обнаруживаются и у самого Гитлера: высшие силы, которым он поклоняется, это Бог, Судьба, Необходимость, История и Природа. По существу, это символ подавляющей силы.

Таким образом, в писаниях Гитлера прослеживаются две тенденции: жажда власти над людьми и потребность в подчинении подавляющей внешней силе. Эта идеология выросла из его личности чувство неполноценности, ненависть к жизни, аскетизм и зависть к тем, кто живет нормальной жизнью, были почвой его садомазохистских стремлений. В заключение Фромм ставит вопросы о том, не удовлетворяет ли нацизм при данных психологических условиях эмоциональные потребности населения и не является ли эта психологическая функция фактором, укрепляющим его устойчивость. Ответ на основе сказанного автором может быть только отрицательным. Процесс перестройки общества идет 400 лет, и человеческая индивидуализация разрыв первичных уз необратима. Многие не выдерживают новой негативной свободы и избегают ее, находя новую зависимостьзаменитель первичных уз, платить за которую приходится отказом от целостности своего «я «. И не смотря на полную уверенность индивида в своем добровольном подчинении, между ним и авторитетами остается непреодолимый разрыв, калечащий его жизнь.

По мнению Фромма, между авторитарной идеологией и функцией невротических симптомов есть тесная связь. Причиной появления симптомов являются невыносимые психологические условия, симптомы предлагают решения, делающие жизнь терпимой; решения, ведущего к счастью и развитию личности они не дают, так как не устраняют вызвавших их условий. Так же и авторитарные системы не могут ликвидировать ни основные условия, порождающие стремление к свободе, ни стремление к свободе, вытекающее из этих условий.

Последняя глава книги посвящена анализу свободы индивида в демократическом обществе. Считается, что отсутствие внешней власти привело к развитию индивидуализма. Далее Фромм делает трезвое замечание о том, что «право выражать свои мысли имеет смысл только в том случае, если мы способны иметь собственные мысли «. Свобода от внешней власти становится достоянием только в том случае, когда внутренние психологические условия позволяют утвердить свою индивидуальность. Для ответа на вопрос о том, насколько близко общество подошло к этой черте, необходимо осознать, в какой степени культура питает тенденцию к конформизму. Подавление спонтанных чувств начинается в раннем возрасте. Происходит это в процессе воспитания, основная задача которого ликвидировать антагонистическую реакцию детей в результате конфликтов с окружающим миром, ограничивающих их экспансивность, поскольку им слабой стороне приходится покоряться. Методы воспитания могут быть различными: от угроз до подкупа, что смущает детей и заставляет отказаться от враждебности. При этом сначала ребенок отказывается от выражения своих чувств, а в конце концов и от самих чувств. Помимо этого он учится подавлять осознание враждебности или неискренности других людей.

Кроме этого, ребенка учат проявлять чувства, которые не принадлежат ему: любить людей, быть некритично дружелюбным, улыбаться и т.д. То, что успевают «запрограммировать » родители в детском возрасте, довершает социальный процесс. Что самое страшное, в большинстве случаев человек перестает осознавать, что подобное показное дружелюбие всего лишь жест, вместе с этим, по мнению Фромма, происходит потеря способности отличать псевдочувство от спонтанного дружелюбия.

Не только враждебность подвергается подавлению, и не только дружелюбие убивается вынужденной подделкой. Подавляется широкий спектр спонтанных эмоций. Идеал нашего времени жить и мыслить без эмоций; эмоциональность стала символом неуравновешенности или душевного нездоровья. Особое внимание

Фромм уделяет чувству трагедии. Осознание трагических сторон жизни является одним из основных свойств человека. В разных вероучениях и культурах смерти придавалось различное значение. В нашей эпохе смерть отрицается, вместо того, чтобы превратить осознание смерти в стимул жизни. В результате осознание смерти подавляется, и в нас живет страх смерти, который является одной из причин бедности переживаний и объясняет, по мнению Фромма, «невероятные суммы, которые люди платят за свои похороны «. Неоднозначную роль, по мнению Фромма, играет в подавлении эмоций современная психиатрия. С одной стороны, Фрейд указал путь проникновения в потаенные уголки сознания, с другой стороны, стараниями психиатров и психоаналитиков создан образ «нормального » человека. Черты характера и типы личностей, не подходящие под этот стандарт, обозначаются как инфантильные или невротические. По Фромму, влияние такой критики намного опаснее, так как исходит она не от конкретного человека или доктрины, а от науки, с которой бороться невозможно.

Такому же искажению подвергается и мышление. С первых шагов обучения у человека отбивают желание самостоятельно думать, но или в силу того, что желания ребенка не принимаются всерьез, или в силу плохого настроения, многие вопросы обходятся стороной. Далее, в школе и колледже, подавление самостоятельного мышления еще больше расширяется: учеников обязывают запоминать часто сотни никак не связанных между собой фактов, вместо того, чтобы учить думать. Другой способ подавления самостоятельного мышления относительность всякой истины. Утверждается, что истина вещь субъективная, что научное мышление должно быть отделено от субъективных факторов, что его задача заключается в исследовании мира без пристрастия и заинтересованности.

Этот релятивизм, известный также как позитивизм и эмпиризм, приводит к тому, что мышление теряет основной стимул заинтересованность мыслителя; ученый превращается в машину регистрации фактов. Истина сильное оружие, но нужна она не только для того, чтобы ориентироваться во внешнем мире, его собственная сила в значительной мере зависит от того, насколько он знает истину о самом себе. » «Познай самого себя » «, пишет Фромм, «есть одна из главных заповедей силы и счастья человека «. В добавление к этим факторам существует масса других, содействующих уничтожению остатков способности к самостоятельному мышлению. Часто психологические, экономические, политические и моральные проблемы затуманиваются настолько, что у большинства людей создается ложное впечатление, что разобраться в них может только специалист. Результат этого влияния двоякий: или полный скептицизм в отношении всего, что пишется и говорится, или абсолютное доверие всему, что преподносится с достаточным апломбом.

Еще одним фактором является разрушение целостного представления о мире. Град разнородных новостей, обрушивающийся на нас, перемешанный к тому же с рекламой приводит, по мнению Фромма, к потере связи с услышанным, оно как бы перестает нас касаться; сознание перестает реагировать на происходящее в мире.

То же самое касается и желаний. Казалось бы, недостатка в желаниях у современного человека нет, и общество ограничивает лишь те, которые приводят к явному причинению вреда другим людям. Однако многие люди рано или поздно задаются вопросом, почему они стремятся достичь тех или иных целей. Если такой вопрос появляется, то он пугает, так как затрагивает основу деятельности человека знание того, что он хочет. Поэтому люди стремятся поскорее забыть этот вопрос и продолжить погоню за целями, которые они считают своими. Современный человек живет в состоянии иллюзии, будто он знает, чего хочет. На самом деле он хочет того, что должен хотеть в соответствии с общепринятым шаблоном. Знать свои подлинные желания, пишет Фромм, гораздо труднее, чем кажется; это одна из труднейших проблем человеческого бытия.

Определить, насколько наши желания не являются нашими собственными, очень сложно; причем сложность эта тесно связана с проблемой власти и свободы.

В ходе новой истории власть церкви сменилась властью государства, власть государства сменилась властью совести, власть совести сегодня вытеснена анонимной властью здравого смысла и общественного мнения. Мы превратились в роботов, пишет Фромм, но живем под влиянием иллюзии, что мы самостоятельные индивиды. Эта иллюзия помогает сохранить неосознанность неуверенности, но не более того.

Потеря собственной сущности превращает конформизацию в императив: человек может быть уверен в себе, только если живет в соответствии с ожиданиями других, в противном случае имеется риск потерять психическое здоровье.

Приспосабливаясь к общественному шаблону, можно глушить сомнения по поводу собственной сущности и приобрести уверенность, но цена высока: отказ от своей спонтанности, индивидуальности и свободы. Остается эмоционально мертвый биологический робот.

Так что же означает свобода для современного человека? Человек стал свободен от внешних связей. Он мог бы действовать по своей воле, если бы знал, чего он на самом деле хочет. Вместо этого он приспосабливается к анонимной власти и усваивает «я «, нисколько не отражающее его собственную сущность. Вопреки видимому благополучию, современный человек подавлен глубоким чувством бессилия и пассивно встречает надвигающиеся катастрофы.

Возможно ли состояние позитивной свободы, в котором индивид существует как независимая личность, но не изолированная, а соединенная с миром, другими людьми и природой? Приобретение такой свободы возможно, по Фромму, через реализацию своей личности. С точки зрения идеалистов, личность может быть реализована только усилиями интеллекта, когда разум подавляет и опекает человеческую натуру. Однако при этом разум становится узником, и обе стороны (разум и чувства) калечат друг друга. Фромм полагает, что самореализация достигается путем активного проявления всех эмоциональных возможностей.

Другими словами, позитивная свобода заключается в спонтанной активности всей целостной личности человека. Проблема спонтанности труднейшая проблема психологии, но Фромм дает следующее определение. Спонтанная активность это не вынужденная активность, навязанная индивиду его изоляцией и бессилием; это не активность робота, обусловленная некритическим восприятием шаблонов, внушаемых извне. Спонтанная активность это свободная деятельность личности. Предпосылкой спонтанности является ликвидация разрыва между разумом и натурой. По мнению Фромма, примером спонтанной деятельности являются художники (в широком смысле) и дети.

Секрет того, что проблему свободы решает спонтанная деятельность, кроется, по мнению Фромма, в любви и труде. В любви, которая является добровольным союзом на основе сохранения собственной личности. Другая составная часть спонтанности, труд, должен быть творческим, а не вынужденной деятельностью с целью избавления от одиночества. Основное противоречие, присущее свободе, рождение индивидуальности и боль одиночества разрешается спонтанностью всей жизни человека. При всякой спонтанной деятельности индивид сливается с миром, но его личность при этом становится сильнее, поскольку она деятельна.

Обладание ценностями силы не дает. Только качества, которые вытекают из спонтанной активности, придают личности силу и тем самым формируют основу ее полноценности. Неспособность же действовать спонтанно, выражать подлинные мысли и чувства и вытекающая из этого необходимость выступать под маской псевдоличности являются, по Фромму, источником чувства слабости и неполноценности. Из этого следует, что важна именно деятельность сама по себе, а не ее результат; в обществе же общепринятой является противоположная точка зрения. Если человек оказывается способен жить не автоматически, а спонтанно, то его сомнения исчезают. Человек осознает себя как творческую личность и понимает, что у жизни есть лишь один смысл сама жизнь. Слившись с миром в акте спонтанной реализации своей жизни, индивид обретает уверенность; уверенность, отличную от той, которая была характерна для доиндивидуального состояния: новая уверенность не основана на защите индивида высшей силой, она не игнорирует трагическую сторону жизни.

Новая уверенность динамична; она основана на спонтанной активности самого человека. Это уверенность, которую может дать только свобода, и она не нуждается в иллюзиях, поскольку устранила условия, вызвавшие потребность в этих иллюзиях.

Позитивная свобода как реализация личности подразумевает безоговорочное признание уникальности индивида. Органичное развитие индивида возможно только при условии наивысшего уважения к особенностям личности как чужой, так и собственной. Позитивная свобода также постулирует, что человек является центром и целью своей жизни; что развитие его индивидуальности, развитие личности это высшая цель, которая не может быть подчинена другим, якобы более достойным целям. Когда Фромм говорит, что человек не должен быть подчинен чемуто высшему, он не умаляет значения идеалов, а, наоборот, утверждает его. Распространенное понятие идеала как цели, достижение которой не приносит выгоды, является психологической и потому релятивистской концепцией: в этом смысле фашист и борец за свободу одно и то же. По Фромму, существуют подлинные идеалы, которые выражают стремление к еще не достигнутому, но необходимому для развития и счастья индивида.

Для понимания того, что множество людей последовало фашистским идеалам, направленным против жизни, необходимо рассмотреть ряд вопросов. Вопервых, явление мазохизма доказывает, что страдание или подчинение может привлекать людей. Анализ мазохистских явлений показывает, что наслаждение может быть следствием патологического извращения, коим является тяга к тому, что вредит жизни.

Итак, подлинный идеал по Фромму есть цель, достижение которой способствует развитию, свободе и счастью личности. Иррациональные цели, достижение которых вредно для жизни, являются ложными идеалами. Отсюда следует, что подлинный идеал отчетливое выражение наиболее полного утверждения личности. Любой «идеал «, противоречащий этому, оказывается целью патологического стремления.

Вовторых, необходимо рассмотреть вопрос о самопожертвовании.

Самопожертвование, по мнению Фромма, может быть разным. Одно дело когда в результате конфликта между потребностями физического «я » и стремлениями психического «я » самопожертвование является единственным выходом, обеспечивающим самоутверждение духовной сущности. Другое дело когда самопожертвование возводится в ранг цели существования. Это самое настоящее извращение подлинного самопожертвования, которое предполагает непреклонное стремление к духовной целостности. Может возникнуть и вопрос о том, не приведет ли свобода индивидов и непризнание ими никакой власти к повальной анархии? Ответ на этот вопрос зависит от того, смог индивид реализовать свою сущность, обретя таким образом позитивную свободу, или же потонул в пучине бессилия и сомнений.

Основная мысль книги Фромма заключается в двойственности свободы для современного человека: он освободился от прежней власти и превратился в «индивида «, но в то же время стал изолирован и бессилен, стал орудием внешних целей. Такое состояние подрывает человеческую личность. Позитивная же свобода означает полную реализацию способностей индивида, дает возможность жить активно и спонтанно. Свобода достигла критической точки, в которой она может превратиться в свою противоположность. Будущее демократии зависит от реализации индивидуализма. Свобода может победить только в том случае, если демократия разовьется в общество, в котором индивид, его развитие и счастье станут целью и смыслом. Проблема, с которой общество столкнулось сегодня такая организация социальных и экономических сил, чтобы человек стал их хозяином. Путь решения, по мнению Фромма, заключается в сохранении достижений современной демократии и ее прогрессе в направлении развития свободы, инициативы и спонтанности индивида; причем не только в личных целях, но прежде всего в его труде. Необходимым условием для этого является общество с плановой экономикой, которая позволила бы объединять и концентрировать усилия всего общества. Общество должно овладеть социальными процессами так же, как оно овладело природными процессами. Главное условие для этого уничтожение тайной власти небольшой кучки дельцов, хозяйничающих в экономике, не отвечая ни за что. Важно создать рациональную экономическую систему, которая служила бы интересам народа. Важно, чтобы индивиду была предоставлена возможность подлинной активности при выполнении своей работы.

На вопрос о том, способствует ли некая экономическая или политическая система делу свободы, нельзя ответить с точки зрения одной лишь политики или экономики. Единственный критерий реализации свободы активное участие индивида в определении своей собственной судьбы и жизни общества не только актом голосования, но всей повседневной работой, отношениями с другими людьми.

В этом и заключается, по мнению Фромма, фундаментальное различие между демократией и фашизмом. Демократия система, создающая экономические, политические и культурные условия для полного развития индивида. Фашизм система, заставляющая индивида подчиниться внешним целям и ослабляющая развитие его подлинной индивидуальности.

Главная проблема на пути построения подлинной демократии заключается, по Фромму, в трудности совмещения плановой экономики с активным сотрудничеством каждого индивида. Плановая экономика подразумевает централизацию и создание бюрократического аппарата, способного управлять этой машиной. Для обеспечения же активного участия каждой «клеточки » в общем деле, необходима децентрализация. «Только когда человек овладеет обществом и подчинит экономическую машину целям человеческого счастья, только когда он будет активно участвовать в социальном процессе, только тогда он сможет преодолеть причины своего нынешнего отчаяния: одиночество и чувство бессилия. Сегодня человек страдает не только от бедности, сколько от того, что превратился в винтик гигантской машины, в робота, от того, что жизнь его лишилась смысла. Победа над авторитарными системами всех видов станет возможна лишь в том случае, если демократия будет не отступать, а наступать, осуществляя те цели, к которым стремились борцы за свободу в течение последних столетий. Демократия победит силы нигилизма лишь в том случае, если сможет вдохнуть в людей самую сильную веру, на которую способен человек, веру в жизнь, правду и свободу в свободу активной и спонтанной реализации человеческой личности. » Вот на такой оптимистически поучительной ноте заканчивает свой труд «Бегство от свободы » немецкоамериканский философ, психолог и социолог Эрих Фромм.

Отдельную главу Фромм посвящает описанию теоретических основ, на которых построен его анализ. Одно из базовых понятий, используемых Фроммом социальный характер есть совокупность черт характера, общая для большинства членов группы и возникшая в результате общих для них переживаний и общего образа жизни. Понятие социального характера является ключевым для понимания общественных процессов, так как он определяет мысли, чувства и действия индивида. Особо важен тот факт, что идеи имеют эмоциональную структуру: разные общества и культуры имеют разные характеры, на основе которого развиваются различные идеи (нацизм, протестантство, кальвинизм и др.). В условиях, когда идея отвечает специфическим потребностям людей данного социального характера, она может стать могущественной силой Фромм доказывает этот факт на примере Германии: провал широко распространенных идей социализма и коммунизма под натиском нацизма, произошедший по причине неготовности рабочих к отстаиванию своих идей, причина которой авторитарный характер немецких рабочих. В силу глубоко сидящего в них почтения к власти они не желали на самом деле иметь личную независимость.

Аналогичным образом структура личности определяет действия человека. Фромм отмечает заслугу Фрейда в открытии этого факта, но не признает его теоретическое обоснование. «Что деятельность человека определяется доминантными тенденциями структуры личности это совершенно очевидно у невротиков «, пишет Фромм. «Когда человек испытывает потребность считать окна домов или камни на мостовой, нетрудно понять, что в основе этой потребности лежат какието принудительные внутренние влечения «.

В качестве контрдовода Фромм обосновывает обусловленность рационального поведения структурой личности индивида на примере патологической тяги к постоянной деятельности, вызванной одиночеством и тревогой.

Фромм выделяет две функции социального характера: в отношении индивида и в отношении общества. Для индивида функция социального характера заключается в том, чтобы «направлять его действия в соответствии с его практическими нуждами и давать ему психологическое удовлетворение от его деятельности «. Функция социального характера в отношении общества состоит в том, что, «приспосабливаясь к социальным условиям, человек развивает в себе те черты характера, которые побуждают его действовать именно так, как ему приходится действовать «. Это приводит к тому, что совесть (долг) обеспечивают такое эффективное функционирование человека с целью выполнения задач общества, которого внешняя власть добиться не сможет. Таким образом, психологические силы «цементируют » социальную структуру. Однако в силу эволюции социальной и экономической структур разрыв между социальным характером и экономическими или социальными реалиями рано или поздно становится настолько большим, что психологические силы становятся «динамитом «.

Очень важна, по мнению Фромма, роль воспитания в формировании социального характера. Цель воспитания сформировать характер подростка таким образом, чтобы он был приближен к социальному характеру общества, в котором тому предстоит жить. Фромм указывает на некорректность распространенной в среде психологов точки зрения, суть которой в том, что методика воспитания является причиной развития определенного характера. Это обусловлено тем, что сама система воспитания определяется функцией подготовки индивида к вступлению в общество. Семья, по Фромму, является психологическим агентом общества, так как родители передают ребенку «дух » общества, его психологическую атмосферу.

Фромм говорит о существовании у человека психологических свойств, которые, по его мнению, нуждаются в удовлетворении, а в противном случае возникают негативные реакции. Главное из них тенденция к развитию способностей.

Ее подавление приводит к возникновению разрушительных стремлений. С этой тенденцией тесно связано стремление к свободе, так как свобода неотъемлемое условие любого роста. Другими такими свойствами являются стремления к справедливости и правде. Существование этих свойств может быть показано, по

Фромму, путем анализа истории человечества: во все времена справедливость и правда были оружием слабых; кроме того, каждый человек проходит через это в детстве.

Отдельно Фромм указывает на два главных различия между точкой зрения Фрейда и его психологическим подходом. Первое заключается в том, что человеческая природа обусловлена, по Фромму, главным образом исторически, а не сугубо биологически. Второе различие состоит в том, что человек является не самодостаточным закрытым существом, наделенным природой биологически обусловленными стремлениями, причем развитие личности является реакцией на удовлетворение или фрустрацию этих стремлений, а существом социальным изначально, которому присущи такие основные психологические явления, как любовь, ненависть, нежность, симбиоз отношение индивида к другим людям.

Существует также различие между подходами Фрейда и Фромма в вопросах теории личности. Фрейд и его последователи (Эбрэхэм, Джонс и др.) полагали, что фиксация на прегенитальном уровне (рот и анальное отверстие) ведет к сублимациям и комплексам реакций. Например, желание копить деньги обусловлено подсознательной сублимацией задержания стула. Или же ожидание благ от других, вызванное сублимацией желания есть в желание получать помощь, знания и т.д.

