Теория привязанности Дж. Боулби и М. Эйнсвотс

Одним из наиболее популярных в настоящее время направлений психоанализа в западной психологии является теория привязанности, основателями которой стали американские психологи Джон Боулби и Мария Эйнсвотс. В этой теории, как и в психоанализе, центральное место занимают первые отношения ребенка с близкими взрослыми. Именно опыт отношений с родителями на первом году жизни, который порождает привязанность к близкому взрослому, определяет дальнейший ход психического развития.

Однако, в отличие от психоанализа, привязанность ребенка к матери определяется не тем, что мать является источником физического удовольствия (пищевого или сексуального), а тем, что она обеспечивает его защиту и безопасность. Привязанность обусловлена врожденными, генетическими механизмами. С точки зрения Дж. Боулби, мать и у животных, и у человека выполняет прежде всего роль защиты потомства от неблагоприятных воздействий среды. В процессе эволюции вырабатывается определенный инстинктивный механизм, при «включении» которого ребенок ищет близости с матерью, особенно в ситуациях, потенциально опасных для него. Этот подход можно было бы назвать эволюционно-этологическим.

Следует заметить, что большинство исследований, подтверждающих эту точку зрения, проводились на животных.

Так, важным доказательством инстинктивного стремления младенца к защите матерью считаются опыты X. Харлоу с детенышами макак-резусов. В этих опытах обезьянкам предоставлялся «выбор» двух искусственных мам. Одна из них была «кормящей» (к ней был прикреплен рожок с молоком), но жесткой и холодной (сделанной из проволоки), а другая — теплой и пушистой (сделанной их меха), но не дающей никакой пищи. Оказалось, что маленькие макаки явно предпочитали пушистую маму (особенно в случае опасности), а к проволочной обращались только за пищей.

Эти эксперименты подтверждают второстепенную роль кормления для формирования привязанности детенышей к маме и доказывают решающее значение физического комфорта от соприкосновения с мягким теплым телом.

Хотя тенденция к формированию привязанности имеет эволюционно-генетическое происхождение, само качество привязанности зависит от внешних факторов — главным образом от опыта первых отношений с матерью. Если мать в первые месяцы жизни ребенка проявляет нежность, заботливость, чувствительность к потребностям и интересам ребенка, у него формируется надежная привязанность, которая дает чувство безопасности и способствует проявлению продуктивной активности в разных сферах. Если же мать недостаточно внимательна и заботлива к малышу, если слишком холодна и строга, у него возникает ненадежная привязанность и связанное с ней чувство собственной незащищенности и уязвимости. В том случае, когда поведение матери непоследовательно и непредсказуемо, привязанность приобретает тревожно-амбивалентный характер — ребенок становится капризным, склонным к манипулированию родителями.

Качество привязанности обычно выявляется в специальном тесте, разработанном М. Эйнсворт и получившем название «незнакомая ситуация». Этот тест включает ряд различных ситуаций, в которых варьируется присутствие или отсутствие матери и незнакомого взрослого в новой для малыша ситуации с незнакомой игрушкой. Главным показателем качества привязанности является реакция ребенка на появление и уход матери и его познавательная активность в новой обстановке. Для детей с надежной привязанностью характерны активная исследовательская деятельность в новой обстановке, отсутствие страха перед незнакомцем и радость при появлении матери.

Привязанность как мотивационно-поведенческая система складывается к концу первого года и становится тем базисом, на котором происходит дальнейшее развитие личности ребенка. К этому возрасту у ребенка складывается важнейшее психологическое образование, которое Боулби назвал «внутренняя рабочая модель». Эта модель представляет собой неразрывную и взаимообусловленную связь себя и другого. Ребенок воспринимает себя через отношение к нему близкого взрослого, а этого взрослого (фигуру или персону привязанности) через то, как он к нему относится. Например, в случае надежной и безопасной привязанности ребенок воспринимает себя как любимого, достойного уважения, смелого, умного, а близкого взрослого — как источник любви, защиты и уважения. Если его привязанность ненадежна или небезопасна, он относится к себе как к отвергнутому, нелюбимому, ни к чему не способному, а предмет его привязанности становится источником страха и опасности. Таким образом, отношение ребенка к себе и его представление о себе определяют его отношение к близким взрослым (прежде всего к матери).

Привязанность включает две противоположные тенденции:

1. стремление к познанию внешнего мира, к риску, к опасности;
2. стремление к защите и к безопасности.

Первая тенденция уводит ребенка от матери в новый, неизвестный мир, вторая — напротив, возвращает к ней. Эти две тенденции неразрывно связаны и взаимообусловлены: чем надежнее и безопаснее привязанность, тем выше познавательная активность ребенка. Поэтому от качества привязанности зависит дальнейшее развитие всех познавательных и коммуникативных способностей ребенка.

В последнее время в американской и европейской психологии появляется все больше исследований, где доказывается решающее влияние качества привязанности ребенка к матери, возникшего в раннем детстве, на самые разные аспекты его дальнейшей жизни: успехи в школе, решение социальных и познавательных проблем, отношения с ровесниками, успешность адаптации к социальной среде и пр.

Теория привязанности (по Дж. Боулби)

ТЕОРИЯ ПРИВЯЗАННОСТИ

(Д.Боулби)

Общий обзор

Боулби утверждал, что мы можем понять поведение человека, только рассмотрев его среду адаптации.

Будучи продуктом эволюции, ребенок испытывает инстинктивную потребность оставаться рядом с родителем, на которого у него выработался импритинг. Эта потребность присутствует в каждой частице существа ребенка; без нее человеческое сообщество не смогло бы выжить. На определенном уровне ребенок иногда сам может чувствовать, что утрата контакта с родителем означает, что он погибнет.

Привязанность как импритинг

Боулби считал, что привязанность развивается аналогично импринтингу у животных.

Импринтинг – это процесс, посредством которого животные усваивают стимулы, инициирующие их социальные инстинкты.

Импринтинг – раннее запечатление первичной окружающей безопасной среды (подвижные предметы) и перенесение на них своих инстинктивных реакций, связанных, прежде всего, с ориентировкой на родителей.

Детеныши животных узнают, за каким движущимся объектом им надо следовать. Они начинают с готовностью следовать за широким кругом объектов, но этот круг быстро сужается, и в конце периода импринтинга они обычно следуют только за матерью. На этом этапе реакция страха ограничивает способность формировать новые привязанности.

У людей мы можем наблюдать похожий процесс, хотя он развивается намного медленнее. В течение первых недель жизни малыши не могут активно следовать за объектом, перемещаясь с места на место, но они направляют на людей социальные реакции. Они улыбаются, лепечут, цепляются, плачут и т.д. – все это помогает удерживать людей рядом.

Сначала малыши направляют эти реакции на любого человека. Однако к 6-месячному возрасту они сужают свою привязанность до нескольких людей, и одного в особенности. Они хотят, чтобы рядом был именно этот человек. На этом этапе они начинают бояться незнакомцев и, когда научаются ползать, следуют за своим основным объектом привязанности всякий раз, когда тот удаляется. Тем самым у них вырабатывается импринтинг на определенного человека; именно он инициирует следование.

Развитие теории привязанности

Привязанность ребенка определяется не стремлением к удовольствию (пищевому или сексуальному), а необходимостью в защите и безопасности. Привязанность ребенка, как и у животных, обусловлено врожденными, генетическими механизмами и обеспечивает выживание и благополучие потомства.

Качество и тип привязанности зависит от условий воспитания и, главными образом, от отношений с матерью, т.е. определяется чувствительностью матери к потребностям ребенка и ее нежностью и заботой.

Просматривается фактическая связь между качеством привязанности в раннем возрасте и дальнейшими успехами человека в общении, семейной жизни, профессиональными достижениями, карьерой.

Благодаря формирующейся привязанности ребенок приспосабливается к матери, к ее реакциям, а у матери в ответ на демонстрацию «отношенческой» активности младенца формируется устойчивая привязанность к нему с адекватным желанием заботиться о ребенке.

Именно поэтому опыт адекватных родительско-детских отношений первого года жизни является определяющим для психологического, социального и личностного развития ребенка на протяжении всей его дальнейшей жизни.

Теория привязанности распространяется на область клиники и патологии. Различного рода акцентуации и психические аномалии рассматриваются как результат разных типов негармоничных ранних отношений с родителями и связываются с определенным качеством отношений привязанности.

Разлучение: этапы протекания

Согласно Боулби, эффекты разлучения, как правило, протекают по следующему сценарию. Сначала дети протестуют, они плачут, кричат и отвергают все виды заботы, предлагаемой взамен.

Далее они проходят через период отчаяния: они затихают, уходят в себя, становятся пассивными и, по-видимому, находятся в состоянии глубокой печали.

Наконец, наступает стадия отчужденности. В этот период ребенок более оживлен и может принять заботу от других людей. Можно подумать, что ребенок поправляется. Однако не все так хорошо. Когда мать возвращается, ребенок не хочет ее признавать: он отворачивается, и по-видимому, потерял к ней всякий интерес.

К счастью, большинство детей восстанавливают свою связь с матерью спустя какое-то время. Но бывают и исключения. Если разлучение было продолжительным, и если ребенок лишился других опекунов, он может утратить доверие ко всем людям. Результатом в этом случае также становится «личность, лишенная любви», человек, который перестает по-настоящему заботиться об окружающих.

Фазы развития привязанности

Стадии развития привязанности по Боулби, согласуются с теорией развития интеллекта Ж. Пиаже.

1. Неразборчивая реакция на людей.

2. Фокусирование внимания на знакомых людей.

3. Интенсивная привязанность и активный поиск близости.

4. Партнерское поведение.

Фаза 1

(рождение – 3 месяца) –

неразборчивая реакция на людей

Сразу же после рождения малыши любят слушать человеческие голоса и разглядывать человеческие лица.

В течение первых 3-х недель или около того, малыши иногда улыбаются с закрытыми глазами, обычно перед тем, как заснуть. Эти улыбки еще не являются социальными; они не направлены на людей. Примерно в 3-недельном возрасте младенцы начинают улыбаться при звуке человеческого голоса. Это социальные улыбки, но они по-прежнему мимолетны.

Наиболее впечатляющие социальные улыбки появляются в возрасте 5-6 недель. Малыши улыбаются счастливо и широко при виде человеческого лица, и их улыбка включает в себя контакт глаз. Примерно за неделю до этого малыш начинает внимательно всматриваться в лица, как бы изучая их.

Фактически примерно до 3-месячного возраста малыши будут улыбаться любому лицу, даже его картонной модели.

Примерно в этот период малыши начинают лепетать (ворковать и гулить). Они лепечут в основном при звуке человеческого голоса, и особенно при виде человеческого лица. Как и в случае улыбки, лепет первоначально не избирателен; малыши лепечут почти независимо от того, какой человек находится рядом.

Фаза 2

(от 3 до 6 месяцев) –

фокусирование внимания на знакомых людях

Начиная с 3-х месяцев поведение малыша меняется. Прежде всего, исчезают многие рефлексы – рефлексы Моро, цепляния и поиска.

Социальные реакции малыша становятся более избирательными. Между 3-мя и 6-ю месяцами младенцы постепенно ограничивают направленность своих улыбок знакомыми людьми. Когда они видят незнакомца, то просто пристально смотрят на него.

К возрасту 4-5 месяцев малыши воркуют, гулят и лепечут только в присутствии людей, которых знают.

Наконец к 5 месяцам малыши начинают тянуться и хвататься за части нашего тела, в частности за наши волосы, но делают это, только если нас знают.

Затем в этой фазе малыши сужают свои реакции на знакомые лица. Они обычно отдают предпочтение двум-трем людям – и одному в особенности. Этим основным объектом привязанности обычно является мать, но бывают и исключения. Им может быть отец или какой-то другой близкий. По-видимому, у малышей формируется наиболее сильная привязанность к тому человеку, который с наибольшей готовностью отвечает на их сигналы и участвует в наиболее приятных интеракциях с ними.

Фаза 3

(от 6 месяцев до 3 лет) –

интенсивная привязанность

и активный поиск близости

Начиная примерно с 6-месячного возраста привязанность младенца к определенному человеку становится все более интенсивной и исключительной. Младенцы громко плачут, демонстрируя тревогу разлучения, когда мать покидает комнату. Ранее они могли протестовать против ухода любого человека, который смотрел на них; теперь, однако, их расстраивает, главным образом, отсутствие этого единственного человека. Когда мать возвращается, малыш, как правило, тянется к ней, чтобы она взяла его на руки, и когда она это делает, он обнимает ее и издает радостные звуки.

В 7-8 месяцев у малыша возникает боязнь незнакомцев. Эта реакция может быть от легкой настороженности до громкого плача при виде незнакомого человека.

К 8 месяцам малыши обычно способны ползать и поэтому могут начать активно следовать за удаляющимся родителем. Конечно, малыши часто движутся не только в сторону объектов привязанности, но и от них.

Если мать и ее 1-2 летний ребенок приходят в парк или на игровую площадку, ребенок чаще всего держится рядом с ней некоторое время, а затем отваживается на исследования. Однако он периодически оборачивается назад, обменивается с ней взглядами или улыбками и даже возвращается к ней время от времени, перед тем, как отважиться на новые исследования. Ребенок инициирует короткие контакты, как будто пытаясь удостовериться, что она по-прежнему здесь.

Если ребенок оглядывается на мать, и она его не замечает (как будто собирается уйти), малыш поспешит назад к ней.

Фаза 4

(3 года – окончание детства) –

партнерское поведение

До 2-3 летнего возраста детей беспокоит лишь их собственная потребность находиться в определенной близости к опекуну; они еще не принимают в расчет планы или цели опекуна. Для 2-х летнего малыша знание, что мать или отец «уходят на минутку к соседям, чтобы попросить молока», ничего не значит; ребенок просто захочет пойти вместе с ними.

Трехлетка уже имеет некоторое понятие о подобных планах и может мысленно представить поведение родителя, когда тот отсутствует. Соответственно, ребенок более охотно позволит родителю уйти. Ребенок начинает действовать больше как партнер в отношениях.

Расстройства привязанности

1. Диффузная, или реактивная привязанность.

Ребенок не может выделить конкретное лицо для привязанности. Например, у детей в детских домах, у детей в семьях алкоголиков.

2. Неразборчивая привязанность.

Дети льнут ко всем людям. Слово «мама» для них не имеет значения.

3. Неуверенно-привязанные.

Специфичностью этой привязанности становится отсутствие чувства застенчивости.

4. Агрессивно привязанные.

У ребенка наблюдаются защитные механизмы идентификации с агрессором, как средство успокоения и управления агрессивными импульсами.

М. Раттер утверждает, что недостаточная привязанность в раннем возрасте может быть фактором риска развития психического расстройства у взрослого в дальнейшем На основании этого можно было бы предположить, что достаточно большое количество лиц с психическими расстройствами будет иметь в анамнезе недостаточную или патологическую привязанность.

Какие же конкретно расстройства могут быть взаимосвязаны с не защищающей привязанностью, и какие проблемы могут быть связаны с нарушениями в формировании привязанности?

Во-первых, установлена связь депрессии в зрелом возрасте с утратой объекта привязанности в раннем периоде жизни и враждебностью со стороны родителей.

Нарушения привязанности обнаружены у больных психозами и расстройствами патологических реакций на тяжёлую утрату.

Одним из проявлений не защищающей привязанности в детстве, описанным Дж. Боулби, является стиль установления связи, называемый компульсивным оказанием помощи, когда человек внимателен к нуждам других, а собственные игнорирует.

Симптомы нарушения привязанности

(из выступления Л. Петрановской)

Можно говорить о том, что у ребенка в той или иной степени нарушена привязанность, если налицо все или большая часть симптомов реактивного нарушения привязанности, перечисленных ниже:

1. Ребенок поверхностно обаятелен. При инициативе со стороны родителей нежность не проявляет. Если и проявляет ласку, то обычно только потому, что хочет что-то получить.

2. В отношениях с посторонними и незнакомыми людьми ребенок неразборчиво ласков и привязчив.

3. Не испытывает привязанности и не проявляет доверия к человеку, который ухаживает за ним на ежедневной основе (особенно к приемной матери).

4. Не смотрит в глаза при общении с родителями, кроме тех случаев, когда лжет.

5. Склонен к интригам и манипулированию другими людьми. Стремиться командовать и полностью контролировать любую ситуацию.

6. Часто действует из противоречия, постоянно нарушает установленные правила.

7. Склонен к вспышкам гнева или истерикам, особенно в ответ на попытку взрослых ввести какие-либо правила или запреты.

8. Проявляет повышенный интерес к темам смерти, огня, крови, разрушения.

9. Жесток к животным, портит вещи, агрессивен по отношению к другим людям.

10. Склонен к членовредительству («аутоагрессия»), к «несчастным случаям»).

11. Лжет об очевидном, притворяется, ворует. Не испытывает раскаянья, бессовестен.

12. Не способен отвечать за себя. Вину за свои поступки и проблемы обычно перекладывает на других.

13. Повышенно импульсивен, не умеет контролировать себя и не способен оставаться в границах поведения, установленных другими людьми.

14. Страдает сильными перепадами настроения. Часто находится в пониженном настроении или в депрессии.

15. Не понимает или плохо понимает причинно-следственные связи.

16. Проявляет необычные пищевые привычки, например, склонность в чрезмерных количествах запасать или прятать еду, склонность к обжорству или голоданию, поедание несъедобных вещей и т.д.

17. Страдает недержанием мочи (энурез) и/или недержанием кала (энкопрез).

18. Мало или совсем нет постоянных друзей, отношения со сверстниками неустойчивые.

19. Плохо учится.

20. Постоянно задает бессмысленные вопросы и «трещит языком».

21. Болезненно преувеличивает собственную значимость.

22. Самого себя чувствует беспомощной жертвой, а окружающих воспринимает как источник опасности.

Некоторые специалисты дополняют вышеперечисленные базовые симптомы такими:

• Ребенок проявляет неадекватное возрасту сексуальное поведение.

• Ребенок требователен или «прилипчив», но только когда ему этого хочется («на своих условиях»).

• Ребенок страдает нарушениями сна.

• Ребенок гиперактивен, сверхбдителен даже по мелкому поводу.

• У ребенка наблюдается задержка или нарушения речевого развития.

• Ребенок часто становится объектом травли со стороны сверстников.

Важно отметить, что у приемных родителей таких детей тоже проявляются некоторые типичные «симптомы». Например, они часто деморализованы и чувствуют беспомощность. Могут быть либо эмоционально истощены, либо, напротив, постоянно раздражены. После безуспешных попыток исправить поведение такого ребенка «просто любовью» приемные родители начинают сомневаться в своей педагогической состоятельности, что приводит к срывам на ребенка. Но после каждого срыва родителей захлестывает чувство вины, и круг повторяется. Ситуация усугубляется тем, что у окружающих, не видящих всего комплекса отношений внутри семьи, порой возникает ощущение, что родители почти враждебны по отношению к приемным детям, и семья оказывается в еще большей изоляции.

Типы нарушения привязанности

Тип В

(65%)

Надёжная

безопасная

привязанность

Чувствительная, заботливая мать, ребенок уверен в себе, с чувством собственной безопасности.

Тип С

(10%)

Тревожно-амбивалентная,

тревожно-сопротивляющаяся, небезопасная

привязанность

Матери с непоследовательным и непредсказуемым типом реагирования, дети испытывают неустойчивое напряженное отношение к матери, ребенок стремится к матери, но потом уходит от нее.

Тип А

(20%)

Небезопасная

привязанность

избегающего типа

Матери ограничивающие, нечувствительные и отвергающие; дети избегающие и неуверенные, ненадежная привязанность сопровождается чувством опасности. Ребенок отворачивается от матери, когда она возвращается. Ребенку безразлично, придет мать или нет.

Тип D

(5%)

Небезопасная

привязанность

дезорганизованного типа

Матери могли страдать депрессией, шизоидные семьи, жестокое обращение; ребенок ведет себя по-разному, свойственен детский аутизм

Тип А –

небезопасная привязанность

избегающего типа

Категория детей этого типа обозначается как «индифферентные» или «ненадежно привязанные». Этот тип является условно-патологическим и встречается у 20% детей.

Такие дети выглядят достаточно независимыми в незнакомой ситуации. В игровой комнате сразу же начинают изучать игрушки. Во время своих исследований не используют мать в качестве отправной точки – не подходят к ней, что означает – мать не осознается ребенком как объект защиты.

Когда мать покидает комнату, они не проявляют беспокойства и не ищут близости с матерью при ее возвращении.

Если мама пытается взять их на руки, они стараются этого избежать, вырываясь из ее объятий или отводя взгляд.

Такое поведение может казаться исключительно здоровым. Но реально при избегающем поведении дети испытывают серьезные эмоциональные трудности в виде блокирования эмоциональных переживаний, их осознавания.

Если взрослый адекватно реагирует на рефлексы и аффекты ребенка, поведение подкрепляется и воспроизводится в аналогичной ситуации. В случае, когда поведение ребенка отвергается или вызывает неприятные для него воздействия, оно получает отрицательное подкрепление и впоследствии будет скрываться. Такой ребенок избегает открытого выражения эмоций и потребностей, как бы скрывает свое состояние, поэтому данный тип был назван «избегающим».

Дети, которые к годовалому возрасту проявляли «избегающий» тип привязанности, обычно имели опыт отвержения со стороны матери при попытках аффективного взаимодействия с ней.

Если младенец протестует против такого поведения матери, то к отвержению прибавляется гнев с ее стороны. Отсутствие аффективных реакций значительно снижает вероятность неприятных последствий. Ребенок усваивает, что результаты аффективного поведения могут быть непредсказуемыми и опасными, и пытается сдерживать его.

В случае, когда мать не принимает ребенка, но демонстрирует положительные эмоции в ответ на его поведение, т.е. ее аффективные реакции неискренни, предвидеть последствия аффекта ребенку становится еще сложнее. Эти родители сначала подтверждают потребность в близости и контакте с ребенком, но, как только он отвечает им взаимностью, они отвергают контакт, скрывая свои истинные негативные переживания.

Основой подобного «независимого» поведения часто является беспомощность матери в реализации опекающей функции при гипертрофии контролирования и манипуляций. Внешняя отчужденность таких детей часто связана с пережитым травмирующим разлучением в более раннем возрасте или частым переживанием брошенности при регулярном отсутствии взрослых в момент какой-то потребности ребенка.

Внешне безразличная, сдержанная манера поведения, отрицание каких-либо чувств – защита от частого отвержения, попытка забыть о своей потребности в матери, чтобы избежать новых разочарований.

Матери таких детей – относительно несенситивные, «черствые», часто вмешивающиеся в жизнь ребенка (контролирующие) и, одновременно, отвергающие его интересы, его личность, что делает малышей неуверенными в себе при внешне очень независимом поведении.

Дети с «избегающим» типом привязанности научаются организовывать свое поведение без использования эмоциональных сигналов извне (от матери) и подавляя собственное эмоциональное реагирование. Они воспринимают в основном интеллектуальную информацию (вытесняя в подсознание эмоциональные сигналы), чтобы не испытывать запредельную боль отвержения; вырабатывают стратегию «защищающегося поведения» или «вынужденно уступающего поведения».

Взрослея, при наличии избегающего типа расстройства привязанности, ребенок становится замкнутым, часто угрюмым, псевдозаносчивым («комплекс Печорина»), что часто обусловлено скрытой депрессивной симптоматикой и попыткой отгородиться от ранящего мира.

Такие подростки не допускают доверительных отношений со взрослыми и ровесниками. Основной паттерн, мотив их поведения – «никому нельзя доверять» — формируется вследствие болезненного переживания разрыва отношений с близким взрослым или при частом отвержении с его стороны. В некоторых случаях такой разрыв (отвержение) воспринимается ребенком как «предательство», а взрослые – как «злоупотребляющие» детским доверием и своей силой. Но при всех вариантах патогенетической основой расстройства привязанности становится эмоциональное «застревание» ребенка на подобных болезненных переживаниях, сохраняющееся неосознанно годами с постепенной гипертрофией невротических переживаний при отсутствии адекватной коррекции.

У таких детей выявляются выраженные проявления когнитивно-эмоционального дефицита (КЭД) – диспропорционального преобладания интеллектуального развития над неадекватно формирующимся эмоциональным развитием.

Если в норме, при отсутствии КЭД, аффективная и интеллектуальная информация личностью интегрируется и адекватно перерабатывается, то при патологических расстройствах привязанности один из видов поступающей информации игнорируется, а другой усиливается и становится ведущим в качестве основного способа патологической адаптации. При избегающем типе нарушений привязанности КЭД выявляется в регрессивных, инфантильных формах поведения.

Ребенок с «избегающим» типом привязанности сталкивается со множеством проблем в дошкольном возрасте. Главной задачей для него теперь является привлечение позитивного внимания со стороны взрослого.

Ребенок будет использовать несколько способов «защищающегося» поведения:

1. В дошкольном возрасте чрезмерный контроль и постоянное вмешательство в действия ребенка вызывают реакцию избегания. Неявным способом избегания таких детей становится замена реакции ухода (пространственного удаления) на психологическую скрытность, холодность, отстраненность. Ребенок взаимодействует со взрослым, но не проявляет потребности в близости, общении с ним. В этой группе как родители, так и дети чувствуют себя наиболее комфортно в ситуации строгой регламентации ролей и некоторой деперсонализации. Такой ребенок может часами находиться в одной комнате с матерью, читая или рисуя, и ни разу не обратиться к ней за поддержкой или одобрением, не обнимет ее, не улыбнется ей. Родители обычно гордятся достижениями таких детей в познавательной сфере, а дети, в свою очередь, убеждаются в преимуществах интеллекта и отсутствии какой бы то ни было ценности эмоций.

2. Дети родителей, устраняющихся от процесса воспитания, для того, чтобы быть в безопасности и чувствовать себя уверенно, вынуждены специально привлекать к себе внимание. Прямое проявление потребности в любви и заботе не принесло успеха, и новым средством привлечения родителей становится фальсификация аффекта (к 5-6 годам ребенок уже способен демонстрировать чувства, которых он на самом деле не переживает). Так, ребенок научается скрывать свои истинные переживания и имитировать яркие, сильные положительные эмоции для сближения с объектом привязанности — создается тип поведения, получивший название «принуждающего к заботе». Но, как только родители отвечают ребенку взаимностью и идут на контакт, ребенок закрывается и уходит от взаимодействия – по сути, он хочет, чтобы родители были поближе, но не слишком близко, интимные отношения не комфортны для него, как и для всех детей «защищающегося» типа.

3. Дети, чьи родители проявляют высокую требовательность в сочетании с открытой враждебностью, научаются скрывать свои собственные желания и выполнять то, что от них требуют. Так как ситуация в семье для таких детей постоянно опасная, тревожная, «вынужденно уступающий» ребенок становится очень внимателен ко всем проявлениям родителей, чтобы предугадать вспышку гнева и предвосхитить их требования. Такие дети тщательно, до мелочей выполняют любое задание, они хотят угодить всем.

Все «защищенные» дети, а особенно «вынужденно уступающие», чувствуют, что изменения в их поведении ведут к снижению угрозы от родителей, а следовательно, они склонны принимать на себя ответственность за состояние и поведение родителей. Для них становятся характерными переживания стыда и вины.

Тип В –

надёжная безопасная привязанность

Именно у таких детей наблюдается адекватное формирование привязанности к опекающему взрослому (матери). Такой ребенок может не сильно огорчиться после ухода матери, но сразу тянется к ней после ее возвращения, стремясь к близкому физическому контакту. В незнакомой обстановке ребенок охотно исследует новое пространство, «отталкиваясь» от матери как исходной точки взаимодействия с миром.

Такой адаптивный, «надёжный» тип привязанности характерен для 65% детей. Дети с «надежным», «уверенным» типом привязанности усваивают коммуникативное значение множества средств общения, используют в приспособительном поведении как интеллект, так и эмоциональное реагирование. Способность к интегрированию интеллектуальной и эмоциональной информации позволяет им сформировать адекватную внутреннюю модель реальности и образцы поведения, максимально обеспечивающие безопасность и комфорт ребенка. Поэтому у таких детей не выявляются выраженные проявления КЭД.

Тип С –

небезопасная привязанность

тревожно-сопротивляющегося, амбивалентного типа

В процессе диагностики видно, как дети с таким типом расстройства привязанности очень сильно огорчаются после ухода матери, а после ее возвращения цепляются за нее, но практически сразу же ее отталкивают. Данный тип привязанности считается патологическим («ненадежно-аффективным», «Амбивалентным», «двойственным», «манипулятивным»). Определяется приблизительно у 10% детей.

В незнакомой ситуации эти младенцы держатся близко к матери, беспокоясь по поводу ее местонахождения, при этом практически не занимаются исследованиями пространства. Они приходят в крайнее волнение, когда мать покидает комнату, и проявляют заметную амбивалентность по отношению к ней, когда она возвращается (то приближаясь к ней, то сердито отталкивая ее). Амбивалентность взаимоотношений с матерью проявляется в том, что ребенок постоянно демонстрирует двойственное отношение к близкому взрослому – «привязанность – отвержение». Такой ребенок не осознает амбивалентность эмоциональных переживаний, хотя явно страдает от этого, не может объяснить своего поведения.

Часто такой тип расстройства привязанности приобретает черты негативной невротической привязанности, когда ребенок постоянно, но неосознанно «цепляет» родителей, стараясь раздражить их и провоцируя родителей на наказания.

Такой тип расстройства привязанности формируется в результате пренебрежительно-гиперопекающего (амбивалентного по сути) типа воспитания.

Амбивалентный, тревожно – сопротивляющийся тип расстройства привязанности характерен для детей, чьи родители непоследовательны и истеричны. Они то «заласкивают» ребенка, то взрываются, обижают его, часто несправедливо наказывают, бьют, делая и то, и другое бурно и без объективных причин.

Эти родители (преимущественно мать, т.к. отец часто в таких случаях либо отсутствует, либо не принимает участия в непосредственном воспитании ребенка) лишают ребенка возможности как понять родительское поведение и приспособиться к нему, так и осознать родительское отношение к себе.

Такая непоследовательная манера поведения матери, как правило, оставляет ребенка в неуверенности относительно того, будет ли она рядом, когда он будет в ней нуждаться.

В подростковом возрасте при наличии амбивалентного типа расстройства привязанности ребенок часто выявляет различные формы оппозиционно-протестного поведения. Основной паттерн и мотив его поведения – «меня никто не любит, я никому не нужен». Патогенетической основой расстройства привязанности становится эмоциональное «застревание» ребенка на болезненных переживаниях одиночества и брошенности в сочетании с озлоблением на близких за это (часто неосознаваемым).

Тип D –

небезопасная привязанность

дезорганизованного типа

Встречается приблизительно у 5% детей.

В незнакомой ситуации после ухода матери дети либо «застывают» в одной позе, либо «убегают» от пытающейся приблизиться матери после ее появления. Это крайне патологический тип привязанности.

Такие дети научились выживать, нарушая все правила и границы человеческих отношений, отказываясь от привязанности в пользу силы: им «не надо», чтобы их любили, они предпочитают, чтобы их боялись.

Этот тип расстройства привязанности характерен для детей, подвергающихся систематическому жестокому обращению и насилию. Они просто не имеют опыта привязанности, т.к. их родители практически не демонстрируют сигналы привязанности (часто имели подобные проблемы в своем детстве). В таких семьях часто встречается крайне жесткий (жестокий) отец с ригидными установками о значимости «спартанского» воспитания, тогда как слабая мать не способна защитить ребенка от агрессивного отца.

Либо подобный тип расстройства привязанности выявляется при выраженных депрессивных состояниях у матери, которая способна проявлять внимание к ребенку только в форме агрессии, большую часть времени никак не откликаясь на ребенка, вследствие «замершего» депрессивного состояния.

Теория привязанности (Дж. Боулби, м. Эйнсворт).

На протяжении большей части истории человечества в момент угрозы люди, подобно другим группам приматов, вероятно, сотрудничали, чтобы прогнать хищников и защитить больных и детей. Чтобы получить эту защиту, детям необходимо было находиться рядом с взрослыми. Если ребенок терял с ними контакт, он мог погибнуть. Таким образом, у детей должны были сформироваться привязывающие модели поведения — жесты и сигналы, которые обеспечивают и поддерживают их близость к опекунам.

К поведенческим механизмам, направленным на удержание взрослого, относятся плач, улыбка, действия цепляния, сосания и следования. Фактически младенец уже рождается с набором способов, которые позволяют ему привлекать внимание взрослого. Однако только в конце первого года жизни этот набор преобразуется в систему привязанности, соотносящую параметр близости с безопасностью.

Боулби утверждал, что привязанность ребенка развивается следующим образом. Сначала социальные реакции малышей не отличаются разборчивостью. К примеру, они будут улыбаться любому лицу или плакать из-за ухода любого человека. Однако в возрасте от 3 до 6 месяцев малыши сужают направленность своих реакций до нескольких знакомых людей, формируют явное предпочтение в отношении одного человека и затем начинают относиться с настороженностью к незнакомым людям. Вскоре после этого они становятся более подвижными, начинают ползать и играют более активную роль в удержании рядом основного объекта привязанности. Они следят за тем, где находится этот родитель, и любой знак, указывающий на то, что родитель может внезапно уйти, вызывает с их стороны реакцию следования. Весь процесс — фокусирование на основном объекте привязанности, который затем вызывает реакцию следования, — соответствует импринтингу у других видов. Подобно детенышам многих других видов, у малышей вырабатывается импринтинг на определенный объект привязанности и они настойчиво следуют за этим родителем, когда он удаляется.

Фазы привязанности:

В первые 2-3 месяца жизни малыши демонстрируют различные виды реакции на людей, но, как правило, они реагируют на людей одними и теми же базовыми способами.

Сразу же после рождения малыши любят слушать человеческие голоса и разглядывать человеческие лица это предпочтение предполагает генетическую предрасположенность к визуальному паттерну, который вскоре пробудит одно из наиболее эффективных привязывающих действий, социальную улыбку.

Наиболее впечатляющие социальные улыбки появляются в возрасте 5-6 недель. Малыши улыбаются счастливо и широко при виде человеческого лица, и их улыбка включает в себя контакт глаз.

улыбка способствует привязыванию потому, что обеспечивает близость опекуна. Улыбка является средством, которое способствует взаимному проявлению любви и заботы — поведению, которое повышает шансы ребенка на то, что он будет здоровым и жизнеспособным.

Примерно в тот период, когда малыши начинают улыбаться лицам, они также начинают лепетать (ворковать и гулить). Они лепечут в основном при звуке человеческого голоса, и особенно при виде человеческого лица

Плач также сближает родителя и ребенка. Плач подобен сигналу бедствия; он оповещает, что малышу требуется помощь..

Малыш также поддерживает близость путем цепляния. Новорожденный наделен двумя удерживающими реакциями. Одна — это рефлекс хватания; когда открытой ладони малыша касается любой объект, рука автоматически его сжимает. Другой — рефлекс Моро, они реагируют, простирая руки, а затем притягивая их назад и обхватывая свою грудь. Это действие похоже на то, как если бы малыш что-то обнимал.

 Начиная с 3 месяцев поведение малыша меняется. Прежде всего, исчезают многие рефлексы — включая рефлексы Моро, цепляния и поиска. Но Боулби показалось более важным то, что социальные реакции малыша становятся намного более избирательными. Между 3 и 6 месяцами младенцы постепенно ограничивают направленность своих улыбок знакомыми людьми, когда они видят незнакомца, то просто пристально смотрят на него. Малыши также становятся более разборчивыми в своем лепетании; к возрасту 4-5 месяцев они воркуют, гулят и лепечут только в присутствии людей, которых знают. Кроме того, к этому возрасту (и, возможно, задолго до него) их плач намного быстрее успокаивает предпочитаемая фигура. Наконец, к 5 месяцам малыши начинают тянуться и хвататься за части нашего тела, в частности за наши волосы, но делают это, только если нас знают.

Затем в этой фазе малыши сужают свои реакции на знакомые лица. Они обычно отдают предпочтение двум или трем людям — и одному в особенности.

Начиная примерно с 6-месячного возраста привязанность младенца к определенному человеку становится все более интенсивной и исключительной. Наиболее примечательно то, что младенцы громко плачут, демонстрируя тревогу разлучения, когда мать покидает комнату. Ранее они могли протестовать против ухода любого человека, который смотрел на них; теперь, однако, их расстраивает главным образом отсутствие этого единственного человека. Наблюдатели также подмечают интенсивность, с которой малыш приветствует мать, после того как она отсутствовала некоторое время. Когда мать возвращается, малыш, как правило, тянется к ней, чтобы она взяла его на руки, и когда она это делает, он обнимает ее и издает радостные звуки. Мать тоже демонстрирует свое удовольствие от воссоединения.

Новоявленная исключительность привязанности малыша к родителю также заметна в возрасте около 7-8 месяцев, когда у малыша возникает боязнь незнакомцев. Эта реакция простирается от легкой настороженности до громкого плача при виде незнакомого человека, причем более сильные реакции обычно отмечаются, когда малыш плохо себя чувствует или оказывается в незнакомой обстановке.

Но реакции малыши не ограничиваются выражением сильных эмоций. К 8 месяцам малыши обычно способны ползать и поэтому могут начать активно следовать за удаляющимся родителем. Младенцы предпринимают наиболее скоординированные усилия, чтобы сохранить контакт, когда родитель уходит внезапно, а не медленно, или когда они оказываются в незнакомых условиях.

Как только у младенца появляется способность активно следовать за родителем, его поведение начинает консолидироваться в систему, корректируемую целью. To есть малыши следят за местонахождением родителя, и, если тот собирается уйти, настойчиво следуют за ним, «корректируя» или регулируя свои движения, пока снова не оказываются рядом с ним. Когда они приближаются к родителю, то, как правило, протягивают руки, показывая, чтобы их подняли. Когда их берут на руки, они снова успокаиваются.

К окончанию первого года жизни важной переменной становится появление у ребенка общей рабочей модели объекта привязанности. То есть у ребенка на основе повседневных интеракций начинает формироваться общее представление о доступности и отзывчивости опекуна.

Характерно партнерское поведение детей. До 2-3-летнего возраста детей беспокоит лишь их собственная потребность находиться в определенной близости к опекуну; они еще не принимают в расчет планы или цели опекуна. Для 2-летнего малыша знание, что мать или отец «уходят на минуту к соседям, чтобы попросить, молока», ничего не значит; ребенок просто захочет пойти вместе с ними. Трехлетка же имеет некоторое понятие о подобных планах и может мысленно представить поведение родителя, когда тот отсутствует. Соответственно, ребенок более охотно позволит родителю уйти. Ребенок начинает действовать больше как партнер в отношениях.

В зависимости от поведения родителей, особенностей их взаимодействия и общения с ребенком у малыша складывается определенный тип привязанности к отцу и матери.

Наиболее популярной методикой оценки качества привязанности ребенка к взрослому стал эксперимент американского психолога Мэри Эйнсуорт. Этот эксперимент получил название «Незнакомая ситуация» и состоит из нескольких трехминутных эпизодов во время которых ребенок остается в непривычной обстановке один, наедине с незнакомым взрослым, незнакомым взрослым и матерью. Ключевыми являются эпизоды, когда мать оставляет ребенка сначала с незнакомцем, потом одного. Через несколько минут мать возвращается к малышу. О характере привязанности ребенка к матери судят на основании степени огорчения малыша после ухода матери и поведения ребенка после ее возвращения.

В результате исследования были выделены три группы детей. Дети, которые не очень сильно огорчались после ухода матери, вступали в общение с незнакомцем и исследовали новое помещение (например, играли в игрушки), а когда мама возвращалась, радовались и тянулись к ней, получили название «надежно привязанные» . Дети, которые не возражали против ухода матери и продолжали играть, не обращая внимания и на ее возвращение, были названы «индифферентными, ненадежно привязанными» . А детей третьей группы, которые очень сильно огорчались после ухода матери, а когда она возвращалась, как будто стремились к ней, цеплялись, но тут же отталкивали и сердились, назвали «аффективными, ненадежно привязанными».

Последующие исследования показали, что тип привязанности ребенка к родителям влияет на дальнейшее психическое и личностное развитие ребенка. Наиболее благоприятной для развития является надежная привязанность. Надежная привязанность ребенка к матери в первые годы жизни закладывает основы чувства безопасности и доверия к окружающему миру. Такие дети уже в раннем детстве проявляют общительность, сообразительность, изобретательность в играх. В дошкольном и подростковом возрасте они демонстрируют черты лидерства, отличаются инициативностью, отзывчивостью, сочувствием, популярны среди сверстников.

Дети с ненадежной привязанностью (аффективной, двойственной и индифферентной, избегающей) часто более зависимы, требуют больше внимания со стороны взрослых, их поведение неустойчиво и противоречиво по сравнению с детьми с надежной привязанностью.

В процессе многократно повторяющихся взаимодействий с матерью и другими близкими у ребенка формируются так называемые «рабочие модели себя и других людей». В дальнейшем они помогают ему ориентироваться в новых ситуациях, интерпретировать их и соответствующим образом реагировать. Внимательные, чувствительные, заботливые родители формируют у ребенка чувство базисного доверия к миру, создается позитивная рабочая модель окружающих. Дисгармоничные отношения, для которых характерны нечувствительность к инициативе, пренебрежение интересами ребенка, навязчивый стиль отношений, наоборот, приводят к формированию негативной рабочей модели. На примере взаимоотношений с родителями ребенок убеждается в том, что другие люди, так же как и родители не являются надежными, предсказуемыми партнерами, которым можно доверять. Результатом взаимодействия и общения с родителями является также «рабочая модель себя». При позитивной модели у ребенка формируется инициативность, самостоятельность, уверенность и уважение к себе, а при негативной – пассивность, зависимость от других, искаженный образ Я.

Теория привязанности. Почему мы строим отношения по одним и тем же схемам

Первым ученым, обнаружившим, что для ребенка жизненно важна привязанность к заботящемуся о нем взрослому, стал английский психиатр и психоаналитик Джон Боулби, заинтересовавшийся этологией — наукой о генетически обусловленном поведении животных и людей. Если абстрагироваться от всех сантиментов, связанных с детско-родительской любовью, становится понятно, что она несет важную функцию для выживания вида: будет очень хорошо, если родители не съедят или хотя бы не убьют собственное потомство, что требует некоторых дополнительных усилий со стороны природы (например, поэтому во время родов и в период кормления у женщины повышается уровень окситоцина, отвечающего за эмоциональную привязанность к ребенку).

Психоаналитики считали, что младенец поддерживает отношения с матерью просто ради удовлетворения физических нужд, Боулби же добавил к этому социальную составляющую. Привязанность к значимому взрослому — это полигон, на котором оттачивается способность завязывать социальные отношения и определяется степень базового доверия к миру. На это у ребенка есть примерно два года — в возрасте до двух месяцев младенцы улыбаются, лепечут и плачут, чтобы привлечь внимание любого взрослого, с двух до шести они учатся различать взрослых и выбирают среди них наиболее значимого, а после шести месяцев начинает формироваться устойчивая привязанность. Поскольку младенец чисто технически не может выйти из отношений с родителями, ему приходится адаптироваться к любому отношению со стороны взрослого, в том числе к холодности, отвержению или непредсказуемому поведению. Разделявшая идеи Боулби психолог Мэри Эйнсворт в 1960-х и 1970-х годах исследовала то, как этот опыт влияет на паттерны привязанности. Ее знаменитый эксперимент получил название «Незнакомая ситуация»: вначале за младенцами и их матерями наблюдали в домашних условиях, оценивая то, как мать реагирует на разные «позывные» со стороны ребенка. В возрасте от года до полутора лет малышей с матерями приглашали в специально оборудованную лабораторию, где моделировали разные ситуации: присутствие матери и разделение с ней, а также появление незнакомца. Исследователей интересовало, насколько ребенка будет тревожить отсутствие матери, насколько смело он будет готов исследовать новую ситуацию, как будет реагировать на чужого человека и последующее возвращение матери. По итогам Эйнсворт выделила четыре основных типа привязанности:

• Надежный. Такие дети уверены, что мать может удовлетворить их потребности, и тянутся к ней за помощью при столкновении с чем-то неприятным. При этом они чувствуют себя достаточно защищенными, чтобы исследовать окружающую среду, понимая, что взрослые непременно придут на помощь в случае опасности. В будущем такой ребенок будет ценить любовь и доверие, но при этом останется достаточно самостоятельным и уверенным в себе.

• Тревожно-устойчивый. Он формируется, когда ребенок не уверен, что мать или другой значимый взрослый будет рядом, когда он понадобится. Поэтому такие дети обостренно реагируют на разлуку, настороженно относятся к чужим и не очень готовы действовать самостоятельно, потому что не чувствуют себя в полной безопасности. Интересно, что у такого ребенка формируется неоднозначная реакция на возвращение матери: он и рад этому возвращению, и зол на то, что его бросили. Такие дети вырастают неуверенными в себе и в своих отношениях с другими людьми, часто они слишком сильно нуждаются в подтверждениях взаимности.

• Тревожно-избегающий. Это самые независимые дети, которые не особенно расстраиваются из-за отсутствия матери. Такие младенцы рано столкнулись с холодом или отвержением со стороны опекающих взрослых. В отличие от предыдущего типа, здесь у ребенка не возникает избыточной потребности во внимании и заботе — наоборот, он перестает их ждать. Эти дети усваивают, что потребность в близости приводит к разочарованию, и стараются в дальнейшем обходиться без нее.

• Дезорганизованный. Такие дети демонстрируют противоречивое поведение, они то тянутся к взрослым, то боятся, то бунтуют. Как правило, такой стиль поведения связан с серьезными психологическими травмами.

А что дальше?

Как показывают американские исследования (например, вот это), эти ранние типы привязанности влияют на формирование отношений со сверстниками. Если с ребенком не происходит ничего, рвущего сложившийся шаблон, эти модели поведения закрепляются. В 1980-х ученые Сидни Хазан и Филипп Шейвер зашли еще дальше и распространили теорию привязанности на взрослые романтические отношения — исходя из той логики, что гармоничные отношения в паре, так же как и отношения ребенка со значимым взрослым, — это безопасная база, которая помогает справляться с вызовами окружающей среды. У взрослых также выявили четыре типа привязанности, соответствующие детским моделям из классификации Мэри Эйнсворт.

Взрослые с надежным типом привязанности чаще других строят здоровые и сбалансированные романтические отношения. Они способны высоко ценить как себя, так и другого человека, формируют прочные связи, но остаются самодостаточными и не впадают в зависимость от партнера.

Тревожные недооценивают себя и переоценивают партнера, они часто склонны к созависимым отношениям и постоянно ищут подтверждения собственной значимости. К сожалению, такой стиль построения отношений в какой-то степени поощряется культурой: мы часто романтизируем всепоглощающую, жертвенную любовь, помещающую объект привязанности в центр Вселенной. С точки зрения психологов, такое «отношениецентричное» поведение — признак патологии, да и сам объект удушающей любви часто не в восторге от того, что стал чьим-то Вронским или Беатриче.

Избегающе-отвергающие — противоположность предыдущих: они считают себя самодостаточными и в идеале хотели бы полный иммунитет от чувств. Такие люди неосознанно боятся уязвимости и отвержения, поэтому они либо все время держатся на дистанции, либо, если уж с кем-то сошлись, часто рвут отношения «на опережение» из-за страха быть брошенными. С таким типом привязанности сильно искушение считать себя просто «сильным и независимым» человеком, не отдавая себе отчета в том, что способность рисковать и открываться перед другим так же важна для сильной личности, как и умение быть самостоятельным.

Тревожно-избегающих раздирают постоянные противоречия: они и хотят близости, и боятся ее.

Можно ли изменить тип привязанности?

Ученые из Канзасского университета предполагают, что в формировании привязанности могут играть роль и генетические факторы: некоторые вариации генов, кодирующих допаминовые и серотониновые рецепторы, могут способствовать формированию тревожного и тревожно-избегающего типов привязанности. Но на данный момент это лишь предположение.

Как показали долгосрочные американские исследования, у 70–80% населения тип привязанности особо не меняется со временем. Это означает, что заложенные в нас в детстве модели взаимоотношений действительно очень устойчивы. С другой стороны, определенный процент людей все же может изменить свой подход к отношениям, а значит, тип привязанности — это лишь стойкая привычка, но не неотъемлемая часть личности, и с ней можно что-то сделать. Некоторые виды психотерапии были разработаны специально для решения подобных проблем — более долгосрочная «психотерапия, основанная на привязанности» (attention-based therapy), отпочковавшаяся от психоанализа, и более краткосрочная эмоционально фокусированная терапия, представляющая собой микс из методов гештальт-, личностно ориентированной и других видов терапии.

Проблемы онто- и филогенеза привязанности к матери в теории Джона Боулби. Вступительная статья к кн.: Дж. Боулби. Привязанность — статья

Проблемы онто- и филогенеза привязанности к матери в теории Джона Боулби. Вступительная статья к кн.: Дж. Боулби. Привязанность — статья | ИСТИНА – Интеллектуальная Система Тематического Исследования НАукометрических данных

Проблемы онто- и филогенеза привязанности к матери в теории Джона Боулби. Вступительная статья к кн.: Дж. Боулби. Привязанностьстатья

Информация о цитировании статьи получена из Scopus
Дата последнего поиска статьи во внешних источниках: 13 марта 2014 г.

• Автор: Бурменская Г.В.
• Сборник: Дж. Боулби. Привязанность
• Год издания: 2003
• Место издания: Гардарики
• Первая страница: v
• Последняя страница: xx
• DOI: ISBN 5-8297-0138-3 (в пер.)
• Аннотация: Впервые на русском языке публикуется книга классика психологии развития, выдающегося английского ученого Джона Боулби (1907 — 1990), положившего начало систематическому изучению формирования привязанности ребенка к матери. Теория Боулби основана на обширном фило- и онтогенетическом материале и реализует принципы междисциплинарного подхода. Рекомендуется психологам и представителям смежных наук. Может служить учебным пособием для студентов психологических факультетов, аспирантов, преподавателей и специалистов в области психологии и этологии.
• Добавил в систему: Бурменская Галина Васильевна

Джон Боулби — Психологос

Джон Боулби (John Bowlby, 1907-1990) родился в Лондоне. Он учился в школе для одаренных детей, получил медицинскую и психоаналитическую подготовку и, начиная с 1936 г., принимал участие в работе с трудными детьми. В 1936 г. Боулби стал интересоваться нарушениями у детей, воспитываемых в детских домах. Он обнаружил, что дети, которые растут в детских домах и сиротских приютах, часто страдают различными эмоциональными проблемами, включая неспособность установить близкие и продолжительные отношения с окружающими. Боулби показалось, что такие дети неспособны любить потому, что на раннем этапе жизни упускают возможность крепко привязаться к материнской фигуре. Боулби также наблюдал подобные симптомы у детей, которые в течение некоторого времени росли в нормальных семьях, но затем были надолго разлучены с родителями. Казалось, что эти дети были настолько потрясены, что навсегда отказались от тесных человеческих связей. Подобные наблюдения убедили Боулби, что нельзя понять развитие, не уделив пристального внимания связи «мать — ребенок». Как эта связь формируется? Почему она столь важна, что, если ее нарушить, это приводит к тяжелым последствиям? В своем поиске ответов Боулби обратился к этологии (Ainsworth & Bowlby, 1991; Tanner & Inhelder, 1971).