По мнению Фромма, ошибка Фрейда заключается в неверном толковании причинного отношения между эрогенными зонами и чертами личности. По Фромму, пассивное желание получать что-то извне развивается как реакция на опыт общения с людьми: если при этом ощущение собственной силы подавляется страхом, если инициатива и уверенность в себе парализуются, если подавляется развившаяся враждебность и при этом родители предлагают любовь в обмен на подчинение, энергия ребенка направляется на внешние источники, от которых ожидается исполнение желаний. Если у индивида при этом и возникают сновидения, в которых они видят, что их кормят, то это обусловлено тем, что рот более, чем другие органы, подходит для выражения рецептивной установки; оральные ощущения являются не причиной, а выражением установки на языке тела. То же самое верно и для «анальной » личности. По Фромму, важность «оральных » или «анальных » ощущений состоит не в связанном с ними наслаждении или сублимацией этого наслаждения, а в том, что они выражают стоящее за ними специфическое отношение к миру.

Четвертое важное различие связано с тем, что все «идеальные » мотивы человека объясняются Фрейдом как порождение чего-то «низменного «. Такие идеалы, как истина, справедливость или свобода могут быть подлинными стремлениями; идеалы эти не метафизического характера, они коренятся в условиях человеческой жизни. Любой анализ, не учитывающий эти стремления в качестве динамических факторов, ошибочен.

Пятое и последнее различие касается дифференциации психологических явлений нищеты и изобилия. Примитивный уровень человеческого бытия уровень нищеты. Есть императивные потребности, которые необходимо удовлетворить прежде всего. Только после их удовлетворения могут развиваться явления изобилия свободные, спонтанные действия. Психология Фрейда психология нищеты. Наслаждение в его системе удовлетворение, возникающее при снятии болезненного напряжения; явления изобилия (любовь, нежность) не играют никакой роли. Впрочем, Фрейд ограниченно понимал даже центральное явление в его системе секс. Секс, по Фрейду, есть элемент физиологической потребности, а сексуальное удовлетворение снятие напряжения. В его психологии, пишет Фромм, не нашлось места сексуальному влечению как явлению изобилия и сексуальному наслаждению как непосредственной радости, сущность которой не сводится к негативному снятию напряжения.

Перед описанием своего подхода Фромм уделяет внимание другим основным направлениям.

1) «Психологический » подход, характерный для Фрейда, объясняет культурные явления психологическими факторами, проистекающими из инстинктивных побуждений, на которые общество влияет путем подавления. Так, например, капитализм объясняется фрейдистами как анальный эротизм, а развитие раннего христианства результат амбивалентности по отношению к образу отца.

2) «Экономический » подход, основанный на искаженном понимании истории, разработанным Марксом. Причиной культурных явлений объявляются субъективные экономические интересы.

3) «Идеалистический » подход, представленный в работе Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма «. Новый тип экономического поведения и новый дух культуры объясняются появлением новых религиозных идей.

Подход Эриха Фромма основывается на предположении о том, что культура коренится в социальном характере. Сам он формируется образом жизни общества, но его доминантные черты становятся созидательными силами, формирующими социальный процесс. Рассматривая с этой точки зрения проблему духа протестантства и капитализма, Фромм показал, что «падение средневекового общества угрожало среднему классу; что эта угроза вызвала чувство изоляции, бессилия и сомнения; что эта психологическая перемена обусловила притягательность доктрин Лютера и Кальвина; что эти доктрины усилили и закрепили изменения в структуре личности и что развившиеся новые черты личности стали эффективными силами развития капитализма, который в свою очередь возник в результате экономических и политических перемен «.

Что касается нацизма, Фромм говорит об усилении садистских и мазохистских черт характера у низов среднего класса в ответ на экономические перемены. «Нацистская идеология еще более усилила их, а затем эти новые черты характера стали эффективными силами, работающими на экспансию германского империализма.

В обоих случаях мы видим, что, когда определенному классу угрожает опасность новых экономических тенденций, этот класс реагирует на угрозу психологически и идеологически; причем психологические изменения, вызванные такой реакцией, способствуют развитию все тех же экономических тенденций вопреки экономическим интересам данного класса »

Механизм действия экономических, психологических и идеологических факторов, по мнению Фромма, следующий: внешняя обстановка ведет к изменению самого человека, а психологические факторы, в свою очередь, способствуют дальнейшему развитию экономического и социального процесса. «Здесь действуют экономические силы, но их нужно рассматривать не как психологические мотивации, а как объективные условия; действуют и психологические силы, но необходимо помнить, что сами они исторически обусловлены; действуют и идеи, но их основой является вся психологическая структура членов определенной социальной группы. Несмотря на взаимозависимость экономических, психологических и идеологических факторов, каждый из них обладает и некоторой самостоятельностью. Особенно это касается экономического развития, которое происходит по собственным законам, будучи обусловлено такими объективными факторами, как природные ресурсы, техника, географическое положение и т.д. Что касается психологических сил, мы показали, что это верно и для них: они определяются внешними условиями жизни, но имеют и свою собственную динамику, то есть они являются проявлением человеческих потребностей, которые могут быть как-то видоизменены, но уничтожены быть не могут. В сфере идеологии мы обнаруживаем такую же автономию, которая связана с законами логики и с традицией научного познания, сложившейся в ходе истории «.

Основной принцип своего подхода Фромм объясняет, пользуясь понятием социального характера. «Социальный характер это результат динамической адаптации человеческой природы к общественному строю. Изменения социальных условий приводят к изменению социального характера, то есть к появлению новых потребностей и тревог. Эти новые потребности порождают новые идеи, в то же время подготавливая людей к их восприятию. Новые идеи, в свою очередь, укрепляют и усиливают новый социальный характер и направляют человеческую деятельность в новое русло.

Иными словами, социальные условия влияют на идеологические явления через социальный характер, но этот характер не является результатом пассивного приспособления к социальным условиям; социальный характер это результат динамической адаптации на основе неотъемлемых свойств человеческой природы, заложенных биологически либо возникших в ходе истории «.

ФРОММ, ЭРИХ | Энциклопедия Кругосвет

ФРОММ, ЭРИХ (Fromm, Erich) (1900–1980), психоаналитик и философ, родился во Франкфурте-на-Майне 23 марта 1900. Изучая социологию и психологию, получил степень доктора философии в Гейдельбергском университете в 1922, учился также в Мюнхенском университете и Берлинском психоаналитическом институте. В 1934 Фромм уехал в США и преподавал в Колумбийском, Йельском и Мичиганском университетах, а также в Институте психиатрии Уильяма Алансона Уайта. Основной сферой его интересов было приложение психоаналитической теории к проблемам культуры и общества.

Не соглашаясь с фрейдистской теорией биологической обусловленности человеческой личности, Фромм утверждал, что человек – продукт культуры. В книге Бегство от свободы (Escape from Freedom, 1941) Фромм исследовал сложную ситуацию, в которой оказывается человек западной культуры, где стремление к индивидуальности в конечном итоге ведет к одиночеству, ощущению несамоценности человеческой личности и сомнению в осмысленности жизни. Этот тезис Фромм развил в таких работах, как Человек для себя (Man for Himself, 1947), Психоанализ и религия (Psychoanalysis and Religion, 1950), Разумное общество (The Sane Society, 1955), Искусство любить (The Art of Loving, 1956), Человек прежде всего (May Man Prevail, 1961), Анатомия человеческой деструктивности (The Anatomy of Human Destructiveness, 1973). Книга Фромма Забытый язык (The Forgotten Language, 1951) посвящена анализу снов, мифов и сказок. Им опубликованы критические исследования концепций Фрейда и Маркса.

Умер Фромм в Муральто (Швейцария) 17 марта 1980.

Литература:

Фромм Э. Иметь или быть? М., 1990
Функ Р. Эрих Фромм. Страницы документальной биографии. М., 1991
Фромм Э. Душа человека. М., 1992
Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1995
Хорни К., Фромм Э. Психоанализ и культура. М., 1995
Фромм Э. Миссия Зигмунда Фрейда. М., 1996
Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1998
Фромм Э. Догмат о Христе. М., 1998
Фромм Э. Психоанализ и этика. М., 1998
Фромм Э. Кризис психоанализа. СПб, 2000
Фромм. М., 2000

Проверь себя!
Ответь на вопросы викторины «Философия»

Какую плату за обучение брал со своих учеников Конфуций?

Психология религии Э. Фромма и ее актуальность для современного религиоведения Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Психология религии Э. Фромма и ее актуальность для современного религиоведения

E. Fromm Religion Psychology and its Relevance for Modern Religious Studies

1

Олег Климков1 Oleg Klimkov

1 Saint-Petersburg State University

7/9 Universitetskaya emb., Saint Petersburg, 199034, Russian Federation, [email protected]

DOI: 10.22178/pos.21-1

LCC Subject Category: B5800-5802

Received 10.03.2017 Accepted 08.04.2017 Published online 11.04.2017

© 2017 The Author. This article is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 License

Аннотация. В статье предлагается исследование психологии религии Э. Фромма и отмечается ее актуальность для современного религиоведения. Признавая изначальную доброту человеческой природы, он подвергает критике возможность возврата к традиционному религиозному укладу. Обсуждаются сложные взаимоотношения между психоанализом и религией. Отмечается недостаточность позиций по этому вопросу З. Фрейда и К. Юнга. Анализируются различные функции религии, проблема врачевания души, ритуализм, символизм и идолопоклонство современного человека. Э. Фромм делает акцент на психологической субъективности, предлагая игнорировать онтологическую проблематику, что ограничивает возможности его подхода.

Ключевые слова: психология религии; психоанализ; психотерапия; религия; религиоведение.

Abstract. The article suggests the study of the religion psychology by E. Fromm and notes its relevance for modern religious studies. Admitting the primordial kindness of human nature, he criticizes the possibility of a return to the traditional religious order. The complex relationship between psychoanalysis and religion is discussed. There is a lack of position on this issue of S. Freud and C. Jung. Various functions of religion, the problem of healing the soul, ritualism, symbolism and idolatry of modern man are analyzed. Fromm puts the emphasis on psychological subjectivity, suggesting to ignore ontological issues, which limits the possibilities of his approach.

Keywords: psychology of religion; psychoanalysis; psychotherapy; religion; religious studies.

Введение

Данная работа посвящена анализу того, как протекало исследование религии в парадигме глубинной психологии в ХХ столетии. Работа построена в соответствии с принципом исторической хронологии, дающим возможность обозрения концептуальной динамики процесса изучения религии в трудах одного из виднейших представителей психологии

бессознательного Эриха Фромма. Его вклад в познание религии, особенно психологических ее аспектов, явился одним из важнейших достижений современного гуманитарного знания и культуры в целом. Кроме того, сама религия получила возможность более адекватного осознания используемых ею психологических механизмов и более четкого различения Божественного и человеческого в жизни верующих.

Научное исследование религии, как известно, включает в себя множество различающихся по методу и содержанию подходов. Наибольшее влияние приобрели, в свое время, сравнительный и социологический анализ религиозных феноменов. Однако все более явно проступала ограниченность возможностей познания, определенных данной парадигмой. Представляется, что «психологическое исследование религии обладает большим познавательным потенциалом» [2, с. 64], о чем мне уже приходилось писать ранее. С этим соглашаются многие выдающиеся представители современного религиоведения. Особое значение принадлежит вкладу Э. Фромма, разработавшему оригинальную концепцию изучения религии в рамках психоанализа. Тема религии часто встречается на страницах многочисленных трудов Эриха Фромма. Есть среди них и сочинения, специально посвященные феномену религии, где автор пытается нащупать психологические корни этого важнейшего элемента в жизни человечества. Безусловно, невозможно причислить Э. Фромма к приверженцам какой-либо определенной конфессии. Однако не следует относиться к нему как к противнику религиозного отношения к жизни. «Классики психоанализа, скажем откровенно, не боготворили религию. Но при этом они не были агрессивными атеистами или тем более богохульниками. И З. Фрейд, и К. Юнг, и Э. Фромм пытались отыскать земные корни религиозного сознания. Они усматривали их в психологических структурах индивида и коллективного целого» [1, с. 11].

Результаты исследования

Анализу религии посвящены такие работы Э. Фромма как: «Психоанализ и религия» (1950), «Дзен-буддизм и психоанализ» (1960), «Вы будете как боги. Радикальная интерпретация Ветхого завета и его традиции» (1966). Широко известная книга Э. Фромма «Иметь или быть?» (1976) включает в себя главу: «Религия, характер и общество». Кроме того, уже в 1930 г. Э. Фромм публикует объемную статью «Догмат о Христе», в которой делается первая попытка соединения марксистской социологии и психоанализа при рассмотрении исторической и догматической эволюции христианства. Представляет интерес и его небольшая статья под названием: «Кон-

цепция мира у ветхозаветных пророков», где Э. Фромм говорит, что «концепция мира ветхозаветных пророков является частью общей исторической и религиозной их концепции, находящей свое самое полное выражение в идее мессианского времени; мир между людьми, между человеком и природой есть нечто большее, чем отсутствие раздоров; это воплощение истинной гармонии и единения, это опыт «искупления» в мире и внутри себя самого, это конец отчуждения, это возвращение к самому себе» [5, с. 175].

Э. Фромм задается вопросом о смысле человеческого существования, о том, насколько достижимо счастье для человека нашей технократической цивилизации. Человечество достигло невиданных успехов в деле достижения материального комфорта, но внутреннее состояние человека, его душевное развитие оставляет желать лучшего, «Никогда еще человек не подходил так близко, как сегодня, к осуществлению своих самых заветных надежд, — констатирует Э. Фромм. Однако — В нашей жизни нет братства, счастья, удовлетворенности; это духовный хаос и мешанина, близкие к безумию, — причем не к средневековой истерии, а скорее к шизофрении — когда утрачен контакт с внутренней реальностью, а мысль отделилась от аффекта» [7, с. 144] Но такой порядок вещей не норма, а скорее извращение. Э. Фромм верит в изначальную доброту человеческой природы. В заключительной части своего фундаментального труда «Анатомия человеческой де-структивности» он говорит: «Я уверен, что жестокость и деструктивность появляются лишь с разделением труда, ростом производства и образованием излишка продуктов, с возникновением государств с иерархической системой и элитарными группами. Эти черты усиливаются, и по мере развития цивилизаций, власть и насилие приобретают в обществе все большее значение» [4, с. 570].

Мысль Э. Фромма направлена на поиск выхода из такой тягостной ситуации, в которой оказался современный человек. Анализируя возможные пути, он отмечает: «Для одних выход — в возврате к религии: не с тем, чтобы уверовать, но чтобы спастись от невыносимости сомнения; они решаются на это не из благочестия, но ради безопасности. Исследователь современной ситуации, изучающий человеческую душу, — а не церковь — видит в этом шаге симптом нервного расстройства»

[7, с. 145-146]. Он утверждает, что люди, пытающиеся найти выход в возвращении к традиционной религии, подвергаются влиянию конфессиональных воззрений, предполагающих, что только «священники и занимаются душой, только они говорят от имени идеалов любви, истины, справедливости» [7, с. 146].

Метод психоанализа, разработанный Зигмундом Фрейдом, сделал возможным тончайшее исследование душевных процессов. При этом: «Аналитик — не теолог или философ и не претендует на то, что компетентен в этих областях; но в качестве врачевателя души аналитик занимается теми же проблемами, что и философия, и теология — душой человека и ее исцелением» [7, с. 148]. Таким образом, констатирует Э. Фромм: «мы обнаруживаем, что в настоящее время изучением души профессионально занимаются две группы: священники и психоаналитики. — Далее он задается вопросом — Каковы их взаимоотношения? Притязает ли психоаналитик на то, чтобы занять место священника, и неизбежна ли вражда между ними? Или же они — союзники, которые должны дополнять друг друга и оказывать друг другу теоретическую и практическую помощь?» [7, с. 148]

Э. Фромм указывает на то, что З. Фрейд придерживался идеи о несовместимости религии и психоанализа, К. Юнг же выступал за их союз. При этом сам Э. Фромм считает: «альтернатива непримиримая противоположность -либо тождество интересов» является ложной; тщательное и беспристрастное обсуждение вопроса обнаруживает, что отношение между религией и психоанализом слишком сложно, чтобы его можно было втиснуть в эту простую и удобную альтернативу» [7, с. 149]. Э. Фромм отрицает жесткую связь между заботой о душе и наличием религиозных воззрений, подчеркивая, что ядро проблемы состоит не в возврате к религиозной вере, но в том, живет ли человек в любви и мыслит ли он по истине.

Сравнивая взгляды З. Фрейда и К. Юнга на религию, Э. Фромм указывает на полную почти их диаметральность. Здесь он анализирует широко распространенное мнение о близости К. Юнга к религии и приходит к выводу о том, что подход К. Юнга есть ничто иное как: «проповедь релятивизма, который, хотя на поверхности более дружелюбен к религии,

чем взгляды З. Фрейда, на по духу своему фундаментально противоположен таким религиям как иудаизм, христианство и буддизм» [7, с. 153-154]. Э. Фромм делает следующее заключение: «Фрейд критикует религию во имя этики — подход, который тоже может быть назван «религиозным»; Юнг сводит религию к психологическому феномену, одновременно поднимая бессознательное до уровня религиозного феномена» [7, с. 156]. Учитывая увлеченность самого Э. Фромма именно этической стороной человеческой жизни, становится понятным, что его симпатии находятся скорее на стороне основоположника психоанализа, нежели на стороне К. Юнга.

Желая уточнить терминологию в целях более плодотворного обсуждения данной проблематики, Э. Фромм предлагает собственное определение религии: «под религией я понимаю любую разделяемую группой систему мышления и действия, позволяющую индивиду вести осмысленное существование и дающую объект для преданного служения» [7, с. 158]. Очевидно, что это слишком широкое определение, из которого ускользает важнейший элемент религии как таковой, а именно — вера в сверхъестественное и в возможность для человека иметь с ним реальную связь. Э. Фромм явно недооценивает мистический аспект бытия человека.

Э. Фромм признает наличие в человеческой природе религиозной потребности, общей всем людям. Различие состоит лишь в способе ее проявления. «Вопрос не в том, религия или ее отсутствие, но в том, какого рода религия: или это религия, способствующая человеческому развитию, раскрытию собственно человеческих сил, или религия, которая эти силы парализует» [7, с. 161]. Как видим, религии Э. Фромм отводит некую служебную роль в раскрытии чисто человеческого потенциала; человек у него находится на самой вершине мироздания и не может определяться ничем иным кроме самого себя. В отличие от религиозно ориентированных гуманистов, у Э. Фромма теоцентризм вытесняется последовательным антропоцентризмом.

Исходя из вышесказанного, Э. Фромм утверждает, «что интересы ревностного религиозного человека и психолога здесь совпадают» [7, с. 161]. Специфическое содержание каждой

религии в равной степени должно интересовать богослова и психолога. По мнению Э. Фромма, связь между неврозом и религией, открытую З. Фрейдом, можно интерпретировать иначе, нежели это сделал отец психоанализа: «мы можем интерпретировать невроз как личную форму религии, более точно -как возвращение к примитивным формам религии, противостоящим официально признанным образцам религиозной мысли» [7, с. 162]. Невротики обнаруживают многочисленные формы личного ритуала. Современность же являет нам примеры замаскированного тотемизма.

Э. Фромм постулирует «важное отличие религиозного культа от невроза, ставящее его значительно выше последнего, — оно касается получаемого от ритуала удовлетворения» [7, с. 165]. Речь идет о поддержке группы, дающее индивиду мощное чувство безопасности. Критикуя традиционные религии за их конформизм, Э. Фромм предлагает прекратить говорить о «религии вообще» и выделяет различные типы религии и религиозного опыта. Наиболее значимым, с его точки зрения, является различение авторитарных и гуманистических религий, которое справедливо как по отношению к теистическим, так и не теистическим религиям.

Обратимся к наиболее детальному анализу этого различения, основополагающего для концепции Фромма в целом, «Существенным элементом авторитарной религии и авторитарного религиозного опыта является полная капитуляция перед силой, находящейся за пределами человека» [7, с. 167]. Антитеза послушание — непослушание являет здесь собой вершины добродетели и греха. «Гуманистическая религия, напротив, избирает центром человека и его силы» [7, с. 168], — пишет Э. Фромм. В этом типе религии религиозный опыт основан на переживании единства со всем сущим, постигаемом мыслью и любовью. Преобладающим настроением здесь является радость, а не страдание и вина. В теистических гуманистических религиях, по мнению Э. Фромма, Бог является «символом сил самого человека, реализуемых им в жизни, а не символом насилия и господства, не символом власти над человеком» [7, с. 168].

Примерами гуманистических религий являются для Фромма ранний буддизм, даосизм, учение пророка Исайи, раннее христианство,

а также учения Сократа и Спинозы и религия Разума во Французской революции. Основанием для подобной классификации выступает на различие в системе мышления, но способ человеческих отношений, лежащих в основе данных учений. При этом Э. Фромм считает, что иудео-христиансткая традиция включает как гуманистический, так и авторитарный принципы, которые сохраняются на всем протяжении ее развития. Особая роль здесь принадлежит мистическим тенденциям, которые рассматриваются Э. Фроммом в первую очередь с позиции соотношения с этическим и социальным элементами. Гуманистическая сторона христианства, ярко проявившая себя в мистических учениях, характеризуется Э. Фроммом следующей фразой: «Бог — это символ не власти над человеком, но человеческого самовластия» [7, с. 175176]. Всепоглощающий антропоцентризм Э. Фромма здесь очевиден.