Теория привязанности: общий обзор

Боулби утверждал, что мы можем понять человеческое поведение, только рассмотрев его среду адаптации (environment of adap-tedness), основную среду, в которой оно формируется (Bowlby, 1982, р. 58). На протяжении большей части истории человечества люди, вероятно, перемещались небольшими группами в поисках пищи и часто подвергались опасности нападения со стороны крупных хищников. В момент угрозы люди, подобно другим группам приматов, вероятно, сотрудничали, чтобы прогнать хищников и защитить больных и детей. Чтобы получить эту защиту, детям необходимо было находиться рядом со взрослыми. Если ребенок терял с ними контакт, он мог погибнуть. Таким образом, у детей должны были сформироваться привязывающие модели поведения (attachment behaviors) — жесты и сигналы, которые обеспечивают и поддерживают их близость к опекунам (р.182).

Один из явных сигналов — плач малыша. Плач — это сигнал бедствия; когда младенец испытывает боль или напуган, он плачет, и родитель должен спешить на помощь, чтобы выяснить, что случилось. Еще одним привязывающим действием является улыбка малыша; когда малыш улыбается, глядя на родителя, родитель испытывает к нему любовь и ему приятно быть рядом. Другие привязывающие действия включают в себя лепетание, цепляние, сосание и следование.

Боулби предположил, что привязанность ребенка развивается следующим образом. Сначала социальные реакции малышей не отличаются разборчивостью. К примеру, они будут улыбаться любому лицу или плакать из-за ухода любого человека. Однако в возрасте от 3 до 6 месяцев малыши сужают направленность своих реакций до нескольких знакомых людей, формируют явное предпочтение в отношении одного человека и затем начинают относиться с настороженностью к незнакомым людям. Вскоре после этого они становятся более подвижными, начинают ползать и играют более активную роль в удержании рядом основного объекта привязанности. Они следят за тем, где находится этот родитель, и любой знак, указывающий на то, что родитель может внезапно уйти, вызывает с их стороны реакцию следования. Весь процесс — фокусирование на основном объекте привязанности, который затем вызывает реакцию следования, — соответствует импринтингу у других видов. Подобно детенышам многих других видов, у малышей вырабатывается им-принтинг на определенный объект привязанности и они настойчиво следуют за этим родителем, когда он удаляется.

В своих трудах Боулби намеренно использовал этологические термины «инстинкт» и «импринтинг» в широком смысле. Он хотел показать, что эти понятия приложимы к человеческому поведению в своем общем виде, не как исключительно точные, детализированные определения (р. 136,220). Тем не менее Боулби чувствовал, что эти этологические понятия дают надежные объяснения, которых он искал. Он говорил, что когда впервые узнал о них в 1950-х гг., то готов был воскликнуть: «Эврика!» (Кагеп, 1994, р. 90). В частности, он понял, почему младенцы и маленькие дети бывают так потрясены, когда их разлучают с родителями. Будучи продуктом эволюции, ребенок испытывает инстинктивную потребность оставаться рядом с родителем, на которого у него выработался импринтинг. Эта потребность присутствует в каждой частице существа ребенка; без нее человеческое сообщество не смогло бы выжить. На определенном уровне ребенок иногда сам может чувствовать, что утрата контакта с родителем означает, что он погибнет.

Фазы, через которые проходит нормальное развитие привязанности к опекунам у малышей.

Фазы привязанности:

• неразборчивая реакция на людей,
• фокусирование внимания на знакомых людях,
• интенсивная привязанность и активный поиск близости,
• партнерское поведение.

Фаза 1 (рождение — 3 месяца) неразборчивая реакция на людей.

В первые 2-3 месяца жизни малыши демонстрируют различные виды реакции на людей, но, как правило, они реагируют на людей одними и теми же базовыми способами.

Сразу же после рождения малыши любят слушать человеческие голоса и разглядывать человеческие лица (Fantz, 1961; Freedman, 1974″ р. 23). К примеру, одно исследование показывает, что малыши, родившиеся всего лишь 10 минут назад, предпочитают лицо другим визуальным стимулам: они вытягивают свою голову дальше, когда следуют за точной копией лица, нежели когда следуют за отдаленным подобием лица или за чистым листом бумаги (Jirari, in Freedman, 1974, p. 30). Для этологов, таких как Боулби, это предпочтение предполагает генетическую предрасположенность к визуальному паттерну, который вскоре пробудит одно из наиболее эффективных привязывающих действий, социальную улыбку.

В течение первых 3 недель или около того малыши иногда улыбаются с закрытыми глазами, обычно перед тем как заснуть. Эти улыбки еще не являются социальными; они не направлены на людей. Примерно в 3-недельном возрасте младенцы начинают улыбаться при звуке человеческого голоса. Это социальные улыбки, но они по-прежнему мимолетны (Freedman, 1974, р. 178-179).

Наиболее впечатляющие социальные улыбки появляются в возрасте 5-6 недель. Малыши улыбаются счастливо и широко при виде человеческого лица, и их улыбка включает в себя контакт глаз. Можно угадать, когда такие визуальные улыбки вот-вот появятся. Примерно за неделю до этого малыш начинает внимательно всматриваться в лица, как бы изучая их. Затем лицо малыша озаряет широкая улыбка (рис. 3.2). В жизни родителя этот момент часто оказывается окрыляющим; родитель теперь имеет «доказательство» любви малыша. При виде малыша, смотрящего вам прямо в глаза и улыбающегося, вас начинает переполнять глубокое чувство любви. (Даже если вы не родитель, то могли испытывать схожее чувство, когда вам улыбался младенец. Вы не можете не улыбнуться в ответ и вам кажется, что между вами и малышом устанавливается какая-то особая связь.)

Рис.1. Вид малыша, который улыбается, глядя на вас, пробуждает любовь и способствует привязанности.

Фактически, примерно до 3-месячного возраста малыши будут улыбаться любому лицу, даже его картонной модели. Главное условие состоит в том, чтобы лицо было видно полностью или в фас. Профиль намного менее эффективен. Кроме того, на этой стадии голос или ласка являются относительно слабыми инициаторами улыбки. Поэтому представляется, что социальную улыбку малыша вызывает вполне определенный визуальный стимул (Bowlby, 1982, р. 282-285; Freedman, 1974, p. 180-181,187).

По мнению Боулби, улыбка способствует привязыванию потому, что обеспечивает близость опекуна. Когда малыш улыбается, опекун наслаждается тем, что находится рядом с младенцем; опекун «улыбается в ответ, разговаривает с ним, гладит и похлопывает его, и, возможно, берет его на руки» (Bowlby, 1982, р. 246). Улыбка является средством, которое способствует взаимному проявлению любви и заботы — поведению, которое повышает шансы ребенка на то, что он будет здоровым и жизнеспособным.

Примерно в тот период, когда малыши начинают улыбаться лицам, они также начинают лепетать (ворковать и гулить). Они лепечут в основном при звуке человеческого голоса, и особенно при виде человеческого лица. Как и в случае улыбки, лепет первоначально не избирателен; малыши лепечут, почти независимо от того, какой человек находится рядом. Лепет малыша радует опекуна, побуждая его что-то говорить в ответ. «Лепет, как и улыбка, является социальным стимулом, который выполняет функцию удержания материнской фигуры рядом с младенцем, обеспечивая социальную интеракцию между ними» (р. 289).

Рис.2. Рефлекс Моро: испуганный малыш демонстрирует реакцию обхватывания.

Плач также сближает родителя и ребенка. Плач подобен сигналу бедствия; он оповещает, что малышу требуется помощь. Малыши плачут, когда испытывают боль, дискомфорт, голодны или озябли. Они плачут, даже когда человек, на которого они смотрели, удаляется из их поля зрения, причем в первые недели жизни не имеет особого значения, кто этот человек. Малыши также позволят почти любому человеку успокоить их, покачав или удовлетворив их потребности (р. 289-296).

Малыш также поддерживает близость путем цепляния. Новорожденный наделен двумя удерживающими реакциями. Одна — это рефлекс хватания; когда открытой ладони малыша касается любой объект, рука автоматически его сжимает. Другой — рефлекс Моро, который имеет место либо когда малышей пугает громкий звук, либо когда они внезапно теряют опору (например, когда кто-то приподнимает им голову, а затем неожиданно ее отпускает). Они реагируют, простирая руки, а затем притягивая их назад и обхватывая свою грудь. Это действие похоже на то, как если бы малыш что-то обнимал (см. рис.1). В далеком прошлом, рассуждал Боулби, эти рефлексы помогали малышам держаться за родителя, который носил их на себе. Если, к примеру, мать видела хищника и пускалась бежать, малыш должен был ухватиться рукой за какую-то часть ее тела (см. рис.2). И если малыш случайно отпускал руку, он обнимал мать снова (р. 278).

Малыши также наделены поисковым (rooting) и сосательным рефлексами. Когда кто-то касается их щеки, они автоматически поворачивают голову в ту сторону, откуда последовала стимуляция, и за-‘ тем «ищут» или ощупывают, пока их рот не касается чего-то, что они затем начинают сосать. Поисковый и сосательный рефлексы, очевидно, облегчают кормление грудью, но Боулби также рассматривал их как паттерны привязанности, поскольку они приводят к взаимодействию малыша с матерью (р. 275).

Фаза 2 (от 3 до 6 месяцев): фокусирование внимания на знакомых людях.

Рис.3. С помощью хватательного рефлекса эта месячная малышка уцепилась за кофту своей матери.

Начиная с 3 месяцев поведение малыша меняется. Прежде всего исчезают многие рефлексы — включая рефлексы Моро, цепляния и поиска. Но Боулби показалось более важным то, что социальные реакции малыша становятся намного более избирательными. Между 3 и 6 месяцами младенцы постепенно ограничивают направленность своих улыбок знакомыми людьми? когда они видят незнакомца, то просто пристально смотрят на него (1982, р. 287,325). Малыши также становятся более разборчивыми в своем лепетании; к возрасту 4-5 месяцев они воркуют, гулят и лепечут только в присутствии людей, которых знают (р. 289). Кроме того, к этому возрасту (и, возможно, задолго до него) их плач намного быстрее успокаивает предпочитаемая фигура (р. 279, 300). Наконец, к 5 месяцам малыши начинают тянуться и хвататься за части нашего тела, в частности за наши волосы, но делают это, только если нас знают (р. 279).

Затем в этой фазе малыши сужают свои реакции на знакомые лица. Они обычно отдают предпочтение двум или трем людям — и одному в особенности. Например, они очень охотно улыбаются или лепечут, когда этот человек находится рядом. Этим основным объектом привязанности обычно является мать, но бывают и исключения. Им может быть отец или какой-то другой близкий. По-видимому, у малышей формируется наиболее сильная привязанность к тому человеку, который с наибольшей готовностью отвечает на их сигналы и участвует в наиболее приятных интеракциях с ними (р. 306-316).

Фаза 3 (от 6 месяцев до 3 лет): интенсивная привязанность и активный поиск близости.

Начиная примерно с 6-месячного возраста привязанность младенца к определенному человеку становится все более интенсивной и исключительной. Наиболее примечательно то, что младенцы громко плачут, демонстрируя тревогу разлучения (separation anxiety), когда мать покидает комнату. Ранее они могли протестовать против ухода любого человека, который смотрел на них; теперь, однако, их расстраивает главным образом отсутствие этого единственного человека. Наблюдатели также подмечают интенсивность, с которой малыш приветствует мать, после того как она отсутствовала некоторое время. Когда мать возвращается, малыш, как правило, тянется к ней, чтобы она взяла его на руки, и когда она это делает, он обнимает ее и издает радостные звуки. Мать тоже демонстрирует свое удовольствие от воссоединения (1982, р. 295,300).

Новоявленная исключительность привязанности малыша к родителю также заметна в возрасте около 7-8 месяцев, когда у малыша возникает боязнь незнакомцев (fear of strangers). Эта реакция простирается от легкой настороженности до громкого плача при виде незнакомого человека, причем более сильные реакции обычно отмечаются, когда малыш плохо себя чувствует или оказывается в незнакомой обстановке (р.321-326).

Но реакции малыши не ограничиваются выражением сильных эмоций. К 8 месяцам малыши обычно способны ползать и поэтому могут начать активно следовать за удаляющимся родителем. Младенцы предпринимают наиболее скоординированные усилия, чтобы сохранить контакт, когда родитель уходит внезапно, а не медленно, или когда они оказываются в незнакомых условиях (р. 256-259) (см. рис. 3.5).

Как только у младенца появляется способность активно следовать за родителем, его поведение начинает консолидироваться в систему, корректируемую целью (goal-corrected system). To есть малыши следят за местонахождением родителя, и, если тот собирается уйти, настойчиво следуют за ним, «корректируя» или регулируя свои движения, пока снова не оказываются рядом с ним. Когда они приближаются к родителю, то, как правило, протягивают руки, показывая, чтобы их подняли. Когда их берут на руки, они снова успокаиваются (р.252).

Рис.4. Восьмимесячный малыш пытается следовать за своей матерью.

Конечно, малыши часто движутся не только в сторону объектов привязанности, но и от них. Это особенно заметно, когда они используют опекуна в качестве надежной отправной точки (secure base) своих исследований окружающего мира. Если мать и ее 1-2-летний ребенок приходят в парк или на игровую площадку, ребенок чаще всего держится рядом с ней некоторое время, а затем отваживается на исследования. пытаясь удостовериться, что она по-прежнему здесь» (р. 209).

На взгляд Боулби, система привязанности функционирует на различных уровнях возбуждения. Иногда ребенок испытывает сильную потребность быть рядом с матерью; в других случаях он не испытывает почти никакой потребности в этом. Когда ребенок, начинающий ходить, использует мать в качестве надежной отправной точки своих исследований, уровень активации относительно низок. Разумеется, ребенок периодически следит за присутствием матери и может даже иногда возвращаться к ней. Но в целом ребенок может спокойно исследовать окружающий мир и играть на достаточном расстоянии от нее (Bowlby, 1988, р. 62).

Однако эта ситуация может быстро измениться. Если ребенок оглядывается на мать и она его не замечает (или, что выглядит еще более угрожающим, как будто собирается уйти), малыш поспешит назад к ней. Ребенок также бросится назад, если его что-то испугает, например, громкий звук. В этом случае ребенок будет нуждаться в тесном физическом контакте и могут потребоваться продолжительные утешения, прежде чем он отважится еще раз отойти от матери (Bowlby, 1982, р. 257-259,373).

Поведенческая привязанность зависит также от других переменных, таких как внутреннее физическое состояние ребенка. Если ребенок болен или устал, потребность оставаться рядом с матерью перевесит потребность в исследовании (р. 258).

К окончанию первого года жизни важной переменной становится появление у ребенка общей рабочей модели объекта привязанности. То есть у ребенка на основе повседневных интеракций начинает формироваться общее представление о доступности и отзывчивости опекуна. Так, к примеру, годовалая девочка, у которой возникли определенные сомнения относительно доступности ее матери, обычно испытывает тревогу, когда исследует новые ситуации, находясь на любом расстоянии от нее. Если, напротив, девочка пришла к заключению, что «моя мама любит меня и всегда будет рядом, когда я буду в ней по-настоящему нуждаться», она станет исследовать окружающий мир с большей смелостью и энтузиазмом. И все же она будет периодически проверять присутствие матери, ибо система привязанности слишком важна, чтобы быть в какой-либо момент полностью отключенной (Bowlby, 1973, р. 203-206; 1982, р. 354,373).

Фаза 4 (3 года — окончание детства): партнерское поведение.

До 2-3-летнего возраста детей беспокоит лишь их собственная потребность находиться в определенной близости к опекуну; они еще не принимают в расчет планы или цели опекуна. Для 2-летнего малыша знание, что мать или отец «уходят на минуту к соседям, чтобы попросить молока», ничего не значит; ребенок просто захочет пойти вместе с ними. Трехлетка же имеет некоторое понятие о подобных планах и может мысленно представить поведение родителя, когда тот отсутствует. Соответственно, ребенок более охотно позволит родителю уйти. Ребенок начинает действовать больше как партнер в отношениях.

Боулби признавал (Bowlby, 1982, р. 387), что о четвертой фазе привязанности известно немного, и мало высказывался о привя-занностях в течение остальной жизни. Тем не менее он сознавал, что они продолжают играть очень важную роль. Подростки избавляются от родительского доминирования, но у них формируются привязанности к лицам, заменяющим родителей; взрослые считают себя независимыми, но ищут близости с любимыми в периоды кризиса; а пожилые люди обнаруживают, что они все больше зависят от более молодого поколения (р. 207). В общем, Боулби утверждал, что страх одиночества — один из самых сильных страхов в человеческой жизни. Мы можем считать такой страх глупым, невротическим или незрелым, но за ним стоят веские биологические причины. На протяжении всей истории человечества людям удавалось наиболее эффективно выдерживать кризисы и противостоять опасностям с помощью своих близких. Таким образом, потребность в тесных связях заложена в нашей природе (Bowiby, 1973, р. 84,143, 165).

Привязанность как импринтинг

Боулби считал, что привязанность развивается аналогично импринтингу у животных. Импринтинг — это процесс, посредством которого животные усваивают стимулы, инициирующие их социальные инстинкты. В частности, детеныши животных узнают, за каким движущимся объектом им надо следовать. Они начинают с готовностью следовать за широким кругом объектов, но этот круг быстро сужается, и в конце периода импринтинга они обычно следуют только за матерью. На этом этапе реакция страха ограничивает способность формировать новые привязанности.

У людей мы можем наблюдать похожий процесс, хотя он развивается намного медленнее. В течение первых недель жизни малыши не могут активно следовать за объектами, перемещаясь с места на место, но они направляют на людей социальные реакции. Они улыбаются, лепечут, цепляются, плачут и т. д. — все это помогает удерживать людей рядом. Сначала малыши направляют эти реакции на любого человека. Однако к 6-месячному возрасту они сужают свою привязанность до нескольких людей, и одного в особенности. Они хотят, чтобы рядом был именно этот человек. На этом этапе они начинают бояться незнакомцев и, когда научаются ползать, следуют за своим основным объектом привязанности всякий раз, когда тот удаляется. Тем самым у них вырабатывается импринтинг на определенного человека; именно он инициирует следование.

Эффект воспитания в детских домах

Интернатская депривация. Как мы упоминали во вступительных замечаниях, Боулби обратился к этологии как к способу объяснения травмирующих и, по-видимому, необратимых эффектов интернатской депривации. Его особенно поразила неспособность многих детей, воспитывавшихся в детских домах, установить в дальнейшей жизни глубокие отношения привязанности. Он называл этих индивидуумов «личностями, лишенными любви»; такие индивидуумы используют людей только в собственных интересах и кажутся неспособными завязать с другим человеком любящие, продолжительные отношения (Bowiby, 1953). Возможно, эти люди в детстве были лишены возможности выработать импринтинг на какую-либо человеческую фигуру — установить отношения любви с другим человеком. Поскольку у них не развилась способность к близким связям в течение нормального раннего периода, во взрослой жизни их отношения остаются поверхностными.

Условия во многих детских домах действительно кажутся неблагоприятными для формирования близких человеческих связей. Во многих детских домах о малышах заботятся несколько нянек, которые могут удовлетворять их физические потребности, но у которых мало времени на то, чтобы общаться с ними. Часто рядом нет никого, кто мог бы откликнуться на плач малышей, улыбнуться им в ответ, поговорить с ними, когда они лепечут, или взять их на руки, когда они этого хотят. Поэтому малышу трудно установить прочную связь с каким-то определенным человеком.

Если «неспособность выработать импринтинг» объясняет эффекты интернатской депривации, должен быть некий критический период, по истечении которого эти эффекты становятся необратимыми. То есть у малышей, испытывающих до определенного возраста недостаток интеракций с людьми, может так никогда и не выработаться адекватное социальное поведение. Однако исследователи затрудняются указать точные сроки подобного критического периода. Обсуждение импринтинга у Боулби (Bowiby, 1982, р. 222-223; см. также 1953, р. 58) предполагает, что критический период оканчивается с появлением реакции страха, как это происходит и у других видов. Тогда окончание критического периода приходится на 8-9-месячный возраст — возраст, к которому почти все малыши демонстрируют определенный страх разлучения с опекуном, а также боязнь незнакомцев. Фактически, ряд данных показывает, что малыши, лишенные интеракций с людьми до этого времени, могут испытывать постоянные трудности с вокализацией (Ainsworth, 1962). В целом, однако, представляется, что терапевтическое вмешательство может устранить большинство социальных недостатков до 18-24-месячного возраста. Согласно одной точке зрения, интернатская депривация как бы помещает малышей в «холодильную камеру», замедляя социальный рост и растягивая критический или сенситивный период (как это происходит и у некоторых других видов). После этого момента малыши, испытывающие недостаток в интеракциях с людьми, могут так и не начать нормально развиваться (Ainsworth, 1973).

Разлучение. Хотя Боулби интересовался «неспособностью выработать импринтинг», еще больше его занимали случаи, когда у ребенка формировалась привязанность, а затем он страдал от разлучения. Перелом во взглядах на такие ситуации был вызван научным фильмом, снятом коллегой Боулби Джеймсом Робертсоном в 1952 г. Фильм запечатлел 8-дневную госпитализацию Лоры, нормальной 2-летней девочки. Как было принято в то время, посещения Лоры членами ее семьи были ограничены, и страдания маленькой девочки произвели глубокое впечатление на всех, кто смотрел фильм.

Согласно Боулби и Робертсону (Bowlby, 1982, chap. 2), эффекты разлучения, как правило, протекают по следующему сценарию. Сначала дети протестуют; они плачут, кричат и отвергают все виды заботы, предлагаемой взамен. Далее они проходят через период отчаяния; они затихают, уходят в себя, становятся пассивными и, по-видимому, находятся в состоянии глубокой печали. Наконец, наступает стадия отчужденности. В этот период ребенок более оживлен и может принять заботу медсестер и других людей. Больничный персонал может посчитать, что ребенок поправляется. Однако не все так хорошо. Когда мать возвращается, ребенок не хочет ее признавать: он отворачивается и, по-видимому, потерял к ней всякий интерес.

К счастью, большинство детей восстанавливают свою связь с матерью спустя какое-то время. Но бывают и исключения. Если разлучение было продолжительным и если ребенок лишился других опекунов (например, медсестер), он может утратить доверие ко всем людям. Результатом в этом случае также становится «личность, лишенная любви», человек, который перестает по-настоящему заботиться об окружающих.

Основная статья — Этологические теории: Дарвин, Лоренц и Тинберген, Боулби и Эйнсуорт

Проблемы онто- и филогенеза привязанности к матери в теории Джона Боулби

Какова природа человеческой привязанности? Где ее истоки? Как зарождается и формируется привязанность маленького ребенка к взрослому? Наверно, трудно найти в психологии вопросы, которые затрагивали бы более интригующие и сокровенные стороны душевной жизни, чем эта. Ее исследование стало центральной темой всего научного творчества выдающегося английского психолога Джона Боулби (1907-1990), в том числе и представляемого читателям первого тома его фундаментальной трилогии «Привязанность и утрата».

Работы Боулби широко известны психологам всего мира, а сам он вместе со своей ближайшей и не менее знаменитой сподвижницей из США Мэри Эйнсворт считается основоположником целого направления современной психологии — психологии привязанности¹⁾. Около сорока лет назад исследования Боулби привели к коренному пересмотру психоаналитических представлений о природе связи ребенка и матери, долгое время господствовавших в психологии. Они по-новому раскрыли значение этой связи для развития личности ребенка и роль ее нарушений в раннем детстве, например, из-за разлуки, эмоциональной депривации или сиротства.

Но несмотря на то, что идеи Боулби более чем на полстолетия определили одну из основных исследовательских линий в психологии развития, а понятие «привязанность» широко используется и российскими психологами, его труды на русском языке практически не публиковались²⁾, так что предлагаемое вниманию читателей издание позволит хотя бы отчасти восполнить этот значительный и крайне досадный пробел в переводной психологической литературе.

Анализ творческого наследия Боулби и основных событий его жизненного пути открывает перед нами образ ученого дарвиновского типа — ищущего и основательного, критичного и широко мыслящего, строгого в своих рассуждениях и не терпящего поверхностных объяснений, наконец, сторонника понимания психологии как объективной науки. Боулби был теоретиком по складу ума, но в то же время обладал редкой чуткостью к новому опыту и реалиям жизненной практики, он был способен вести кропотливые и длительные эмпирические исследования, всесторонне и с разных точек зрения анализируя их результаты. Именно эти качества и подвели его к созданию концепции привязанности и открытию новой области исследований, связанной феноменом и механизмами влияния сепарации. Учитывая особенности научного творчества и сам склад мышления этого ученого, совсем не случайно, что последним значительным произведением Боулби, опубликованным уже после его смерти, стала работа, в которой делается попытка по-новому осмыслить биографию великого соотечественника Боулби Ч. Дарвина³⁾. Идейная близость к эволюционному учению Дарвина в книгах Боулби нередко ощущается заметно больше, чем к теории 3. Фрейда, несмотря на то, что именно психоанализ послужил конкретной отправной точкой для его исследований привязанности.

Что же привело Боулби к кардинальному переосмыслению ряда базовых положений фрейдовского учения и созданию новой теории в психологии развития личности? Как складывалась его научная биография?

Джон Боулби родился в 1907 г. в семье хирурга⁴⁾. Следуя по стопам отца, он начал свое профессиональное образование с изучения медицины в Кембриджском университете, однако уже на третьем курсе резко изменил специализацию, поскольку почувствовал интерес к детской психологии и другим предметам, имеющим отношение к этой тематике, из которых позднее сложилась психология развития. Но, как оказалось впоследствии, его решение порвать с карьерой врача не было окончательным. После окончания университета в 1928 г. Боулби начал работать сразу в нескольких школах закрытого типа для так называемых трудных детей, имеющих разного рода эмоциональные и поведенческие нарушения. Возрастной диапазон учащихся этих школ был довольно широким — от дошкольного возраста вплоть до восемнадцати лет. Полученный в этот период опыт работы со сложный детьми, произвел на Боулби глубокое впечатление. По сути, он и определил главное направление научных интересов Боулби — влияние ранних лет жизни ребенка на его последующее развитие — психическое здоровье и личностные особенности.

С целью получения профессиональной психотерапевтической подготовки, необходимой для работы в области детского развития Боулби вступает в Британское психоаналитическое общество. Его руководителем и аналитиком стала Джоан Ривьер — убежденная сторонница взглядов Мелани Кляйн, считавшейся авторитетом в области психоаналитического изучения детского развития. Однако вопреки своим ожиданиям, при более близком знакомстве с психоанализом Боулби не столько утвердился в нем, сколько почувствовал его недостаточность, более того, искаженность трактовки в свете фрейдовских понятий тех сторон детского развития, с которыми он был знаком по собственному опыту. Постепенно Боулби пришел к выводу, что, уделяя основное внимание детским фантазиям, выражающим либидинальные и агрессивные побуждения, психоанализ в то же время полностью игнорирует влияние событий реальной жизни ребенка. В качестве примера, помогающего понять, что вызывало неудовлетворенность и глубокое несогласие Боулби, достаточно привести один характерный факт: когда Боулби выразил намерение побеседовать с матерью трехлетнего ребенка, психотерапией которого он занимался, M. Кляйн, работая в тот момент с Боулби в качестве супервизора, запретила ему такую беседу, так как считала принципиально излишним и ошибочным обращение к данному источнику сведений о ребенке. Поэтому уже тогда, хотя явно и не порывая с психоаналитическим направлением, Боулби начал искать новые пути исследования развития ребенка.

Вскоре (в 1940 г.) он публикует первую большую статью⁵⁾, в которой можно найти прообразы многих из тех идей, которые впоследствии войдут в его теорию привязанности. В этой статье классическую для психоанализа проблему возникновения невроза и формирования невротического характера Боулби рассматривает нетрадиционно — с точки зрения влияния обстановки, окружающей ребенка в первые годы его жизни, и тех событий, которые с ним происходят. Уже в этой работе Боулби подробно останавливается на остро негативном воздействии разлуки маленьких детей с матерью, например, при их помещении в больницу.

Подчеркнем, что столь очевидная сегодня не только для психологии, но даже для обыденного сознания истина вовсе не была таковой еще в середине прошлого века. Боулби с полным основанием писал тогда о поразительном невнимании к этим вопросам. Между тем актуальность проблемы тяжелых психологических последствий разлуки маленького ребенка с матерью (и без того немалая из-за наличия приютов, круглосуточных яслей, принятой больничной практики содержания детей и т.д.) резко обострилась с началом Второй мировой войны, когда возникла необходимость ради спасения городских детей от бомбардировок отправлять их в сельскую местность, далеко от родителей. В результате войны сиротство стало массовым явлением во многих европейских странах.

В основу первого значительного эмпирического исследования⁶⁾ Боулби лег его опыт индивидуальной работы с детьми в одной из детских клиник Лондона, где он практиковал в качестве психиатра. В процессе детального изучения 44 детей с нарушениями поведения и склонностью к воровству он описал так называемый безэмоциональный характер и установил, что по разным причинам большинство из этих детей потеряли мать в самом раннем детстве и не имели никакой постоянной замещающей привязанности.

Однако с началом войны исследовательская работа Боулби прервалась: как психиатру ему было предписано заниматься отбором офицерского состава. Тем не менее благодаря этой деятельности он познакомился с коллегами из Тавистокской клиники, находившейся в Лондоне, сотрудничество с которыми, как вспоминал впоследствии Боулби, помогло ему повысить методический уровень своих исследований, в частности освоить необходимые для экспериментальной работы статистические процедуры объективного сравнения, в то время еще редко используемые психиатрами и психоаналитиками. Но, главное, в конце войны Боулби пригласили возглавить детское отделение Тавистокской клиники, при которой его усилиями позднее был создан крупный исследовательский центр детского развития.

Благодаря Боулби отличительной особенностью деятельности отделения, которым он руководил, стала его ориентация на анализ и помощь семье в реально складывающихся детско-родительских отношениях, а девизом сотрудников — «никаких исследований без терапии». Вскоре (в 1948 г.) Боулби опубликовал статью о психотерапевтическом вмешательстве, направленном на снижение внутрисемейного напряжения, которая считается первой публикацией по семейной терапии⁷⁾. Одновременно с этим Боулби начинает специальное изучение сепарации: организует систематические наблюдения за поведением детей, разлученных с родителями при помещении их в больницу или другие учреждения, включая их реакции на посещения матерями и возвращение домой. Через несколько лет вместе с Дж. Робертсоном он создает документальный фильм «Двухлетний ребенок в больнице» (1952), показывающий всю глубину страданий, переживаемых маленькими детьми в условиях разлуки с матерью. Факты, представленные в этом фильме, вызвали исключительно широкий общественный резонанс, выходящий далеко за рамки медицинских кругов. В целом фильм способствовал осознанию степени серьезности проблемы сепарации в раннем детстве и необходимости учета ее негативного психологического влияния в практике работы с детьми, что собственно и было целью Боулби и Робертсона, не желавших ограничиваться ролью пассивных наблюдателей горя и страданий детей.

Важной вехой в научной биографии Боулби и «поворотным пунктом»⁸⁾ в разработке проблемы материнской депривации в раннем возрасте стала подготовка им по поручению Всемирной организации здравоохранения доклада⁹⁾ о состоянии психического здоровья бездомных детей в странах Европы в послевоенный период. Этот доклад получил широкую известность: после публикации в 1951 г. он был переведен на 14 языков, причем один только англоязычный его тираж составил более 400 тысяч экземпляров. В нем впервые на большом фактическом материале было убедительно показано травмирующее влияние разлуки ребенка с матерью в раннем возрасте.

В качестве главного вывода, содержащегося в этом докладе, Боулби утверждал, что необходимым условием сохранения психического здоровья детей в младенческом и раннем детстве является наличие эмоционально теплых, близких, устойчивых и продолжительных отношений с матерью (или лицом, постоянно ее замещающим) — таких отношений, которые обоим приносят радость и удовлетворение. В то же время как человек, знающий практическую сторону жизни, Боулби понимал и всячески подчеркивал, что огромную роль в этом вопросе играет не только семья, но и общество в целом, поскольку только оно может создать макроэкономические условия, при которых возможны нормальные детско-родительские отношения: «Если общество дорожит своими детьми, оно обязано заботиться об их родителях» (там же. Р. 84).

Значительный эмпирический материал о влиянии сепарации ребенка с матерью, собранный в течение 1940-х гг. как самим Боулби, так и другими учеными (Р. Шпиц, Д. Берлингем, У. Гольдфарб и др.), требовал своего теоретического осмысления. В отличие от многих своих коллег-психоаналитиков Боулби ясно осознавал необходимость поиска новых концепций, которые могли бы не просто описывать особенности поведения детей в условиях разлуки с матерью, а объяснять причины и механизмы уже не вызывавших сомнений фактов их серьезной эмоциональной травматизации под влиянием этого фактора. Между тем, факты такого влияния прямо противоречили устоявшимся представлениям психоаналитиков о том, что любовь ребенка к матери коренится в удовлетворении ею первичных физиологических потребностей малыша (кормление грудью), поскольку было доказано, что разлученные дети страдают даже в условиях полноценного ухода и кормления.

В этот период Боулби случайно знакомится с работой австрийского ученого Конрада Лоренца, опубликованной (на немецком языке) еще в 1935 г. Его внимание привлекло открытое Лоренцем явление запечатления у птиц, а вслед за этим и этологическое направление в целом. Сама возможность феномена запечатления — установления прочной связи птенца с матерью, возникающей безотносительно к удовлетворению его первичных физиологических потребностей, — указывала на существование принципиально иных (чем, например, пищевое подкрепление) механизмов образования тесных отношений между родителями и потомством. Таким образом, в этологии Боулби нашел важный источник новых идей для преодоления ограниченности психоанализа и построения своей концепции привязанности. Но кроме этологии он также широко использовал данные из эволюционной и аналитической биологии, кибернетики и теории систем. В связи с ярко выраженными полидисциплинарными интересами Боулби стоит упомянуть, что в течение нескольких лет — с 1953 по 1956 г. — он участвовал в работе семинаров по «Психобиологии ребенка», организованных под эгидой ВОЗ, наряду с такими выдающимися учеными XX в., как Эрик Эриксон, Джулиан Хаксли, Барбель Инельдер, Конрад Лоренц, Маргарет Мид и Людвиг фон Берталанфи, представлявшими разные области научного знания.

Как известно, в качестве влиятельного научного направления, изучающего биологические основы поведения животных, этология оформилась в 1930-х гг., поэтому в период разработки Боулби концепции привязанности она представляла собой еще весьма новую, хотя и многообещающую, область исследований. Внимание ученых к работам таких этологов, как К. Лоренц, Н. Тинберген и др. было в значительной мере обусловлено тем, что их исследования преодолевали ограниченность бихевиористического понимания поведения как совокупности реакций организма на стимулы внешней среды. По словам Боулби, в концепции этологов его привлек их интерес не только к эволюции поведения, но главным образом к механизмам его организации.

В работах этологов поведение животного не сводилось к комплексам внешних движений, напротив, организм активно регулировал взаимодействие с окружающей средой в соответствии со своими внутренними состояниями и внешними условиями, что указывало на наличие у него особого рода механизмов. Отсюда — этологическое понятие центральных управляющих программ, которые применительно к активности животных и человека Боулби назвал системами управления (регуляции) поведением. К тому же этология требовала рассматривать любую форму поведения с учетом ее адаптивной функции, т.е. с точки зрения того вклада, который это поведение вносит как в сохранение отдельной особи, так и в выживание вида в целом. Эти и некоторые другие идеи этологов были последовательно реализованы Боулби в концепции привязанности, чему также способствовало тесное и длительное сотрудничество Боулби с Робертом Хайндом — видным представителем этологии, автором фундаментального труда «Поведение животных» (на русском языке опубликован в 1975 г.).

Между тем несколько раньше произошла другая встреча, еще более значительная для научной биографии Боулби, — в 1950 г. к возглавляемой им небольшой группе исследователей присоединилась Мэри Эйнсворт, впоследствии внесшая огромный вклад в развитие этого направления: ей, в частности, принадлежит разработка метода исследования привязанности, известная как «ситуация с незнакомым взрослым», а также выделение трех типов привязанности — надежной, амбивалентной и отстраненной. До начала сотрудничества с Боулби она занималась детско-родительскими отношениями и методами диагностики личности, защитив диссертацию по этим проблемам в университете Торонто в 1942 г. По признанию самой Эйнсворт, она не сразу разделила увлечение Боулби этологическим подходом: в то время ей казалось «самоочевидным, что привязанность ребенка к матери объясняется тем, что она удовлетворяет его базовые потребности»¹⁰⁾, Однако постепенно ее захватил энтузиазм Боулби, связанный с построением новой теории. После трехлетнего периода совместной работы с Боулби в Лондоне Эйнсворт отправляется в Уганду, где в соответствии с этологическими принципами проводит наблюдения за проявлениями привязанности у маленьких детей:

Первые же наблюдения Эйнсворт не оставили и следа от ее прежних «самоочевидных» представлений и убедили в правильности создаваемого Боулби подхода. Материалы этих наблюдений, собранные за два года, легли в основу эмпирического обоснования теории привязанности, в разработке которой с этого времени Эйнсворт стала принимать самое активное участие.

Первая попытка Боулби публично представить свою теорию состоялась на заседании Британского психоаналитического общества, где в 1957 г. он выступил с докладом «О природе связи ребенка и матери»¹¹⁾. Доклад начинался с критического разбора психоаналитических концепций, в которых отношение маленького ребенка с матерью трактовалось как биологическое единство, основанное на зависимости от удовлетворения его физиологических потребностей. Как, например, писала А. Фрейд, «младенец не «любит» мать в собственном смысле этого слова, а нуждается в ней»¹²⁾.

Психоаналитическим концепциям Боулби противопоставил свое понимание привязанности и этологический подход, доказывающий, что уже у животных имеется множество реакций, которые с момента своего появления независимы от органических нужд, — их функция заключается в осуществлении социального взаимодействш с родителями или иными представителями своего вида. Подхватывая и перенося эту мысль на развитие младенца Боулби придавал кардинальное значение тем наблюдениям, которые показывали особый характер реакций ребенка на человеческое лицо, голос, физический контакт, ласку и другие формы социального взаимодействия. Боулби подчеркивал их изначально самостоятельный характер, никак не связанный с удовлетворением физиологических нужд.

Как и следовало ожидать, реакция на высказанные Боулби взгляды нетерпимых к любому отходу от ортодоксальных позиций психоаналитиков была весьма бурной — решительное неприятие и отторжение даже со стороны Дж. Ривьер, которая была его непосредственным учителем. А Анна Фрейд, например, выражала свое сожаление «о потере для психоанализа такой значительной фигуры, как Боулби»¹³⁾. Однако до исключения из членов психоаналитического общества, как это случилось несколько ранее с К. Хорни (в Американском психоаналитическом обществе) и многими другими реформаторами фрейдовского учения, дело не дошло. Тем не менее сложные отношения с представителями психоанализа сохранялись у Боулби долго. Это можно отчетливо видеть и в представляемой здесь книге «Привязанность», где с одной стороны, Боулби настойчиво ищет поддержку своим взглядам в трудах самого Фрейда, приводя его высказывания, содержащие хотя бы малейшие намеки на идеи, сходные со своими (см. гл. 1), а с другой стороны, с особой тщательностью обосновывает все пункты расхождений.

В процессе работы над книгой «Привязанность» (1969 г.), занявшей у Боулби целых семь лет, отличие его позиции как в отношении содержания, так и методологии исследования детского развития приобрело четкие контуры. Боулби полностью отказался от классического психоаналитического метода, связанного с ретроспективным восстановлением прошлого опыта человека (на основе свободных ассоциаций и других приемов), как непригодного для изучения психических процессов у детей. Вместо этого он обратился к методу систематического наблюдения за реальным поведением детей и лонгитюдному прослеживанию прямых и косвенных последствий, к которым ведет конкретное травматическое событие, — достаточно продолжительная разлука маленького ребенка с матерью или лишение ее. Более того, в отличие от представителей психоанализа, Боулби не стал ограничиваться изучением развития связи ребенка с матерью только лишь у человека, но, опираясь на этологию, систематизировал огромный филогенетический материал, показывающий развитие отношений между детенышами и родителями у многих видов животных, находящихся на разных ступенях эволюции, в том числе особенно подробно у приматов — макакарезусов, бабуинов, шимпанзе и горилл. Таким образом, тщательное описание онтогенетических стадий развития привязанности ребенка (в IV части книги) Боулби предваряет «выстраиванием» целого ряда филогенетических «предшественников» этого поведения, — методологический ход, который свидетельствует о глубокой приверженности Боулби принципу развития.

Анализ филогенетических предпосылок привязанности (II и III части книги) Боулби начинает с особенностей организации инстинктивного поведения, варьирующегося от простейших фиксированных действий, подобных элементарным рефлексам, до весьма сложных паттернов, построенных на основе иерархии планов и подпланов разного уровня. При этом Боулби отказался от традиционного понимания инстинктивного поведения как слишком противоречивого и не определенного. Используя перенесенное из кибернетики понятие «система управления» и принцип саморегуляции, Боулби построил новую модель инстинктивного поведения, в которой у наиболее сложных видов животных оно вовсе не является «слепым» и жестко стереотипным. Напротив, выражаясь языком Боулби, инстинктивное поведение в той или иной степени «целекорректируемо», т.е. способно подстраиваться к конкретным условиям среды и гибко изменяться в процессе достижения цели, что обеспечивает высокую адаптированность к среде высших видов животных. Регуляторные функции сложных систем управления поведением, например, исследовательским, родительским, пищевым и др., опираются на когнитивные карты и/или «рабочие модели» («working models») — средства, отображающие как окружающую среду, так и собственные действия индивида. Заметим, что понятие «рабочая модель», по сути дела, означающее не что иное, как систему образов и представлений о внешней и внутренней среде (кстати, заимствованное Боулби из работ биолога Крейка¹⁴⁾ и не лучшим образом звучащее в таких, например, выражениях, как «рабочая модель матери» и др.), поразительно сходно с понятием «поле образа», разработанным в 1960-х гг. в теории П.Я. Гальперина об ориентировочной деятельности субъекта¹⁵⁾ (как, впрочем, чрезвычайно сходна критика, высказанная этими очень разными и никак не связанными между собой учеными в адрес традиционной теории инстинкта¹⁶⁾).

Таким образом, в концепции Боулби место фрейдовского понятия «влечение» («инстинкт») заняли «системы управления поведением», действующие на основе принципов регуляции разного уровня сложности. В силу этого Боулби уделяет большое внимание тому, каким образом происходит активация определенной системы управления поведением и последующее прекращение ее действия, рассматривает в этом процессе роль внешних и/или внутренних стимулов, которые фиксируются посредством механизмов запечатления во время сензитивных периодов в процессе развития животного на ранних этапах онтогенеза.

С этой точки зрения привязанность, наблюдаемую у детенышей многих видов млекопитающих и птиц, Боулби выделяет из общего репертуара поведения как совершенно особый его вид, специфика которого в обеспечении им близости или физического контакта с родительской особью (обычно матерью). Биологическая функция поведения привязанности диктуется потребностью беспомощного детеныша в защите от опасностей окружающего мира и не может (как это считалось в психоанализе в отношении человеческого младенца) трактоваться в качестве явления, просто сопутствующего процессу удовлетворения физиологических потребностей малыша (питания и Др.).

Боулби считал, что существуют некие врожденные компоненты oюй специфической системы регуляции поведением, которая с самого начала направляет активность младенца по отношению к взрослому. Однако процесс становления поведения привязанности у ребенка весьма длителен и проходит четыре стадии: 1) начальной ориентировки и неизбирательной адресации сигналов любому лицу (слежение глазами, цепляние, улыбка, лепет), 2) выделения и сосредоточения на определенном лице, 3) использования взрослого (обычно матери) в качестве «надежной базы» для исследовательского поведения (по выражению М. Эйнсворт) и источника, дающего чувство защищенности и наконец, 4) гибко регулируемого (целекорректируемого) партнерства на третьем году жизни. В книге Боулби большое место уделено подробному описанию особенностей каждой стадии, а также условий, влияющих на проявления привязанности ребенка и выбор им основных и второстепенных лиц, к которым формируется привязанность, и многим другим ее аспектам.

Поиск младенцем защитной близости и контакта со взрослым резко активизируется в ситуациях опасности, тревоги или разного рода дискомфорта (боли, холода и т.д.): здесь взрослый становится источником успокоения и чувства защищенности, наличие которого позволяет ребенку активно осваивать полный новизны и разнообразия окружающий мир. Таким образом, теория Боулби раскрывает привязанность к матери одновременно и как определенное активное поведение ребенка, и как эмоциональную связь с ней. Тяжелые страдания малыша, разлученного с матерью, объясняются, по мнению Боулби, активированным состоянием его внутренней системы регуляции поведения привязанности и отсутствием привычных стимулов, прекращающих ее действие (контакт с матерью). В этих условиях у ребенка возникает состояние острой дезадаптации, когда угнетаются все другие формы поведения, а в результате даже при самом хорошем уходе со стороны чужих для ребенка лиц он теряет интерес к окружающему, плохо ест и спит, испытывает тревогу, отчаяние или апатию, легко заболевает. Предложенная Боулби концепция привязанности позволила «реабилитировать» то чрезвычайно требовательное поведение малышей (в отношении присутствия матери), которое нередко воспринимается недостаточно опытными родителями как каприз и результат неправильного воспитания, когда ребенка просто «приучили цепляться за мать».

Необходимо подчеркнуть, что, несмотря на теоретическую направленность книги Боулби, для нее характерна исключительная информационная насыщенность. Читатель найдет в этой работе не только уникальное по своей полноте описание основных стадий развития привязанности в первые годы жизни ребенка, но и детальный анализ особенностей конкретных форм поведения, с помощью которых реализуется привязанность ребенка к матери, — ориентировочной и сигнальной активности младенца (плача, улыбки, лепета и жестов), его следования за матерью, цепляния и др. Например, рассматривая особенности реакции сосания, Боулби устанавливает, что она имеет две разные формы: помимо той, которая связана с получением младенцем пищи, имеется еще одна, составляющая неотъемлемую часть поведения привязанности, — направленная на достижение близости и физического контакта с матерью.

Естественно, что особое место в работе Боулби отведено анализу форм материнского поведения и их влияния на становление взаимодействия пары ребенок-мать. На основе накопленных фактических данных Боулби вносит принципиально важное уточнение относительно понимания психологического содержания роли матери, заботящейся о ребенке: наиболее важным компонентом материнского ухода является внимание к сигналам, подаваемым ребенком, и общение с ним (social interaction), а не сам по себе повседневный уход. Вместе с Эйнсворт он подчеркивает, что обычно используемое понятие «материнский уход и забота» является слишком широким и позволяет толковать его как главным образом обслуживание органических потребностей ребенка. Между тем избирательный характер проявлений привязанности младенца недвусмысленно показывает, что он явно предпочитает тех лиц, которые не просто ухаживают за ним, но вступают с ним в активное и эмоциональное взаимодействие — привлекают внимание, ласково разговаривают, улыбаются, играют. В качестве главных факторов формирования привязанности ребенка к матери, согласно Боулби, выступают, во-первых, чуткость ее реагирования на подаваемые ребенком сигналы и, во-вторых, частота и длительность реального взаимодействия с младенцем: «Матери, чьи дети имеют наиболее надежную привязанность к ним, отличаются тем, что реагируют … немедленно и … взаимодействуют со своими детьми — к их обоюдному удовольствию» (с. 351).

В свете разработанной Боулби теории привязанности многие специфические феномены детского развития в младенческом и раннем возрасте получили намного более удовлетворительное объяснение, чем раньше. Это касается, например, непонятной ранее прихотливой избирательности отношений младенца с основными и второстепенными лицами привязанности, или «странной» (на взгляд многих родителей) потребности маленьких детей постоянно иметь с собой какой-то предмет (обычно мягкую игрушку), или то усиливающейся, то ослабевающей у младенца боязни незнакомых людей и т.д. В целом же представленная Боулби картина появления и последовательного усложнения избирательно направленных реакций ребенка на мать (начиная с фазы новорожденности) уникальна по точности и полноте. Вместе с детальным описанием становления взаимодействия между матерью и ребенком (гл. 14-17) она и сегодня может служить главой фундаментального учебника по психологии раннего возраста.

Однако, оценивая работу Боулби в целом, нельзя обойти одно принципиально важное обстоятельство: сосредоточив значительную часть своих усилий на анализе филогенетических «корней» привязанности и показе закономерной преемственности механизмов привязанности к матери у животных и человека, Боулби оставил без должного внимания вопрос об их качественных различиях. Он считал, что, хотя различия между человеком и высшими приматами, безусловно, существуют, но в отношении привязанности их сходство, «возможно, имеет даже большее значение, чем различия». Более того, подчеркивая гибкость и адаптивность инстинктивных форм поведения привязанности у высших видов приматов, Боулби не исключил существования у человека общих с ними прототипических инстинктивных структур, а генезис привязанности у ребенка рассматривал как, по меньшей мере, аналогичный процессу запечатления, происходящему у детенышей животных: «…Имеются все основания отнести развитие привязанности к процессу запечатления … в широком значении. На самом деле, в противном случае возник бы совершенно необоснованный разрыв между поведением привязанности у человека и других биологических видов» (с. 248-249).

Как отнестись к такому допущению? Можно ли на этом основании не упрекнуть Боулби в грубом биологизаторстве, в натуралистическом истолковании привязанности ребенка к матери? Совершенно очевидно, что выводы Боулби связаны с ограниченностью общей парадигмы его исследований, поскольку он изначально рассматривал привязанность в эволюционном, а не социокультурном контексте. Однако ответы на поставленные выше вопросы на самом деле не так очевидны, как может показаться на первый взгляд.

Следует учитывать, что в результате анализа фило- и онтогенеза привязанности Боулби пришел к выводу, что это поведение представляет собой форму социального взаимодействия, возникновение которой никак не зависит от удовлетворения физиологических потребностей ребенка. Таким образом, его вывод прямо противоположен натуралистической трактовке феномена привязанности. В то же время анализ того, как Боулби понимал само социальное взаимодействие, показывает, что для него не был первостепенным вопрос о его качественных различиях у животных и человека, а значит, натуралистический подход в его теории, безусловно, сохранял свои позиции.