Развивая свой ход аргументации, Э. Фромм заявляет, что в гуманистической религии Бог является образом высшей человеческой самости, в авторитарной — Бог присваивает себе то, что первоначально было собственностью человека: «он владеет его разумом и его любовью» [7, с. 176]. Здесь действует, по мнению Э. Фромма, механизм проекции: «Человек проецирует лучшее, что у него имеется, на Бога и тем самым обедняет себя» [7, с. 176]. Этот же механизм действует в межличностных отношениях мазохистского типа и в отношениях массы к вождю в тоталитарных обществах. Вследствие того, что лучшие способности человека спроецированы на Бога, сам человек отчуждается от себя: «Только через посредство Бога он имеет доступ к самому себе» [7, с. 176]. При этом такое отчуждение ставит человека в рабскую зависимость от Бога и делает его злым; «священное» отделяется от «мирского». Перед человеком стоит дилемма: «Чем больше он славит Бога, тем он опустошеннее. Чем он опустошеннее, тем более греховным он себя чувствует, тем более славит Бога и тем менее способен к восстановлению самости» [7, с. 177].

Э. Фромм отмечает, что «анализ религии не должен ограничиваться теми психологическими процессами, на которых основан религиозный опыт» [7, с. 177]. Исследователь должен отыскать условия, способствующие развитию авторитарных и гуманистических структур, обусловливающие появление соот-

ветствующих видов религиозного опыта. Ведь характер человека сформирован определенной структурой общественного уклада. Э. Фромм различает понятия смирения и самоуничижения, находя подтверждение этому в материалах клинического исследования мазохистских черт характера. Далее он проводит различие между стадной и собственно человеческой природой в человеке, которое лежит в основе двух видов ориентации: на близость к стаду и на разум. При этом сама «мысль имеет эмоциональную матрицу» [7, с. 183]. С помощью психоанализа, считает Э. Фромм, можно обнаружить, «что одна и та же человеческая реальность может скрываться за различными религиями, а также, что противоположные человеческие установки могут лежать в основании одной и той же религии» [7, с. 185].

Вывод Э. Фромма, основанный на вышеприведенных суждениях вполне понятен: «Если религиозные учения способствуют росту, силе, свободе и счастью верующих в них людей, мы видим плоды любви. Если они ведут к ущемлению человеческих способностей, к несчастию и отсутствию каких-либо плодов, то рождены не любовью, — и не важно, как хотела бы представить этот вопрос догма» [7, с. 185]. При этом не следует забывать, что: «Радикальный критический разум лишь тогда бывает плодотворным, когда он выступает в единстве с бесценным человеческим даром, имя которому — любовь к жизни» [4, с. 575].

Обращаясь к проблеме «врачевания души», Э. Фромм предлагает различать психоанализ, занимающийся проблемой социального приспособления и психоанализ, нацеленный на «исцеление души». Последний тип видит цель терапии в наилучшем развитии личности и реализации индивидуальности. «Здесь психоаналитик — не советник по вопросам приспособления», а используя выражение Платона, «врачеватель души» [7, с. 191]. За человеческим отношением, лежащим в основе гуманистических религий, Э. Фромм усматривает общую концепцию, согласно которой главным измерением человеческого существования является любовь. Он проводит параллель с психоанализом второго типа: «Цель психоаналитического врачевания души состоит в том, чтобы помочь пациенту достичь того отношения к жизни, которое я называю «религиозным»» [7, с. 193]. Особен-

но важно здесь понимать, что «психоаналитический процесс сам по себе есть поиск истины» [7, с. 194]. Ведь бессмысленность человеческого существования притупляет ощущение собственного «Я», и зачастую человек даже не осознает этого. «В XIX в. проблемой было «Бог умер», в ХХ стало «умер человек». В XIX в. бесчеловечность означала жестокость, в ХХ в. Она означает шизоидное самоотчуждение» [8, с. 94]. Отметим от себя, что XXI в. в этом смысле начинается не слишком обнадеживающе.

Э. Фромм признает правоту З. Фрейда в признании им Эдипова комплекса центральным для проблемы невроза, но предлагает освободить фрейдовскую концепцию от «узкой формулировки в сексуальных терминах» и понимать «шире, в плане межличностных отношений» [7, с. 197]. Он ссылается здесь на К. Юнга, который давно еще показал необходимость такой ревизии. Фромм отмечает, что «все великие религии начинали с формулировки табу на инцест и затем переходили к позитивным формулировкам свободы» [7, с. 198], так как лишь по мере преодоления инцестуозных связей человек обретает способность критического отношения к своей группе. Но группа склонна эксплуатировать эти связи в целях манипуляции индивидом в собственных интересах. «Трагедия всех великих религий, — пишет Э. Фромм, — заключается в том, что они нарушают и извращают принципы свободы, как только становятся массовыми организациями, управляемыми религиозной бюрократией» [7, с. 199].

Заповедь о любви является общей для всех гуманистических религий, но ее выполнение оказывается очень трудным делом. Каждый человек обладает потребностью в любви, основу которой, по мнению Э. Фромма, составляет переживание одиночества и желание его преодолеть с помощью объединения. «Религиозная форма любви, которая называется любовью к Богу, в психологическом смысле не является чем-то отличным. Она тоже берет начало в потребности преодолеть отчужденность и достичь единства» [6, с. 81]. Э. Фромм рассматривает различие между матриархальными и патриархальными элементами в религии в качестве одного из факторов, определяющих природу любви к Богу. Другим фактором здесь является «уровень зрелости, достигнутой индивидом, а значит, и уровень зрелости его понятия Бога и его

любви к Богу» [6, с. 85]. Следует оговориться, что Э. Фромм вкладывает в понятие Бога отнюдь не традиционно-религиозное содержание. Для него: «это только исторически обусловленное понятие, в котором человек на определенном историческом этапе выразил опыт восприятия своих высших сил, свое страстное стремление к истине и единству» [6, с. 90].

Развивая свои мысли о любви к Богу, Э. Фромм проводит различие между духовным опытом Востока и Запада, выразившимся соответственно в «парадоксальной» и аристотелевской логике. Он считает, что любовь к Богу на Западе — это некий мысленный опыт. «В восточных религиях и мистицизме любовь к Богу — это напряженное чувственное переживание единства, нераздельно слитое с выражением этой любви в каждом жизненном действии» [6, с. 98]. Далее наш мыслитель проводит параллель между любовью к собственным родителям и любовью к Богу, считая, что они неразделимы. В более общем плане, природа любви человека к Богу соответствует природе его любви к ближнему. Мысль эта не блещет новизной, но подобное напоминание для множества наших современников может выступать в качестве откровения.

И вот в этом пункте цели религии и психоанализа совпадают, так как «аналитическая терапия есть, по существу, попытка помочь пациенту обрести или восстановить способность к любви» [7, с. 200], а все проблемы невротика проистекают как раз из его неспособности любить. Учитывая же, открытое отцом психоанализа, отсутствие жесткой границы между нормой и патологией, все это касается любого из живущих на Земле.

Далее Э. Фромм обращается к концепциям греха и вины, различая, как обычно, их авторитарную и гуманистическую интерпретации. В первом случае «грех есть, прежде всего, неподчинение власти и лишь затем — нарушение этических норм» [7, с. 202]. Во втором: «грех — это, прежде всего, грех в отношении себя, а не Бога» [7, с. 201]. Соответственно этому различаются и типы раскаяния: страх и трепет, с одной стороны, и стимул к исправлению — с другой. И далее мы видим очередную параллель: «Проблема вины в психоанализе играет не меньшую роль, чем в религии» [7, с. 202]. Э. Фромм приводит дан-

ные клинического опыта: «Когда пациент преодолевает авторитарные реакции на вину или перестает отрицать существование моральных проблем, мы наблюдаем новую реакцию, очень похожую на ту, которая характерна для гуманистического религиозного опыта» [7, с. 203]. Именно на достижение такой установки и нацелено психоаналитическое врачевание души, утверждает Э. Фромм.

Э. Фромм считает, что в подавляющем большинстве случаев различие религиозного и этического носит чисто эпистемологический характер, и пытается разъяснить специфику собственно религиозного опыта. Первым его аспектом является удивление перед загадкой бытия, — начало всякой мудрости, по Сократу. Второй аспект: «крайняя озабоченность смыслом жизни, самоосуществлением человека» [7, с. 205]. Третий аспект состоит в ощущении единства со всем мирозданием, исключающим, однако, какое бы то ни было растворение или умаление самости индивида. «Религиозная установка в этом смысле есть в этом смысле и наиболее полный опыт индивидуальности, и его противоположность: это не смесь того и другого, но полярности; из напряжения между ними и возникает религиозный опыт» [7, с. 205].

Данный вид религиозного опыта тесно связан с психоаналитическим процессом, где важнейшими элементами достижения терапевтического успеха служат все те же удивление, забота и чувство единства. Отметим, что Э. Фромм понимает бессознательное иным образом, нежели З. Фрейд или К. Юнг. Он считает их концепции односторонними искажениями истины, определяя бессознательное как ту часть самости, которая исключена из организованного Эго и «содержит и низшее и высшее, и худшее и лучшее» [7, с. 206]. Мы должны отказаться от подавления, заменив его принципом проникновения и интеграции, что позволит нам «поверить в жизнь, а не в порядок» [7, с. 207].

Психоанализ не является угрозой для религии, считает Э. Фромм, если только мы остаемся в контексте различения между авторитарной и гуманистической религиями и конформистским и исцеляющим направлениями психоанализа. Однако, в религии имеются различные аспекты, одни из которых подвержены воздействию со стороны психоанализа и современной культуры, другие же ос-

таются незатронутыми. Э. Фромм предлагает обсудить четыре аспекта: переживание, научно-магический аспект, ритуал и семантический аспект. Переживанию, под которым имеется в виду религиозное чувство и служение, не угрожают ни психоанализ, ни другие науки. Наибольшую опасность здесь представляет практика повседневного существования, та рутина, которая заглушает подлинные чувства. «В наибольшей степени религиозной установке угрожает то, что я называю «рыночной ориентацией» современного человека» [7, с. 208], утверждает мыслитель.

Наша российская современность дает весомый повод задуматься над следующими словами Эриха Фромма: «Те же, кто заботится о религиозном чувстве, — не важно, являются эти люди религиозными или нет, — не будут очень уж радоваться переполненным церквам и новообращенным. Они подвергнут самой резкой критике мирскую практику и признают, что именно самоотчуждение человека, его безразличие к себе и другим, коренящееся во всей нашей мирской культуре, — а вовсе не психология или любая другая наука — являются реальными угрозами для религиозной установки» [7, с. 210].

Воздействие научного прогресса на научно-магический аспект религии является совершенно иным. По мере развития возможностей человека влиять на природу терялась значимость религиозных воззрений на эту тему. Проблема здесь в том, что Запад, в отличие от Востока, не проводил четкого различия между теми частями религии, которые имели дело с человеком и теми ее аспектами, которые были направлены на объяснение природы. Следствием этого явилась борьба между научными и религиозными взглядами в западном мире.

Обращаясь к третьему аспекту религии — ритуалу, мы должны отметить, что ритуалы привлекали особое внимание со стороны психоаналитиков. Было замечено, что вынужденный ритуал выполняет двоякую функцию, защищая пациента от чувства вины, но и увековечивая при этом данные импульсы. Сходство невротических ритуалов с религиозными церемониями привело многих психоаналитиков к заключению, будто религиозные ритуалы вполне аналогичны неврозу навязчивых состояний. Э. Фромм подчеркивает важность этого открытия, замечая при этом,

что религиозные ритуалы не всегда иррациональны, что обязательно имеет место в неврозе. Рациональный ритуал, по его мнению, «не отвращает подавленные импульсы, но выражает стремления, которые индивид считает ценными» [7, с. 214]. Бросается в глаза, что иррациональный ритуал носит навязчиво-вынужденный характер и сопровождается чрезмерным страхом при нарушении условий его исполнения. Психоанализ внес большой вклад в понимание ритуалов, заключающийся в выявлении психологических оснований потребности в ритуальном действии. Вообще же, «ритуал является символическим выражением мыслей и чувств с помощью действия» [7, с. 215]. Ритуал является необходимой частью человеческой жизни. «Потребность в ритуале неоспорима, и она крайне недооценивается», — заключает Э. Фромм. Обратимся теперь к последнему аспекту религии, выделенному Фроммом, -семантическому. Религия говорит на языке символов, сущность которого заключается в том, «что внутренние переживания, мысли и чувства выражаются таким образом, как если бы они были чувственными ощущениями» [7, с. 216]. Сновидения, мифы и религиозное мышление говорят на одном языке, который является единственным универсальным языком для всего человечества. З. Фрейд заложил основания для нового понимания религиозных символов, которое не возвращает к религии, но «ведет к новому взгляду на глубокую и значимую мудрость, выраженную с помощью религии в символическом языке» [7, с. 217].

Выводы

Завершая исследование воззрений Эриха Фромма на религию, обратимся к выводам, проистекающим из его хода аргументации. Он утверждает, что «религиозная проблема -это не проблема Бога, но проблема человека» [7, с. 217]; религиозная символика выражает только лишь определенные виды человеческого опыта. Э. Фромм указывает на то, что многие ревнители религии являются по своей психологической установке идолопоклонниками, либо вовсе лишены веры. И наоборот, многие из пламенных атеистов обнаруживают подлинно религиозные качества в своей деятельности. «Акцент на утверждение или отрицание символа «Бог» мешает пони-

манию религиозной проблемы как проблемы человеческой и препятствует развитию человеческого отношения к миру, которое можно назвать религиозным в гуманистическом смысле» [7, с. 217].

Таким образом, мы видим, что Э. Фромм не признает за словом «Бог» никакой реальности, помимо собственно человеческой. Он говорит о современных теологах и философах, которые сохраняют этот термин, но наделяют его при этом смыслом, радикально отличным от традиционно-религиозного. «Реально наличествует не конфликт между верой в Бога и «атеизмом», но конфликт между гуманистической религиозной установкой и подходом, который равен идолопоклонству, независимо от того, независимо от того, каким образом последний выражается — или каким образом маскируется — в сознательном мышлении» [7, с. 218]. Более того, Э. Фромм считает употребление данного символа проблематичным даже со строго монотеистической точки зрения, указывая на неопределимость и неименуемость Бога в Ветхом Завете. «Бог подобен горизонту. Ставящему предел нашему взгляду. Наивному уму он представляется чем-то реальным, чем-то, что можно потрогать; однако заниматься поисками горизонта — значит искать миражи» [7, с. 218].

Э. Фромм призывает человечество объединиться для разоблачения современных форм идолопоклонства и прекратить всякие споры о Боге. Сущность же идолопоклонства он ви-

дит в особом человеческом отношении: обожествлении вещей, частностей и повиновение им. Фромм надеется, что, сплотившись в борьбе против этого идолопоклонства, «мы обретем больше смирения и братской любви» [7, с. 221]. Функциональное же назначение религии состоит, по его мнению, в следующем: «религия имеет троякую функцию: для всего человечества — утешение за лишения судьбы; для большинства людей — побуждение к эмоциональному принятию их классового положения; а для доминирующего меньшинства — облегчение чувства вины, вызванного страданиями тех, кого они угнетают» [5, с. 29].

Итак, фроммовская трактовка религии страдает чрезмерной размытостью; «при подобном подходе понятие «религия» теряет всякую определенность, утрачивает свои инструментальные функции как средство познания» [3, с. 187] — подчеркивает современный исследователь. Фромм говорит о необходимости религии для современного человечества, но религии «гуманистической», одним из пророков которой он себя, видимо, и считает. Апелляция к чисто психологической субъективности человека и уход от онтологической проблематики делает религию, предлагаемую Э. Фроммом, чем-то весьма эфемерным, хотя сам пафос его трудов достоин всяческого внимания и уважения и является фундаментальным вкладом в современное религиоведение.

Список использованных источников / References

1. Gurevich, P. S. (1998). Partitura bessoznatel’nogo i uroki istorii [Score of the unconscious and

lessons of history]. In Je. Fromm, Dogmat o Hriste (pp. 7-14). Moscow: AST (in Russian) [Гуревич, П. С. (1998). Партитура бессознательного и уроки истории. В Э. Фромм, Догмат о Христе (с. 7-14). Москва: АСТ].

2. Klimkov, O. S. (2001). Integracija psihoanaliticheskogo i sociologicheskogo podhodov v

sovremennom religiovedenii [Integration of psychological and sociological approaches in modern religious studies]. In Metodologijagumanitarnogo znanija vperspektiveXXveka (pp. 6265). Saint-Petersburg: Izd-vo Sankt-Peterburgskogo filosofskogo obshhestva (in Russian) [Климков, О. С. (2001). Интеграция психоаналитического и социологического подходов в современном религиоведении. В Методология гуманитарного знания в перспективеXX века (с. 62-65). Санкт-Петербург: Изд-во Санкт-Петербургского философского общества].

3. Popova, M. A. (1985). Frejdizm i religija [Freudianism and religion]. Moscow: Nauka (in Russian)

[Попова, М. А. (1985). Фрейдизм и религия. Москва: Наука].

4. Fromm, Je. (1998). Anatomija chelovecheskoj destruktivnosti [Anatomy of human destructiveness].

Moscow: AST (in Russian)

[Фромм, Э. (1998). Анатомия человеческой деструктивности. Москва: АСТ].

5. Fromm, Je. (1998). Dogmat o Hriste [The dogma of Christ]. Moscow: AST (in Russian)

[Фромм, Э. (1998). Догмат о Христе. Москва: АСТ].

6. Fromm, Je. (1990). Iskusstvo ljubit’: Issledovanie prirody ljubvi [The art of love: Exploring the nature

of love]. Moscow: Pedagogika (in Russian)

[Фромм, Э. (1990). Искусство любить: Исследование природы любви. Москва: Педагогика].

7. Fromm, Je. (1990). Psihoanaliz i religija [Psychoanalysis and religion]. In A. Jakovleva (Ed.), Sumerki

bogov (pp. 143-221). Moscow: Politizdat (in Russian)

[Фромм, Э. (1990). Психоанализ и религия. В А. Яковлева (Ред.), Сумерки богов (с. 143-221). Москва: Политиздат].

8. Jung, K. (1998). Bog i bessoznatel’noe [God and the Unconscious]. Moscow: AST (in Russian)

[Юнг, К. (1998). Бог и бессознательное. Москва: АСТ].

Здравствуйте! В настоящий момент я пишу дипломную работу по теме «Этические идеи в философии неофрейдизма». Также, при возможности, хотела попросить подсказать литературу по интеграции (актуальности) психологии в этику.

Здравствуйте!

 Рекомендуем Вам начинать свой поиск с Электронного каталога (ЭК) РГБ, который формируется на основе обязательного экземпляра.

ЭК РГБ:

1. Варава, Светлана Владимировна.
Проблемы соотношения этики и психологии в культуре : диссертация … кандидата философских наук : 09.00.05 / Варава Светлана Владимировна; [Место защиты: Тул. гос. пед. ун-т им. Л.Н. Толстого]. — Тула, 2011. — 165 с. 
Цитаты из текста:
стр. 7
морали, являющейся предметом исследования как философов, так и психологов, среди которых Ф. Ницше, Ф.М. Достоевский, Ч. Ломброзо, Г. Спенсер, 3. Фрейд, Р.У. Эмерсон, А. Бергсон, Ф. Брентано, Э. Фромм, Э. Нойман, М. Шелер, Т. Адорно, Д. Гильдебранд и др. Психологическим вопросам морали, в целом взаимоотношению
стр. 87
были свойственны его диким прародителям» (Александер Ф., Селесник Ш. Указ. соч. С. 27-28). Эта главная идея Фрейда, источник которой нужно искать у Ницше.
OD 61 12-9/2
Документ охраняется авторским правом. Полный текст доступен в РГБ и виртуальных читальных залах. 

 
2. Добреньков, Владимир Иванович.
Психоаналитическая социология Эриха Фромма : учебное пособие для студентов вузов, обучающихся по специальности 040201 «Социология» и другим гуманитарным специальностям / В. И. Добреньков ; Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова, Социологический факультет. — Москва : Альфа-М, 2006. — 446 с. — (Серия «Спецкурс» : СК).
Цитаты из текста:
стр. 11
н и и Гарри Стэк Салливан, последователи реформированного психоанализа. Взгляды Эриха Ф р о м м а нередко относят к «неофрейдизму», хотя сам ученый всегда
стр. 22
наука объединяет это направление общим понятием «неофрейдизм». Неофрейдизм, к которому относят Э. Фромма, Г.С. Салливана, К. Хорни, А. Кардинера и др., представляется
стр. 236
трудовой этикой и трудовой этикой схоластического периода состоит в отсутствии у первой целенаправленности и ее акценте на формальную покорность жизненному
FB 1 06-46/120
FB 1 06-46/121
Документ охраняется авторским правом. Полный текст доступен в РГБ и виртуальных читальных залах. 