Это принципиальное обстоятельство легко ускользает от внимания, если при чтении книги Боулби оставаться в русле его рассуждений, однако оно бросается в глаза, если посмотреть на вопрос о развитии привязанности шире, например, с учетом культурно-исторической теории, разрабатываемой в трудах отечественных последователей Л.С. Выготского. Еще раз отметим, что несмотря на эволюционный подход и междисциплинарный характер теории Боулби общая парадигма его исследований имеет серьезные ограничения: в ней никак не затрагиваются те глубокие качественные преобразования, которые происходили в процессе антропогенеза и не могли не привести к изменению самой природы человека по сравнению с человекоподобными приматами, а следовательно, его онтогенеза в целом и функции привязанности в частности¹⁷⁾.

Однако сегодня поздно и несправедливо упрекать Боулби за то, что в своих исследованиях он прошел мимо культурно-исторической теории и, соответственно, тех богатейших возможностей, которые в ней объективно заложены в отношении понимания специфики человеческого онтогенеза — прежде всего этапов становления общения ребенка со взрослым, которые в своих работах Боудби описывает как стадии развития привязанности. В конце концов, труды Л.С. Выготского получили настоящую известность на Западе лишь начиная с 1980-х гг., когда теория привязанности Боулби уже приобрела свою относительно законченную форму, а ее автору было более 70 лет. По той же причине бессмысленно сожалеть, что Боулби не учел интереснейшие результаты экспериментальных исследований многих отечественных психологов (Н.М. Щелованова, Н.М. Аксариной, М.Ю. Кистяковской, М.И. Лисиной и др.), с которыми просто не был знаком. В заключение более уместно подчеркнуть другое: сам Боулби вполне отчетливо понимал не только сильные стороны, но и ограниченность созданной им теории. Его книга завершается многозначительным признанием, что «наименее изученной стадией человеческого развития остается та, на которой ребенок приобретает все свои специфически человеческие качества. Здесь перед нами открывается целый континент, который еще только предстоит завоевать» (с. 399. — Курсив мой — Г.Б.}.

Слова, написанные Боулби почти сорок лет назад, не утратили своей актуальности. Сегодня они воспринимаются как призыв к содержательному соотнесению и, образно выражаясь, «стыковке» эволюционного и культурно-исторического подходов в исследовании конкретных феноменов детского развития, в том числе привязанности. Необходимо создание современных теорий более высокого уровня, реально синтезирующих достижения своих предшественников и преодолевающих их противоречия. Это прежде всего относится к теории генезиса общения, созданной М.И. Лисиной и ее учениками, — сопоставление ее с теорией привязанности Боулби обнаруживает как массу интересных аналогий, так и множество отличий¹⁸⁾. Потенциальная взаимодополнительность этих двух очень разных по своим исходным методологическим позициям теорий, но не уступающих друг другу по масштабу своего вклада в понимание базовых проблем онтогенеза, требует специального серьезного анализа, который выходит далеко за рамки данного предисловия. Можно надеяться, однако, что публикация на русском языке первого тома фундаментальной трилогии Боулби будет способствовать реализации этой задачи в будущем.

 

Примечания

¹⁾ Об огромном размахе современных исследований, затрагивающих разные аспекты привязанности, свидетельствует прежде всего публикация многих фундаментальных трудов. См., например: The handbook of attachment: Theory, lesearch and clinical application // CassidyJ., Shaver P. (eds). N.Y, 1999

²⁾ Единственная известная нам публикация (статья) Дж. Боулби на русском языке: Боулби Дж. Детям — любовь и заботу // Лишенные родительского попечительства / Под ред. B.C. Мухиной. М., 1991.

³⁾ Bowlby J. Charles Darwin: A new biography. L., 1991.

⁴⁾ См.: Bretherton I. The origins of attachment theory: John Bowlby and Mary Ainsworth // Parke R., Ornstein P., Reiser J., Zahn-Waxler C. (eds). A century of developmental psychology. N.Y., 1994; Ainsworth M. Mary D. Salter Ainsworth // O’Connell A., Russo N. (eds). Models of achievement; reflections of eminent women in psychology. N.Y, 1983. P. 200-219.

⁵⁾ См.: Bowlby J. The influence of early environment in the development of neurosis and neurotic character // International Journal of Psycho-Analysis. 1940. XXI. P. l-25.

⁶⁾ См.: Bowlbyj. Foutyfbur juvenile thieves: their characters and home life // International Journal of Psycho-Analysis. 1944. 25. P. 19-52.

⁷⁾ См.: BowlbyJ. The study and reduction of group tensions in the family // Human Relations. 1949. 2. P. 123-128.

⁸⁾ Лангмейер И., Мптейчек 3. Психическая депривация в детском возрасте. Прага, 1984. С. 71.

⁹⁾ Bowlbyj. Maternal care and mental health // World Health Organization Monograph. Geneva. 1951. Serial. № 2.

¹⁰⁾ Ainswarth M. Mary D. Salter Amsworth // O’Connell A., Russo N. (eds). Models of achievement leflections of eminent women in psychology. N Y., 1983. P. 200-219.

¹¹⁾ О содержании доклада можно судить по его письменному варианту, опубликованному в качестве приложения к данному изданию.

¹²⁾ Freud A Psychoanal)sis and education // Psychoanalytic Study of the Child. 1954. 9. P. 9-15.

¹³⁾ Цит. по: Bretherton f. The origins of attachment theory: John Bowlby and Mary Ainswoith // Parke R., Ornstein E, Reiser J., Zahn-Waxler C. (eds). A century of developmental psychology. N.Y., 1994.

¹⁴⁾ См.: Crnik К. The natuie of explanation Cambudge, England, 1943.

¹⁵⁾ См.: Гальперин П.Я. Введение в психологию М , 1976

¹⁶⁾ См.: Гальперин ПЛ. К вопросу об инстинктах у человека // Вопросы психологии 1976 № 4

¹⁷⁾ См.: Выготский Л.С. История развития высших психических функций // Собр. соч. в 6 т. М., 1983. Т. 3; Леонтъев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1972; Гальперин П.Я. К вопросу об инстинктах у человека // Вопросы психологии. 1976. №4.

¹⁸⁾ См.: Лисина М.И. Проблемы онтогенеза общения. М., 1986; Смирнова Е.О. Теория привязанности: концепция и эксперимент // Вопросы психологии. 1995. № 3.

Bowlby & Ainsworth: что такое теория привязанности?

Теория привязанности сосредоточена на отношениях и связях между людьми, особенно на долгосрочных отношениях, в том числе между родителем и ребенком, а также между романтическими партнерами.

Веривелл / JR Bee

Как развивалась теория привязанности

Британский психолог Джон Боулби был первым теоретиком привязанности, описав привязанность как «прочную психологическую связь между людьми».Боулби интересовался пониманием страха разлуки и дистресса, которые испытывают дети, когда они разлучены со своими основными опекунами.

Некоторые из самых ранних поведенческих теорий предполагали, что привязанность — это просто усвоенное поведение. Эти теории предполагали, что привязанность была просто результатом кормящих отношений между ребенком и опекуном. Поскольку воспитатель кормит ребенка и дает ему пищу, ребенок становится привязанным.

Боулби заметил, что даже кормление не уменьшало беспокойства, которое испытывали дети, когда они были разлучены со своими основными опекунами.Вместо этого он обнаружил, что привязанность характеризовалась четкими моделями поведения и мотивации. Когда дети напуганы, они будут искать близости к своему основному опекуну, чтобы получить как комфорт, так и заботу.

Вложение

Привязанность — это эмоциональная связь с другим человеком. Боулби считал, что самые ранние связи, сформированные детьми со своими опекунами, имеют огромное влияние, которое сохраняется на протяжении всей жизни. Он предположил, что привязанность также служит для удержания младенца рядом с матерью, тем самым повышая шансы ребенка на выживание.

Боулби рассматривал привязанность как продукт эволюционных процессов. В то время как поведенческие теории привязанности предполагали, что привязанность была усвоенным процессом, Боулби и другие предположили, что дети рождаются с врожденным стремлением формировать привязанность к опекунам.

На протяжении всей истории дети, которые поддерживали близость к фигуре привязанности, с большей вероятностью получали комфорт и защиту и, следовательно, с большей вероятностью дожили до взрослой жизни. В процессе естественного отбора возникла мотивационная система, призванная регулировать привязанность.

Так что же определяет успешное прикрепление? Бихевиористы предполагают, что именно еда привела к формированию этого поведения привязанности, но Боулби и другие продемонстрировали, что забота и отзывчивость были основными детерминантами привязанности.

Тема теории привязанности

Центральная тема теории привязанности заключается в том, что основные опекуны, которые доступны и чутко реагируют на потребности младенца, позволяют ребенку развить чувство безопасности. Младенец знает, что на опекуна можно положиться, что создает для него надежную основу для исследования мира.

«Странная ситуация» Эйнсворт

В своем исследовании 1970-х годов психолог Мэри Эйнсворт значительно расширила оригинальную работу Боулби. Ее новаторское исследование «Странная ситуация» выявило глубокое влияние привязанности на поведение. В ходе исследования исследователи наблюдали за детьми в возрасте от 12 до 18 месяцев, когда они реагировали на ситуацию, когда их ненадолго оставляли одних, а затем воссоединяли со своими матерями.

Основываясь на ответах исследователей, Эйнсворт описала три основных стиля привязанности: безопасная привязанность, амбивалентно-небезопасная привязанность и избегающая-небезопасная привязанность.Позже исследователи Мэйн и Соломон (1986) добавили четвертый стиль привязанности, названный неорганизованной-небезопасной привязанностью, на основе их собственных исследований.

С тех пор ряд исследований подтвердил стиль привязанности Эйнсворт и показал, что стили привязанности также влияют на поведение в более позднем возрасте.

Исследования материнской депривации

Печально известные исследования Гарри Харлоу о материнской депривации и социальной изоляции в 1950-х и 1960-х годах также изучали ранние связи.В серии экспериментов Харлоу продемонстрировал, как возникают такие связи и какое мощное влияние они оказывают на поведение и функционирование.

В одной из версий его эксперимента новорожденных макак-резусов отделили от своих биологических матерей и вырастили суррогатные матери. Детенышей обезьян помещали в клетки с двумя матерями-проволочными обезьянами. Одна из проволочных обезьян держала бутылку, из которой детеныш обезьяны мог кормиться, а другая проволочная обезьяна была покрыта мягкой махровой тканью.

В то время как детеныши обезьян шли к матери из проволоки за едой, они проводили большую часть своих дней с матерью из мягкой ткани. Испуганные детеныши обезьянок обращались к своей матери, покрытой тканью, за утешением и безопасностью.

Работа

Харлоу также продемонстрировала, что ранние привязанности были результатом получения комфорта и заботы со стороны опекуна, а не просто результатом кормления.

Этапы привязанности

Исследователи Рудольф Шаффер и Пегги Эмерсон проанализировали количество отношений привязанности, которые формируются у младенцев, в продольном исследовании с 60 младенцами.Младенцев наблюдали каждые четыре недели в течение первого года жизни, а затем еще раз в 18 месяцев.

Основываясь на своих наблюдениях, Шаффер и Эмерсон выделили четыре различных фазы привязанности, в том числе:

Этап перед прикреплением

От рождения до 3 месяцев младенцы не проявляют особой привязанности к конкретному опекуну. Сигналы младенца, такие как плач и беспокойство, естественным образом привлекают внимание опекуна, а положительные реакции ребенка побуждают опекуна оставаться рядом.

Беспорядочное пристрастие

В возрасте от 6 недель до 7 месяцев младенцы начинают отдавать предпочтение лицам, обеспечивающим первичный и вторичный уход. У младенцев появляется уверенность в том, что воспитатель откликнется на их потребности. Хотя они все еще принимают помощь от других, младенцы начинают различать знакомых и незнакомых людей, более позитивно реагируя на основного опекуна.

Дискриминационная привязанность

На этом этапе, примерно от 7 до 11 месяцев, младенцы проявляют сильную привязанность и предпочтение к одному конкретному человеку.Они будут протестовать, когда разлучены с основной фигурой привязанности (тревога разлуки), и начнут проявлять тревогу по отношению к незнакомцам (тревога незнакомца).

Несколько вложений

Примерно после 9 месяцев у детей начинают формироваться сильные эмоциональные связи с другими опекунами, выходящие за рамки основной привязанности. Это часто включает отца, старших братьев и сестер, бабушек и дедушек.

Факторы, влияющие на привязанность

Хотя этот процесс может показаться простым, есть несколько факторов, которые могут повлиять на то, как и когда развиваются привязанности, в том числе:

• Возможность для привязанности : Дети, не получающие первичной помощи, например, воспитанные в детских домах, могут не развить в себе чувство доверия, необходимое для формирования привязанности.
• Качественный уход : Когда воспитатели реагируют быстро и последовательно, дети узнают, что они могут зависеть от людей, которые несут ответственность за их уход, что является важным основанием для привязанности. Это жизненно важный фактор.

Образцы вложения

Существует четыре модели привязанности, в том числе:

• Амбивалентная привязанность : Эти дети очень расстраиваются, когда их родители уезжают. Амбивалентный стиль привязанности считается необычным и затрагивает примерно 7–15% U.С. дети. В результате недостаточной доступности родителей эти дети не могут рассчитывать на то, что их основной опекун будет рядом, когда они им понадобятся.
• Избегающая привязанность : Дети с избегающей привязанностью обычно избегают родителей или опекунов, не отдавая предпочтения между опекуном и совершенно незнакомым человеком. Такой стиль привязанности может быть результатом жестокого обращения или пренебрежения опекунами. Дети, которых наказывают за то, что они полагаются на опекунов, научатся избегать обращения за помощью в будущем.
• Неорганизованная привязанность : Эти дети демонстрируют сбивающее с толку поведение, кажущееся дезориентированным, ошеломленным или сбитым с толку. Они могут избегать родителей или сопротивляться им. Отсутствие четкой схемы привязанности, вероятно, связано с непоследовательным поведением опекуна. В таких случаях родители могут служить одновременно источником комфорта и страха, что приводит к неорганизованному поведению.
• Надежная привязанность : Дети, которые могут зависеть от своих опекунов, испытывают страдание, когда их разлучают, и радуются, когда воссоединяются.Хотя ребенок может быть расстроен, он уверен, что воспитатель вернется. Когда они напуганы, надежно привязанные дети чувствуют себя комфортно, ища поддержки у опекунов.

Продолжительное влияние ранней привязанности

Исследования показывают, что неспособность сформировать надежную привязанность в раннем возрасте может негативно сказаться на поведении в более позднем детстве и на протяжении всей жизни.

Дети с диагнозом оппозиционно-вызывающее расстройство (ODD), расстройство поведения (CD) или посттравматическое стрессовое расстройство (PTSD) часто демонстрируют проблемы с привязанностью, возможно, из-за раннего жестокого обращения, пренебрежения или травмы.Клиницисты предполагают, что дети, усыновленные после 6 месяцев, имеют более высокий риск проблем с привязанностью.

Хотя стили привязанности, проявляемые во взрослом возрасте, не обязательно такие же, как в младенчестве, ранние привязанности могут оказать серьезное влияние на более поздние отношения. Те, кто был надежно привязан в детстве, как правило, обладают хорошей самооценкой, крепкими романтическими отношениями и способностью раскрывать себя другим.

Дети, которые в младенчестве надежно привязаны к себе, как правило, по мере взросления развивают более высокую самооценку и большую уверенность в себе.Эти дети также, как правило, более независимы, лучше учатся в школе, имеют успешные социальные отношения и меньше переживают депрессию и беспокойство.

Как справиться с ненадежным креплением

Исследования показали, что наши модели привязанности устанавливаются в раннем детстве и сохраняются на протяжении всей нашей жизни. Эти модели либо надежны, либо ненадежны. Если ребенок растет стабильно, надежно и безопасно, у него, скорее всего, будет надежный стиль привязанности.

Люди могут развить безопасный стиль привязанности или один из трех типов небезопасных стилей привязанности (избегающий, амбивалентный и неорганизованный).

Когда взрослые с надежными привязанностями оглядываются на свое детство, они обычно чувствуют, что кто-то надежный всегда был для них доступен. Они могут размышлять о событиях своей жизни (хороших и плохих) с правильной точки зрения. Во взрослом возрасте люди с устойчивым стилем привязанности наслаждаются близкими интимными отношениями и не боятся рисковать в любви.

Люди, у которых развиваются ненадежные модели привязанности, не росли в постоянной, поддерживающей и подтверждающей среде. Людям с таким стилем привязанности часто сложно установить значимые отношения с другими во взрослом возрасте.

Однако человек с незащищенным стилем привязанности может научиться изменять свое поведение и шаблоны. Работа с терапевтом может помочь им развить навыки, необходимые для улучшения их отношений и создания безопасности, которой у них не было в детстве.

Образцы незащищенности

Если у человека развивается небезопасный стиль привязанности, он может принимать одну из трех форм: избегающую, амбивалентную и дезорганизованную.

• Избегающий. Люди, у которых развивается избегающий стиль привязанности, часто пренебрежительно относятся, избегают близости и испытывают трудности с общением с другими во времена нужды.
• Амбивалентный. Люди с амбивалентным типом привязанности часто тревожны и озабочены.Другие могут рассматривать их как «навязчивых» или «нуждающихся», потому что они требуют постоянного подтверждения и уверенности.
• Неорганизованный. Люди с неорганизованным стилем привязанности обычно переживали детскую травму или крайне непоследовательно росли. Неорганизованная привязанность — это не смесь избегающих и амбивалентных привязанностей; скорее, у человека нет реальных стратегий выживания, и он не может иметь дело с миром.

Избегающие и амбивалентные привязанности остаются организованными.Хотя это не идеальные способы справиться с ситуацией, эти стили привязанности позволяют использовать некоторые рациональные и логические подходы к работе со сложными ситуациями.

С другой стороны, человек с неорганизованным стилем привязанности неспособен обработать и справиться с любой степенью невзгод.

Признаки неорганизованной привязанности включают:

• Депрессия и тревога
• Частые всплески и беспорядочное поведение (которое происходит из-за неспособности четко видеть и понимать окружающий мир или должным образом обрабатывать поведение других или отношения)
• Плохая самооценка и ненависть к себе
• Сохранение травм в отношениях, особенно связанных с отцовством (например, борьба за формирование здоровых привязанностей со своими детьми, что увековечивает цикл дисфункциональной привязанности)

Людям с незащищенным стилем привязанности обычно трудно устанавливать эмоциональные связи с другими людьми.Они могут быть агрессивными или непредсказуемыми по отношению к своим близким — поведение, которое коренится в отсутствии постоянной любви и привязанности, которую они испытывали в детстве.

Преодоление небезопасного стиля привязанности

Никто не должен быть жертвой своего прошлого. Никто не может измениться или расти. Человек, у которого нет естественного безопасного стиля, может работать над «заслуженной безопасностью», что означает развитие безопасного стиля посредством отношений и взаимодействия во взрослой жизни.Например, безопасность может процветать в контексте дружбы и психотерапии.

Когда человек проходит интенсивную психотерапию, терапевт помогает ему идентифицировать прошлые травмы, распознавать, на чем основано его поведение, и двигаться вперед в жизни с более позитивным самооценкой и мировоззрением. Эта работа в конечном итоге поможет человеку научиться формировать здоровые и надежные привязанности.

Стратегия создания заслуженного безопасного стиля привязанности взрослого включает в себя согласование детского опыта и осмысление влияния прошлого человека на его настоящее и будущее.

Чтобы обеспечить себе безопасность, вы должны составить связный рассказ о том, что с вами происходило в детстве. Вам также необходимо изучить влияние, которое он оказал на решения, которые вы могли неосознанно принимать о том, как выжить в этом мире. Вам нужно будет критически подумать о том, как ваше воспитание повлияло на ваш стиль привязанности, и поработать над тем, чтобы сломать эти шаблоны.

Например, пары иногда вступают в повторяющиеся модели взаимодействия. Они могут размышлять и не знать, как дела «выходят из-под контроля».»Хотя они могут не осознавать этого, их детские воспоминания и переживания незащищенности могут влиять на чувства и взаимодействия в их взрослых отношениях.

Несмотря на то, что пара борется из-за «поверхностной проблемы», в основе взаимодействия могут лежать небезопасные триггеры привязанности. Уровень эмоционального возбуждения и реактивности может казаться несоразмерным ситуации. Если это серьезно, терапевту пары (особенно если они ориентированы на привязанность), возможно, потребуется способствовать изменению безопасной обстановки в кабинете терапевта.

Заработанная безопасность может занять время. Выйти замуж и стать родителем — важнейшие элементы для изменения стиля привязанности. Хорошие супружеские отношения могут сыграть важную роль в поддержании вашего чувства безопасности.

Здоровые отношения — это отношения, в которых партнеры проявляют взаимную заботу, поддержку, уважение и любовь друг к другу. Людям с ненадежной привязанностью эти характеристики могут помочь избавиться от негативного отношения к себе.

Благодаря нейропластичности мозг начнет меняться по мере того, как человек меняет свои поведенческие модели и убеждения. Человек с незащищенной привязанностью может создать необходимую безопасность, интегрируя в свою жизнь новый, поддерживающий и любящий опыт.

Со временем они смогут поверить, что надежный и последовательный человек (например, партнер) будет рядом с ними во время бедствия (в отличие от того, что у них было в детстве).

Слово Verywell

Обеспечить заслуженную безопасность после долгой жизни с небезопасными схемами привязанности может быть непросто.Хотя это требует риска и уязвимости, оно также может принести вам любовь и безопасность, о которых вы всегда мечтали. Заработанный, надежный стиль привязанности может навсегда изменить вашу жизнь и отношения к лучшему.

ОБЗОР ТЕОРИИ ПРИВЯЗАННОСТИ В КОНТЕКСТЕ РОДИТЕЛЬСТВА ПОДРОСТКОВ

J Pediatr Health Care. Авторская рукопись; доступно в PMC 2012 1 марта.

Опубликован в окончательной редакции как:

PMCID: PMC3051370

NIHMSID: NIHMS201628

Для переписки: Серена Черри Флаэрти, Центр здоровья подростков, 121 Avenue of the Americas, 10013, Нью-Йорк .elay.aya@yrrehcs См. другие статьи в PMC, в которых цитируется опубликованная статья.

Abstract

Цель этой статьи — рассмотреть теорию привязанности и связать перспективу привязанности с матерями-подростками и их детьми. Теория привязанности объясняет положительную материнско-младенческую привязанность как диадические отношения между младенцем и матерью, которые обеспечивают младенцу надежную основу для исследования мира. Что касается когнитивной, социальной и поведенческой сфер, у детей с надежной привязанностью, как правило, более благоприятные долгосрочные результаты, в то время как у детей с ненадежной привязанностью вероятность неблагоприятных исходов выше.Отцовство в подростковом возрасте может нарушить нормальное развитие подростков, и это нарушение влияет на развитие эмоциональных и когнитивных способностей, необходимых для материнского поведения, которое способствует надежной привязанности. Тем не менее, похоже, что при наличии специальной поддержки для облегчения процесса развития привязанности младенцы от матерей-подростков могут получить более высокий уровень надежной привязанности, чем нормативные выборки в этой популяции.

Эта статья представляет собой обзор теории привязанности и связывает перспективу привязанности с уникальными проблемами клинической работы с подростками-матерями и их детьми.Младенцы от матерей-подростков подвержены риску плохих результатов привязанности, которые связаны с долгосрочными неблагоприятными последствиями в когнитивной, адаптивной и поведенческой областях (Belsky & Fearon, 2002; Karen, 1990). Отношения безопасной привязанности развиваются из способности матери рефлексировать, отзываться и чутко относиться к потребностям своего ребенка и приводят к развитию у ребенка доверия, уверенности и устойчивости в дальнейшей жизни (Карен). Матери-подростки могут интуитивно не иметь возможности принять эти характеристики, которые способствуют надежной привязанности, из-за их собственной стадии развития (Sadler & Cowlin, 2003).Для клиницистов критически важно уметь распознавать признаки плохой привязанности, которые легче всего обнаружить при наблюдении за взаимодействием матери с ее младенцем, и научиться моделировать благоприятное родительское поведение, которое усиливает привязанность. Надежная привязанность — важная часть основы здорового образа жизни. Следовательно, взаимодействие матери и ребенка, особенно в этой группе подростков высокого риска, необходимо оценивать в контексте педиатрической клинической помощи.

Теория привязанности возникла в результате работ многочисленных исследователей, в первую очередь Джона Боулби и Мэри Эйнсворт, а затем Мэри Мэйн (Ainsworth, 1982; Ainsworth, 1985; Ainsworth, Blehar, Waters, & Wall, 1978; Bowlby, 1969/1982; Bowlby). , 1973; Bowlby, 1980; Main, Kaplan, & Cassidy, 1985).Привязанность, по словам Эйнсворта (1963), является «надежной базой для исследования», и эта идея с тех пор остается фундаментальным принципом теории привязанности. Боулби (1969/1982) впоследствии описал привязанность как уникальные отношения между младенцем и его опекуном, которые являются основой для дальнейшего здорового развития. Боулби описал теорию привязанности как неотъемлемую биологическую реакцию и систему поведения, обеспечивающую удовлетворение основных человеческих потребностей. Мэри Мэйн, ученица Эйнсворт, обнаружила, что представления взрослых о привязанности, конструкция того, как взрослые вспоминают свои собственные детские переживания, могут влиять на категоризацию привязанности их детей (Main et al.).

Безопасность привязанности и теория внутренней рабочей модели (IWM) — две отличительные идеи, которые составляют теорию привязанности и влияют на то, как ребенок относится к себе и другим отношениям (Belsky & Fearon, 2002; Cassidy, 2008). Независимо от того, являются ли взаимодействия между матерью и ребенком положительными или отрицательными, развивается некоторый уровень безопасности привязанности и последующее IWM (Carlson & Sroufe, 1995). Согласно Боулби (1969/1982), люди развивают «внутренние рабочие модели» привязанности, которые описывают отношения между «я» младенца и его фигурой привязанности.В ответ на переживания и поведение фигуры привязанности по отношению к младенцу, младенец способен сформулировать ментальные реакции на поведение своей фигуры привязанности, которые каталогизируются как ментальные репрезентации взглядов младенца на себя и понимания своей фигуры привязанности (Bretherton, 1992). . Способность младенца исследовать мир и отношения в нем зависит от типа безопасности привязанности, который развивается в течение первого года жизни (Belsky & Cassidy, 1994). В контексте теории привязанности важно различать поведение привязанности и привязанность.Поведение привязанности — это поведение ребенка, которое способствует близости к фигуре привязанности, например, улыбка и вокализация (Carlson & Sroufe; Cassidy). Узы привязанности, однако, описываются Эйнсворт и Боулби не как диадические и взаимные отношения, существующие между младенцем и его опекуном, а скорее как интерпретация младенцем своих отношений со своей матерью (Кэссиди). Доказательства подтверждают положительное влияние надежной привязанности матери и ребенка на дальнейшее развитие и способности (Slade & Aber, 1992).Надежная система привязанности служит основой для выражения эмоций и общения в будущих отношениях, предоставляет возможности для саморегуляции аффекта (способность учитывать эмоциональные процессы, прежде чем реагировать) и создает потенциал для устойчивости (Belsky & Cassidy; Carlson & Sroufe ; Кэссиди; Карен, 1990).

Многие проблемы и последствия, связанные с подростковой беременностью и отцовством, хорошо задокументированы, но меньше известно об отношениях привязанности между подростками в паре мать-младенец (Manlove, Ikramullah, Mincieli, Holcombe, & Danish, 2009; Moore & Brooks-Gunn, 2002; Паттерсон, 1997).Многие особенности происхождения и развития матерей-подростков также могут быть связаны с плохими результатами привязанности у их младенцев. Бедность, плохое моделирование родителей, воспитание в неполных семьях, а также отсутствие возможностей для получения образования и карьерных целей часто связаны с подростковой беременностью и ранним отцовством (Coley & Chase-Lansdale, 1998; Manlove et al .; Moore & Brooks-Gunn ; Паттерсон). Матери-подростки с меньшей вероятностью получат адекватную дородовую помощь и с большей вероятностью будут часто испытывать осложнения во время беременности и родов, потому что они, вероятно, живут в бедности (Coley & Chase-Lansdale).Анализ национального лонгитюдного исследования здоровья подростков с 1994 по 2008 гг. Показал, что родители-подростки чаще происходят из семей, которые сообщают о доходах ниже 200% федерального уровня бедности (FPL) (59% респондентов сообщили, что живут в семьях с доход ниже 200% от FPL, и 41% сообщили, что живут в семьях с доходом выше или равным 200% от FPL) (Национальная кампания по предотвращению подростковой и незапланированной беременности, 2009). Матери-подростки чаще страдают от депрессии и имеют более высокий потенциал злоупотребления психоактивными веществами (Clemmens, 2001; Panzarine, Slater, & Sharps, 1995; Reid & Meadows-Oliver, 2007; Spieker, Gillmore, Lewis, Morrison, & Lohr, 2001). ).Кроме того, у них часто меньше ресурсов, меньше социальной поддержки и повышенный потенциал жестокого обращения с детьми и отсутствия заботы (de Paul & Domenech, 2000; Panzarine et al .; Turner, Grindstaff, & Phillips, 1990; Whitman, Borkowski, Keogh, & Сорняк, 2001; Журавин и ДиБласио, 1992). Эти факторы, независимо и в совокупности, повышают риск скомпрометированного родительского поведения в этих молодых семьях. Родительское поведение среди матерей-подростков различается, но многие из них испытывают более высокую степень стресса, связанного с воспитанием детей, имеют тенденцию быть менее отзывчивыми, менее чувствительными, более отстраненными и с большей вероятностью проявляют навязчивое поведение со своими младенцами (Берлин, Брэди-Смит и Брукс- Gunn, 2002; Whitman et al.). Именно эти особенности воспитания, присущие родителям-подросткам, подвергают их риску нарушения отношений привязанности. Мы только начинаем узнавать о качестве отношений привязанности между младенцами и матерями-подростками, но, похоже, они часто нарушаются, что приводит к менее оптимальным результатам для младенцев в области развития и социально-эмоциональной сфере, и все из которых с большей вероятностью будут иметь место при наличии ограниченные программы поддержки или доступные члены семьи, чтобы помочь молодой матери в ее новых и сложных родительских ролях.

В дополнение к социально-экономическому профилю многих матерей-подростков, который может способствовать плохому результату привязанности, матери-подростки отличаются по развитию от большинства взрослых матерей, поскольку они работают над совмещением своих подростковых задач развития с новыми задачами и ролями отцовства (Flanagan, McGrath , Meyer, & Garcia Coll, 1995; Moriarty Daley, Sadler & Reynolds, в печати; Sadler & Cowlin, 2003). Когда беременность наступает в подростковом возрасте, период развития, в течение которого подростки развивают когнитивные навыки, позволяющие брать на себя родительские обязанности, прерывается (Whitman et al., 2001). В результате многие матери подросткового возраста могут не обладать способностью к развитию, чтобы усвоить поведение родителей, которое укрепляет отношения материнской и младенческой привязанности. Подростки склонны быть идеалистами, имеют ограниченную способность к рефлексии и склонны олицетворять эгоцентризм, индивидуальность и независимость (Hamburg, 1998). Развитие в подростковом возрасте позволяет перейти к более высоким уровням когнитивных функций и способности ценить более абстрактные процессы (Elkind, 1998). Материнские характеристики, которые усиливают отношения привязанности, такие как чуткое воспитание, рефлексивность и отзывчивость, трудно интуитивно усвоить матерям-подросткам, потому что они часто не обладают тем когнитивным осознанием, которое дает полное взрослое развитие (Мориарти Дейли, Сэдлер и Рейнольдс; Сэдлер, Андерсон и Сабателли, 2001).

Измерение привязанности

Процедура странной ситуации (SSP) исторически была стандартным методом оценки привязанности (Ainsworth et al., 1978). В лабораторных условиях, когда присутствуют мать и ее ребенок, отношения привязанности усиливаются, и система привязанности активируется различными эпизодами прихода и ухода матери и незнакомца. Реакция младенца на ситуацию, особенно во время воссоединения матери и ребенка, отражает модель привязанности ребенка (Ainsworth et al.; Ван Эйзендорн и Крооненберг, 1988). SSP записывается на видео, а категория привязанности определяется стандартными процедурами подсчета баллов (Ainsworth et al.). Позже Мэри Мэйн разработала Интервью привязанности взрослых (AAI) для оценки представлений о привязанности взрослых, которое показывает, как взрослые интерпретируют свой собственный детский опыт (Hesse, 1999; Main et al., 1985; van IJzendoorn, 1995).

Классификации привязанностей

Шаблоны привязок и классификации привязанностей связаны с различными результатами.Эйнсворт (1978) установил рейтинговую систему, основанную на поведении младенца во время SSP, особенно во время эпизодов воссоединения с матерью. Она описала три категории привязанности: надежная привязанность (Группа B), тревожно-избегающая привязанность (Группа A) и устойчивая к тревоге привязанность (Группа C) (Ainsworth et al., 1978). Впоследствии Мэри Мэйн классифицировала дополнительную незащищенную группу как группу D, которая представляет собой дезорганизованно-дезориентированную привязанность (Main & Solomon, 1990).

Надежно привязанные младенцы составляют 65–70% младенцев, и они активно ищут внимания со стороны своих матерей, могут расстроиться после ухода матери или могут уменьшить количество игр и исследований, и могут утешаться во время эпизода воссоединения SSP (Эйнсворт и др., 1978). Младенцы, избегающие тревоги, составляют около 20–25% выборок в США и могут вести себя так же, как и дети с надежным прикреплением, до периода разлучения в рамках SSP, когда отъезд матери, по всей видимости, не влияет на них. Во время эпизода воссоединения младенцы, избегающие тревоги, не подходят к своей матери и могут протестовать против ее возвращения, избегая ее (Ainsworth et al .; Slade & Aber, 1992). Тревожно-устойчивые младенцы составляют менее 10% младенцев в США (Slade & Aber). Они, как правило, испытывают недостаток комфорта в исследованиях в незнакомой среде, испытывают сильные стрессы во время эпизода разлуки и в момент воссоединения разрываются между желанием близости и сопротивлением комфорту (Ainsworth et al.; Карлсон и Сроуф, 1995; Slade & Aber). Дезорганизованные-дезориентированные младенцы не имеют стандартной реакции на стресс разлуки и воссоединения и, по-видимому, имеют дезорганизованные и непредсказуемые модели поведения (Main & Solomon, 1990).

Есть литература, предлагающая кросс-культурное применение этих моделей привязанности. Саги-Шварц и Ван Эйзендорн (2008) проанализировали межкультурные исследования привязанности и определили, что три модели привязанности, применяемые с помощью SSP, являются универсальными.Таким образом, классификация привязанности зависит от взаимоотношений младенца и матери, и хотя могут быть культурные факторы, влияющие на эмоциональные реакции и поведение, не представляется, что результаты привязанности напрямую связаны с конкретной расой или культурой.

Паттерны привязанности и последующие результаты

Безопасная привязанность может защищать и обеспечивать основу для исследования и нормального развития, в то время как скомпрометированная привязанность может привести к отрицательным результатам развития в этих областях (Greenberg, Speltz, & DeKlyen, 1993).Кроме того, отношения безопасной привязанности связаны с надлежащим социальным развитием и способностью взаимодействовать с другими людьми на протяжении всей жизни, а люди с незащищенной привязанностью с большей вероятностью будут лишены социальных способностей (Belsky & Cassidy, 1994; Belsky & Fearon, 2002). В частности, сообщалось, что дети с тревожно-избегающим и устойчивым к тревоге стилями привязанности имеют проблемы с поведением, эмоциональные трудности и социальную некомпетентность (Belsky & Cassidy; Carlson & Sroufe, 1995).Также понятно, что нарушенные отношения привязанности часто коррелируют с когнитивными задержками в развитии (Карлсон и Сроуф). Поведенческие проблемы, особенно агрессия, были связаны с дезорганизованно-дезориентированной привязанностью (Lyons-Ruth, Alpern, & Repacholi, 1993). Идея о том, что классификации привязанности коррелируют с более поздним курсом развития, занимает центральное место в теории привязанности (Bowlby, 1969/1982). Исследователи признают вклад факторов окружающей среды, но в соответствии с представлением Боулби о важных аспектах развития, связанных с привязанностью, исследователи продолжают оценивать влияние качества привязанности (Belsky & Cassidy; Greenberg et al., 1993). Belsky & Fearon (2002) обнаружили корреляцию между различными паттернами привязанности и социально-эмоциональным и языковым развитием, но также подчеркнули влияние контекстных факторов риска, которые способствуют общему когнитивному развитию.

Факторы риска и защиты

Существует ряд факторов риска и защитных факторов, которые способствуют установлению отношений привязанности между матерью и младенцем. Под отзывчивостью и чувствительностью матери понимается способность матери реагировать на сигналы ребенка и ее способность понимать переживания ребенка и собственное психическое состояние (Slade, 2005).Чем больше у матери способности быть чувствительной и отзывчивой к своему младенцу, тем больше вероятность того, что у младенца разовьется надежная привязанность (Bornstein & Tamis LeMonda, 1989; Bornstein & Tamis LeMonda, 1990; Bornstein & Tamis LeMonda, 1997; Dunham & Dunham , 1990; Goodman, Aber, Berlin, & Brooks-Gunn, 1998; Koren-Karie, Oppenheim, Dolev, Sher, & Etzion-Carasso, 2002; Landry, Smith, Miller Loncar, & Swank, 1998; Olson, Bates, & Kaskie, 1992; Raval et al., 2001; Seifer & Schiller, 1995; Van Egeren, Barratt, & Roach, 2001).Кроме того, способность матери брать на себя материнскую роль может влиять на качество привязанности (Aber, Belsky, Slade, & Crnic, 1999; Benoit, Parker, & Zeanah., 1997).

И наоборот, материнская депрессия и психологический стресс могут отрицательно повлиять на отношения привязанности матери и ребенка (Murray, Kempton, Woolgar, & Hooper, 1993; Murray, Fiori Cowley, Hooper, & Cooper, 1996; Poehlmann & Fiese, 2001; Tronick & Вайнберг, 1997). Способность матери вспоминать свое собственное детство и вспоминать свой опыт общения с основным опекуном (материнское представление) также влияет на отношения материнской и младенческой привязанности.Плохая репрезентация материнской привязанности, когда мать вспоминает о неблагоприятных отношениях в ее прошлом, может поставить под угрозу развитие безопасной младенческой привязанности (Fonagy, Steele, & Steele, 1991; Goldberg, Benoit, Blokland, & Madigan, 2003; Huth-Bocks, Levendosky, Bogat, & von Eye, 2004; Slade, 2005).

В некоторых литературных источниках предполагается, что характеристики младенца могут играть роль в развитии отношений привязанности. Было показано, что сложный темперамент влияет как на качество привязанности (Calkins & Fox, 1992), так и не влияет на безопасность привязанности (Belsky & Rovine, 1987; Mangelsdorf & Frosch, 2000).Есть предположение, что пол младенца влияет на качество привязанности (Greenberg, 1999). Кроме того, считается, что плохое здоровье младенца ухудшает качество привязанности. В литературе по этой теме конкретно рассматривается влияние преждевременных родов и низкой массы тела при рождении на привязанность матери к ребенку (Greenberg; Mangelsdorf, Plunkett, Dedrick & Berlin, 1996; Wille, 1991). Преждевременные роды и низкий вес при рождении по своей природе не связаны с плохой привязанностью, но такие младенцы могут быть более подвержены риску задержки развития, а также физических, когнитивных и зрительных нарушений.В результате поведение привязанности, такое как улыбка, плач и сопротивление разлуке, может выглядеть у этих младенцев совсем по-другому. Тем не менее, материнская реакция, направленная на обеспечение безопасности, все еще наблюдается. Важно помнить, что привязанность — это взаимные отношения между лицом, осуществляющим уход, и младенцем, и хотя младенец с ухудшенным состоянием здоровья может не реагировать теми же моделями поведения привязанности, что и здоровый младенец, отношения привязанности все же можно оценить и улучшить.

Факторы окружающей среды, такие как социальная поддержка и влияние нескольких опекунов, могут влиять на качество привязанности. Считается, что социальная поддержка является защитным фактором в отношениях материнской и младенческой привязанности (Belsky, 1999; Berlin & Cassidy, 1999; Huth-Bocks et al., 2004; Simpson, 1999). Особенно актуально для матерей-подростков присутствие бабушки по материнской линии, которое изменяет отношения привязанности матери и ребенка и дает ребенку возможность множественных отношений привязанности (Cassidy, 2008; Howes, 1999; Patterson, 1997; Poehlmann & Fiese, 2001).В исследованиях привязанности чаще всего изучали матерей, прежде всего потому, что они чаще всего являются родителями, обеспечивающими надежную основу, на которой могут развиваться отношения взаимной привязанности. Однако все чаще признается, что отношения привязанности не ограничиваются матерями и младенцами, и у младенца может развиться положительная привязанность к другим постоянным опекунам, включая отца младенца и часто бабушку по материнской линии (Кэссиди).

Хотя существует не так много исследований, касающихся моделей привязанности у младенцев матерей-подростков, существующие исследования показывают, что матери-подростки подвержены риску плохих результатов привязанности.Среди этой группы матери-подростки, живущие в бедности, матери с более низким уровнем образования и матери с плохой социальной поддержкой, имеют более низкие показатели надежной привязанности у своих младенцев.

Клиническое приложение

Теория привязанности обеспечивает основу для понимания и оказания помощи матерям-подросткам и их младенцам. Впервые с 1991 года коэффициент рождаемости среди подростков, живущих в Соединенных Штатах, увеличился в 2006 году и снова увеличился в 2007 году (Hamilton, Martin, & Ventura, 2009; Martin et al., 2009; Мур, 2008). В результате этого роста больше педиатров будет заботиться о родителях-подростках и их детях. Отношения надежной привязанности могут привести к благоприятным результатам как в первые годы жизни, так и по мере того, как ребенок становится взрослым, и это важная основа, которую не следует упускать из виду в клинических условиях. В то время как теория привязанности, безусловно, имеет психологическое применение, педиатрические врачи в учреждениях первичной медико-санитарной помощи находятся на передовой и могут определить, оценить и укрепить отношения привязанности.В идеале педиатры могут начать работать с молодыми матерями и их младенцами сразу после рождения, когда впервые устанавливаются отношения привязанности.

Для начала клиницисты могут просто объяснить отношения привязанности как отражение того, как младенец и мать реагируют друг на друга. Кроме того, клиницист может объяснить поведение привязанности младенца, такое как улыбка, плач, тяга к матери и сопротивление разлуке с ней. Привязанность должна встречаться материнской реакцией, которая будет способствовать чувству безопасности у ребенка.Клиницисты могут следить за поведением привязанности во время визита, например, когда ребенок плачет, следует за ним или как ребенок обращается к матери во время приветствий и воссоединений после короткой разлуки. Во время визита врачи могут смоделировать отношения между опекуном и младенцем или наставить и побудить молодых матерей принять некоторые из моделей поведения, которые способствуют более надежным результатам привязанности. Матерям-подросткам может потребоваться помощь в переосмыслении поведения младенца как подсказки родителю о его состоянии и потребностях.Например, когда младенец плачет, молодая мать может расстроиться из-за того, что может быть нарушающим физическое состояние, и либо игнорировать младенца, либо поспешить забрать младенца для кормления. Скорее, врач может помочь матери понять, что ребенок плачет, чтобы выразить эмоциональное состояние, спросить мать, как она себя чувствует (с заявлением «Интересно…»), когда ребенок плачет, и как она думает, что ребенок может быть чувство. Именно с осознанием эмоциональных и физических состояний матери и ребенка у диадических отношений привязанности есть место для развития в здоровом направлении.Кроме того, поскольку матери-подростки иногда имеют необоснованные ожидания в отношении развития или поведения своих младенцев, также может быть полезно обучать или демонстрировать способности ребенка к развитию в разном возрасте и на разных стадиях развития.

В то время как требования и временные ограничения в отношении посещений педиатрических лечебных учреждений по уходу за детьми постоянно возрастают, введение поведения привязанности можно легко включить в курс обычного осмотра. Посещение качественного ухода за ребенком — прекрасная возможность оценить отношения привязанности, а также объяснить и смоделировать некоторые виды поведения со стороны матери в ответ на поведение младенца, которое может улучшить эти отношения.Разлука и воссоединение младенца и матери, происходящие во время посещения, являются простым средством, с помощью которого врач может оценить и научить матерей-подростков способам улучшения отношений привязанности. Надежно прикрепленный младенец будет проявлять некоторую подозрительность к незнакомцу (клиницисту) и будет продолжать контактировать с его матерью или проверять ее, чтобы обеспечить его безопасность (Slade & Aber, 1992). Когда это происходит, например, когда врач входит в комнату или начинает медицинский осмотр, врач может объяснить матери, что младенец осматривается, чтобы убедиться, что его мать все еще присутствует, и объяснить, что он чувствует себя в безопасности со своей матерью в палате. комната.Когда ребенка удаляют от матери, возможно, просто выйдя из комнаты с младенцем, он может начать плакать и искать свою мать (Slade & Aber). Простой способ одновременно оценить грубую моторику и понять безопасность привязанности младенца — вывести младенца из смотровой комнаты и скрыть от его взгляда матери и позволить ему ползти или идти обратно к матери. Матери-подростку важно понимать, что плачущий младенец является убедительным показателем защищенности, которую ребенок чувствует по отношению к своей матери.Наконец, когда младенец воссоединяется со своей матерью, младенец часто позволяет матери поднять его и утешить, прежде чем вернуться к игре (Slade & Aber). Это может быть очень мощным посланием для молодой матери-подростка, которая может не осознавать масштабы своей роли надежной фигуры в жизни своего младенца. В отличие от безопасного младенца, ребенок с ненадежной привязанностью может проявлять небольшую настороженность по отношению к незнакомцам, часто не выказывать протеста, когда его убирают из поля зрения матери, и мало внимания уделяет матери при воссоединении (Slade & Aber).Наблюдение за поведением младенца, особенно в том, что касается присутствия матери, может быть очень поразительным, и оно может предложить врачу понимание существующих отношений привязанности и предоставить обучающие моменты во время посещения, чтобы улучшить отношения.

Наблюдение за поведением привязанности не ограничивается учреждением первичной медико-санитарной помощи, и педиатрические врачи в отделениях неотложной и неотложной помощи также могут использовать знания о поведении привязанности, чтобы помочь в укреплении отношений привязанности.На самом деле условия неотложной помощи могут раскрыть даже больше о природе отношений привязанности, поскольку именно во время стресса и разлуки часто проявляется плохое поведение привязанности. Клиницисты в отделении неотложной помощи могут легко адаптировать руководящие принципы для поощрения поведения привязанности, описанного для учреждения первичной медико-санитарной помощи, как поведение привязанности у младенцев, такое как плач, улыбка и сопротивление разлуке, и реакцию матери на такое поведение можно наблюдать в любой среде.Система привязанности дает врачу возможность объяснить родителям поведение ребенка, особенно в стрессовой обстановке, например, в больнице, и предлагает возможности для наставничества, чтобы улучшить отношения привязанности.

Заключение

Положительная привязанность матери и ребенка может улучшить развитие ребенка и его способность познавать мир на надежной эмоциональной основе. Несмотря на то, что исследований, конкретно касающихся результатов привязанности младенцев к матерям-подросткам, мало, в настоящее время мы знаем, что матери-подростки и их младенцы обычно имеют более низкие показатели надежной привязанности.Этим молодым парам часто не хватает когнитивной зрелости и ресурсов, чтобы оценить материнское и младенческое поведение, связанное с более благоприятными отношениями привязанности. Молодые матери часто получают пользу от руководства в процессе принятия на себя материнской роли таким образом, чтобы облегчить надежную привязанность, и это может быть достигнуто в ходе посещения здорового ребенка. Надежная привязанность связана с положительными долгосрочными когнитивными, социальными и поведенческими результатами, и стоит применить теорию привязанности на практике как средство, способствующее надежной привязанности у населения, особенно подверженного риску плохих моделей привязанности.

Благодарности

Эта работа была поддержана следующим финансированием: NIH / NINR (P30NR08999), NIH / NICHD (R21HD048591) и NIH / NICHD (R01HD057947)

Сноски

Заявления о раскрытии финансовой информации потенциальный конфликт интересов.

Лоис Сэдлер не сообщает о финансовых интересах или потенциальных конфликтах интересов.

Заявление издателя: Это PDF-файл неотредактированной рукописи, принятой к публикации.В качестве услуги для наших клиентов мы предоставляем эту раннюю версию рукописи. Рукопись будет подвергнута копирайтингу, верстке и рассмотрению полученного доказательства, прежде чем она будет опубликована в окончательной форме для цитирования. Обратите внимание, что во время производственного процесса могут быть обнаружены ошибки, которые могут повлиять на содержание, и все юридические оговорки, относящиеся к журналу, имеют отношение.