3. Лейбин, Валерий Моисеевич (1942-).
Психоанализ: проблемы, исследования, дискуссии / Валерий Лейбин; Ин-т психологии и психоанализа. — Москва : Канон+, 2008. — 767 с.
Цитаты из текста:
стр. 7
о 3. Фрейде и его психоаналити­ ческих идеях. Примерно в то же время я прослушал лекцию С. Черкасова, ко­ торая была посвящена рассмотрению неофрейдизма. Не помню, почему я вдруг заинте­ ресовался психоаналитическими идея­ ми. Знакомство с ними не входило в обязательную учебную программу и, следовательно,
стр. 9
подготовил доктор­ скую диссертацию на тему «Психоана­ лиз и американский неофрейдизм (ис­ торико-философский анализ фрейдиз­ ма». Помню, что мой научный руково­
стр. 9
вышла в свет коллективная ра­ бота «Буржуазная философия XX ве­ ка», в которой содержался написанный мною раздел «Классический психоана­ лиз и неофрейдизм». В нем освещались идеи 3. Фрейда, К. Г. Юнга, А. Адлера, В. Райха, Г. С. Салливана, К. Хорни, Г. Маркузе, Э. Фромма. В 1977 году вышла в свет моя
FB 1 11-38/221
Документ охраняется авторским правом. Полный текст доступен в РГБ и виртуальных читальных залах. 

4. Нойманн, Эрих (1905-1960).
Глубинная психология и новая этика / Эрих Нойманн ; [пер. с англ. Ю. Донца]. — Санкт-Петербург : Азбука-классика, 2008. — 253, [1] с. — (Азбука-классика).
FB 2 09-15/549

 5. Старовойтов, Владимир Васильевич.
Современный психоанализ: грани развития / В. В. Старовойтов ; Российская акад. наук, Ин-т философии. — Москва : ИФ РАН, 2008. — 125, [2] с.
Цитаты из текста:
стр. 32
Фромм 1900–1980) – один из основоположников неофрейдизма. Неофрейдизм возник в 1920–30е гг. Лидеры неофрейдизма, подвергнув критике некоторые фундаментальные утверждения Фрейда (в частности, теорию либидо), акцентировали роль социальных и культурных детерминант в жизнедеятельности личности и общества. Неофрейдизм сформировался в процессе соединения психоанализа с идеями американских социальных антропологов (в частности, школы культурантропологии). Социокультурная
стр. 34 Берлинском Институте психоанализа, Фромм познакомился с одним из будущих лидеров неофрейдизма, Карен Хорни. В 1932 г. Хорни приняла предложение американского
FB 1 09-15/574
FB 1 09-15/573
Документ охраняется авторским правом. Полный текст доступен в РГБ и виртуальных читальных залах. 

6. Философия. — Москва : Окей-книга, 2012. — 156, [1] c. — (Библиотека высшей школы).
Цитаты из текста:
стр. 13
познания; этика — учение о морали и нравственности, о добре и зле, о добродетели и справедливости, о долге и счастьи; эстетика — учение о прекрасном во
стр. 122
влечениями), из которых первое требует следовать этическим нормам общества, а второе ищет пути для своего удовлетворения. 52. НЕОФРЕЙДИЗМ Неофрейдизм возник
Документ охраняется авторским правом. Полный текст доступен в РГБ и виртуальных читальных залах. 

Далее поЭК РГБ <https://www.rsl.ru>   Вы можете провести самостоятельно. Наберите в поисковой строке 2-3 ключевых слова.

Также рекомендуем обратиться к БД Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН <http://inion.ru/resources/bazy-dannykh-inion-ran/> . Окончания ключевых слов можно усекать знаком *.

7. Осокина, А.П. 
 Проблемы этики в гуманистическом психоанализе Эриха Фромма // Культура и политика в современном мире. — Архангельск, 1990. — С. 
 35-37.

Далее можно обратиться к БД Научной электронной библиотеки <http://elibrary.ru/defaultx.asp>  и к Научной библиотеке КиберЛенинка <http://cyberleninka.ru/> . Окончания ключевых слов можно не усекать.

НЭБ: 

8. Белобрыкина О.А. ЭТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРАКТИЧЕСКОГО ПСИХОЛОГА //  Наука и образование. —  Томск, 2005. — С. 212-220.
АННОТАЦИЯ: Несомненно, психологические знания необходимы каждому человеку, и особенно в области самопознания. Для специалиста же, чьё призвание — человек, эти знания — важнейший инструмент. Поэтому очень важно — в какие «руки» попадает инструмент, будет он использован во благо, с пользой для человека, или же, наоборот — во зло. Вопрос границ и норм этики явно и неявно пронизывает всю сферу деятельности психолога. Казалось бы, психология, исходя из своего истинного значения, как «наука о душе», вообще не может быть безнравственной, бездушной, не этической.
Психический мир каждого человека уникален и неповторим. Психолог, имея, в силу полученных знаний, власть над этим миром, может сознательно или бессознательно, — необратимо изменить его, и далеко не всегда в лучшую сторону. И именно поэтому необходим этический контроль деятельности психолога.

 Возможно, что-то полезное Вы найдете в Национальной электронной библиотеке <https://rusneb.ru/> .

 Приглашаем Вас посетить РГБ. В Зале библиографических услуг (комн. А-212) Вы сможете получить дальнейшую консультацию по поиску.

Книги Эрих Фромм читать онлайн бесплатно

Эрих Зелигманн Фромм — немецкий социолог, философ, социальный психолог, психоаналитик, представитель Франкфуртской школы, один из основателей неофрейдизма и фрейдомарксизма.

Эрих Фромм родился 23 марта 1900 года во Франкфурте-на-Майне, который в то время был частью Германской империи. Он был единственным ребёнком в семье ортодоксальных иудеев. Двое прадедов и дед по отцовской линии были раввинами, а дядя по матери — известным учёным-талмудистом. Уклад семьи, тем не менее, обусловливался и крайней религиозностью, и коммерческим родом занятий, характерным для большинства франкфуртских евреев. сам Фромм описывал своё детство как две жизни в двух мирах: мире веры и мире торговли.

По собственному признанию, будущий психотерапевт впервые задумался о смысле жизни, и толчком к этим раздумьям послужило очень горькое событие. Покончила жизнь самоубийством молодая женщина, друг семьи Фроммов. Глубоко потряс подростка тот факт, что, по общему признанию, у самоубийцы было всё для счастья. А счастья почему-то не было.

В тринадцатилетнем возрасте, пройдя бар-мицву, Эрих начал сам изучать Талмуд. Через год грянула Первая мировая война. Настроения в обществе резко изменились. Мирные, уравновешенные люди стали кровожадно призывать бедствия на головы врагов, которых совсем недавно как врагов и не воспринимали. Не случайно объектом исследования Фромма как психолога и социолога стали суицид и агрессивность.

За 14 лет учения Эрих увлекался последовательно социалистическими идеями, гуманистической философией и хасидизмом. Параллельно со священными книгами он изучал и светские науки. В 1918 году Эрих Фромм поступил в Университет Гёте в родном городе и два семестра штудировал там право. В 1919 году он провёл летний семестр в Гейдельбергском университете, куда и перевёлся — изучать социологию. Среди преподавателей Фромма были такие известные профессора, как Хайнрих Рикерт, Альфред Вебер (брат философа Макса Вебера) и сам Карл Ясперс. В Гейдельберге Эрих Фромм и защитил диссертацию в 1922 году, став доктором философии.

В 1926 году духовная жизнь доктора Фромма коренным образом изменилась — он отверг религию, по собственному признанию, вследствие того, что она сеет рознь и распри между людьми. Но мудрость Библии и Талмуда учёный пронёс через всю жизнь и в своих книгах широко пользовался притчами и толкованиями, которым посвятил юность.

Повальное увлечение психоанализом не обошло молодого социолога стороной: в 1930 он закончил Институт психоанализа в Берлине, в том же году открыл собственную клиническую практику, а также стал работать во Франкфуртском институте социальных исследований.

Научную карьеру прервал приход к власти Национал-социалистической партии. Эрих Фромм со своей женой Фридой Райхманн, известным психоаналитиком, специалисткой по шизофрении, проявил дальновидность, почти сразу уехав в Женеву. Брак их закончился разводом. В дальнейшем Фромм с глубоким уважением относился к бывшей супруге, утверждал, что многому у неё научился.

В 1934 году Эрих Фромм эмигрировал в Нью-Йорк, где работал в Колумбийском университете. 1943 год ознаменовался в жизни именитого учёного двумя событиями. Во-первых, с его участием было основано Нью-Йоркское подразделение Вашингтонской школы психиатрии. Во-вторых, он женился на Хенни (Хенриетте) Гурлянд.

В 1945 году Фромм участвовал в создании Института психиатрии, психоанализа и психологии Уильяма Алансона Уайта, был одним из первых его преподавателей и так и продолжал бы там работать, но вмешались семейные обстоятельства. Жена учёного серьёзно заболела. Врачи посоветовали сменить климат, и семейство Фроммов направилось в Мексику. Фромм стал профессором Национального университета Мехико [Universidad Nacional Autónoma de Mexico (UNAM)], основал кафедру психоанализа на медицинском факультете. Хенни Гурлянд умерла в 1952 году, а год спустя Фромм женился третьим браком на Эннис Фримен. До 1965 года он работал в UNAM, а кроме того, занимал пост профессора психологии в университете штата Мичиган (1957-1961) и был адъюнкт-профессором в Нью-Йоркском университете.

В 1974 году Эрих Фромм вернулся в Швейцарию, в местечко Муральто, где и умер в 1980 году у себя дома, не дожив пяти дней до восьмидесятилетия. Всю жизнь Фромм был психологом-практиком. Славу ему стяжали книги, из которых самые популярные: «Бегство от свободы», «Человек для самого себя», «Искусство любить».

Эрих Фромм, все книги автора: 34 книги

Эрих Фромм

Статистика по творчеству автора Эрих Фромм

Сохранить страничку в социалках/поделиться ссылкой:

Переключить стиль отображения :

Все оттенки порока

Эрих Фромм

Зарубежная психология

Философский поединок

Эрих Фромм – немецкий социолог и философ, один из основателей неофрейдизма. Симона де Бовуар – французская писательница, философ экзистенциалистского направления. В книге, представленной вашему вниманию, Эрих Фромм и Симона де Бовуар с позиции неофрейдисткой философии и экзистенциализма анализируют …

Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса

Эрих Фромм

Зарубежная психология

Философия – Neoclassic

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель XX века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. В сборник «Быть человеком» включены статьи и лекции разных лет, посвященные вопросам, интерес к которым Эрих Фромм сохранял на протяжении всей своей жизн…

Величие и ограниченность теории Фрейда

Эрих Фромм

Общая психология

Философия. Психология

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель ХХ века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Труды Эриха Фромма актуальны всегда, ибо основной темой его исследований было раскрытие человеческой сущности как реализации продуктивного, жизнетворческ…

Ревизия психоанализа

Эрих Фромм

Зарубежная психология

Философия – Neoclassic

Эрих Фромм – выдающий мыслитель ХХ века, один из основателей неофрейдизма. Работы Фромма пользуются широчайшей популярностью во всем мире – еще при жизни основные его труды, посвященные этическим и социально-психологическим вопросам природы человека, выдержали десятки переизданий миллионными тиражам…

Здоровое общество

Эрих Фромм

Зарубежная образовательная литература

Отсутствует

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель XX века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Труды Эриха Фромма актуальны всегда, ибо основной темой его исследований было раскрытие человеческой сущности как реализации продуктивного, жизнетворческ…

Искусство быть

Эрих Фромм

Зарубежная психология

Философия.Психология

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель ХХ века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Труды Эриха Фромма актуальны всегда, ибо основной темой его исследований было раскрытие человеческой сущности как реализации продуктивного, жизнетворческ…

Искусство слушать

Эрих Фромм

Классики психологии

Философия – Neoclassic

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель XX века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Эрих Фромм, много и охотно писавший на философские и иные темы, никогда не писал о том, что в первую очередь прославило его имя, – о своей уникальной пси…

Теория Зигмунда Фрейда (сборник)

Эрих Фромм

Зарубежная образовательная литература

Философия – Neoclassic

Интерес к теориям Зигмунда Фрейда, оказавшим значительное влияние на психологию, медицину, социологию, антропологию и искусство XX века, не прекращался всю его жизнь и продолжается по сей день. Эрих Фромм, второй гений от психологии, анализирует тезисы теории своего кумира, открывая новые грани во в…

Природа любви

Эрих Фромм

Зарубежная психология

Отсутствует

Зигмунд Фрейд, австрийский психоаналитик, основатель психоанализа, считал сексуальные мотивы и любовное влечение определяющими характер каждого конкретного человека; в своих трудах он уделял этим аспектам главное внимание. Эрих Фромм, немецкий психолог и психоаналитик, был одним из основателей неофр…

Искусство любить

Эрих Фромм

Классики психологии

Философия – Neoclassic

Одна из самых известных работ Эриха Фромма – «Искусство любить» – посвящена непростым психологическим аспектам возникновения и сохранения человеком такого, казалось бы, простого чувства, как любовь. Действительно ли любовь – искусство? Если да, то она требует труда и знаний. Или это только приятное …

Искусство быть (сборник)

Эрих Фромм

Зарубежная психология

Философия – Neoclassic

Кто мы? Зачем? Смысл жизни – или, точнее, смысл бытия – основной вопрос всей мировой философии. «Быть иль не быть?» – вопрос вопросов, заданный некогда Гамлетом. «Быть», – отвечал Эрих Фромм в одной из главных своих работ – «Искусство быть». Но если быть, то как? И каким? Фромм считал любовь искусст…

Забытый язык

Эрих Фромм

Зарубежная психология

Философия – Neoclassic

Сновидения – особая, бесплотная форма нашего бытия. Сколько раз, просыпаясь, мы пытались разгадать увиденный сон и сколько раз пытались забыть его, напуганные кошмаром. Фрейд, Юнг и множество других психоаналитиков посвящали снам серьезнейшие научные труды. Эрих Фромм, один из величайших «философов …

Человек для себя

Эрих Фромм

Классики психологии

Отсутствует

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель ХХ века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Труды Эриха Фромма актуальны всегда, ибо основной темой его исследований было раскрытие человеческой сущности как реализации продуктивного, жизнетворческ…

Кризис психоанализа

Эрих Фромм

Философия

Философия – Neoclassic

«Кризис психоанализа» – одна из знаковых работ великого германского философа-гуманиста и социального психолога Эриха Фромма – ученого, революционизировавшего психоанализ и создавшего новую теорию, противоположную фрейдистской. В этой работе, оказавшей огромное влияние на развитие современной филос…

Бегство от свободы

Эрих Фромм

Философия

Эксклюзивная классика (АСТ)

Эрих Фромм – выдающий мыслитель XX века, один из основателей неофрейдизма. Работы Фромма пользуются широчайшей популярностью во всем мире – еще при жизни основные его труды, посвященные этическим и социально-психологическим вопросам природы человека, выдержали десятки переизданий миллионными тиража…

По ту сторону порабощающих нас иллюзий. Дзен-буддизм и психоанализ (сборник)

Эрих Фромм

Зарубежная образовательная литература

Отсутствует

В эту книгу вошли две основополагающие работы Эриха Фромма, крупнейшего мыслителя XX века, одного из великой когорты «философов от психологии» и духовного лидера Франкфуртской социологической школы. «По ту сторону порабощающих нас иллюзий» – работа, в которой великий ученый исследует генезис, мифо…

Психоанализ и религия

Эрих Фромм

Философия

Отсутствует

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель ХХ века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Труды Эриха Фромма актуальны всегда, ибо основной темой его исследований было раскрытие человеческой сущности как реализации продуктивного, жизнетворче…

Забытый язык

Эрих Фромм

Философия

Отсутствует

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель ХХ века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Труды Эриха Фромма актуальны всегда, ибо основной темой его исследований было раскрытие человеческой сущности как реализации продуктивного, жизнетворче…

Из плена иллюзий

Эрих Фромм

Зарубежная образовательная литература

Отсутствует

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель ХХ века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. «Из плена иллюзий» – работа, в которой великий ученый исследует генезис, мифологию и основные философские аспекты двух учений, в максимальной степени по…

Аудиокнига

Искусство любить

Эрих Фромм

Философия

Отсутствует

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель ХХ века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Одна из самых известных работ Эриха Фромма – «Искусство любить» – посвящена непростым психологическим аспектам возникновения и сохранения человеком так…

Дзен-буддизм и психоанализ

Эрих Фромм

Философия

Отсутствует

«Дзен-буддизм и психоанализ» – оригинальная попытка сопоставления наиболее интересных философских систем Востока и Запада, в полной мере отражающих специфику европейского и азиатского менталитетов – и имеющих, как доказывает Фромм, между собой гораздо больше общего, чем это кажется на первый взгляд…

Иметь или быть?

Эрих Фромм

Философия

Новая философия

Книга, которая никогда не утратит своей актуальности. Что важнее: обладание предметами материальной культуры или осмысленное бытие, когда человек осознает и наслаждается каждым мигом быстротекущей жизни? В своей работе «Иметь или быть?» Фромм очень ясно и подробно исследует причины формирования отн…

О неповиновении и другие эссе

Эрих Фромм

Философия

Отсутствует

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель ХХ века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Труды Эриха Фромма актуальны всегда, ибо основной темой его исследований было раскрытие человеческой сущности как реализации продуктивного, жизнетворче…

Анатомия человеческой деструктивности

Эрих Фромм

Философия

Новая философия

В своей книге «Анатомия человеческой деструктивности» Эрих Фромм сделал попытку философского переосмысления природы агрессивности и разрушительного начала в человеке, социуме и в истории, обобщив исследования по этому вопросу в самых разных областях науки, включая историю, палеонтологию, физиологию…

Бегство от свободы

Эрих Фромм

Философия

Отсутствует

Одна из основополагающих работ Эриха Фромма «Бегство от свободы» посвящена психологическим аспектам власти, зависимости и обретения личностей независимости. «Может ли свобода стать бременем, непосильным для человека, чем-то таким, от чего он старается избавиться? Почему для одних свобода – заветна…

Вы будете как боги (сборник)

Эрих Фромм

Философия

Новая философия

Эрих Фромм безоговорочно порвал с иудаизмом в 26 лет и с тех пор считал себя христианином. Однако христианство великого философа, его понимание Бога и божественного, роли Христа в мировой истории, трактовка эволюции образа Спасителя и по сей день удивляют своей смелостью и неортодоксальностью. В р…

Теория Фрейда (сборник)

Эрих Фромм

Философия

Отсутствует

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель XX века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Труды Эриха Фромма актуальны всегда, ибо основной темой его исследований было раскрытие человеческой сущности как реализации продуктивного, жизнетворче…

Аудиокнига

Анатомия человеческой деструктивности

Эрих Фромм

Философия

Новая философия

В произведении «Анатомия человеческой деструктивности» Эрих Фромм сделал попытку философского переосмысления природы агрессивности и разрушительного начала в человеке, социуме и в истории, обобщив исследования по этому вопросу в самых разных областях науки, включая историю, палеонтологию, физиологи…

Аудиокнига

Иметь или быть?

Эрих Фромм

Философия

Новая философия

Произведение, которое никогда не утратит своей актуальности. В своей знаменитой работе «Иметь или быть?» Эрих Фромм наглядно демонстрирует, к чему приводят отношения, сформированные по принципу «Ты – мне, я – тебе», и пытается ответить на вопрос, который в конечном итоге встает перед каждым: что…

Душа человека

Эрих Фромм

Философия

Отсутствует

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель XX века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Труды Эриха Фромма актуальны всегда, ибо основной темой его исследований было раскрытие человеческой сущности как реализации продуктивного, жизнетворче…

Душа человека. Революция надежды (сборник)

Эрих Фромм

Философия

Новая философия

В своей работе «Душа человека» Эрих Фромм сосредоточил внимание на изучении сущности зла, отмечая, что эта книга является в некотором смысле противоположностью другой, пожалуй, самой известной его книге – «Искусство любить». Рассуждая о природе зла, он приходит к выводу, что стремление властвовать …

Миссия Зигмунда Фрейда

Эрих Фромм

Биографии и Мемуары

Отсутствует

Эрих Фромм – крупнейший мыслитель XX века, один из великой когорты «философов от психологии» и духовный лидер Франкфуртской социологической школы. Труды Эриха Фромма актуальны всегда, ибо основной темой его исследований было раскрытие человеческой сущности как реализации продуктивного, жизнетворче…

Человек для самого себя

Эрих Фромм

Философия

Отсутствует

«Человек для самого себя» – одна из основополагающих работ Эриха Фромма, произведение, ставшее классическим для философии ХХ века и имевшее огромное значение для развития современной психологии. В этой книге Фромм объясняет основные постулаты своего революционного «гуманистического психоанализа», …

Искусство любить

Эрих Фромм

Философия

Отсутствует

Одна из самых известных работ Эриха Фромма – «Искусство любить» – посвящена непростым психологическим аспектам возникновения и сохранения человеком такого, казалось бы, простого чувства, как любовь. Действительно ли любовь – искусство? Если да, то она требует труда и знаний. Или это только приятно…

Социальный психолог и философ Эрих Фромм

Эрих Фромм был немецким социальным психологом и психоаналитиком, который был связан с Франкфуртской школой критической теории. Он был известен разработкой концепции свободы как фундаментальной части человеческой природы и оспариванием теорий Зигмунда Фрейда.

Фромм был единственным ребенком, родившимся в семье ортодоксальных евреев во Франкфурте 23 марта 1900 года. Позже он описал свою семью как «крайне невротичную».«В возрасте 14 лет Фромм находился под сильным влиянием начала Первой мировой войны и проявлял большой интерес к поведению групп.

Он начал искать ответы на свои вопросы в трудах мыслителей, включая Зигмунда Фрейда и Карла Маркса.

Он продолжил изучать социологию в Гейдельбергском университете, получив докторскую степень в 1922 году под руководством Альфреда Вебера. В 1924 году он начал изучать психоанализ во Франкфуртском университете, а затем перешел в Берлинский институт психоанализа.

В 1926 году он женился на Фрейде Райхманн, женщине на 10 лет старше его, которая когда-то была психоаналитиком Фромма. Брак распался через четыре года.

Карьера Фромма

На протяжении всей своей жизни Фромм вел активную карьеру, которая включала в себя многочисленные должности преподавателя, а также публикацию ряда книг и ведение собственной клинической практики. Фромм помог основать Франкфуртский психоаналитический институт, где он читал лекции с 1929 по 1932 год. После прихода к власти нацистов институт был переведен в Женеву, Швейцария, а затем в Колумбийский университет в Нью-Йорке.

После переезда в США Фромм преподавал в нескольких школах, включая Новую школу социальных исследований, Колумбийский и Йельский университет.

Критика Фроммом теорий Зигмунда Фрейда начала ставить его в противоречие с другими психоаналитиками, и в 1944 году Нью-Йоркский психоаналитический институт отстранил его от надзора за студентами.

Фромм повторно женился в 1944 году, стал гражданином США и переехал в Мексику в надежде облегчить болезнь своей второй жены. Он начал преподавать в Национальном автономном университете Мексики в 1949 году и продолжал там работать до выхода на пенсию в 1965 году.После смерти жены в 1952 году Фромм основал Мексиканский институт психоанализа и оставался его директором до 1976 года.

В 1953 году он снова женился и продолжал преподавать в Мексике. Он также преподавал в других школах, включая Университет штата Мичиган и Университет Нью-Йорка. Фромм переехал из Мехико в Муральто, Швейцария, в 1974 году, где он прожил до своей смерти в 1980 году.

Вклад в психологию

Сегодня Эрих Фромм считается одним из самых важных психоаналитиков 20 века.В то время как Фрейд оказал на него раннее влияние, Фромм позже стал частью группы, известной как неофрейдисты, в которую входили Карен Хорни и Карл Юнг.

Фромм считал, что общество и культура также играют важную роль в развитии человека.

«Основная задача человека в жизни — родить самого себя, стать тем, кем он потенциально является. Самым важным продуктом его усилий является его собственная личность». — Человек для себя , 1947.

Фромм оказал большое влияние на гуманистическую психологию.Он считал, что жизнь — это противоречие, поскольку люди являются частью природы и отделены от нее.

Согласно Фромму, из этого конфликта возникают базовые экзистенциальные потребности, включая взаимосвязь, творчество, укорененность, идентичность и рамки ориентации.

Позже Фромм объяснил свою работу так: «Я хотел понять законы, управляющие жизнью отдельного человека, и законы общества, то есть людей в их социальном существовании. Концепции Фрейда в отличие от тех предположений, которые требовали пересмотра.Я попытался сделать то же самое с теорией Маркса и, наконец, попытался прийти к синтезу, который вытекал из понимания и критики обоих мыслителей »- Beyond the Chains of Illusion , 1962.

Избранные публикации

  • Побег из свободы, 1941
  • Человек для себя, 1947
  • Психоанализ и религия, 1950
  • Разумное общество, 1955
  • Искусство любви, 1956
  • Сердце человека, 1964
  • Природа человека, 1968
  • Анатомия человеческой деструктивности, 1973
  • Искусство бытия, 1993
  • О том, как быть человеком, 1994

Эрих Фромм | Американский психоаналитик и философ

Эрих Фромм (родился 23 марта 1900 года, Франкфурт-на-Майне, Германия — умер 18 марта 1980 года, Муральто, Швейцария), американский психоаналитик и социальный философ немецкого происхождения, исследовавший взаимодействие между психологией и психологией. общество.Фромм считал, что, применяя психоаналитические принципы для лечения культурных недугов, человечество может создать психологически сбалансированное «разумное общество».

После получения докторской степени. Из Гейдельбергского университета в 1922 году Фромм обучался психоанализу в Мюнхенском университете и в Берлинском психоаналитическом институте. Он начал заниматься психоанализом как ученик Зигмунда Фрейда, но вскоре не согласился с озабоченностью Фрейда бессознательными влечениями и, как следствие, пренебрежением ролью социальных факторов в психологии человека.Для Фромма личность человека была продуктом как культуры, так и биологии. Он уже приобрел выдающуюся репутацию психоаналитика, когда в 1933 году уехал из нацистской Германии в Соединенные Штаты. Там он вступил в конфликт с ортодоксальными фрейдистскими психоаналитическими кругами. С 1934 по 1941 год Фромм работал на факультете Колумбийского университета в Нью-Йорке, где его взгляды становились все более противоречивыми. В 1941 году он поступил на факультет Беннингтон-колледжа в Вермонте, а в 1951 году он был назначен профессором психоанализа в Национальном автономном университете Мексики в Мехико.С 1957 по 1961 год он одновременно работал профессором в Университете штата Мичиган, а в 1962 году вернулся в Нью-Йорк в качестве профессора психиатрии в Нью-Йоркском университете.

В нескольких книгах и очерках Фромм представил точку зрения о том, что понимание основных человеческих потребностей необходимо для понимания общества и самого человечества. Фромм утверждал, что социальные системы затрудняют или делают невозможным одновременное удовлетворение различных потребностей, тем самым создавая как индивидуальные психологические, так и более широкие социальные конфликты.

В первой крупной работе Фромма Escape from Freedom (1941) он наметил рост свободы и самосознания от средневековья до наших дней и, используя психоаналитические методы, проанализировал тенденцию, вызванную модернизацией, к найти убежище от современной незащищенности, обратившись к тоталитарным движениям, таким как нацизм. В книге The Sane Society (1955) Фромм представил свой аргумент о том, что современный человек стал отчужденным и отчужденным от самого себя в ориентированном на потребителя индустриальном обществе.Известный также своими популярными работами о человеческой природе, этике и любви, Фромм также написал книги с критикой и анализом фрейдистской и марксистской мысли, психоанализа и религии. Среди других его книг: Человек для себя (1947), Психоанализ и религия (1950), Искусство любви (1956), Может ли человек победить? (1961, с Д.Т. Сузуки и Р. Де Мартино), За цепями иллюзий (1962), Революция надежды (1968) и Кризис психоанализа (1970).

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Психологи: Эрих Фромм | PsychologistAnywhereAnytime.com

Следующее было адаптировано с веб-сайта Википедии.

Эрих Фромм начал учебу в 1918 году в Университете Франкфурта-на-Майне, изучая юриспруденцию в течение двух семестров. В течение летнего семестра 1919 года Фромм учился в Гейдельбергском университете, где перестал учиться. юриспруденция к изучению социологии под руководством Альфреда Вебера (брата Макса Вебера), Карла Ясперса и Генриха Риккерта.Фромм получил докторскую степень. в социологии из Гейдельберга в 1922 году, и после его введения в психоанализ через работу Фриды Райхманн. в психоаналитическом санатории в Гейдельберге в середине 20-х годов прошел подготовку, чтобы стать психоаналитиком. Он начал свою клиническую практику в 1927 году. В 1930 году он присоединился к Франкфуртскому институту социальных исследований и завершил психоаналитическое обучение. После прихода к власти в Германии нацистов еврей Фромм переехал в Женеву, а затем, в 1934 году, в Колумбийский университет в Нью-Йорке.Покинув Колумбию, он в 1943 году помог сформировать Нью-Йоркское отделение Вашингтонской школы психиатрии, а в 1945 году — Институт психиатрии, психоанализа и психологии Уильяма Алансона Уайта.

Когда Фромм переехал в Мехико в 1950 году, он стал профессором UNAM (Национальный автономный университет Мексики) и основал психоаналитическое отделение в медицинской школе. Он преподавал в УНАМ до выхода на пенсию. в 1965 году. Между тем, он преподавал в качестве профессора психологии в Университете штата Мичиган с 1957 по 1961 год и в качестве адъюнкт-профессора психологии в аспирантуре факультета искусств и наук Нью-Йоркского университета после 1962 года.В 1974 году он переехал в Муральто, Швейцария, и умер в своем доме в 1980 году, за пять дней до своего восьмидесятилетия. Все это время Фромм продолжал свою клиническую практику и опубликовал серию книг.

Начиная с его первой основополагающей работы «Побег от свободы» (известной в Великобритании как «Страх свободы»), впервые опубликованной в 1941 году, труды Фромма были известны как своими социальными и политическими комментариями, так и своими философскими взглядами. и психологическая подоплека. Его вторая основополагающая работа «Человек для себя: исследование психологии этики», впервые опубликованная в 1947 году, была продолжением книги «Бегство от свободы».В совокупности эти книги изложили теорию человеческого характера Фромма, что было естественным продолжением теории Фромма о человеческой природе. Самой популярной книгой Фромма было «Искусство любви», международный бестселлер, впервые опубликованный в 1956 году, в котором были обобщены и дополнены обнаруженные теоретические принципы человеческой природы. в «Побеге от свободы» и «Человек для себя», принципы, которые были пересмотрены во многих других крупных работах Фромма.

Центральное место в мировоззрении Фромма занимала его интерпретация Талмуда, которую он начал изучать в молодости под руководством раввина Дж.Горовиц, а затем учился у раввина Салмана Баруха Рабинкова, работая над докторской степенью по социологии. в Гейдельбергском университете и у Нехемии Нобеля и Людвига Краузе во время учебы во Франкфурте. Дед Фромма и двое прадедов со стороны отца были раввинами, а двоюродный дядя со стороны матери был известным талмудистом. Однако в 1926 году Фромм отвернулся от ортодоксального иудаизма и обратился к светской интерпретации библейских идеалов.

Краеугольным камнем гуманистической философии Фромма является его интерпретация библейской истории изгнания Адама и Евы из Эдемского сада.Опираясь на свои знания Талмуда, Фромм указал, что способность различать добро и зло обычно считаются добродетелью, и что исследователи Библии обычно считают, что Адам и Ева согрешили, не послушавшись Бога и вкусив от Древа познания. Однако, отходя от традиционной религиозной ортодоксии, Фромм превозносил добродетели людей, предпринимающих независимые действия и использующих разум для установления моральных ценностей, а не придерживающихся авторитарных моральных ценностей.

Помимо простого осуждения авторитарных систем ценностей, Фромм использовал историю Адама и Евы как аллегорическое объяснение человеческой биологической эволюции и экзистенциальной тревоги, утверждая, что когда Адам и Ева ели плоды Дерева Знания, они осознали себя отделенными от природы, но при этом оставались ее частью.Вот почему они чувствовали себя «обнаженными» и «стыдными»: они превратились в людей, осознающих себя, свою собственную смертность, и их бессилие перед силами природы и общества, и они больше не были связаны со вселенной, как это было в их инстинктивном, до-человеческом существовании как животных. Согласно Фромму, осознание разобщенного человеческого существования является источником вся вина и стыд, и решение этой экзистенциальной дихотомии находится в развитии уникальных человеческих способностей любви и разума.Однако Фромм настолько отличил свое понятие любви от популярных представлений о любви, что его ссылка на это концепция была практически парадоксальной.

Фромм считал любовь межличностной творческой способностью, а не эмоцией, и он отличал эту творческую способность от того, что он считал различными формами нарциссических неврозов и садомазохистских тенденций. которые обычно преподносятся как доказательство «настоящей любви». В самом деле, Фромм рассматривал опыт «влюбленности» как свидетельство того, что человек не понимает истинной природы любви, которая, по его мнению, всегда содержала общие элементы заботы, ответственность, уважение и знания.Основываясь на своих знаниях Талмуда, Фромм указал на историю Ионы, который не хотел спасать жителей Ниневии от последствий их греха, как демонстрацию своей веры в то, что качества заботы и ответственности, как правило, отсутствуют в большинстве человеческих взаимоотношений. Фромм также утверждал, что немногие люди в современном обществе уважают автономию своих собратьев, не говоря уже об объективном знании того, что на самом деле другие люди. хотел и нуждался.

Фромм считал, что свобода — это аспект человеческой природы, который мы либо принимаем, либо избегаем.Он заметил, что принятие нашей свободы воли было здоровым, в то время как побег от свободы посредством использования механизмов бегства был корнем психологические проблемы. Три основных механизма бегства, которые выделил Фромм, — это автоматная конформность, авторитаризм и деструктивность. Конформность автоматов — это изменение идеального «я» на то, что воспринимается как предпочтительный тип личности общества. потерять истинное «я». Использование автоматного конформности смещает бремя выбора с себя на общество.Авторитаризм позволяет контролировать себя другому. Это почти полностью лишает свободы выбора, подчиняя эту свободу кому-то другому. Наконец, деструктивность — это любой процесс, который пытается уничтожить других или мир в целом, чтобы избежать свободы. Фромм сказал, что «разрушение мира — это последняя, ​​почти отчаянная попытка спасти себя от раздавления. им »(1941).

Слово «биофилия» часто использовалось Фроммом для описания продуктивной психологической ориентации и «состояние бытия».Например, в дополнении к своей книге Сердце человека: его гений добра и зла Фромм написал как часть своего знаменитого гуманистического кредо:

«Я верю, что человек, выбирающий прогресс, может найти новое единство через развитие всех своих человеческих сил, которые производятся в трех направлениях. Их можно представить отдельно или вместе: биофилия, любовь к человечеству. и природа, и независимость, и свобода «.

Концепция биофилии использовалась Фроммом как противоположность некрофилии, в то время как некоторые другие источники утверждают противоположность биофилии как биофобию.

Эрих Фромм отвечал за идеи «Основные потребности»:

Родство — отношения с другими людьми, забота, уважение, знания;
Transcendence — творчество, развитие любящей и интересной жизни;
Укорененность — чувство принадлежности;
Чувство идентичности — воспринимайте себя как уникальную личность и часть социальной группы.

Политические идеи и деятельность

Самая известная работа Фромма «Побег из свободы» фокусируется на человеческом стремлении искать источник власти и контроля при достижении свободы, которая считалась истинным желанием человека.Кульминация социальной и политической философии Фромма. была его книга «Разумное общество», опубликованная в 1955 году, в которой приводились доводы в пользу гуманистического и демократического социализма. Основываясь в первую очередь на ранних работах Карла Маркса, Фромм стремился вновь подчеркнуть идеал личной свободы, отсутствующий в большинстве советских текстов. Марксизм, и чаще встречается в трудах либертарианских социалистов и либеральных теоретиков. Бренд социализма Фромма отвергал как западный капитализм, так и советский коммунизм, который он рассматривал как дегуманизирующие и бюрократические социальные структуры, которые привело к практически универсальному современному феномену отчуждения.Он стал одним из основателей социалистического гуманизма, продвигая ранние сочинения Маркса и его гуманистические послания в США и Западной Европе. В начале 1960-х Фромм опубликовал две книги, посвященные марксистским мыслям («Концепция человека Маркса и за пределами цепей иллюзий: моя встреча с Марксом и Фрейдом»). В 1965 году, стремясь стимулировать западное и восточное сотрудничество между марксистскими гуманистами, Фромм опубликовал серию статей под названием «Социалистический гуманизм: международный симпозиум».

Какое-то время Фромм также был активен в политике США. Он присоединился к Социалистической партии Америки в середине 1950-х годов и приложил все усилия, чтобы помочь им представить альтернативную точку зрения на господствовавший в то время маккартизм. Эта альтернатива Эта точка зрения была лучше всего выражена в его статье 1961 года «Может ли человек победить?». Исследование фактов и вымыслов внешней политики. Однако, как соучредитель SANE, Фромм больше всего интересовался международным движением за мир, борющимся против гонка ядерных вооружений и участие США во Вьетнамской войне.Поддержав проигрышную заявку сенатора Юджина Маккарти на выдвижение кандидатуры президента от демократов, Фромм более или менее ушел с американской политической сцены, хотя и написал статью. в 1974 г. под названием «Замечания о политике разрядки» для слушаний, проведенных Комитетом Сената США по международным отношениям.

Следующая биография была адаптирована из веб-пространства: Веб-сайт Эриха Фромма доктора К. Джорджа Бори.

Эрих Фромм родился в 1900 году во Франкфурте, Германия.Его отец был бизнесменом и, по словам Эриха, довольно капризным. Его мать часто была в депрессии. Другими словами, как и многие люди, на которых мы смотрели, его детство не был очень счастлив.

Как и Карл Юнг, Эрих происходил из очень религиозной семьи, в его случае — ортодоксальных евреев. Сам Фромм позже стал тем, кого он называл атеистический мистик.

В своей автобиографии «По ту сторону цепей иллюзий» Фромм рассказывает о двух событиях ранней юности, которые положили начало его пути.В первом участвовал друг семьи:

.

Может быть, ей было 25 лет; она была красивой, привлекательной и, кроме того, художницей, первым художником, которого я когда-либо знал. Я помню, что слышал, что она была помолвлена, но через некоторое время разорвала помолвку; я помню это она почти всегда была в компании своего овдовевшего отца. Насколько я помню, он был старым, неинтересным и довольно непривлекательным человеком, по крайней мере, я так думал (возможно, мое суждение было несколько искажено завистью).Однажды я услышал шокирующую новость: ее отец умер, и сразу после этого она покончила с собой и оставила завещание, в котором говорилось, что она хотела быть похороненной вместе с отцом.
Как вы понимаете, эта новость сильно ударила по 12-летнему Эриху, и он поймал себя на том, что спрашивает, что многие из нас могут спросить: почему? Позже он начал находить некоторые ответы — правда, частичные — у Фрейда.

Второе событие было еще более масштабным: Первая мировая война. В нежном 14-летнем возрасте он увидел крайности, до которых может доходить национализм.Повсюду он слышал послание: мы (немцы, точнее, немцы-христиане) великие; Они ( Англичане и их союзники) дешевые наемники. Ненависть, «военная истерия» пугали его, как и следовало.

Итак, он снова хотел понять что-то иррациональное — иррациональность массового поведения — и он нашел некоторые ответы, на этот раз в трудах Карла Маркса.

Завершая рассказ Фромма, он получил докторскую степень в Гейдельберге в 1922 году и начал карьеру психотерапевта.Он переехал в США в 1934 году — популярное время для отъезда из Германии! — и поселился в Нью-Йорке, где познакомился со многими из другие великие мыслители-беженцы, собравшиеся там, в том числе Карен Хорни, с которой у него был роман.

Ближе к концу своей карьеры он переехал в Мехико, чтобы преподавать. Он провел обширное исследование взаимоотношений между экономическим классом и типами личности. Он умер в 1980 году в Швейцарии.

Теория

Как следует из его биографии, теория Фромма представляет собой довольно уникальную смесь Зигмунда Фрейда и Маркса.Фрейд, конечно, подчеркивал бессознательное, биологическое влечения, репрессии и так далее. Другими словами, Фрейд постулировал, что наши характеры определяются биологией. Маркс, с другой стороны, считал людей определяемыми их обществом, и особенно их экономическими системами.

Он добавил к этой смеси двух детерминированных систем нечто совершенно им чуждое: идею свободы. Он позволяет людям преодолевать детерминизм, который им приписывают Фрейд и Маркс. Фактически, Фромм делает свободу центральной характеристикой человеческой натуры!

Есть, указывает Фромм, примеры, когда действует только детерминизм.Хорошим примером почти чистого биологического детерминизма, как Фрейд, являются животные (по крайней мере, простые). Животные не беспокоятся о свободе — их инстинкты заботятся из всего. Суркам, например, не нужно консультировать по вопросам карьеры, чтобы решить, кем они будут, когда вырастут: они будут сурками!

Хорошим примером социально-экономического детерминизма, как Маркс, является традиционное общество средневековья. Как и сурки, немногие люди в средние века нуждались в профориентации: у них была судьба, Великая Цепь Бытия, чтобы сказать им что делать.По сути, если бы ваш отец был крестьянином, вы были бы крестьянином. Если бы ваш отец был королем, вы бы стали именно этим. И если вы были женщиной, ну, у женщин была только одна роль.

Сегодня мы можем смотреть на жизнь в средние века или на жизнь как на животных и передергивать. Но факт в том, что несвобода, представленная биологическим или социальным детерминизмом, проста. Ваша жизнь имеет структуру, смысл, сомнений нет, нет повода для самоанализа, вы вписываетесь и никогда не переживали кризис идентичности.

С исторической точки зрения, эта простая, хотя и трудная жизнь начала потрясаться с эпохой Возрождения. В эпоху Возрождения люди начали рассматривать человечество как центр вселенной, а не Бога. Другими словами, мы не просто смотрели на церковь (и другие традиционные заведения) на пути, по которому мы должны были идти. Затем пришла Реформация, которая представила идею о том, что каждый из нас несет индивидуальную ответственность за спасение своей души. А затем пришли демократические революции, такие как американская и французская революции.Теперь внезапно мы должны были управлять собой! А потом произошла промышленная революция, и вместо того, чтобы обрабатывать землю или делать вещи своими руками, нам пришлось продавать свой труд в обмен на деньги. Внезапно мы стали сотрудниками и потребителями! Затем последовали социалистические революции, такие как русская и китайская, которые представили идею экономики участия. Вы больше не отвечали только за собственное благополучие, но за других рабочие тоже!