Ссылки

• Абер Дж. Л., Бельски Дж., Слэйд А., Крник К. Стабильность и изменение представлений матерей об их отношениях с малышами.Психология развития. 1999. 35 (4): 1038–1047. [PubMed] [Google Scholar]
• Эйнсворт, доктор медицины. Приложение: ретроспектива и перспектива. В: Parkes CM, Stevenson-Hinde J, редакторы. Место привязанности в поведении человека. Нью-Йорк: основные книги; 1982. С. 3–30. [Google Scholar]
• Эйнсворт, доктор медицины. Развитие взаимоотношений младенца и матери среди Ганды. В: Фосс Б.М., редактор. Детерминанты младенческого поведения. Нью-Йорк: Уайли; 1963. С. 67–112. [Google Scholar]
• Эйнсворт, доктор медицины.Выкройки крепления. Клинический психолог. 1985. 38 (2): 27–29. [Google Scholar]
• Эйнсворт М.С., Блехар М.С., Уотерс Э., Уолл С. Модели привязанности: психологическое исследование странной ситуации. Оксфорд, Англия: Лоуренс Эрлбаум; 1978. [Google Scholar]
• Бельски Дж., Кэссиди Дж. Приложение: теория и доказательства. В: Руттер М., Хэй Д., редакторы. Развитие через жизнь: Справочник для врачей. Оксфорд: Блэквелл; 1994. С. 373–402. [Google Scholar]
• Бельский Дж. Интерактивные и контекстные детерминанты безопасности вложений.В: Кэссиди Дж., Британский PR, редакторы. Справочник-приложение: теория, исследования и клиническое применение. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 1999. С. 249–264. [Google Scholar]
• Belsky J, Fearon RMP. Безопасность привязанности младенца к матери, контекстуальный риск и раннее развитие: умеренный анализ. Развитие и психопатология. 2002. 14 (2): 293–310. [PubMed] [Google Scholar]
• Бельски Дж., Ровин М. Сохранность темперамента и привязанности в странной ситуации: эмпирическое сближение.Развитие ребенка. 1987. 58 (3): 787–795. [PubMed] [Google Scholar]
• Бенуа Д., Паркер К.Ч., Зеана С.Н. Представления матерей о своих младенцах, оцененные пренатально: стабильность и ассоциация с классификациями привязанности младенцев. Журнал детской психологии и психиатрии. 1997. 38 (3): 307–313. [PubMed] [Google Scholar]
• Berlin LJ, Brady-Smith C, Brooks-Gunn J. Связи между детородным возрастом и наблюдаемым поведением матери с 14-месячными детьми в раннем исследовательском и оценочном проекте [Электронная версия] Младенец Журнал психического здоровья.2002. 23 (1–2): 104–129. [Google Scholar]
• Берлин LJ, Кэссиди Дж. Отношения между отношениями: вклад теории и исследований привязанности. В: Кэссиди Дж., Британский PR, редакторы. Справочник-приложение: теория, исследования и клиническое применение. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 1999. С. 688–712. [Google Scholar]
• Bornstein MH, Tamis LeMonda CS. Материнская отзывчивость и умственные способности младенца: конкретные прогностические отношения [Электронная версия] Поведение и развитие младенца.1997. 20 (3): 283–296. [Google Scholar]
• Bornstein MH, Tamis LeMonda CS. Действия и взаимодействия матерей и их первенцев в первые шесть месяцев жизни: ковариация, стабильность, непрерывность, соответствие и прогнозирование [Электронная версия] Развитие ребенка. 1990. 61 (4): 1206–1217. [PubMed] [Google Scholar]
• Bornstein MH, Tamis LeMonda CS. Материнская отзывчивость и когнитивное развитие у детей. Новые направления развития ребенка. 1989; (43): 49–61. [PubMed] [Google Scholar]
• Bowlby J.Привязанность и потеря: Vol. 3. Печаль и депрессия. 2. Нью-Йорк: основные книги; 1980. [Google Scholar]
• Bowlby J. Привязанность и потеря: Vol. 2. Разлука: тревога и гнев. Нью-Йорк: основные книги; 1973. [Google Scholar]
• Bowlby J. Привязанность и потеря: Vol. 1. Вложение. 2. Нью-Йорк: основные книги; 1969/1982. [Google Scholar]
• Бретертон И. Истоки теории привязанности: Джон Боулби и Мэри Эйнсворт. Психология развития. 1992; (28): 759–775. [Google Scholar]
• Калкинс С.Д., Фокс Н.А.Отношения между темпераментом младенца, безопасностью привязанности и поведенческой заторможенностью в двадцать четыре месяца [Электронная версия] Развитие ребенка. 1992. 63 (6): 1456–1472. [PubMed] [Google Scholar]
• Карлсон Э.А., Сроуф, Лос-Анджелес. Вклад теории привязанности в психопатологию развития. В: Cicchetti D, Cohen DJ, редакторы. Психопатология развития, Vol. 1: Теория и методы. Оксфорд, Англия: John Wiley & Sons; 1995. С. 581–617. [Google Scholar]
• Кэссиди Дж. Природа детских связей.В: Кэссиди Дж., Британский PR, редакторы. Справочник-приложение: теория, исследования и клиническое применение. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 2008. С. 2–22. [Google Scholar]
• Клемменс Д. Взаимосвязь между социальной поддержкой и взаимодействием матерей-подростков со своими младенцами: метаанализ. Журнал акушерства, гинекологии и ухода за новорожденными. 2001. 30 (4): 410–420. [PubMed] [Google Scholar]
• Coley RL, Chase-Lansdale PL. Подростковая беременность и отцовство: последние данные и направления на будущее.Американский психолог. 1998. 53 (2): 152–166. [PubMed] [Google Scholar]
• де Поль Дж., Доменек Л. Детский анамнез жестокого обращения и потенциал жестокого обращения с матерями-подростками: лонгитюдное исследование [Электронная версия] Жестокое обращение с детьми и безнадзорность. 2000. 24 (5): 701–713. [PubMed] [Google Scholar]
• Данхэм П., Данхэм Ф. Влияние социальных взаимодействий матери и ребенка на последующее выполнение ребенком непредвиденных задач. Развитие ребенка. 1990. 61 (3): 785–793. [PubMed] [Google Scholar]
• Элкинд Д.Когнитивное развитие. В: Фридман С.Б. и др., Редакторы. Комплексная охрана здоровья подростков. 2. Сент-Луис: Мосби; 1998. [Google Scholar]
• Фланаган П.Ф., МакГрат М.М., Мейер Е.К., Гарсия Колл С. Развитие подростков и переходы к материнству. Педиатрия. 1995; 96: 272–277. [Google Scholar]
• Фонаги П., Стил Х., Стил М. Материнские репрезентации привязанности во время беременности предсказывают организацию привязанности младенца к матери в возрасте одного года. Развитие ребенка. 1991. 62 (5): 891–905.[PubMed] [Google Scholar]
• Голдберг С., Бенуа Д., Блокланд К., Мэдиган С. Атипичное материнское поведение, представления матери и неорганизованная привязанность младенца [Электронная версия] Развитие и психопатология. 2003. 15 (2): 239–257. [PubMed] [Google Scholar]
• Гудман Дж., Абер Дж. Л., Берлин Л., Брукс-Ганн Дж. Взаимосвязь между материнским поведением и внутренними рабочими моделями безопасности привязанности городских детей дошкольного возраста [Электронная версия] Infant Mental Health Journal.1998. 19 (4): 378–393. [Google Scholar]
• Гринберг MT. Привязанность и психопатология в детстве. В: Кэссиди Дж., Британский PR, редакторы. Справочник-приложение: теория, исследования и клиническое применение. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 1999. С. 469–496. [Google Scholar]
• Гринберг М.Т., Спельц М.Л., ДеКлайен М. Роль привязанности в раннем развитии проблем деструктивного поведения. Развитие и психопатология. 1993. 5 (1-2): 191-213. [Google Scholar]
• Hamburg BA.Психосоциальное развитие. В: Фридман С.Б. и др., Редакторы. Всестороннее здоровье подростков. 2. Сент-Луис: Мосби; 1998. [Google Scholar]
• Гамильтон Б., Мартин Дж., Вентура С. Роды: предварительные данные за 2007 г. Национальные отчеты о статистике естественного движения населения. 2009. 57 (12): 1–23. [PubMed] [Google Scholar]
• Hesse E. Прикрепленное интервью для взрослых: исторические и современные перспективы. В: Кэссиди Дж., Британский PR, редакторы. Справочник-приложение: теория, исследования и клиническое применение. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 1999 г.С. 395–433. [Google Scholar]
• Хоус К. Отношения привязанности в контексте нескольких опекунов. В: Кэссиди Дж., Британский PR, редакторы. Справочник-приложение: теория, исследования и клиническое применение. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 1999. С. 671–687. [Google Scholar]
• Huth-Bocks AC, Levendosky AA, Bogat GA, von Eye A. Влияние характеристик матери и контекстных переменных на привязанность младенца к матери [Электронная версия] Развитие ребенка. 2004. 75 (2): 480–496. [PubMed] [Google Scholar]
• Карен Р.Привязанность. Atlantic Monthly. 1990 Февраль;: 35–70. [Google Scholar]
• Корен-Карие Н., Оппенгейм, Долев С., Шер Э, Эцион-Карассо А. Проницательность матери в отношении внутреннего опыта их младенцев: взаимосвязь с материнской чувствительностью и младенческой привязанностью [Электронная версия] Психология развития. 2002. 38 (4): 534–542. [PubMed] [Google Scholar]
• Ландри С.Х., Смит К.Э., Миллер Лонкар С.Л., Суонк Р.Р. Связь изменения стиля взаимодействия матери с развитием социальной компетентности доношенных и недоношенных детей [Электронная версия] Развитие ребенка.1998. 69 (1): 105–123. [PubMed] [Google Scholar]
• Лайонс-Рут К., Альперн Л., Репачоли Б. Классификация неорганизованной детской привязанности и материнские психосоциальные проблемы как предикторы враждебно-агрессивного поведения в дошкольном классе [Электронная версия] Развитие ребенка. 1993. 64 (2): 572–585. [PubMed] [Google Scholar]
• Майн М., Каплан Н., Кэссиди Дж. Безопасность в младенчестве, детстве и зрелости: переход на уровень репрезентации. Монографии Общества по исследованию детского развития.1985. 50 (1-2): 66-104. [Google Scholar]
• Майн М., Соломон Дж. Процедуры идентификации младенцев как дезорганизованных / дезориентированных во время странной ситуации Эйнсворт. В: Гринберг М.Т., Чиккетти Д., редакторы. Привязанность в дошкольном возрасте: теория, исследования, вмешательство. Чикаго: Издательство Чикагского университета; 1990. С. 121–160. [Google Scholar]
• Mangelsdorf SC, Frosch CA. Темперамент и привязанность: одна конструкция или две? В: Риз Х.В., редактор. Достижения в развитии и поведении ребенка.Vol. 27. Сан-Диего, Калифорния: Academic Press; 2000. С. 181–220. [PubMed] [Google Scholar]
• Mangelsdorf SC, Plunkett JW, Dedrick CF, Berlin M. Безопасность привязанности у младенцев с очень низкой массой тела при рождении [Электронная версия] Психология развития. 1996. 32 (5): 914–920. [Google Scholar]
• Манлав Дж., Икрамулла Э., Минчиели Л., Холкомб Э., Даниш С. Тенденции сексуального опыта, использования противозачаточных средств и деторождения в подростковом возрасте, 1992–2002 гг. Журнал здоровья подростков. 2009. 44: 413–423. [PubMed] [Google Scholar]
• Мартин Дж., Гамильтон Б., Саттон П., Вентура С., Менакер Ф., Кирмейер С. и др.Рождения: окончательные данные за 2006 г. Национальные отчеты о естественном движении населения. 2009. 57 (7): 1–13. [Google Scholar]
• Мур К. Рождения подростков: анализ недавнего увеличения. Вашингтон, округ Колумбия: Национальная кампания по предотвращению подростковой и незапланированной беременности; 2008. Получено 23 января 2010 г. с http://www.thenationalcampaign.org/resources/pdf/TeenBirths_ExamIncrease.pdf. [Google Scholar]
• Мур М.Р., Брукс-Ганн Дж. Отцовство в подростковом возрасте. В Э. В: Борнштейн М., редактор. Справочник по воспитанию детей. 2. Vol.4. Махва, Нью-Джерси: Эрлбаум; 2002. С. 173–214. [Google Scholar]
• Мориарти Дейли А.М., Сэдлер Л.С., Рейнольдс Х. Беременность и отцовство в подростковом возрасте. В: Александр I, редактор. Женское здоровье. Нью-Йорк: Блэквелл; под давлением. [Google Scholar]
• Мюррей Л., Кемптон К., Вулгар М., Хупер Р. Подавленная речь матери по отношению к младенцам и ее связь с полом и когнитивным развитием ребенка. Журнал детской психологии, психиатрии и смежных дисциплин. 1993. 34 (7): 1083–1101.[PubMed] [Google Scholar]
• Мюррей Л., Фиори Коули А., Хупер Р., Купер П. Влияние послеродовой депрессии и связанных с ней неблагоприятных факторов на ранние взаимодействия матери и ребенка и более поздние результаты развития ребенка [Электронная версия] Развитие ребенка. 1996. 67 (5): 2512–2526. [PubMed] [Google Scholar]
• Олсон С.Л., Бейтс Дж. Э., Кэски Б. Взаимодействие воспитателя и младенца, предшествующие когнитивным способностям детей школьного возраста. Merrill-Palmer Quarterly. 1992. 38 (3): 309–330. [Google Scholar]
• Panzarine S, Slater E, Sharps P.Копирование, социальная поддержка и симптомы депрессии у матерей-подростков [Электронная версия] Journal of Adolescent Health. 1995. 17 (2): 113–119. [PubMed] [Google Scholar]
• Паттерсон Д. Материнство в подростковом возрасте: привязанность ребенка к бабушке. Журнал педиатрического ухода. 1997; 12: 228–237. [PubMed] [Google Scholar]
• Poehlmann J, Fiese BH. Взаимодействие уязвимости матери и ребенка при развитии отношений привязанности [Электронная версия] Развитие и психопатология.2001; 13 (1): 1–11. [PubMed] [Google Scholar]
• Раваль В., Голдберг С., Аткинсон Л., Бенуа Д., Михал Н., Поултон Л. и др. Материнская привязанность, материнская отзывчивость и младенческая привязанность [Электронная версия] Младенческое поведение и развитие. 2001. 24 (3): 281–304. [Google Scholar]
• Рид В., Медоуз-Оливер М. Послеродовая депрессия у матерей-подростков: интегративный обзор литературы. Журнал педиатрического здравоохранения. 2007. 21: 289–298. [PubMed] [Google Scholar]
• Сэдлер Л.С., Андерсон С.А., Сабателли Р.М.Родительская компетентность среди афроамериканских матерей и бабушек-подростков. Журнал педиатрического ухода. 2001; 16: 217–233. [PubMed] [Google Scholar]
• Сэдлер Л.С., Каулин А. Переход к отцовству: программа для молодых матерей, сочетающая образование родителей с творческой физической активностью. Журнал специалистов по педиатрическому уходу. 2003; 8: 62–70. [PubMed] [Google Scholar]
• Саги-Шварц A, Van IJzendoorn MH. Межкультурные модели привязанности: универсальные и контекстные измерения.В: Кэссиди Дж., Британский PR, редакторы. Справочник-приложение: теория, исследования и клиническое применение. 2. Нью-Йорк: Guilford Press; 2008. С. 880–905. [Google Scholar]
• Сейфер Р., Шиллер М. Роль родительской чувствительности, детского темперамента и диадического взаимодействия в теории и оценке привязанности [Электронная версия] Монографии Общества исследований в области развития детей. 1995. 60 (2–3): 146–174. [PubMed] [Google Scholar]
• Simpson JA. Теория привязанности в современной эволюционной перспективе.В: Кэссиди Дж., Британский PR, редакторы. Справочник-приложение: теория, исследования и клиническое применение. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 1999. С. 115–140. [Google Scholar]
• Слейд А. Рефлексивное функционирование родителей: введение. Привязанность и человеческое развитие. 2005. 7 (3): 269–281. [PubMed] [Google Scholar]
• Slade A, Aber JL. Привязанности, стремления и развитие: конфликты и совпадения в теории. В: Barron JW, Eagle MN, редакторы. Интерфейс психоанализа и психологии.Вашингтон, округ Колумбия: Американская психологическая ассоциация; 1992. С. 154–185. [Google Scholar]
• Spieker SJ, Gillmore MR, Lewis SM, Morrison DM, Lohr MJ. Психологические расстройства и употребление психоактивных веществ матерями-подростками: ассоциации с родительским отношением и качеством взаимодействия матери и ребенка [Электронная версия] Journal of Psychoactive Drugs. 2001. 33 (1): 83–93. [PubMed] [Google Scholar]
• Национальная кампания по предотвращению подростковой и незапланированной беременности. Социально-экономические и семейные особенности деторождения подростков.2009. Получено 11 января 2010 г. с сайта http://www.thenationalcampaign.org/resources/pdf/SS/SS41_SocioEconomicFamilyCharacteristics.pdf.
• Tronick EZ, Weinberg MK. Подавленные матери и младенцы: неспособность сформировать диадические состояния сознания. В: Мюррей Л., Купер П.Дж., редакторы. Послеродовая депрессия и развитие ребенка. Нью-Йорк: Гилфорд Пресс; 1997. С. 54–81. [Google Scholar]
• Turner RJ, Grindstaff CF, Phillips N. Социальная поддержка и исход подростковой беременности [Электронная версия] Journal of Health & Social Behavior.1990. 31 (1): 43–57. [PubMed] [Google Scholar]
• Ван Эгерен Л.А., Барратт М.С., Роуч Массачусетс. Отзывчивость матери и ребенка: время, взаимная регуляция и контекст взаимодействия [Электронная версия] Психология развития. 2001. 37 (5): 684–697. [PubMed] [Google Scholar]
• ван Эйзендорн М. Представления взрослых о привязанности, родительская реакция и младенческая привязанность: метаанализ предсказательной достоверности интервью о привязанности взрослых [Электронная версия] Психологический бюллетень.1995. 117 (3): 387–403. [PubMed] [Google Scholar]
• Van IJzendoorn MH, Kroonenberg PM. Межкультурные модели привязанности: метаанализ странной ситуации. Развитие ребенка. 1988. 59 (1): 147–156. [Google Scholar]
• Whitman TL, Borkowski JG, Keogh DA, Weed K. Переплетенные жизни: матери подросткового возраста и их дети. Махва, Нью-Джерси: Лоуренс Эрлбаум Ассошиэйтс, издатели; 2001. [Google Scholar]
• Wille DE. Связь преждевременных родов с качеством привязанности младенца к матери в один год [Электронная версия] Поведение и развитие младенца.1991. 14 (2): 227–240. [Google Scholar]
• Зуравин С.Дж., ДиБласио Ф.А. Матери-подростки, пренебрегающие детьми: чем они отличаются от своих сверстниц, не обращающихся плохо? Журнал межличностного насилия. 1992. 7 (4): 471–489. [Google Scholar]

Биография Джона Боулби

Джон Боулби был психологом и психиатром 20 века, наиболее известным своими исследованиями формирования привязанности и разработкой теории привязанности.

Ранняя жизнь

Эдвард Джон Мостин Боулби родился 26 февраля 1907 года в Лондоне.Он вырос в семье из шестерых детей, и его основным опекуном была няня. Как это было типично для британских семей того времени, Боулби очень мало общался со своей матерью. Он развил глубокую привязанность к своей няне, возможно, предвосхищая его более поздний интерес к формированию привязанности. Отец Боулби, сэр Энтони Альфред, был баронетом и входил в медицинский персонал короля.

Няня ушла из дома, когда Боулби было четыре года, и он испытал чувство глубокой утраты.Его отправили в интернат в возрасте семи лет; Позже он утверждал, что школа-интернат вредила его благополучию. Он не верил, что разлука с семьей была продуктивной для детей в таком молодом возрасте, хотя он теоретизировал, что удаление из неблагополучной домашней среды может потенциально принести пользу более старшему ребенку.

Профессиональная жизнь

Боулби изучал психологию в Тринити-колледже в Кембридже, где он преуспел в учебе. Затем он изучал медицину в больнице Университетского колледжа в Лондоне и поступил в Институт психоанализа.По окончании учебы он начал работать в больнице Модсли психоаналитиком. Боулби был членом Медицинского корпуса Королевской армии во время Второй мировой войны и продолжал работать в области медицины в качестве заместителя директора Тавистокской клиники. Некоторое время он работал во Всемирной организации здравоохранения консультантом по психическому здоровью в 1950-х годах.

В детской психологической клинике в Лондоне Боулби начал изучать проблемы, связанные с неадаптированными детьми, демографическая группа, которая вызвала его интерес. Боулби особенно интересовало количество сирот, разлученных со своими семьями во время войны, и он изучил работы Анны Фрейд, Рене Спитца и Дороти Берлингхэм.Боулби разработал свои собственные теории привязанности и развития ребенка на основе многолетних исследований, наблюдений и опыта.

Боулби женился на Урсуле Лонгстафф и имел четверых детей. Умер в 1990 году.

Вклад в психологию

Bowlby внимательно изучил влияние привязанности на поколения и ее влияние на поведение. Он считал, что поведение привязанности является неотъемлемым механизмом выживания, предназначенным для защиты младенца или ребенка от хищников. По словам Боулби, дети, которые были надежно привязаны к надежным опекунам, с большей вероятностью дожили до взрослого возраста.По словам Боулби, дети могут оказаться ненадежно привязанными, если их родители будут ненадежными или жестокими опекунами, и эта привязанность может повлиять на формирование последующих отношений, а также на стиль и навыки воспитания. Следовательно, стиль привязанности имеет компонент, передаваемый из поколения в поколение: ненадежно привязанный родитель потенциально может передать свой незащищенный стиль привязанности своему ребенку.

Боулби считал, что здоровое психологическое развитие ребенка зависит от безопасных и функциональных отношений с родителем или опекуном.Боулби предположил, что привязанность начинается в младенчестве через связь между ребенком и самым внимательным и внимательным опекуном. Поскольку это обычно мать, большая часть исследований Боулби была основана на отношениях между матерью и детьми. Эти первые отношения составляют основу внутренних рабочих моделей ребенка, влияя на его или ее мысли, чувства и ожидания в отношении последующих отношений. Боулби тесно сотрудничал со своей ученицей и будущей коллегой Мэри Эйнсворт, которая в дальнейшем разработала Тест на странную ситуацию, который измеряет привязанность ребенка к своим опекунам.

Теории Боулби о материнской депривации были поддержаны Всемирной организацией здравоохранения и были непосредственно ответственны за радикальные изменения в уходе за госпитализированными детьми в Европе. Боулби подчеркнул важность материнской связи для психологического благополучия ребенка, и это привело к пересмотру правил посещения и мероприятий для бездомных и осиротевших детей. Поскольку Боулби считал, что большая часть данных, касающихся разлучения детей, была устаревшей и скудной, он использовал свой собственный опыт с детьми-правонарушителями и детьми-сиротами, чтобы изложить свою теорию привязанности.

Работа Боулби в значительной степени была основана на концепциях эволюционной биологии, и большая часть его рассуждений была основана на этологии — изучении поведения животных. Его исследования часто рассматривают как раннюю форму эволюционной психологии, и его последняя книга, опубликованная посмертно, представляла собой биографию Чарльза Дарвина под названием Charles Darwin: A New Life . В книге рассматривается загадочная болезнь, которую Дарвин пережил в конце жизни, и высказывается предположение, что она могла быть психосоматической.

Наследие

Исследование Боулби нашло отражение в научно-популярной литературе и внесло свой вклад в концепцию «родительской привязанности», выражение, принятое педиатром Уильямом Сирсом.Sears защищает этот стиль воспитания, частично основываясь на исследованиях Боулби. Родители, практикующие этот стиль воспитания, сосредотачиваются на развитии надежных и стабильных привязанностей со своими детьми, используя такие методы, как грудное вскармливание, частый физический контакт и совместный сон.

Какие бывают типы крепления?

10 июля, 2020 — Поведенческое здоровье, Блог, Здоровье развития

В психологии развития «теория привязанности» исследует эмоциональную связь между одним человеком и другим (в основном между опекуном и младенцем).

В течение первых шести месяцев жизни ребенка опекун должен проявлять адекватную заботу о своем новорожденном, чтобы установить тесную связь. Если здоровая связь не может быть установлена ​​на ранней стадии развития ребенка, это может привести к ряду эмоциональных проблем в дальнейшем.

Что такое теория привязанности?

Джон Боулби, психолог и психоаналитик, предлагал теорию привязанности на протяжении 1950-х и 1960-х годов и внес заметный вклад в область психотерапии своей работой о привязанности.

Хотя Боулби не оспаривал возможность образования множественных связей между детьми с разными людьми, он по-прежнему придерживается мнения, что, поскольку это первая связь, установленная, связь между матерью и ребенком является самой сильной из всех.

Теория привязанности исследует, как развивается связь опекающий-ребенок и ее влияние на последующее развитие. На протяжении всей своей работы в 1930-х годах Боулби работал психиатром в лондонской клинике, где лечил психически больных детей.

За это время Боулби осознал важную динамику между родителем и ребенком и то, насколько глубоко эта динамика может влиять на социальное, эмоциональное и когнитивное развитие. Вскоре он обнаружил, что раннее разлучение младенцев может привести к более поздней дезадаптации, и таким образом была разработана теория привязанности.

Боулби описывает привязанность как:

«Привязанность — это глубокая и прочная эмоциональная связь, которая связывает одного человека с другим человеком во времени и пространстве».

(Эйнсворт, 1973: Боулби, 1969)

Изучая отношения между родителями и детьми, Боулби и его коллега Джеймс Робертсон исследовали группу маленьких младенцев.Они обнаружили, что, когда они разлучены с родителями, дети постоянно проявляют признаки стресса.

Это исследование противоречит «теоретикам поведения», которые предполагают, что, когда ребенка кормят, тревога разлуки рассеивается.

Боулби и Робертсон заметили, что дети не могли получить утешение в отсутствие родителей, независимо от того, кормили они их или нет.

Исследования Боулби и Робертсона противоречат поведенческой теории, согласно которой дети привязываются к матери через кормление.

Интересно, что привязанность не обязательно должна быть взаимной, и возможно ли, чтобы один человек был привязан к другому без взаимности? Согласно Боулби, привязанность отличается особым поведением детей, например, стремлением сблизиться с фигурой привязанности, когда он чувствует себя расстроенным или находящимся под угрозой (Bowlby, 1969).

Привязанность и эволюция

Ребенок и близость к родителям теория привязанности

Боулби утверждал, что привязанность — это биологический процесс, и продолжал говорить, что все младенцы рождаются с «геном привязанности», который позволяет им выделять так называемые «социальные релизеры». обеспечение того, чтобы, когда ребенок плачет, цепляется за фигурку привязанности или даже улыбается, он получает внимание и заботу, которых так жаждет.

Интересно, что тот же «ген привязанности», с которым рождаются дети, также присутствует в родителе, и именно он побуждает опекуна защищать ребенка и заботиться о нем.

«Монотропия» — это термин, обозначающий одну главную фигуру привязанности, концепция, разработанная Боулби вместе с его теорией привязанности. Он пришел к выводу, что, если успешная «монотропная» облигация не образуется по какой-либо причине, могут возникнуть негативные последствия.

Боулби выделил четыре типа стилей привязанности: безопасный, тревожно-амбивалентный, дезорганизованный и избегающий.

Безопасное прикрепление

Безопасное прикрепление означает теплую и любящую связь между родителем и ребенком. Ребенок чувствует, что его любят и о нем заботятся, и развивает способность строить здоровые отношения с окружающими.

Дети с безопасным стилем привязанности активны и демонстрируют уверенность в своем взаимодействии с другими.