Итак, всего за 500 лет возникла идея индивидуума с индивидуальными мыслями, чувствами, моральной совестью, свободой и ответственностью.но с индивидуальностью пришли изоляция, отчуждение и недоумение. Свобода это трудная вещь, и когда мы можем, мы склонны убегать от нее.

Фромм описывает три способа бегства от свободы:

1. Авторитаризм. Мы стремимся избежать свободы, слившись с другими, становясь частью авторитарной системы, такой как общество средневековья. Есть два подхода к этому. Один — подчиниться силе другие становятся пассивными и уступчивыми.Другой — стать авторитетом, человеком, который применяет структуру к другим. В любом случае вы избегаете своей отдельной личности.

Фромм назвал крайнюю версию авторитаризма мазохизмом и садизмом и отмечает, что оба чувствуют себя вынужденными играть свои отдельные роли, так что даже садист со всей его очевидной властью над мазохистом не может свободно выбирать свои действия. Но повсюду более мягкие версии авторитаризма. Например, во многих классах существует неявный договор между студентами и профессорами: студенты требуют структуры, а профессор придерживается своих записей.Кажется безобидно и даже естественно, но таким образом студенты избегают брать на себя ответственность за свое обучение, а профессор может не брать на себя настоящие проблемы своей области.

2. Разрушительность. Авторитаристы отвечают на болезненное существование, в некотором смысле устраняя себя: если меня нет, как что-нибудь может причинить мне вред? Но другие отвечают на боль, нанося удары по миру: если я уничтожу мир, как это может повредить мне? Именно этим бегством от свободы объясняется во многом неизбирательная мерзость жизни — жестокость, вандализм, унижение, вандализм, преступность, терроризм….

Фромм добавляет, что, если желание человека разрушать блокируется обстоятельствами, он может перенаправить его внутрь себя. Самый очевидный вид саморазрушения — это, конечно, самоубийство. Но мы также можем включить многие болезни, наркоманию, алкоголизм, даже радости пассивных развлечений. Он переворачивает инстинкт смерти Фрейда с ног на голову: саморазрушение — это фрустрированная деструктивность, а не наоборот.

3. Автомат соответствия. Авторитаристы убегают, прячась в авторитарной иерархии.Но наше общество делает упор на равенстве! Здесь меньше иерархии, в которой можно спрятаться (хотя многое остается для всех, кто этого хочет, а для некоторых — нет). Когда нам нужно спрятаться, мы вместо этого прячемся в нашей массовой культуре. Когда я одеваюсь утром, есть столько решений! Но мне нужно только посмотреть, что на тебе надето, и мои разочарования исчезнут. Или я могу посмотреть телевизор, который, как гороскоп, быстро и эффективно подскажет, что мне делать. Если я выгляжу, говорю, думаю, чувствую, как все в моем обществе, тогда я исчезаю в толпе, и мне не нужно признавать свою свободу или брать на себя ответственность.Это горизонтальный аналог к авторитаризму.

Человек, использующий автоматное конформность, подобен социальному хамелеону: он принимает окраску своего окружения. Поскольку он похож на миллион других людей, он больше не чувствует себя одиноким. Возможно, он не одинок, но и не он сам. Конформист-автомат испытывает разрыв между своими искренними чувствами и цветами, которые он показывает миру, что очень похоже на теорию Хорни.

Фактически, поскольку «истинная природа» человечества это свобода, любое из этих побегов от свободы отчуждает нас от самих себя.Вот что сказал Фромм:

Человек рожден отродьем природы, находящимся внутри природы и все же превосходящим ее. Он должен найти принципы действия и принятия решений, которые заменят принципы инстинктов. у него должна быть ориентация, которая позволяет ему организовать последовательную картину мира как условие последовательных действий. Он должен бороться не только с опасностями смерти, голода и ранения, но и с другим гневом, который является специфически человеческим: гневом стать безумным.Другими словами, он должен защищать себя не только от опасности потерять свою жизнь, но и от опасности потерять рассудок. Я должен добавить здесь, что свобода на самом деле сложная идея, и что Фромм говорит об «истинном» личном свобода, а не просто политическая свобода (часто называемая свободой): большинству из нас, свободны они или нет, как правило, нравится идея политической свободы, потому что она означает, что мы можем делать то, что хотим. Хороший пример — сексуальный садист (или мазохист). у которого есть психологическая проблема, которая движет его поведением.Он не свободен в личном смысле, но он будет приветствовать политически свободное общество, которое говорит, что то, что согласные взрослые делают между собой, не является делом государства! Другой пример включает большинство из нас сегодня: мы вполне можем бороться за свободу (политическую), но когда она у нас есть, мы склонны быть конформистами и часто довольно безответственными. У нас есть голос, но мы его не используем! Фромм очень сторонник политической свободы, но особенно стремясь воспользоваться этой свободой и взять на себя связанную с ней ответственность.
Семьи

Какой из способов бегства от свободы, которым вы склонны пользоваться, во многом зависит от того, в какой семье вы выросли. Фромм выделяет два типа непродуктивных семей.

1. Симбиотические семьи. Симбиоз — это отношения двух организмов, которые не могут жить друг без друга. В симбиотической семье некоторые члены семьи «поглощаются» другими членами, так что они не полностью развиваются. собственные личности. Более очевидным примером является случай, когда родитель «проглатывает» ребенок, так что личность ребенка является просто отражением желаний родителей.Во многих традиционных обществах это касается многих детей, особенно девочек.

Другой пример — ребенок «глотает» родитель. В этом случае ребенок доминирует или манипулирует родителем, который существует, по сути, для того, чтобы служить ребенку. Если это звучит странно, позвольте мне заверить вас, что это обычное дело, особенно в традиционных обществах, особенно в отношениях между мальчиком и его мать. В контексте конкретной культуры это даже необходимо: как еще мальчик может научиться искусству власти, которое ему понадобится, чтобы выжить во взрослом возрасте?

На самом деле, почти каждый в традиционном обществе учится как доминировать, так и как быть покорным, поскольку почти у каждого есть кто-то выше и ниже в социальной иерархии.Очевидно, авторитарный побег из свобода встроена в такое общество. Но обратите внимание: несмотря на то, что это может оскорбить наши современные стандарты равенства, именно так люди жили на протяжении тысячелетий. Это очень стабильная социальная система, она допускает много любви и дружбы, и в нем до сих пор живут миллиарды людей.

2. Изъятие семей. На самом деле, главная альтернатива больше всего примечательна своим холодным безразличием, если не холодной ненавистью. Хотя замкнутость как семейный стиль существовала всегда, она стала доминировать в некоторых обществах только в последние несколько сотен лет, то есть с тех пор, как буржуазия — купеческий класс — вступила на сцену в действии.

«Холодная» версия — более старая из двух, встречается в Северной Европе и некоторых частях Азии, а также везде, где торговцы представляют собой грозный класс. Родители очень требовательны к своим детям, от которых ожидается, что они будут соответствовать высоким, четко определенным требованиям. стандарты. Наказание — это не шлепок по голове в полном гневе посреди обеда; Вместо этого это формальное мероприятие, полноценный ритуал, возможно, включающий рубку переключателей и встречу в сарае. Наказание хладнокровно, сделано «для вашего же блага.»В качестве альтернативы культура может использовать чувство вины и отказ от привязанности в качестве наказания. В любом случае, дети в этих культурах становятся достаточно сильными для достижения успеха в том, что их культура определяет как успех.

Этот пуританский стиль семьи поощряет разрушительный побег от свободы, который усваивается до тех пор, пока обстоятельства (например, война) не позволят его освободить. Могу добавить, что такая семья больше способствует перфекционизму. — жить по правилам — что также является способом избежать свободы, о которой Фромм не говорит.Когда правила важнее людей, деструктивность неизбежна.

Второй уходящий тип семьи — это современная семья, обитающая в самых развитых частях мира, в первую очередь в США. Изменения в отношении к воспитанию детей заставили многих людей содрогнуться от применения физических наказаний. и чувство вины в воспитании детей. Новейшая идея — воспитывать детей как равных. Отец должен быть лучшим другом мальчика; мать должна быть родственной душой дочери. Но, контролируя свои эмоции, родители становятся хладнокровно равнодушными.Фактически, они больше не настоящие родители, а просто сожители со своими детьми. Дети, теперь без реального наставничества взрослых, обращаются к своим сверстникам и средствам массовой информации за своими ценностями. Это современная поверхностная телевизионная семья!

Побег от свободы здесь особенно очевиден: это автоматное подчинение. Хотя это по-прежнему большая часть семьи меньшинства в мире (кроме, конечно, телевидения!), Это единственная семья, о которой Фромм беспокоит больше всего. Кажется предвещает будущее.

Что составляет хорошую, здоровую, продуктивную семью? Фромм предполагает, что это семья, в которой родители берут на себя ответственность научить своих детей разуму в атмосфере любви. Выросшие в такой семье, дети учатся признавать их свобода и ответственность за себя и, в конечном итоге, за общество в целом.

Социальное бессознательное

Но наши семьи в основном просто отражают наше общество и культуру. Фромм подчеркивает, что мы впитываем наше общество с молоком матери.Это так близко к нам, что мы обычно забываем, что наше общество — лишь один из бесконечного множества способов решения проблем жизни. Мы часто думаем, что наш способ делать что-то — единственный, естественный путь. Мы так хорошо усвоили, что все это стало бессознательным, точнее, социальным бессознательным. Итак, много раз мы верим, что мы действуя по собственному желанию, но мы только выполняем приказы, к которым мы так привыкли, что больше не замечаем их.

Фромм считает, что наше социальное бессознательное лучше всего понять, исследуя наши экономические системы.Фактически, он определяет и даже называет пять типов личности, которые он называет ориентациями в экономических терминах! Если хотите, можете взять личностный тест, состоящий из списков прилагательных, которые Фромм использовал для описания своих ориентаций. Щелкните здесь, чтобы увидеть это!

1. Рецептивная ориентация. Это люди, которые рассчитывают получить то, что им нужно. если они не получают его немедленно, они его ждут. Они верят, что все блага и удовлетворение приходят извне. Этот тип наиболее распространен среди крестьянского населения.Он также встречается в культурах с особенно богатыми природными ресурсами, так что человеку не нужно много работать, чтобы пропитаться (хотя природа также может внезапно лишить его щедрости!). он также находится в самом низу любого общества: рабы, крепостные, социальные семьи, рабочие-мигранты — все они во власти других.

Эта ориентация связана с симбиотическими семьями, особенно в которых дети «проглочены» родителями, и с мазохистской (пассивной) формой авторитаризма.Это похоже на оральный пассив Фрейда, склонность Адлера, и послушная личность Хорни. В своей крайней форме его можно охарактеризовать такими прилагательными, как покорный и желаемый. В более умеренной форме прилагательные, такие как принятие и оптимизм, более описательны.

2. Эксплуататорская направленность. Эти люди рассчитывают взять то, что им нужно. Фактически, вещи возрастают в цене по мере того, как они отбираются у других: богатство предпочтительно украдено, идеи — плагиатом, любовь достигается принуждением.Этот тип преобладает среди исторической аристократии и среди высших классов колониальных империй. Подумайте, например, об англичанах в Индии: их положение полностью основывалось на их способности отбирать у коренного населения. Среди их характерных Качества — это умение комфортно распоряжаться окружающими! Мы также можем видеть это у пастушеских варваров и населения, которое полагается на набеги (например, викинги).

Эксплуататорская ориентация связана с «проглатывающей» стороной симбиотической семьи и мазохистским стилем авторитаризма.Это оральная агрессивность Фрейда, господствующая доминанта Адлера и агрессивная типы. В крайности они агрессивны, тщеславны и соблазнительны. В сочетании с более здоровыми качествами они напористы, горды и очаровательны.

3. Накопительная ориентация. собирающие люди рассчитывают сохранить. Они видят в мире собственность и потенциальную собственность. Даже любимые люди — это вещи, которые нужно иметь, хранить или покупать. Фромм, опираясь на Карла Маркса, относит этот тип к буржуазия, купеческий средний класс, а также более богатые крестьяне и ремесленники.Он особенно связывает это с протестантской трудовой этикой и такими группами, как наши пуритане.

Накопление ассоциируется с холодной формой замкнутой семьи и деструктивностью. Могу добавить, что есть и четкая связь с перфекционизмом. Фрейд назвал бы это анальным удерживающим типом, Адлер (в некоторой степени) избегающий тип, а Хорни (немного более отчетливо) уходящий тип. В чистом виде это означает, что вы упрямы, скупы и лишены воображения. Если вы являетесь более мягким вариантом накопительства, вы можете проявить стойкость, экономичность и практичность.

4. Маркетинговая направленность. Маркетинговая ориентация предполагает продажу. Успех зависит от того, насколько хорошо я могу себя продавать, упаковывать, рекламировать. Моя семья, мое образование, моя работа, моя одежда — все это реклама, и должен быть «правильным». Даже любовь считается сделкой. Только маркетинговая ориентация придумывает брачный контракт, в котором мы соглашаемся, что я предоставлю то-то и то-то, а вы в ответ предоставите то-то и то-то. Если один из нас не выдержит договоренности, брак недействителен — никаких обид (возможно, мы все еще можем быть лучшими друзьями!) Это, по словам Фромма, является ориентацией современного индустриального общества.Это наша ориентация!

Этот современный тип происходит из семейства крутых замкнутых людей и склонен использовать конформность автоматов как бегство от свободы. У Адлера и Хорни нет эквивалента, но Фрейд мог бы: это по крайней мере половина неопределенной фаллической личности, тип, который живет флиртом. В крайнем случае, маркетолог бывает оппортунистическим, ребячливым, бестактным. Менее экстремальный, целеустремленный, молодой, общительный. Обратите внимание на сегодняшние ценности, выраженные нам нашими СМИ: мода, фитнес, вечность. молодость, приключения, смелость, новизна, сексуальность… это забота «яппи» и его или ее менее обеспеченных поклонников. Поверхность — это все! Прыгаем с тарзанки!

5. Продуктивная ориентация. Есть и здоровая личность, которую Фромм иногда называет человеком без маски. Это человек, который, не отрицая своей биологической и социальной природы, тем не менее не уклоняется от свободы и ответственности. Этот человек происходит из семьи, которая любит, не подавляя индивидуума, которая предпочитает разум правилам и свободу подчинению.

Согласно Фромму, общества, порождающего продуктивный тип (более чем случайно), еще не существует. У него, конечно, есть некоторые представления о том, на что это будет похоже. Он называет это гуманистическим коммунитарным социализмом. Это довольно скучно и составлено из слов, которые не совсем популярны в США, но позвольте мне объяснить: гуманистические средства, ориентированные на людей, а не на какую-то высшую сущность — не на всемогущее государство или чью-то концепцию Бог. Коммунальный означает, состоящий из небольших сообществ (Gesellschaften, по-немецки), в отличие от большого правительства или корпораций.Социализм означает, что каждый несет ответственность за благополучие всех остальных. При таком понимании трудно поспорить с идеализмом Фромма!

Фромм говорит, что первые четыре ориентации (которые другие могли бы назвать невротическими) живут в режиме обладания. Они сосредоточены на потреблении, получении, обладании … Они определяются тем, что у них есть. Фромм говорит, что «у меня это есть» имеет тенденцию стать «он имеет меня», и мы становимся управляемыми нашим имуществом!

С другой стороны, продуктивная ориентация живет в режиме бытия.То, что вы есть, определяется вашими действиями в этом мире. Вы живете без маски, переживая жизнь, относясь к людям, будучи собой.

Он говорит, что большинство людей, привыкших к модусу обладания, используют слово «должен» для описания своих проблем: «Доктор, у меня проблема: у меня бессонница. Хотя у меня красивый дом, прекрасные дети и счастливый брак. , Я есть много забот «. Он обращается к терапевту, чтобы тот удалил плохие вещи и позволил ему оставить хорошие, это немного похоже на просьбу хирурга удалить вам желчный пузырь.То, что вам следует сказать, больше похоже на «Я обеспокоен. Я счастлив в браке, но не могу спать …» говоря, что у вас есть проблема, вы избегаете признания того факта, что вы являетесь проблемой, то есть снова избегаете брать на себя ответственность за свою жизнь.

Ориентационное общество Семейное бегство от свободы

Восприимчивое крестьянское общество Симбиотическое (пассивное) Авторитарное (мазохистское)
Эксплуатирующее аристократическое общество Симбиотическое (активное) Авторитарное (садистское)
Накопление буржуазного общества Уход (пуританское) Перфекционистское в деструктивное общество
инфантильный) Автомат конформистский
Продуктивный Гуманистический коммунитарный
социализм Любовь и рассуждение Свобода и ответственность признаны и приняты

Зло

Фромм всегда интересовался попытками понять действительно злых людей этого мира — не только тех, кто был сбит с толку, вводил в заблуждение, глуп или болен, но тех, кто, полностью осознавая зло своих действий, совершал так или иначе: Гитлер, Сталин, Чарльз Мэнсон, Джим Джонс и так далее, большие и малые.

Все ориентации, о которых мы говорили, продуктивные и непродуктивные, в режиме обладания или в режиме бытия, имеют одну общую черту: все они являются жизненными усилиями. Как и Хорни, Фромм считал, что даже самый несчастный невротик по крайней мере пытается справиться с жизнью. Они, выражаясь его словами, биофилы, жизнелюбивы.

Но есть еще один тип людей, которых он называет некрофилом — любители смерти. У них есть страстное влечение ко всему мертвому, разложившемуся, гнилостному, болезненному; это страсть превращать живое в неживое; разрушать ради разрушения; исключительный интерес ко всему чисто механическому.Это страсть «разрывать живые конструкции».

Если вы вспомните старшую школу, вы можете вспомнить нескольких неудачников: они были настоящими поклонниками фильмов ужасов. Возможно, они сделали модели устройств для пыток и гильотин. Они любили играть в военные игры. Они любили взрывать вещи их наборы химии. Они получали удовольствие от пыток мелких животных. Они дорожили своим оружием. Они действительно увлекались механическими устройствами. Чем сложнее технологии, тем счастливее они были.Бивис и Баттхед созданы по образцу этих детей.

Я помню, как однажды смотрел интервью по телевизору, еще во время маленькой войны в Никарагуа. Среди «контрас» было много американских наемников, и один особенно привлек внимание репортеров. Он был экспертом по боеприпасам — кто-то которые взрывали мосты, здания и, конечно же, случайных солдат противника. Когда его спросили, как он попал в эту работу, он улыбнулся и сказал репортеру, что, возможно, ему не понравится эта история. Понимаете, когда он был ребенком, он любил устраивать петарды. сзади пойманных им птичек, зажгите фитили, отпустите их и посмотрите, как они взорвутся.Этот человек был некрофилом.

Фромм делает несколько предположений относительно того, как происходит такой человек. Он предположил, что может быть какой-то генетический недостаток, который мешает им чувствовать привязанность или реагировать на нее. Это также может быть вопрос жизни, настолько полной разочарований, что человек проводит остаток своей жизни в ярости. И, наконец, он предполагает, что это может быть вопрос взросления с некрофильной матерью, чтобы ребенку не у кого было учиться любви. Вполне возможно, что некоторая комбинация этих факторов Работа.И все же до сих пор существует идея, что эти люди знают, что делают, осознают свое зло и выбирают его. Это предмет, который заслуживает большего изучения!

Биофильные некрофилы
Имея режим Восприимчивый
Эксплуатирующий
Накопительный
Маркетинг
Способный быть продуктивным

Человеческие потребности

Эрих Фромм, как и многие другие, считал, что у нас есть потребности, выходящие далеко за рамки основных, физиологических потребностей, которые некоторые люди, такие как Фрейд и многие бихевиористы, считают, объясняют все наше поведение.Он называет эти человеческие потребности, в отличие от к более элементарным потребностям животных. И он предполагает, что человеческие потребности могут быть выражены одним простым утверждением: человек должен найти ответ на свое существование.

Фромм говорит, что помочь нам ответить на этот вопрос, возможно, является главной целью культуры. В некотором смысле, говорит он, все культуры подобны религиям, пытающимся объяснить смысл жизни. У одних, конечно, это получается лучше, чем у других.

Более отрицательный способ выразить эту потребность — сказать, что нам нужно избегать безумия, и он определяет невроз как попытку удовлетворить потребность в ответах, которые не работают для нас.Он говорит, что всякий невроз — это разновидность частной религии, тот, к которому мы обращаемся, когда наша культура больше не удовлетворяет.

Он перечисляет пять человеческих потребностей:

1. Родство

Как люди, мы осознаем свою отделенность друг от друга и стремимся преодолеть ее. Фромм называет это нашей потребностью в связях и рассматривает это как любовь в самом широком смысле. Любовь, говорит он, «это союз с кем-то или с чем-то, вне себя, при условии сохранения обособленности и целостности самого себя.»Это позволяет нам превзойти нашу обособленность, не отрицая нашей уникальности.