Те, у кого в детстве развиваются безопасные стили привязанности, вероятно, перенесут этот здоровый способ привязанности во взрослую жизнь и без проблем будут строить долгосрочные отношения, не опасаясь того, что их бросят.

Тревожно-амбивалентная привязанность

Тревожно-амбивалентные дети склонны не доверять опекунам, и эта незащищенность часто означает, что их окружение исследуется с трепетом, а не с волнением.

Они постоянно ищут одобрения своих опекунов и постоянно наблюдают за своим окружением, опасаясь быть брошенными.

Те, кто развился в рамках «тревожно-амбивалентного» стиля привязанности, склонны переносить то, чему они научились, во взрослую жизнь и очень часто чувствуют себя нелюбимыми со стороны своих партнеров, при этом им трудно выражать любовь и связь самим.

Люди, привязанные к этому стилю, обычно эмоционально зависимы в зрелом возрасте.

Избегающая привязанность

Дети, которые развились в рамках «избегающего» стиля, научились мириться с тем, что их эмоциональные потребности, скорее всего, останутся неудовлетворенными, и продолжат расти, чувствуя себя нелюбимыми и незначительными.

Им часто сложно выразить свои чувства и трудно понять эмоции — во взрослом возрасте; они склонны избегать интимных отношений.

Неорганизованная привязанность

Неорганизованная привязанность — это комбинация избегающей и тревожной привязанности, и дети, попадающие в эту группу, часто проявляют сильный гнев и ярость. Они могут ломать игрушки и вести себя нестабильно — у них также сложные отношения с опекунами.

Дети, развившиеся в рамках «неорганизованного» стиля привязанности, во взрослом возрасте склонны избегать интимных отношений, могут легко взорваться и с трудом контролировать свои эмоции.

Странная ситуация

В 1970-х годах психолог Мэри Эйнсворт провела исследование на младенцах в возрасте от 9 до 18 месяцев; в рамках исследования наблюдалась безопасность привязанности у детей в рамках парадигмы взаимоотношений с опекуном.

Речь идет о восьми коротких эпизодах (продолжительностью около 3 минут), в которых мать, ребенок и незнакомец представлены, разлучены и затем воссоединены.

Это наблюдательное исследование было названо «странная ситуация» и было разработано Эйнсворт и Виттиком в 1969 году.

Используя модель странной ситуации, Эйнсворт изучила детей от одного до двух лет, чтобы определить стили привязанности и характер привязанности, проявляемой между матерью и ребенком.

Установка проводилась в маленькой комнате с односторонним стеклом, чтобы было хорошо видно детей. Выборка детей Эйнсворт представляла 100 американских семей среднего класса.

В коротких эпизодах дети, матери и экспериментаторы наблюдались в следующих восьми сценариях:

1. Экспериментатор, мать и ребенок
2. Только мать и ребенок
3. К матери и младенцу присоединяется незнакомец
4. Мать уходит от незнакомца и один ребенок
5. Мать возвращается, и незнакомец уходит
6. Мать также уходит, оставляя ребенка совсем одного
7. Незнакомец возвращается
8. Незнакомец уходит, а мать возвращается

После исследования Эйнсворт оценила каждый из ответов и сгруппировала их их на четыре типа взаимодействия: близость и поиск контакта, поддержание контакта, избегание близости и контакта, сопротивление контакту и близость. Эти взаимодействия были основаны на двух эпизодах воссоединения во время наблюдения.

Результаты стиля привязанности

На основе наблюдательного исследования Эйнсворт (1970) выделил три стиля привязанности; безопасный (тип B), небезопасный-избегающий (тип A) и небезопасный-амбивалентный / устойчивый (тип C).

Безопасное прикрепление: тип B

К счастью, большинство детей в репрезентативной выборке Эйнсворт 1970-х годов принадлежали к стилю «безопасного прикрепления». Детям, принадлежащим к этому стилю, было легко демонстрировать уверенность по отношению к опекунам, и они, как правило, использовали эти «монотропные» фигурки привязанности как основу для изучения своего окружения.

Этих младенцев легко успокаивать лица, осуществляющие первичный уход, а детей, которые развиваются в соответствии с этим стилем, лелеют и поощряют их воспитатели, что дает им безопасную платформу для безопасного развития.

Небезопасный избегающий: Тип A

Дети, подпадающие под стиль избегания, как правило, не смотрят на своего опекуна, исследуя свое окружение. Они также не обращаются к фигуре привязанности во время бедствия.

У таких детей, скорее всего, будет опекун, который нечувствителен и отвергает их потребности (Ainsworth, 1979).

Небезопасная амбивалентность / устойчивость: Тип C

Последний стиль привязанности (небезопасная амбивалентность) — это когда ребенок демонстрирует амбивалентное поведение по отношению к своему опекуну. Ребенка нелегко утешить опекуном, и он часто демонстрирует цепкое и зависимое поведение по отношению к фигуре привязанности, но все же отвергает их во время взаимодействия.

Изучая свое окружение, ребенок испытывает трудности с отделением от прикрепленной фигуры. Эйнсворт пришла к выводу, что такое поведение происходит из-за непоследовательности передачи от воспитателя к ребенку.

Заключение Эйнсворт

Гипотеза «материнской чувствительности» Эйнсворта предполагает, что «чувствительность», которую воспитатель демонстрирует к ребенку, определяет стиль развиваемой привязанности. Короче говоря, чувствительные матери с большей вероятностью будут нежными и сострадательными по отношению к потребностям ребенка, и эта чувствительность может привести к развитию у ребенка более надежных привязанностей.

Матери, которым не хватает чувствительности (например, проявляющие нетерпение), могут привести к развитию у детей ненадежных привязанностей.

Дети с чуткими опекунами ассоциируются с надежной привязанностью, а дети с непоследовательными опекунами часто ассоциируются с небезопасными амбивалентными привязанностями. Непоследовательность — это когда два родителя часто игнорируют или даже отвергают потребности ребенка, в то время как в других случаях потребности ребенка удовлетворяются.

В ситуациях, когда родители демонстрируют апатию или каким-либо образом не реагируют на ребенка, это часто приводит к тому, что ребенок становится независимым от опекуна; они также, как правило, не обращаются за помощью к тем, кто привязан, во время бедствия.Фигура привязанности также может не помогать во время сложных задач (Stevenson-Hinde & Verschueren, 2002) и часто бывает недоступна во время эмоционального стресса.

По словам Эйнсворт, этот тип воспитания часто может приводить к тому, что дети становятся неуверенно избегающими.

---

Фиона Ясин — международный клинический директор The Wave Clinic. Фиона — член A.P.C.C.H., член F.D.A.P. и I.A.E.D.P. В настоящее время изучает C.E.D.S., Фиона является аккредитованным клиническим супервизором (U.N.C.G.) и аккредитованный специалист по детской и семейной травме.

Специализируется на расстройствах пищевого поведения и пограничных расстройствах личности, в настоящее время проходит повышение квалификации в области психиатрии для женщин на протяжении всей жизни Департамента психиатрии Массачусетса. В Wave Clinic проводятся стационарные и амбулаторные консультации для детей, подростков, молодых людей и семей.

---

Тег:
Теория привязанности

Харлоу, Боулби и Эйнсворт — вопросы воспитания и семейного разнообразия

Lumen Learning и Дайана Лэнг

Рисунок 1. Ребенок удобно лежит на руках у родителей. (Фото: pxhere, CC0 1.0)

Психосоциальное развитие происходит по мере того, как дети формируют отношения, взаимодействуют с другими, а также понимают свои чувства и управляют ими. В социальном и эмоциональном развитии формирование здоровых привязанностей очень важно и является важной социальной вехой младенчества. Приложение — это давняя связь или связь с другими людьми. Психологов, занимающихся развитием, интересует, как младенцы достигают этого рубежа.Они задают такие вопросы, как: Как формируются узы привязанности родителей и младенцев? Как пренебрежение влияет на эти связи? Чем объясняются различия в привязанности детей?

Исследователи Гарри Харлоу, Джон Боулби и Мэри Эйнсворт провели исследования, призванные ответить на эти вопросы. В 1950-х Харлоу провел серию экспериментов на обезьянах. Он отделил новорожденных обезьян от их матерей. Каждой обезьяне подарили по две суррогатные матери. Одна суррогатная обезьяна была сделана из проволочной сетки, и она могла раздавать молоко.Другая обезьяна была мягче и сделана из ткани, но не давала молока. Результаты показали, что обезьяны предпочитают обезьянку из мягкой, приятной ткани, хотя она и не дает никакого питания. Обезьянки-детеныши цеплялись за тканевую обезьяну и подходили к проволочной обезьяне только тогда, когда их нужно было кормить. До этого исследования медицинские и научные сообщества обычно считали, что младенцы привязываются к людям, которые их кормят. Однако Харлоу пришел к выводу, что связь между матерью и ребенком заключалась не только в питании.Чувство комфорта и безопасности — важнейшие компоненты связи матери и ребенка, ведущие к здоровому психосоциальному развитию.

Исследования Харлоу на обезьянах проводились до того, как появились современные этические принципы, и сегодня его эксперименты широко считаются неэтичными и даже жестокими. Посмотрите это видео, чтобы увидеть кадры исследований Харлоу на обезьянах.

Опираясь на работы Харлоу и других, Джон Боулби разработал концепцию теории привязанности. Он определил привязанность как привязанность или узы, которые младенцы формируют со своей матерью.Младенец должен установить эту связь с основным опекуном, чтобы иметь нормальное социальное и эмоциональное развитие. Кроме того, Боулби предположил, что эта связь привязанности очень сильна и сохраняется на протяжении всей жизни. Он использовал концепцию безопасной базы, чтобы определить здоровую привязанность между родителем и ребенком. Защищенная база — это присутствие родителей, которое дает ребенку чувство безопасности, когда он исследует свое окружение. Боулби сказал, что для здоровой привязанности необходимы две вещи: опекун должен реагировать на физические, социальные и эмоциональные потребности ребенка, а опекун и ребенок должны участвовать во взаимно приятном взаимодействии (см. Рисунок 1.).

Рис. 2. Взаимное приятное общение способствует укреплению связи между матерью и младенцем. (Изображение предоставлено Питером Шанксом)

В то время как Боулби считал, что привязанность — это процесс по принципу «все или ничего», исследование Мэри Эйнсворт показало обратное. Мэри определила существование того, что она называет «поведением привязанности», которое является примерами поведения, демонстрируемого незащищенными детьми в надежде установить или восстановить привязанность к отсутствующему в данный момент опекуну. «Поскольку такое поведение характерно для детей, это убедительный аргумент в пользу существования« врожденного »или инстинктивного поведения у людей».

Эйнсворт хотела знать, различаются ли дети по способам связи, и если да, то почему. Чтобы найти ответы на эти вопросы, она использовала процедуру «Странная ситуация» для изучения привязанности между матерями и их младенцами в 1970 году. В «Странной ситуации» мать (или основной опекун) и младенец (возраст 12-18 месяцев) помещаются в комнату вместе. В комнате есть игрушки, и воспитатель и ребенок некоторое время проводят в комнате одни. После того, как ребенок успел осмотреться, в комнату входит незнакомец.Затем основной опекун оставляет ребенка с незнакомцем. Через несколько минут воспитатель возвращается, чтобы утешить ребенка.

Рис. 3. При безопасном подключении родитель обеспечивает безопасную базу для малыша, позволяя ему безопасно исследовать свое окружение. (Изображение предоставлено Керри Чешик)

Основываясь на том, как младенцы / малыши отреагировали на разделение и воссоединение, Эйнсворт определила три типа привязанности родитель-ребенок: безопасную, избегающую и стойкую. Позднее был описан четвертый стиль, известный как неорганизованная привязанность.Наиболее распространенный тип прикрепления, также считающийся самым здоровым, называется безопасным прикреплением (см. Рисунок 2). В этом типе привязанности малыш предпочитает своих родителей незнакомцу. Фигура привязанности используется ребенком в качестве надежной основы для изучения своего окружения, и его ищут во время стресса. Надежно привязанные дети были огорчены, когда их опекуны покинули комнату в эксперименте «Странная ситуация», но когда их опекуны вернулись, надёжно привязанные дети были счастливы их видеть.У надежно привязанных детей есть опекуны, которые чутко реагируют на их потребности.

При избегающей привязанности (иногда называемой небезопасной или тревожно-избегающей) ребенок не реагирует на родителей, не использует их в качестве надежной основы и не заботится о том, уходит ли родитель. Малыш реагирует на родителя так же, как она реагирует на незнакомца. Когда родитель все же возвращается, ребенок не спешит показывать положительную реакцию. Эйнсворт предположила, что у этих детей, скорее всего, будет опекун, который будет нечувствителен и невнимателен к их потребностям.

В случаях устойчивой привязанности (также называемой амбивалентной или тревожно-амбивалентной / устойчивой) дети, как правило, демонстрируют цепкое поведение, но затем отвергают попытки фигуры привязанности взаимодействовать с ними. Эти дети не исследуют игрушки в комнате, так как они слишком напуганы. Во время разлуки в Странной ситуации они очень обеспокоились и рассердились на родителя. Когда родитель возвращается, дети расстроены, и их трудно утешить. Устойчивая привязанность — это результат непоследовательной реакции воспитателей на своего ребенка.

Наконец, дети с неорганизованной привязанностью странно ведут себя в Странной ситуации. Они замирают, беспорядочно бегают по комнате или пытаются убежать, когда опекун возвращается. Этот тип привязанности чаще всего наблюдается у детей, подвергшихся насилию. Исследования показали, что жестокое обращение нарушает способность ребенка контролировать свои эмоции.

Посмотрите это видео, чтобы просмотреть отрывок «Странная ситуация». Постарайтесь определить, какой тип привязанности проявляет малышка Лиза.

Хотя исследование Эйнсворт нашло поддержку в последующих исследованиях, оно также встретило критику. Некоторые исследователи отметили, что темперамент ребенка может иметь сильное влияние на привязанность, а другие отметили, что привязанность варьируется от культуры к культуре, и этот фактор не принимается во внимание в исследовании Эйнсворт.

• Харлоу: Исследование комфортности контакта с проволочными и тканевыми обезьянами.
• Bowlby: Теория человеческой привязанности основана на исследованиях Харлоу.
• Вложение: Связь между двумя людьми сформировалась с течением времени.
• Безопасная база: основной опекун, который ребенок рассматривает как «домашнюю базу», который обеспечивает ребенку безопасность для активного изучения своего окружения.
• Эйнсворт: исследование странной ситуации, в результате которого были определены типы привязанности: безопасная, избегающая, дезорганизованная и стойкая.

Оглядываясь назад: становление и разрушение теории привязанности

Собственный опыт Боулби в области материнской заботы, похоже, был ограничен.Он происходил из обычного среднего класса, его отец был хирургом, посвященным в рыцари за заслуги перед королевской семьей. Согласно обычаю этого социального класса, за Боулби и его пятью братьями и сестрами ухаживали сотрудники детской наверху дома, навещая свою мать в гостиной с 17 до 18 часов каждый день. В возрасте четырех лет он был убит горем, когда его няня ушла. В девять его отправили в интернат. Позже он сказал жене, что «в таком возрасте он не стал бы отправлять собаку в интернат».Кажется вероятным, что эти переживания сделали его чувствительным к проблемам привязанности и потери, хотя его единственным загадочным публичным комментарием было то, что он был «достаточно ранен, но недостаточно поврежден» ими.

После окончания государственной школы он изучал медицину в Кембридже и больнице университетского колледжа и выполнял волонтерскую работу в аналитически ориентированной школе для детей с нарушенной адаптацией, прежде чем начать семилетний психоанализ по Кляйнину и пройти обучение в качестве взрослого психиатра в больнице Модсли.Работая до войны в лондонской клинике детской психологической помощи, взгляды Боулби вскоре начали расходиться со взглядами его психоаналитических наставников. Он пришел к убеждению, что они сильно преувеличивают роль фантазии в детских психологических расстройствах, которые, по его мнению, в первую очередь являются результатом разрушительного жизненного опыта, особенно разлуки с матерью. Это заставило его безуспешно предостеречь от эвакуации детей до пяти лет без матери в начале войны.В 1944 году он опубликовал статью, в которой было показано, что из 44 детей, обращенных в его клинику за воровство, 14 были «беспристрастными», а 12 из них были разлучены со своими матерями не менее шести месяцев в возрасте до пяти лет.

Его аргумент о том, что маленькие дети страдают от материнской депривации — будь то разлучение, слишком частые смены или отсутствие материнской фигуры — был в значительной степени подтвержден этим исследованием молодых воров и некоторыми методологически слабыми исследованиями Шпица и Гольдфарба. институциональных и бывших институциональных детей.Боулби пришел к выводу, что у всех детей должны быть теплые, близкие и постоянные отношения со своей матерью или постоянным заместителем матери. Более того, он считал, что для развития этих отношений существует критический период — от 6 до 30 месяцев. Если отношения отсутствуют или разорваны, последствия будут тяжелыми и необратимыми. Материнство почти бесполезно, если откладывать его до достижения двухлетнего возраста, и ребенок вырастет психопатическим или, в лучшем случае, бесполезным, неспособным устанавливать близкие отношения с другими.Он выразил свое твердое возражение не только против институционального ухода и отделения в больницах, но также и детских яслей или школ для детей до трех лет. Даже дети в возрасте от трех до пяти лет должны посещать занятия только неполный рабочий день, а матерям с маленькими детьми при необходимости следует платить, чтобы они оставались дома.

Книга произвела огромное впечатление на широкую публику. Я думаю, это произошло потому, что оно появилось вскоре после окончания Второй мировой войны, когда было большое движение за то, чтобы женщины, во многом освобожденные их опытом работы во время войны, оставались дома.Такие профессиональные женщины, как я — у меня родился первый ребенок в год, когда была опубликована книга — забеспокоились, что они могут навредить своим детям, вернувшись на работу даже на условиях неполного рабочего дня, а тех, кто работал полный рабочий день, широко критиковали. Многие детские сады закрылись, а детские сады перешли на прием детей только на неполный рабочий день. Возможно, мы должны были знать, что эти меры были сомнительными, поскольку в течение нескольких поколений женщины на севере Англии работали полный рабочий день на фабриках, без явной разницы между севером и югом в частоте возникновения психопатии.

Некоторые психологи сразу же раскритиковали теории Боулби. Они возражали, что доказательства, на которых они основывались, слишком ненадежны, чтобы допускать такие обобщения, состоящие в основном из наблюдательных исследований в одном прискорбном приюте, где было много других форм депривации, и ретроспективных исследований, в которых, вероятно, были задействованы факторы отбора. . Его «монотропное» предположение о том, что у младенцев есть только один предпочтительный человек, которым всегда является их мать, а роль отца заключается в том, чтобы поддерживать ее эмоционально и финансово, было оспорено.Его утверждение о том, что в развитии привязанности есть краткий критический период, который, если его пропустить, неизбежно приведет к серьезным и необратимым повреждениям, также было встречено скептицизмом.

Гораздо менее широко известно, что Боулби значительно развил и модифицировал свои теории в течение своей жизни, движимый желанием быть более научным в своем подходе, а также учитывать концепции, методы и открытия других дисциплин и реагировать на них. (Этапы мышления Боулби можно проследить в сборнике его статей 1979 года «Создание и разрыв привязанностей»).Первоначально он объяснил ужасные последствия материнской депривации в психоаналитических терминах, как следствие неспособности детского эго и суперэго развиваться должным образом. Это произошло потому, что нормальный детский конфликт между «импульсом к получению либидозного удовлетворения» и импульсом причинить боль и уничтожить «объект любви» был усилен разделением до такой степени, что их эго было слишком слабым, чтобы разрешить его. Следовательно, эти сильные чувства остались в бессознательном, неразрешенными, что привело к более позднему расстройству личности.

Но Боулби был удивительно открыт для влияния других дисциплин. В течение 1950-х годов в его еженедельный семинар по отношениям между родителями и детьми входили, помимо фрейдистов и кляйнианцев, психологи-бихевиористы, этологи по Пиаже и социальные работники-психиатры. В течение нескольких лет он стал критически относиться к психоаналитической теории из-за ее неспособности проводить систематические наблюдения, неясности многих ее гипотез и неспособности увидеть необходимость их проверки.В 1956 году результаты его собственного исследования детей, госпитализированных в раннем возрасте, заставили его написать, что он и другие преувеличивали свою точку зрения о неизбежных ужасных последствиях ранней разлуки.

Теоретически он переключился на этологическое объяснение важности связи между матерью и ребенком с точки зрения их биологической ценности для выживания, а также их важности для эмоционального развития. Он увидел параллель между этой связью и концепцией (позже отвергнутой этологами) импринтинга у животных и птиц, процесса, который, как утверждается, происходит в течение ограниченного периода времени и является необратимым.Этология вдохновила его на проведение наблюдательных исследований маленьких детей, поступающих в больницы и детские ясли. Его поразило сходство между стадиями протеста, отчаяния и отстраненности, наблюдаемыми в них после разлуки, и процессом взрослого оплакивания.

В 1960-е годы Боулби занялся изучением нормального процесса привязанности, работая с психологом Мэри Эйнсворт, с которой он разработал теорию привязанности. Это подчеркивало, что отношения привязанности важны на протяжении всей жизни, и что более поздние отношения, а также социальное и эмоциональное функционирование зависят от безопасности первой привязанности.Процедура «Странная ситуация» Эйнсворт была разработана как объективный, наблюдаемый способ выявить различные модели поведения привязанности у 12-18-месячных детей в стандартных ситуациях с их матерью. Говорят, что защищенные дети, которые использовали своих матерей как базу для исследования и возвращения для ободрения, — это те, чьи матери были чувствительными и отзывчивыми. Было предсказано, что позже они разовьют уверенные и позитивные социальные отношения. На основании исследования, проведенного с помощью этой процедуры, Боулби пришел к выводу, что по крайней мере у трети детей матери не обеспечивают им безопасности из-за собственных эмоциональных проблем.Теория привязанности и исследования впоследствии получили широкое распространение (см. Прекрасную книгу Хелен Барретт 2006 года «Привязанность и опасности для родителей»).

Чтобы понять, как ранние образцы привязанности могут иметь длительный эффект, к 1970-м годам Боулби перенял концепцию «внутренних рабочих моделей» у когнитивного психолога Кеннета Крейка. Он постулировал, что такие модели, созданные маленькими детьми на основе их опыта и того, что им говорят, состоят из ожиданий относительно того, как люди будут реагировать на них, а они — на других.

Сначала модели, основанные на отрицательном или положительном опыте, являются предварительными, но они, как правило, подтверждаются и сохраняются. Таким образом, любой первоначальный эмоциональный ущерб детям имеет тенденцию к сохранению, хотя до некоторой степени он может быть смягчен последующим опытом. Он использовал теории обработки информации, чтобы объяснить растущее сопротивление этих моделей изменениям. Эти концепции заставили его отказаться от своей первоначальной веры в критический период для установления связей, что было поставлено под сомнение в более поздних исследованиях.

Хотя многие психоаналитики думали иначе, Боулби всегда считал себя психоаналитиком. Но когда в 1979 году его спросили о 10 книгах, которые больше всего повлияли на его мышление, он включил только одну, написанную психоаналитиком (вводные лекции Фрейда), три книги биологов (Роберт Хайнде и Лоренц), одну педагогом Гомера Лейна и одну. психолог Эйнсворт. В 1986 году Боулби писал о Фрейде: «Явления, на которые он обратил внимание, чрезвычайно важны, но теории, которые он придумал, очень устаревшие и неадекватные.’

В последней части своей жизни, находясь под сильным влиянием работ Майкла Раттера, он отказался от своей первоначальной настойчивости в отношении необратимых последствий разлучения с матерью. В 1988 году он писал, что «центральной задачей является изучение бесконечного взаимодействия внутренних и внешних факторов, а также того, как один влияет на другой не только в детстве, но и в подростковом возрасте, и во взрослой жизни… Современные знания требуют наличия теории развития. пути должны заменить теории, которые вызывают определенные фазы развития, в которых постулируется, что человек может зациклиться и / или к которым он может регрессировать.Его по-прежнему интересовала концепция привязанности, но его интерес переместился на проблемы взрослых с дисфункциональными рабочими моделями привязанности. К сожалению, в общественном сознании застряла его первоначальная грубая теория.

Теории Боулби, подчеркивая роль в развитии опыта в противоположность фантазии, составили важную критику психоанализа. Они также сыграли важную роль в привлечении внимания к эмоциональным страданиям, которые маленькие дети могут испытывать в разлуке, что привело к более гуманной практике в больницах и детских учреждениях.Но многие женщины считали его влияние угнетающим, пока феминизм и рост потребления не привели к тому, что матери вернулись к работе с большей уверенностью.

В моем случае мой первый крупный исследовательский проект — лонгитюдное исследование детей, проведших первые два-пять лет в английских детских садах — был вдохновлен сомнениями по поводу теорий Боулби. Фактически мы обнаружили, что он был частично прав. В то время как к 16 годам многие из бывших детей-интернатов, особенно приемные дети, сформировали прочные и любящие отношения со своими родителями, у них чаще были проблемы со сверстниками, чем с другими детьми.Но эти проблемы возникали только у половины детей, и чаще возникали у тех, кто вернулся в свои семьи со всеми своими проблемами, чем у тех, кто был усыновлен, и которым уделялось много внимания и заботы.

В отличие от меня, мой покойный муж Джек мало интересовался творчеством Боулби. Как и Боулби, в 1950-е годы он был обеспокоен последствиями институционального ухода: в случае Джека — взрослых и детей, признанных «умственно неполноценными» и заключенных с почти неопределенным сроком заключения в огромных институциональных «колониях».