Потребность настолько сильна, что иногда мы ищем ее нездоровыми способами. Например, некоторые стремятся устранить свою изоляцию, подчиняясь другому человеку, группе или своей концепции Бога. Другие стремятся устранить их изоляция путем доминирования над другими. В любом случае это не приносит удовлетворения: ваша разделенность не преодолена.

Другой способ преодолеть эту потребность — отрицать ее.Противоположность родственности — это то, что Фромм называет нарциссизмом. Нарциссизм — любовь к себе — естественен для младенцев, поскольку они не воспринимают себя как отдельные из мира и других для начала. Но у взрослых это источник патологии. Подобно шизофренику, нарцисс имеет только одну реальность: мир его собственных мыслей, чувств и потребностей. Его мир становится таким, каким он хочет, и он проигрывает контакт с реальностью.

2. Творчество

Фромм считает, что все мы хотим преодолеть, превзойти еще один факт нашего бытия: наше чувство пассивности.Мы хотим быть творцами. Есть много способов проявить творческий подход: мы рожаем, сажаем семена, делаем горшки, мы рисуем картины, пишем книги, любим друг друга. Творчество — это, по сути, выражение любви

К сожалению, некоторые не находят возможности для творчества. Разочарованные, они пытаются преодолеть свою пассивность, вместо этого становясь разрушителями. Разрушение ставит меня «выше» вещей или людей, которые я разрушаю. Это заставляет меня чувствовать мощный. Мы можем ненавидеть так же, как и любить. Но, в конце концов, это не дает нам того чувства превосходства, в котором мы нуждаемся.

3. Укорененность

Нам тоже нужны корни. Нам нужно чувствовать себя во Вселенной как дома, хотя, как люди, мы несколько отчуждены от мира природы.

Самый простой вариант — поддерживать связь с матерями. Но чтобы вырасти, нужно оставить тепло материнской любви. Остаться было бы тем, что Фромм называет своего рода психологическим инцестом. Чтобы справиться с трудностями мир взрослой жизни, нам нужно найти новые, более пограничные корни. Нам нужно открыть для себя наше братство (и сестричество) с человечеством.

Это тоже имеет свою патологическую сторону: например, шизофреник пытается уйти в существование, подобное утробе, в котором, можно сказать, пуповина никогда не была перерезана. Есть также невротик, который боится оставить свою домой, даже чтобы получить почту. И есть фанатик, который видит свое племя, свою страну, свою церковь … как единственно хорошую, единственную настоящую. Все остальные — опасные посторонние, которых следует избегать или даже уничтожать.

4. Чувство идентичности

«Человека можно определить как животное, которое может говорить« я ».Фромм считает, что нам нужно иметь чувство идентичности, индивидуальности, чтобы оставаться в здравом уме.

Эта потребность настолько сильна, что иногда мы вынуждены ее найти, например, делая что-нибудь в знак статуса или отчаянно пытаясь соответствовать. Иногда мы даже отдаем свою жизнь, чтобы оставаться частью нашей группы. Но это всего лишь мнимая идентичность, идентичность, которую мы берем у других, а не идентичность, которую мы развиваем сами, и она не может удовлетворить нашу потребность.

5.Рамка ориентации

Наконец, нам нужно понять мир и свое место в нем. Опять же, наше общество — и особенно религиозные аспекты нашей культуры — часто пытаются дать нам такое понимание. Такие вещи, как наши мифы, наша философия, а наши науки дают нам структуру.

Фромм говорит, что на самом деле это две потребности: во-первых, нам нужна рамка ориентации — подойдет почти все. Даже плохой лучше, чем ничего! И поэтому люди в целом довольно легковерны.Мы хотим верить, иногда даже отчаянно. Если у нас нет под рукой объяснения, мы его придумаем путем рационализации.

Второй аспект заключается в том, что мы хотим иметь хороший ориентир, полезный и точный. Вот где приходит причина. Приятно, что наши родители и другие люди объясняют нам мир и нашу жизнь, но если они не выдерживают, какая в них польза? Рамка ориентации должна быть рациональной.

Фромм добавляет еще кое-что: он говорит, что нам нужна не просто холодная философия или материаловедение.Нам нужна рамка ориентации, которая дает нам смысл. Мы хотим понимания, но мы хотим теплого человеческого понимания.

Великий философ-гуманист и психолог Эрих Фромм о том, как спасти нас от самих себя — Сборы мозгов

«Каждое продвижение интеллекта сверх обычных мер», — писал Шопенгауэр , исследуя связь между гениальностью и безумием, — «располагает к безумию». Но может ли то, что верно в отношении индивидуума, быть правдой и в отношении общества — может ли быть так, что чем больше так называемый прогресс полирует нашу коллективную гордость и чем более интеллектуально развитой становится человеческая цивилизация, тем больше она рискует безумием? И если да, то что можно сделать, чтобы восстановить наше коллективное здравомыслие?

Это то, что великий немецкий философ-гуманист и психолог Эрих Фромм (23 марта 1900 — 18 марта 1980) исследует в своем своевременном трактате 1956 года The Sane Society ( публичная библиотека ).

Спустя пятнадцать лет после своего исследования того, почему возникают тоталитарные режимы в Escape from Freedom , Фромм исследует перспективы и недостатки современной демократии, сосредотачиваясь на ее центральной ловушке отчуждения и средствах реализации ее полного потенциала — идее о том, что «прогресс может только тогда, когда изменения происходят одновременно в экономической, социально-политической и культурной сферах; что любой прогресс, ограниченный одной сферой , разрушителен для прогресса в всех сферах .”

Эрих Фромм

За два десятилетия до его элегантного аргумента в пользу того, чтобы освободиться от оков нашей культуры, Фромм взвешивает обоснованность нашего основного предположения о нашем коллективном состоянии:

Нет ничего более распространенного, чем идея, что мы, люди, живущие в западном мире двадцатого века, в высшей степени разумны. Даже тот факт, что большое количество людей среди нас страдает более или менее тяжелыми формами психических заболеваний, не вызывает сомнений в отношении общего уровня нашего психического здоровья.Мы уверены, что, внедряя более совершенные методы психической гигиены, мы еще больше улучшим состояние нашего психического здоровья, и что касается индивидуальных психических расстройств, мы смотрим на них как на сугубо индивидуальные инциденты, возможно, с некоторым удивлением, которое столь многие из них эти инциденты должны происходить в культуре, которая считается такой разумной.

Можем ли мы быть уверены, что не обманываем самих себя? Многие обитатели психиатрических больниц убеждены, что все остальные сумасшедшие, кроме него самого.

Иллюстрация Лизбет Цвергер из специального выпуска сказок братьев Гримм

Фромм отмечает, что, хотя современность увеличила материальное благосостояние и комфорт человечества, она также стала причиной крупных войн, унесших жизни миллионов людей, во время которых «каждый участник твердо верил, что он сражался в своей самозащите, за свою честь или за то, что его поддержал Бог ». С чувством пугающей уместности сегодня, после более чем полувекового предполагаемого прогресса, который утопил нас в ошеломляющих коммерческих СМИ и заставил беспомощно наблюдать, как военные бюджеты растут за счет финансирования искусства и гуманитарных наук, Фромм пишет:

У нас грамотность превышает 90 процентов населения.У нас есть радио, телевидение, фильмы, газета в день для всех. Но вместо того, чтобы дать нам лучшее из литературы и музыки прошлого и настоящего, эти средства коммуникации, дополненные рекламой, наполняют умы людей самым дешевым мусором, лишенным какого-либо чувства реальности, садистскими фантазиями, которые наполовину образованный человек стесняйтесь развлекаться даже время от времени. Но в то время как ум всех, молодых и старых, таким образом отравлен, мы продолжаем блаженно следить за тем, чтобы на экране не возникало «безнравственности».Любое предложение о том, чтобы правительство финансировало производство фильмов и радиопрограмм, которые просвещали бы и улучшали умы нашего народа, снова встретило бы негодование и обвинения во имя свободы и идеализма.

Искусство Эдварда Гори из альбома The Shrinking of Treehorn

Менее чем через десять лет после того, как немецкий философ Йозеф Пипер убедительно доказал, что отдых является основой культуры, Фромм добавляет:

Мы сократили среднее количество рабочих часов примерно вдвое по сравнению с тем, что было сто лет назад.У нас сегодня больше свободного времени, чем могли мечтать наши предки. Но что случилось? Мы не знаем, как использовать вновь обретенное свободное время; мы пытаемся убить время, которое мы сэкономили, и рады, когда еще один день закончился … Обществу в целом может не хватать здравомыслия.

Фромм указывает, что мы можем говорить о «нормальном» обществе только в том случае, если мы признаем, что общество может быть не разумным, что, в свою очередь, требует отхода от предыдущих теорий социологического релятивизма, постулирующих, что «каждое общество нормально, поскольку оно функции, и эту патологию можно определить только с точки зрения неспособности индивида приспособиться к образу жизни в его обществе.Вместо этого Фромм предлагает модель нормативного гуманизма — искупительное понятие, которое снимает часть нашей вины за то, что мы чувствуем, что сходим с ума, признавая, что само общество, охваченное определенными патологиями, может сводить с ума человека. .

Иллюстрация Мориса Сендака для Bearskin из специального выпуска сказок братьев Гримм

Фромм утверждает, что одним из ключевых источников этого противоречия между здравым смыслом и безумием является наше неправильное представление о «человеческой природе» как о едином статичном монолите, когда он На самом деле природа человеческого опыта разнообразна и динамична.Фромм пишет: «

». В настроении, которое гарвардский психолог Дэниел Гилберт повторил полвека спустя в своем знаменитом афоризме о том, что «люди находятся в процессе работы, которая ошибочно думает, что она закончена»:

Как человек * трансформирует окружающий мир, так он трансформирует себя в процессе истории. Он как бы его собственное творение. Но так же, как он может преобразовывать и модифицировать природные материалы вокруг себя только в соответствии с их природой, он может преобразовывать и изменять только себя в соответствии со своей собственной природой.В процессе истории человек развивает этот потенциал и трансформирует его в соответствии со своими собственными возможностями. Принятая здесь точка зрения не является ни «биологической», ни «социологической», если бы это означало отделение этих двух аспектов друг от друга. Скорее, это один из способов преодоления такой дихотомии, основанный на предположении, что основные страсти и побуждения в человеке проистекают из полного существования человека, что они являются определенными и установленными, некоторые из них способствуют здоровью и счастью, другие — болезням и несчастьям.Любой данный социальный порядок не создает этих фундаментальных стремлений, но определяет, какие из ограниченного числа потенциальных страстей должны проявиться или доминировать. Человек в том виде, в каком он появляется в любой данной культуре, всегда является проявлением человеческой натуры, тем не менее проявлением, которое в своем конкретном результате определяется социальными установками, в которых он живет. Подобно тому, как младенец рождается со всеми человеческими возможностями, которые должны развиваться в благоприятных социальных и культурных условиях, так и человеческий род в процессе истории развивается до того, чем он потенциально является.

Фромм предполагает, что наиболее пагубным эффектом любого данного социального порядка является то, что он порождает культуру истины посредством консенсуса, а не истины через свидетельства, истины относительно коллективного мнения, а не абсолютной истины — вид релятивизма, который Карл Поппер незабываемо предостерегал, «Предательство разума и человечности». В другом отрывке, имеющем поразительную актуальность сегодня, когда мы являемся свидетелями того, как глобальная группа думает об избрании деструктивных идей до статуса истины и, следовательно, силы, Фромм отмечает нечто столь же верное как для религиозных заблуждений, так и для губительных политических идеологий:

Что обманчиво в отношении душевного состояния членов общества, так это «консенсуальное подтверждение» их концепций.Наивно предполагается, что тот факт, что большинство людей разделяют определенные идеи или чувства, доказывает обоснованность этих идей и чувств. Нет ничего более далекого от истины. Консенсусное подтверждение как таковое не имеет никакого отношения к разуму или психическому здоровью … Тот факт, что миллионы людей разделяют одни и те же пороки, не делает эти пороки добродетелями, тот факт, что они разделяют так много ошибок, не делает их истинами, и Тот факт, что миллионы людей страдают одними и теми же формами психической патологии, не делает этих людей здоровыми.

Искусство Бена Шана из О несоответствии

Более чем через столетие после того, как Кьеркегор размышлял о личности и обществе, почему мы подчиняемся, и о силе меньшинства, Фромм пишет:

Для меньшинства модель, предоставляемая культурой, не работает … Есть также те, чья структура характера и, следовательно, конфликты которых отличаются от таковых у большинства, так что лекарства, которые эффективны для большинства их собратьев, являются им никакой помощи.Среди этой группы мы иногда находим людей более честных и чувствительных, чем большинство, которые по этой самой причине неспособны принимать культурные опиаты, и в то же время они недостаточно сильны и здоровы, чтобы жить «против течения».

Он считает, что на самом деле означает нормальное общество:

Разумное общество — это то, что соответствует потребностям человека — не обязательно тому, что он считает своими потребностями, потому что даже самые патологические цели могут субъективно ощущаться как то, чего человек хочет больше всего; но каковы его потребности объективно , как они могут быть установлены путем изучения человека.Итак, наша первая задача — выяснить, какова природа человека и каковы потребности, проистекающие из этой природы.

Спустя десятилетие после того, как Абрахам Маслоу поставил самоактуализацию на первое место в своей фундаментальной иерархии потребностей, Фромм иллюстрирует нашу конечную потребность как аналогичную развитию детей:

Физическое рождение, если мы думаем об индивидууме, ни в коем случае не является таким решающим и единичным действием, как кажется … Во многих отношениях младенец после рождения не отличается от младенца до рождения; он не может воспринимать вещи извне, не может прокормить себя; он полностью зависит от матери и погибнет без ее помощи.Собственно процесс рождения продолжается. Ребенок начинает узнавать посторонние предметы, эмоционально реагировать, схватывать предметы и координировать свои движения, ходить. Но рождение продолжается. Ребенок учится говорить, он учится знать использование и назначение вещей, он учится относиться к другим, избегать наказания и получать похвалу и симпатию. Постепенно растущий человек учится любить, развивать разум, объективно смотреть на мир. Он начинает развивать свои способности; обрести чувство идентичности, преодолеть соблазн своих чувств ради целостной жизни.Таким образом, рождение в общепринятом значении этого слова — это только начало рождения в более широком смысле. Вся жизнь индивидуума есть не что иное, как процесс рождения самого себя; действительно, мы должны родиться полностью, когда умираем — хотя трагическая судьба большинства людей — умереть до своего рождения.

Искусство Жан-Пьера Вейля из Благополучие

Разумное общество, предполагает Фромм, — это такое общество, которое помогает человеку постоянно рожать себя, в то время как общество, которое не в здравом уме, препятствует этому продолжающемуся возрождению и превращает человека в состояние отчуждения.Он описывает последствия:

Психологические результаты отчуждения заключаются в том, что человек регрессирует к восприимчивой и маркетинговой ориентации и перестает быть продуктивным; что он теряет самоощущение, становится зависимым от одобрения, следовательно, склонен подчиняться и все же чувствовать себя неуверенно; он недоволен, ему скучно и тревожно, и он тратит большую часть своей энергии на попытки компенсировать или просто скрыть это беспокойство. У него превосходный интеллект, его рассудок ухудшается, и ввиду его технических способностей он серьезно угрожает существованию цивилизации и даже всего человечества.

[…]

Разум ухудшается по мере того, как повышается их интеллект, создавая опасную ситуацию: вооружить человека величайшей материальной силой без мудрости, чтобы использовать ее. Это отчуждение и автоматизация ведет к все возрастающему безумию. В жизни нет смысла, нет радости, веры, нет реальности.

На протяжении всей истории, отмечает Фромм, различные мыслители пытались определить корень отчуждения и предложить альтернативы — в то время как марксисты указывали на экономические факторы, такие мыслители, как Толстой, указывали на духовное и моральное обнищание человечества.Сам Фромм указывает на «роботизм» — бессмысленную автоматизацию нашей жизни — как на рассадник современного отчуждения и предлагает то, что он называет «гуманистическим демократическим социализмом», в качестве противоядия. Он пишет:

В прошлом опасность заключалась в том, что люди становились рабами. Опасность будущего в том, что люди могут стать роботами.

Искусство Лауры Карлин для The Iron Giant by Ted Hughes

Отмечая, что самые серьезные опасности его времени — а также опасности нашего времени — это война и робототехника, Фромм предлагает свой лучший рецепт разумного общества:

[Альтернатива -] выйти из колеи, по которой мы движемся, и сделать следующий шаг в рождении и самореализации человечества.Первое условие — это отмена угрозы войны, нависшей над всеми нами сейчас и парализующей веру и инициативу. Мы должны взять на себя ответственность за жизнь всех людей и развивать в международном масштабе то, что все великие страны разработали внутри страны, — относительное разделение богатства и новое и более справедливое разделение экономических ресурсов. В конечном итоге это должно привести к формам международного экономического сотрудничества и планирования, к формам мирового правительства и к полному разоружению. Мы должны сохранить промышленный метод.Но мы должны децентрализовать работу и государство, чтобы дать ему человеческих пропорций , и разрешить централизацию только до оптимальной точки, которая необходима из-за требований промышленности. В экономической сфере нам необходимо совместное управление всех, кто работает на предприятии, чтобы обеспечить их активное и ответственное участие. Можно найти новые формы такого участия. В политической сфере вернитесь на городские собрания, создав тысячи небольших очных групп, которые хорошо информированы, которые обсуждают и чьи решения объединяются в новой «нижней палате».«Культурный ренессанс должен сочетать трудовое образование для молодежи, образование взрослых и новую систему популярного искусства и светских ритуалов…

Поддерживая то, что он называет «гуманистическим коммунитаризмом», как нашу единственную надежду защитить себя от отчуждения робототехники, Фромм пишет:

Человек может защитить себя от последствий собственного безумия, только создав разумное общество, которое соответствует потребностям человека, потребностям, коренящимся в самих условиях его существования.Общество, в котором человек относится к человеку с любовью, в котором он укоренен в узах братства и солидарности, а не в узах крови и почвы; общество, которое дает ему возможность превзойти природу путем созидания, а не разрушения, в котором каждый обретает чувство собственного достоинства, ощущая себя субъектом своих сил, а не конформизмом, в котором система ориентации и преданности существует без человеческого необходимость искажать реальность и поклоняться идолам.

[…]

Человек сегодня стоит перед самым фундаментальным выбором; не между капитализмом или коммунизмом, а между роботизмом (как капиталистической, так и коммунистической разновидностей) или гуманистическим коммунистическим социализмом.Большинство фактов, кажется, указывают на то, что он выбирает робототехнику, а это в конечном итоге означает безумие и разрушение. Но всех этих фактов недостаточно, чтобы разрушить веру в человеческий разум, добрую волю и здравомыслие. Пока мы можем думать о других альтернативах, мы не потеряны; пока мы можем советоваться и вместе планировать, мы можем надеяться. Но на самом деле тени удлиняются; голоса безумия становятся громче. Мы близки к достижению состояния человечности, которое соответствует видению наших великих учителей; тем не менее, мы находимся в опасности уничтожения всей цивилизации или роботизации.Маленькому племени тысячи лет назад сказали: «Я поставил перед вами жизнь и смерть, благословение и проклятие — а вы выбрали жизнь». Это тоже наш выбор.

Дополнение стимулирующе разумного творчества Фромма The Sane Society с Х. Л. Менкеном о восстановлении демократии из маскируемого под нее менталитетом мафии и Ханной Арендт о нашем единственном эффективном противоядии от нормализации зла, а затем вернемся к Фромму об искусстве жизни , искусство любви и как преодолеть обычную лень оптимизма и пессимизма.

Эрих Фромм — Теории личности, типовые теории личности и характер

1900-1980
Американский психоаналитик, социальный философ и ученый, родившийся в Германии, чьи труды вызвали интерес широкой публики.

Эрих Фромм родился во Франкфурте, Германия, изучал социологию и психологию в университетах Франкфурта и Гейдельберга, где получил степень доктора философии. в 1922 году. Фромм обучался психоанализу в Мюнхенском университете и в Психоаналитическом институте Берлина.В 1925 году он начал свою практику и был связан с влиятельным Институтом социальных исследований во Франкфурте. Хотя Фромм начал свою профессиональную карьеру как ученик Зигмунда Фрейда , он вскоре стал отличаться фрейдистским акцентом на бессознательных влечениях и пренебрежением влиянием социальных и экономических сил на личность . Разработанные им теории объединяют психологию с культурным анализом и марксистским историческим материализмом. Фромм утверждал, что каждый социально-экономический класс поддерживает определенный характер, управляемый идеями, которые его оправдывают и поддерживают, и что конечная цель социального характера — ориентировать человека на те задачи, которые обеспечат сохранение социально-экономической системы.

Фромм в своей работе последовательно отстаивал приоритет личных отношений и преданности общему благу над подчинением механистической сверхдержаве. Он считал, что человечество имеет двойные отношения с природой, которой они принадлежат, но также превосходят ее. Согласно Фромму, уникальный характер человеческого существования порождает пять основных потребностей. Во-первых, люди, утратившие свое изначальное единство с природой, нуждаются в связях, чтобы преодолеть свою сущностную изоляцию.Им также необходимо превзойти свою собственную природу, а также пассивность и случайность существования, что может быть достигнуто либо положительно — любя и создавая, — либо

Эрих Фромм ( Библиотека Конгресса. Воспроизведено с разрешения.)

отрицательно, через ненависть и разрушение. Человеку также необходимо чувство укорененности или принадлежности, чтобы обрести чувство безопасности, а также чувство идентичности.Остается потребность в ориентации или в способе столкнуться с экзистенциальной ситуацией, найдя смысл и ценность в существовании. Ориентация может быть достигнута либо посредством ассимиляции , (отношение к вещам), либо через социализацию (отношение к людям).

Фромм определил несколько ориентаций характера, характерных для западного общества. Восприимчивый персонаж может только брать и не отдавать; накопительный характер , которому угрожает внешний мир, не может разделить; эксплуататорский характер удовлетворяет желания силой и хитростью; и маркетинговый персонаж , созданный безличной природой современного общества, видит себя винтиком в машине или товаром, который нужно покупать или продавать.Этим негативным ориентациям контрастирует продуктивный характер , способный любить и реализовывать весь свой потенциал и преданный общему благу человечества. Позже Фромм описал два дополнительных типа персонажей: некрофильный персонаж , привлеченный к смерти, и биофильный персонаж , привлеченный к жизни.

Фромм эмигрировал в Соединенные Штаты в 1934 году, после подъема нацизма в Германии. В Америке Фромм становился все более и более противоречивым в ортодоксальных фрейдистских кругах.Он работал на факультетах и ​​читал лекции в нескольких университетах США, включая Колумбийский университет и Йельский университет, а также в Мексике. В 1941 году Фромм написал Escape from Freedom, анализ тоталитаризма, который стал классикой политической философии и интеллектуальной истории, а также психологии. Согласно Фромму, «побег» от свободы, переживаемый по достижении взрослой жизни и обретении независимости от родителей, приводит к глубокому чувству одиночества и изоляции, от которого человек пытается избавиться, установив определенный тип связи с обществом.По мнению Фромма, тоталитаризм предлагал человеку убежище от индивидуальной изоляции через социальное подчинение и подчинение власти. Среди других его важных книг в области психологии, этики, , религии и истории: Человек для себя (1947), Психоанализ и религия (1950), Забытый язык (1951), Разумный Общество (1955), Искусство любви (1956), За цепями иллюзий (1962), Сердце человека (1964), Вы станете богами (1966), Революция надежды (1968), Социальный характер в мексиканской деревне (1970), Анатомия человеческой деструктивности (1973) и Иметь или быть (1976).

Работы Фромма оказали глубокое и прочное влияние на западную мысль. Один из центральных тезисов, который появляется во многих его работах, заключается в том, что отчуждение является наиболее серьезной и фундаментальной проблемой западной цивилизации. По его мнению, западная культура должна быть преобразована — посредством применения психоаналитических принципов к социальным вопросам — в общества, которые признают примат людей как ответственных, суверенных личностей и которые способствуют достижению индивидуальной свободы, которую он видит как конечная цель существования человечества.

Социальный психолог Эрих Фромм диагностирует, почему люди носят маску счастья в современном обществе (1977)

Современный человек все еще озабочен соблазном отдать свою свободу диктаторам всех мастей или потерять ее, превратившись в маленький винтик в машине. —Эрих Фромм

Ежедневно публикуется больше аналитических статей, чем кто-либо может прочитать о нынешнем моменте социальной дезинтеграции.Но мы, кажется, потеряли связь с идеями социальной психологии, области, которая доминировала в популярном интеллектуальном дискурсе в послевоенный 20-й век, в основном из-за влиятельной работы немецких изгнанников, таких как Эрих Фромм. «Пророческое сокровище 1941 года Побег из свободы » философа-гуманиста и психолога, как пишет Мария Попова, служит тем, что он назвал «диагнозом, а не прогнозом», написанным во время самого мрачного падения человечества в безумие во время Второй мировой войны, излагая основополагающие идеи на котором Фромм позже будет опираться, рассматривая основы разумного общества », — так называется его исследование отчуждения, конформизма и авторитаризма в 1955 году.

Фромм «несправедливо игнорируемая фигура, — утверждает Киран Дюркин в Jacobin , — конечно, по сравнению со своими бывшими коллегами по Франкфуртской школе, такими как Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно». Но он может многое предложить в качестве «обоснованной альтернативы» их критической теории, и его работа «демонстрирует явно более оптимистичное и обнадеживающее отношение к вопросу о радикальных социальных изменениях». Тем не менее, Фромм хорошо понимал, что социальные болезни необходимо идентифицировать, прежде чем их можно будет лечить, и не приукрашивал свои диагнозы.Стало ли общество более «разумным» за тридцать с лишним лет после войны? Фромм так не думал.

В приведенном выше отрывке из интервью 1977 года Фромм защищает свое заявление о том, что «мы живем в обществе заведомо несчастных людей», что интервьюер называет «невероятным заявлением». Ответы Фромма:

Для меня это совсем не невероятно, но если вы просто откроете глаза, вы увидите это. То есть большинство людей притворяются счастливыми даже для самих себя, потому что, если вы несчастливы, вас считают неудачником, поэтому вы должны носить маску удовлетворения, счастья.

Сравните это наблюдение с заявлением Альбера Камю 1959 года: «Сегодня счастье подобно преступлению. — Никогда не признавайте этого. Не говорите «я счастлив», иначе вы услышите осуждение повсюду ». Наблюдали ли Фромм и Камю совершенно разные культурные миры? Или возможно, что за прошедшие годы принудительное счастье , родственное эмоциям, вызванным социальным принуждением, описанным Камю в «Незнакомец» , нормализовалось, экран отрицания растянулся на экзистенциальный страх, экономическую эксплуатацию и социальный распад?

Диагноз Фромма принудительного счастья сильно перекликается с The Stranger (и Билли Холидей), а также с одержимым имиджем обществом, в котором мы живем сейчас большую часть своей жизни, представляя различные курируемые персонажи в социальных сетях и приложениях для видеоконференций.Несчастье может быть побочным продуктом депрессии, насилия, бедности, физических болезней, социального отчуждения … но его проявления производят то же самое: «Тот, кто имеет, получит / Те, кто не получит, проиграет». Если вы несчастны, говорит Фромм, «вы теряете авторитет на рынке, вы перестаете быть нормальным или способным человеком. Но нужно просто смотреть на людей. Вам только нужно увидеть, как за маской скрываются волнения ».

Мы научились смотреть на людей за маской? Возможно ли это, когда мы в основном взаимодействуем с ними из-за экрана? Это те вопросы, с которыми работа Фромма может помочь нам решить, если мы готовы принять его диагноз и искренне считаться с нашим несчастьем.

Связанное содержание:

Альбер Камю объясняет, почему счастье похоже на преступление — «Вы никогда не должны в этом признаваться» (1959)

Сколько денег нужно, чтобы быть счастливым? Новое исследование дает нам некоторые точные цифры

Доклад ООН о мировом счастье оценивает «дружественные к социалистам» страны, такие как Финляндия, Норвегия, Дания, Исландия и Швеция, как одни из самых счастливых в мире

Джош Джонс — писатель и музыкант из Дарема, Северная Каролина.Следуйте за ним в @jdmagness


Эрих Фромм и дзен-буддизм

По мере того, как популярность осознанности в Соединенных Штатах продолжает расти, возникают дебаты (среди других тем) о том, является ли она панацеей от болезней современного состояния или, скорее, умиротворяет нас, заставляя принять несправедливость потребительской системы. . Но много десятилетий назад психотерапевт Эрих Фромм (1900–1980) уже предупреждал о возможных злоупотреблениях буддийскими практиками, когда они заимствованы более широкой культурой.В то же время он думал, что практика медитации, которую многие сегодня признают «внимательностью», может освободить людей от авторитарного мышления и исцелить от болезней современного общества.

Жизнь Фромма — яркий пример англо-европейского интереса в 20 веке к буддийским традициям. Как интеллектуал, который помог сформировать «дзен-бум» 1950-х годов, он был в значительной степени человеком своего времени, но в то же время намного опережал его, предсказывая появление нашего современного движения осознанности до того, как появилось слово «внимательность». чьи-то губы.

Подход «гуманистического психоанализа» Фромма в середине 20-го века представил целостный взгляд на людей, сформированный не только внутренней психодинамикой, но и более широким социокультурным контекстом, в котором они живут. Помимо клинической работы, Фромм играл активную роль в качестве социолога, культурного комментатора, философа и активиста. Его труды, в которых сочетаются неофрейдистские и марксистские мысли, являются одними из первых работ в области политической психологии.


Фромм всегда интересовался религией. Родившийся в 1900 году в семье ортодоксальных евреев во Франкфурте-на-Майне, Германия, он собирался стать знатоком Торы, когда был молодым студентом. Он написал докторскую диссертацию по социальной психологии иудаизма диаспоры в Гейдельбергском университете под руководством известного философа Карла Ясперса и Альфреда Вебера, брата выдающегося социолога Макса Вебера. С самого начала своей карьеры он работал с другими светилами своего времени, включая Теодора Адорно, Макса Хоркхаймера и Герберта Маркузе из Франкфуртского института социальных исследований, который оказал огромное влияние на развитие критической теории 20-го века.

После прихода Гитлера к власти в 1933 году Фромм бежал сначала в Женеву, а затем в Нью-Йорк, где помог создать новый дом для Франкфуртского института при Колумбийском университете. Там он продолжил развивать свой гуманистический психоанализ и теорию «социального характера», идеи, которые он позже применил непосредственно к теме религиозных традиций в своей книге 1950 года Психоанализ и религия .

В этой работе Фромм пересмотрел пренебрежительные теории религии, представленные его двумя центральными интеллектуальными героями, Карлом Марксом и Зигмундом Фрейдом, чтобы постулировать, что все люди обладают врожденной и неизбежной психологической потребностью в том, что он назвал «рамками ориентации и объектами». преданности.Эту потребность могли исказить «авторитарные религии», которые учили подчинению высшей власти — подчинению, которое также могло использоваться государственными режимами, требующими слепого подчинения своих граждан, или экономической системой, которая, например, культивировала рабское идолопоклонство перед всемогущим. доллар. Для Фромма «гуманистические религии» могут предложить освобождение, побуждая людей искать спасения вовнутрь и прославлять человеческий потенциал любви и творчества.

«Одним из лучших примеров гуманистической религии, — писал Фромм в книге Psychoanalysis and Religion , — является« ранний буддизм.. . религия, в которой нет Бога, никакого иррационального авторитета любого рода, главная цель которой как раз и состоит в том, чтобы освободить человека от всякой зависимости, активизировать его, показать ему, что он, и никто другой, несет ответственность за его судьбу ». Казалось, Фромм с еще большим энтузиазмом относился к дзен-буддизму, который считал «выражением еще более радикальной антиавторитарной позиции».

Однако восприятие Фроммом буддийских традиций не было получено через контакт с настоящими буддийскими общинами по всей Азии, которые, например, ежедневно умилостивляют божеств.Вместо этого, будучи студентом в Гейдельберге, он изучал переводы и комментарии таких фигур, как немецкий философ Леопольд Циглер (1881–1958). Ранние филологи, чьи работы Фромм прочитал, назвали «Палийский канон», который, по их мнению, был сродни христианской Библии, утверждая, что он представляет «оригинальные» учения Будды и, таким образом, суть буддизма. Фромм сигнализирует о том, что такое изучение текстов сильно расходится с жизненным опытом подавляющего большинства народов, которые мы называем буддистами, когда он ссылается на «ранний буддизм», контрастирующий с более поздними, «популярными» традициями, которые якобы отошли от этих истоков.Этот «ранний буддизм» был представлен англо-европейским читателям, таким как Фромм, как атеистическая, рациональная и, что важно, уникальная психологическая религия разума.

К 1940-м годам, как и многие другие представители его поколения, Фромм открыл работу Д. Т. Сузуки (1870–1966), ведущего современного (ист) сторонника дзен-буддизма своего времени. С начала 20-го века Судзуки работал на благо своего наставника Соен Саку Роши, продвигая в США и Европе традицию дзен-буддизма, основанную на непосредственном опыте, а не на вере, подход, который они считали совместимым. с достижениями современной науки и философии.

В своих трудах Судзуки представил дзэн, который возвышал человека, и выступал за то, чтобы практикующие оспаривали свои предубеждения. Все это, несомненно, нравилось Фромму. Хотя организационные структуры буддийских сообществ чань / дзэн / сон исторически были чрезвычайно иерархичными, Фромм пришел к выводу, что даже отношения дзэн-учитель / ученик были в основе своей «антиавторитарными».

Судзуки, тем временем, считал, что области психологии и психотерапии станут благодатной почвой для этих усилий.Впоследствии он написал одному из самых выдающихся психологов того времени, аналитическому психологу К.Г. Юнгу, с просьбой, чтобы Юнг написал новое предисловие к немецкому переводу 1939 года его книги Introduction to Zen Buddhism (впервые опубликованной в Японии в 1934 году). . Юнг согласился.

Судзуки начал читать лекции в Колумбийском университете в 1952 году, и психоаналитики, слушавшие его выступления, начали думать, что учения дзен-буддизма могут содержать новые способы генерирования трансформирующих состояний озарения, которые они считали необходимыми для психологического исцеления.Фромм задавался вопросом, может ли внезапное просветление (сатори), которое описал Судзуки, быть формой этой фундаментальной терапевтической цели, и он послал учителю Дзен две свои книги, надеясь убедить его, что они работают для достижения аналогичных целей.

Их переписка в конечном итоге превратилась в дружбу, которая привела к переломному моменту в исследовании буддийских традиций американскими психотерапевтами: конференции 1957 года в Мексике, на которой Фромм и Судзуки встретились с примерно пятьюдесятью психоаналитиками.На конференции вышла в 1960 году книга Дзен-буддизм и психоанализ , содержащая статьи Фромма и Судзуки, включая серию сравнительных анализов буддийских и психоаналитических концепций.

Фромм стал ярым критиком религиозных обрядов, рекламируемых как «средство улучшить самочувствие». . . без существенного изменения характера ».

Многие из отмеченных ими моментов часто всплывают в сегодняшних дискуссиях: например, терапевты продолжают проводить параллели между буддийскими учителями и учениками и отношениями аналитика и анализируемого, что Фромм сделал в своей книге.Он писал, что «аналитик за годы совместной работы с пациентом действительно превосходит традиционную роль врача; он становится учителем, образцом, возможно, мастером », сопоставимым с мастером дзэн. В конечном итоге Фромм предположил, что аналитики могут не только учиться на буддийских учениях, но и помогать ученикам дзэн, «избегая опасности ложного просветления (которое, конечно, не просветление) [помогая] ученику дзен избегать иллюзий».

Эрих Фромм и Д. Т. Судзуки на конференции по дзен-буддизму и психоанализу 1957 года в Куэрнаваке, Мексика | Фото любезно предоставлено Институтом Фромма

Z ru Буддизм и психоанализ будет продаваться тиражом более миллиона экземпляров по мере роста американского увлечения дзеном; новые дзендо [залы для медитации] все чаще основывались людьми европейского происхождения, а ссылки на дзен-буддизм проникли в поп-культурную среду.

Можно считать, что Фромм сыграл роль в популяризации дзен, которая временами была грубой, и этот опыт, возможно, был частью того, что привело к ослаблению собственного энтузиазма Фромма в дальнейшем в его жизни.

В своем эссе для Дзен-буддизм и психоанализ он подчеркнул, что «все это не« техника », которую можно изолировать от предпосылки буддийского мышления, поведения и этических ценностей, которые воплощены в учителе и в атмосфера монастыря.К 1960-м годам Фромм наблюдал, как американцы занимаются одной азиатской религиозной практикой за другой, от йоги до тай-чи и трансцендентальной медитации Махариши Махеш Йоги. В сочинениях, позже собранных в книге The Art of Being (1993), Фромм выразил обеспокоенность тем, что даже его коллеги-терапевты иногда могут впадать в «смешивание законных методов». . . с дешевыми методами, в которых чувствительность, радость, проницательность, самопознание, большая эффективность и расслабление были обещаны короткими курсами, своего рода духовным шведским столом.”

Фромм стал ярым критиком того, что он назвал «массовым производством духовных товаров»; религиозные обряды позиционируются как «средство улучшения самочувствия и приспособления к обществу без существенного изменения характера». Он неоднократно предупреждал, что нельзя просто «приспосабливать» людей к деспотическим силам современного общества без достижения этого более фундаментального «изменения характера». По мнению Фромма, истинная цель психоаналитиков в этом отношении состояла в том, чтобы освободить своих пациентов от интрапсихических структур, которые склоняли бы их подчиняться этим силам, позволяя им вместо этого предпринимать действия, направленные на социальные изменения.

Фромм мог бы написать эти слова сегодня. Регулярно читают критику нашего нынешнего эквивалента дзэн-бума 1950-х годов, так называемого движения внимательности, как просто приучения людей к несправедливым условиям, которым они в противном случае могли бы сопротивляться. Эти комментарии представлены как новое понимание, но Фромм и другие уже выразили такую ​​озабоченность много десятилетий назад.


Позже Фромм пришел к выводу, что вместо дзен Судзуки противоядием от этой ситуации может быть практика, которую мы признаем медитацией осознанности.Он научился этой практике от Ньянапоника Тхера (1902–1994), монаха Тхеравады, чья книга Сердце буддийской медитации (1962), основанная на его обучении медитации випассана с Махаси Саядо, является основополагающим текстом для движения осознанности. Ньянапоника представил идею о том, что конкретная медитация может «обеспечить [е] основу и структуру живой дхаммы [дхармы] для всех», которая очень применима к «современным проблемам и условиям» современной жизни.

У Фромма и Ньянапоники было много общего.Последний, когда-то известный как Зигмунд Фенигер, также родился евреем в Германии и пережил нацистов. Ньянапоника впервые занялся буддийской практикой, когда ему было чуть больше двадцати, и бежал в Шри-Ланку, где в 1936 году получил рукоположение в монастыре, созданном для европейских буддистов-экспатриантов. Сбежав от нацистов, он провел войну в заключении в лагере для интернированных британскими колониальными властями, которые опасались подозреваемых в немецких шпионах. Фромм и Ньянапоника были представлены в начале 1970-х, и Фромм начал ежедневную практику в стиле медитации, которому его научила Ньянапоника.Фромм считал, что именно эта практика может вызвать «изменение характера», которое он считал критически важным для освобождения человека.

В некоторых из своих более поздних работ Фромм пришел к выводу, что существует «разница между буддийской целью полного или частичного просветления и дзэн-сатори».

Фромм стремился к знаниям не ради самих себя, а искал мудрости, которая могла бы принести пользу человечеству и облегчить боль, свидетелем которой он был.

Здесь он определяет сатори как «внезапное переживание, разрушающее восприятие концепций и идей», переживание, которое так же легко «может быть достигнуто подобным образом с помощью некоторых наркотиков.Таким образом, в то время как подлинная «буддийская цель — изменение характера, достигаемое проницательностью и постоянной практикой, дзен-буддизм, по сути, не нацелен на изменение характера». По мнению Фромма, практика медитации, которой он научился у Ньянапоники, была чистой, изначальной формой (он называл ее просто «буддийской медитацией») в отличие от более позднего «дзэн». Для Фромма это была особая практика медитации, которая, как и психоанализ, могла принести полную психическую трансформацию, необходимую людям, чтобы полностью реализовать свой потенциал и работать против системного угнетения тоталитарных режимов и несправедливых экономических систем.

Биограф Фромма Лоуренс Фридман написал, что Фромм «часто говорил пророческим языком». В самом деле, Фромма можно рассматривать как пророка как «одного из первых последователей» современных практик осознанности и откровенного сторонника использования таких практик не только для «расслабления». Независимо от того, отвечают они на пророческий призыв Фромма или нет, существуют сообщества как психотерапевтов, так и буддистов, которые продолжают размышлять над некоторыми из тех же вопросов, с которыми Фромм сталкивался на протяжении всей своей жизни.Слушая современные дискуссии — или даже, как их назвала специалист по религиоведению Энн Глейг, «войны осознанности» — иногда может казаться, что мы воображаем себя первыми, кто борется с тем, что составляет истинное освобождение. Оглядываясь на историю таких деятелей, как Фромм, сегодняшние практикующие могут избавиться от необходимости заново изобретать колесо, если не «колесо дхармы», и получить большее просветление на своем пути к просветлению.

Фромм сохранял открытость и любопытство, достойное подражания.Он постоянно искал новые идеи, даже когда они бросали вызов преобладающему мнению или его собственным предположениям. Он стремился к знанию не только ради знания, но искал мудрости, которая могла бы принести пользу человечеству и облегчить боль и страдания, свидетелем которых он был. Сам Фромм говорит о некоторых из насущных проблем нашего времени. Несмотря на то, что он справлялся со своей собственной травмой, когда бежал из нацистской Германии, Фромм посвятил свою жизнь поиску методов исцеления других от страданий, вызванных социальным неравенством и системной несправедливостью — исцеление, которое, как он считал, действительно предназначались для подлинных буддийских и психотерапевтических традиций. предоставлять.

.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *