Цветаева мой милый что тебе я сделала текст: Вчера ещё в глаза глядел — Цветаева. Полный текст стихотворения — Вчера ещё в глаза глядел

Каким боем играть песню Тати — Что тебе я сделала? Голосуй!

Видео песни Тати — Что тебе я сделала

Комментарии

Текст песни Маша Матвейчук — Марина Цветаева

Текст песни

Перевод песни

Смотрите также:

Новый год: перевод | Кэролайн Лемак Брикман

Райнер Мария Рильке и Марина Цветаева никогда не встречались, но они интенсивно переписывались друг с другом с мая 1926 года до внезапной смерти Рильке в декабре. Его смерть, последовавшая за этой страстной, недолгой («невозможной», — говорит Зонтаг, «славной») перепиской, оставила русского поэта потерпевшим крушение. Она сочинила ему элегию в виде новогоднего поздравления. Последнее любовное письмо, завещание, запоздалое прощание с ее новообретенным наставником, ее недавно потерянным возлюбленным и, что, возможно, наиболее важно, с ее личным поэтическим божеством.«Отсюда интенсивность дикции Цветаевой в Новогоднее , — отмечает Бродский, — поскольку она обращается к тому, кто, в отличие от Бога, обладает абсолютным слухом».

Рильке начал «Дуинские элегии» словами: «Кто, если я закричу, услышит меня среди иерархий ангелов?» Цветаева перехватывает этот крик и идет дальше, вталкивая его гипотезу в свой конкретный мир, более уродливый, чем его, потому что именно в нем он потерялся. Поскольку Рильке надеялся быть услышанным, Цветаева надеется вскрикнуть.«Когда начинаешь говорить, и — если до этого дойдет — — когда начинаешь говорить о себе, — произносит Бродский, — человек делает это как бы исповедуя, потому что это он — не священник или бог, а другой поэт — кто вас слышит. » Цветаева обращается к голосу своего поэта. Она призывает его формы: элегии, письма, молитвы. «К черту родной русский язык, немецкий, — зовет она, — мне нужен язык ангела».

Слово о сексе. Почти сразу после наиболее откровенно эротической части стихотворения, когда воображаемый новогодний тост превращается в оргию плавных рифм, выпивки и тел, Цветаева заявляет:

мне, наверное, трудно разглядеть, потому что я в яме.
тебе, наверное, легче, потому что ты на высоте.
вы знаете, между нами никогда ничего не происходило.

Здесь происходят две вещи. Во-первых, в этом прогрессе есть что-то странное: [Я жив и в аду] плюс [ты мертв и в раю] приводит к [и в любом случае это ничего не значит!]. Его положение «наверху» зависит от нее, в яме, от ее образа — точно так же, как ее положение в аду определяется его смертью. И все же синтез, достигнутый этими противоположностями, — ничто.

Второе, что происходит, это то, что Цветаева характеризует ничто между ними: «чистое» ничто, как она это называет, «просто» ничто, «подходящее» ничто. Ничто, которое все еще могло превратиться в ничто , как она осознала только после его смерти. Она что-то делает из этого. Это превращение ничто между ними во имя их любви — настоящая алхимия желания Цветаевой. Менее creatio ex nihilo , чем свадебная вода Галилеи становится новогодним шампанским.

Конечно, использование языка для полета работает и наоборот, и Цветаева постоянно использует язык для сбоев. Радость от чего-то из ничего легко искажается в отчаяние из-за того, что ничего из чего-то, и напряжение между этими двумя полюсами — между желанием и горем — вот что удерживает это стихотворение в напряжении. Она одна в канун Нового года, а ее поэт умер. Ткань реальности разорвана, и требуется метафизическое чудо. Как и читатель, Цветаева должна одновременно держать в уме две вещи, которые, если бы обе были правдой, сломали бы ее разум, а если бы обе были , а не правдой, сломали бы ее стихотворение.Рильке здесь, а Рильке нет.

новый год

I.

счастливого нового года — счастливого нового света, нового мира — счастливого нового края, нового царства — счастливого нового убежища!
первое письмо к вам в следующем —
место, где ничего не происходит
(почти никогда не бывает блефа), место черновой обработки,
когда-либо случается спешка, как в пустой башне Эола.
первое письмо от вчерашнего номера
Родина, теперь ноланд без тебя,
сейчас уже один из
звезды… и этот закон оставил и оставил, раскол
и расщелина,
этот коготь, благодаря которому мой любимый становится именем в списке
(ох он? из 26?),
и бывшее превращается в несчастливое.

Сказать вам, как я узнал?
не землетрясение, не лавина.
подошел парень — кто угодно (ты мой):
«Действительно, досадная потеря. это сегодня в «Таймс».
вы напишете для него статью? » где?
«В горах.»(Оконный выход на еловые ветки.
простыню.) «Газеты не читаете?
и разве ты не напишешь некролог? » нет. «но…» пощади меня.
вслух: слишком сложно. тихо: Я не предам своего Христа.
«В санатории». (рай по найму.)
какой день? «вчера, позавчера, не помню.
ты собираешься в Алькасар позже? » нет.
вслух: семейных вещей. молча: ничего, кроме Иуды.

II.

с наступающим годом! (ты завтра родился!)
могу я рассказать вам, что я сделал, когда узнал о …
ой … нет, нет, я оговорился. плохая привычка.
Я уже некоторое время заключаю в кавычки жизнь и смерть,
как пустые истории, которые мы плетем. сознательно.

ну ничего не делал. но что-то сделал
произошло, произошло без теней и без эха,
произошло.
как прошла поездка?
как рванулся, вытерпел, лопнуло
твое сердце разорвано? верхом на лучших орловских скаковых лошадях
(они не отстают, ты сказал, с орлами)
у вас перехватило дыхание или хуже?
это было мило? Ни высоты, ни падений для тебя,
вы летали на настоящих русских орлах,
ты. у нас есть кровные узы с этим миром и со светом:
это случилось здесь, на Руси, мир и свет
созрели на нас.спешка уже началась.
Я говорю жизнь и смерть с ухмылкой,
спрятан, так что поцелуй меня, чтобы узнать.
Я говорю жизнь и смерть со сноской,
звездочка (звезда, ночь, по которой я тосковал),
ебать полушарие головного мозга,
Я хочу звезды).

III.

теперь не забывай, мой милый, мой друг,
если я использую русские буквы
вместо немецких, это не потому, что
говорят, что в наши дни подойдет все,
не потому, что нищие не могут выбирать,
не потому что мертвец беден,
он будет есть что угодно, даже моргнуть не будет.
нет, это потому, что этот мир, этот свет —
могу я назвать это «нашим»? — это не безъязыко.
когда мне было тринадцать, в Новодевичьем монастыре,
г. Я понял: это довавилонское.
все языки в одном.

тоска. ты никогда не спросишь меня снова
как сказать «гнездо» по-русски.
единственное гнездо, все гнездо, ничего кроме гнезда —
прикрывая русскую рифму со звездами.

я отвлекаюсь? нет, невозможно,
нет такой вещи, как отвлечение от вас.
каждая мысль — каждый, Du Lieber ,
слог — ведет к вам, несмотря ни на что,
(ах черт с родным русским языком, с немецким,
Хочу язык ангела) негде,
Нет гнезда, без тебя, подожди, есть, только одно. твоя могила.
все изменилось, ничего не изменилось.
Вы не забудете — я имею в виду, не обо мне -?
как там, Райнер, как ты себя чувствуешь?
настойчивый, уверенный, самоуверенный,
как поэт впервые увидел Вселенную
квадрат с его последним взглядом на эту планету,
эта планета у вас есть только один раз?

поэт ушел из пепла, дух покинул тело
(разделить двоих значило бы грешить),
и ты ушел от себя, ты ушел от себя ,
не лучше быть Зевсом,
Кастор вырвал вас из себя из Поллукса,
мраморная рента — ты от себя — от земли,
без разлуки и без встречи, только
Противостояние, встреча и разлука
первый.

как ты мог видеть свою руку достаточно хорошо, чтобы писать,
посмотреть на след — на вашей руке — чернил,
со своего места на высоте, миль (сколько миль?),
ваша жердь бесконечной, потому что без старта, высоты,
значительно выше кристалла Средиземного моря
и другие блюдца.
все изменилось, ничего не изменится
Насколько я понимаю, здесь, на окраине.
все изменилось, ничего не меняется —
хотя я не знаю, как отправить письмо
за эту дополнительную неделю моему корреспонденту — а где мне теперь смотреть,
опираясь на край лжи — если не от одного к другому,
если не от того к этому.страдая от этого. долго терпеть это.

IV.

Я живу в Бельвю. маленький город
гнезд и веток. обменявшись взглядами с гидом:
Бельвью. крепость с прекрасным видом
Парижа — палата с галльской химерой —
г. Парижа — и еще …
опираясь на алый обод,
как они должны быть вам смешны (кому?),
(мне!) они, должно быть, смешные, забавные, с бездонной высоты,
эти Бельвюи и эти наши Бельведеры!

Я вялый.потерять его. подробности. острая необходимость.
Новый год стучится в дверь. за что я могу пить?
а с кем? а что действительно пить? вместо пузырьков шампанского
Я возьму в рот эти комки ваты. там штрих — Бог,
что я здесь делаю? какие покровительства — что я должен делать,
этот новогодний шум — эхо вашей смерти, Райнер, оно отзывается эхом и рифмуется.
если такой глаз, как ты, закрыл,
тогда эта жизнь — не жизнь, а смерть — не смерть,
он тускнеет, ускользает, я поймаю его, когда мы встретимся.
нет жизни, нет смерти, хорошо, так что что-то третье,
новенький. Я выпью за это (расстилающая соломинка,
рассыпая цветы к 1927-му,
До свидания, 1926, какая радость, Райнер, конец
и начну с вас!), наклонюсь через
этот стол для вас, этот стол такой большой, конца не видно,
Я чокну твой стакан своим, чокнутый,
мой стакан на твоем. не в стиле таверны!
Я на вас, плывя вместе, мы рифмуем,
третья рифма.

Я смотрю через стол на твой крест:
сколько места на полях, сколько места
на краю! и для кого будет качаться кустарник,
если бы не мы? столько мест — наших мест,
и никого другого! столько листвы! все твое!
ваши места со мной (ваши места с вами).
(что бы я сделал с тобой на митинге?
мы могли бы поговорить?) так много места — и мне нужно время,
месяцы, недели — дождливый пригород
без людей! Я хочу утра с тобой, Райнер,
Я хочу начать утро с тобой,
так что соловьи не попадают первыми.

мне, наверное, трудно разглядеть, потому что я в яме.
тебе, наверное, легче, потому что ты на высоте.
вы знаете, между нами никогда ничего не происходило.
а ничего так чисто и просто ничего,
это ничего , что случилось, так что подходяще —
послушайте, я не буду вдаваться в подробности.
ничего кроме — подождите,
это могло быть большим (первым пропустил
ритм проигрывает) — вот оно,
ритм, который приближается к
мог быть ты?
ритм не прекращается.воздерживаться, воздерживаться.
ничего кроме того что-то
каким-то образом превратился в ничто — тень чего-то
стала его тенью. ничего, то есть в тот час,
в тот день, этот дом — и этот рот , ох, предоставлено
на память осужденным.

Райнер, мы не слишком внимательно изучили?
в конце концов, что осталось: тот свет, тот мир
принадлежал нам. мы отражение самих себя.
вместо всего этого — весь этот светлый мир.наши имена.

В.

Счастливый вакантный пригород,
счастливого нового места, Райнер, счастливого нового мира, нового света, Райнер!
счастливая далекая точка, где возможно доказательство,
Счастливого нового видения, Райнер, нового слуха, Райнер.

все попало в ваш
способ. страсть, друг.
счастливого нового звука, Эхо!
с новым эхо, звук!

сколько раз за партой школьницы:
что за этими горами? какие реки?
хорош ли пейзаж без туристов?
я прав, Райнер, дождь, горы,
гром? это не притворство вдовы —
не может быть только одного неба, должно быть
еще один, более дождливый, над ним? с террасами? Сужу по Татрам,
Небеса должны быть похожи на амфитеатр.(и они опускают занавеску.)
я прав, Райнер, Бог растущий
баобаб? не Луи д’ор?
не может быть только одного Бога? должно быть
еще один, более дождливый, над ним?

как пишет на новом месте?
если ты там, должна быть поэзия. вы
поэзия. как писать в хорошей жизни,
Нет стола для ваших локтей, нет лба для ваших раздоров,
Я имею в виду твою ладонь?
Напишите мне, я скучаю по твоему почерку.
Райнер, тебе нравятся новые рифмы?
я понимаю слово рифма правильно,
есть ли целый ряд новых стишков,
есть ли новая рифма к смерти?
и еще один, Райнер, над ним?
некуда идти. язык все выучен.
целый ряд значений и созвучий
заново.

до свидания! увидимся в следующий раз!
мы увидимся — я не знаю — споём вместе.
счастливая земля, я не понимаю —
счастлив всего моря, Райнер, счастлив всего меня!

Давайте в следующий раз не будем скучать! просто напишите мне заранее.
счастливого нового саундскетча, Райнер!

есть лестница в небе, увешанная подарками.
с новым рукоположением, Райнер!

Я держу их в ладони, чтобы они не переполнялись.
над Роной и над Рароном,
через явное разделение,
Райнеру, Марии, Рильке прямо в его руки.

: —

На «Письмо к Амазонке» Марины Цветаевой

Хотя взрослая жизнь Цветаевой была разорвана трагедиями, она сохраняла детскую способность любить. У нее были страстные эпистолярные романы с двумя другими легендарными поэтами ее времени, Борисом Пастернаком и Райнером Марией Рильке. Она также вела живую, часто откровенную переписку с другими изгнанниками, покровителями, литературными протеже, учеными, интеллектуалами и потенциальными любовниками.В качестве примера можно привести письмо 1932 года, адресованное из Парижа, где Цветаева жила бедной эмигранткой, Натали Барни, очаровательной наследнице американского железнодорожного состояния. Переведенный Адорой Филлипс и Гаэль Коган как Письмо к Амазонке , он является образцом интенсивного эпистолярного стиля Цветаевой. Он колеблется между конфронтацией и соблазнением и бросает вызов Барни, поборнику романтических и сексуальных партнерств между женщинами. Влюбленные женщины не могут иметь детей вместе, говорит Цветаева, — это «единственное слабое место, единственная уязвимая точка, единственная брешь в идеальном единстве двух женщин, которые любят друг друга.

Тема однополого партнерства была в центре самого известного диалога Платона о любви, симпозиума Symposium , в котором комик Аристофан рассказывает миф об изначальных людях, разделенных надвое разгневанными богами. Первоначальное насильственное деление заставляет каждого из нас искать другую половину, чтобы снова сделать нас целыми. Хотя большинство первоначальных людей были андрогинными (мужчина-женщина), некоторые состояли из двух женщин, а другие — из двух мужчин. По мнению Аристофана, это объясняет, почему некоторые из нас могут восстановить свою изначальную целостность только в однополых союзах.Сократ, как обычно, делает более радикальное заявление. Он считает, что наши эротические занятия движимы основным человеческим желанием — вечно обладать добром. В то время как большинство гетеросексуальных союзов, как правило, удовлетворяют это желание биологически — производя маленькие версии нас, смертных существ с ограниченной продолжительностью жизни, — лучшие формы союза приводят к более прочным и красивым потомкам, таким как акты героизма, произведения искусства и т. Д. законы. По словам Сократа, таких детей стоит иметь больше, потому что они более полно удовлетворяют желание своих родителей обрести бессмертие, причем независимо от пола и возраста своих родителей.Разве каждый из нас не предпочел бы отцом или матерью Илиаду или Конституцию США, а не обычного человеческого ребенка? Разве нет ничего пассивного в том, чтобы позволить нашим эротическим импульсам направлять свои эротические импульсы на секс и деторождение, что по умолчанию установлено нашей животной природой?

Аргумент Цветаевой в ее эссе о том, что любовные отношения между двумя партнерами могут быть завершены только ребенком, должен поразить опытных читателей ее сочинений. В других своих произведениях Цветаева всегда настаивала на том, что, поскольку она поэт, она имеет право «стряхнуть» природные данности, включая собственное женское тело.Природа не имеет абсолютного авторитета: ее притязания на нас должны быть подвергнуты сомнению, и им следует противостоять. Тем не менее, завершая письмо к Амазонке , Цветаева в качестве подкрепления аргументации приводит природу: «Природа говорит: нет. Запрещая это нам, она защищает себя. Бог, запрещая нам что-то, делает это из любви; природа, запрещая нам, делает это из любви к себе, из ненависти ко всему, что ей не принадлежит ».

Грубо говоря, природа эгоистична. Его не волнуют мы, наши причины и мотивы, наша любовь и наша целостность.Она предполагает, что человеческая природа, опережая на четыре десятилетия «Эгоистичный ген » Ричарда Докинза (1976), заботится только о воспроизведении большего количества экземпляров самой себя. Но если это так, то почему мы должны прислушиваться к природе? Цветаева отвечает, что молодые женщины делают это «не задумываясь, с помощью чистого и тройного жизненного инстинкта — молодости, вечности, утробы». Другими словами, наши инстинкты достаточно сильны, чтобы сорвать некоторые из наших самых заветных проектов и самых сокровенных обязательств. Поэтому Цветаева позиционирует однополую любовь как оскорбление природы.

Странно для Цветаевой писать. У нее были открытые, интимные отношения с женщинами. Ее цикл из 17 стихотворений «Подруга», посвященный ее возлюбленной, поэтессе Софии Парнок, содержит одни из самых захватывающих любовных стихов на русском языке. Однако здесь, в своем письме Letter , она отвергает любовь между женщинами, и ее доводы убедительны. Что делает его неотразимым, так это психологическая мини-драма Цветаевой, в которой участвуют два влюбленных — Младший и Старший. Она позволяет нам взглянуть на серию эпизодов, как если бы через щель в двери, в ходе которых Старший Любовник узнает все более выраженное желание Младшего иметь ребенка, «немного тебя, чтобы любить» и дистанцируется от нее. беспокойная возлюбленная, подталкивающая ее уйти.Из правдоподобного описания конкретной мини-драмы Цветаева делает обобщающий вывод: подобное напряжение преследует все случаи романтической и эротической любви между женщинами. Однако этот шаг мог быть просто провокацией. Барни был богатым человеком с хорошими связями, потенциальным покровителем. Тонко завуалированный исповедальный тон Цветаевой не только не желал оттолкнуть ее, но и предполагал, что она намеревалась подразнить женщину, которую называла «амазонкой» и «моим братом по женщине». Она хотела, чтобы Барни ответил.

Представление о том, что аргумент Цветаевой является соблазнением, а мини-драма — формой приманки, дополнительно подтверждается вступительными абзацами письма Letter .Цветаева описывает способность противостоять природе как форму достижения:

Отказ — мотивация? Да, потому что для управления силой требуется гораздо больше горьких усилий, чем для ее высвобождения, а для этого совсем не требуется усилий. В этом смысле вся естественная активность пассивна, в то время как вся желаемая пассивность активна (излияние — выносливость, подавление — действие). Что сложнее: удержать лошадь или дать ей бежать? И, учитывая, что мы сдерживаемая лошадь, что труднее: сдерживать или дать волю своей силе? […] Каждый раз, когда я сдаюсь, я чувствую дрожь внутри.Это я — земля, которая дрожит. Отказ? Борьба окаменела.

В своем проницательном и содержательном вступлении ученый Катрин Цепиела пишет, что «страстно изложенный случай Цветаевой теперь может вызывать симпатию к парам геев и лесбиянок, которые во всем мире борются за законное право рожать детей и строить семьи вместе».Определяя стремление к биологическому воспроизводству как проистекающее из «эгоистичной природы», чьему авторитету над нами у нас есть причины сопротивляться, эссе Цветаевой также побуждает нас пересмотреть наши представления о браке и семье и продолжать думать о других способах быть вместе. — а также иметь детей и заботиться о них.

¤

Оксана Максимчук — переводчик и автор двух сборников стихов на украинском языке. Она преподает философию в Университете Арканзаса.

Макс Росочинский — переводчик и поэт из Симферополя, Крым. Он работает над монографией на стихи Марины Цветаевой.

Записываем Цветаеву в наш американский канон

Когда я размышляю о своих отношениях как читателя-переводчика Цветаевой, я обнаруживаю, что как современная американка, которая начала читать, писать и переводить стихи в начале 1970-х годов, я разделяю точку зрения поколений с моей американской современницей Тесс Галлахер. во вступительном эссе «Перевод прекрасного избытка духа в Марине Цветаевой» ¹ :

Марина Цветаева занимает особое место в моей памяти о поисках женщин-писателей, которые могли бы предложить примеры того, чем восхищаться и которым мы можем восхищаться. может стремиться.

Женщины-модели начала 1970-х годов для молодых женщин-поэтов, подобных мне, когда мы начали формировать наши поэтические голоса, были либо герметичными, как Эмили Дикинсон, которая была закрыта, а ее щедрость спрятана в сосудах каменщика, потому что ее гению помешали мужское пристрастие к публикации — или, на другом конце шкалы, взрывоопасный котел сдерживаемого праведного гнева и правдивых высказываний Сильвии Плат и Энн Секстон — за что один был благодарен, но при этом чувствовал себя виноватым, что, возможно, был ритуально спасен их самоубийства от аналогичной психической травмы.

Мое первое знакомство с Мариной Цветаевой в начале 1970-х произошло, когда я начинал читать и изо всех сил пытался писать стихи на английском языке, а также начинал и изо всех сил пытался выучить основы флексивной русской грамматики в Reed College. Цветаева была представлена ​​краткой подборкой переводов на английский язык в антологии под редакцией Владимира Маркова и Меррилла Спаркс, Современная русская поэзия , одного из учебников для курса русской литературы, преподаваемого Еленой Сокол.

Я помню, что особенно запомнилось мне стихотворение Цветаевой «Покушение на ревность». Где я когда-нибудь слышал такой голос? Никогда!

А теперь мой новый перевод:

Как твоя жизнь с другим, —
Проще, правда? — Один взмах весла! —
И так же легко, как береговая линия
Твоя память обо мне

Уходит, как плавучий остров
(В небе — не в воде!)
Души, души! должна быть твоей сестрой,
Не твоей любовницей — ес!

Как твоя жизнь с простой
Женщиной? Без твоей богини?
Ваше Величество свергнут, больше —
Брошен (из-за единственного промаха),

Как ваша жизнь — будучи занятым —
Застрявший? Как ты вообще — встаешь?
С обычаями бессмертной пошлости
Как ты справляешься, бедняга?

«Хватит этих извержений —
И сцен! У меня будет собственный дом.
Как жизнь с кем угодно —
Моя избранница!

С более подходящим, более съедобным —
Еда? Надоело — не твоя вина. . .
Как жизнь твоя с мухой слона —
Ты, топчущий Синай!

Как вам жизнь с иностранцем,
Местным жителем? Близко к твоему ребру — дорогая?
Не стыдно плеть голову
Как поводья Зевса?

Как твоя жизнь — ты здоров —
Способен? Вы когда-нибудь поете — как?
Проклятием бессмертной совести
Как ты справляешься, бедняга?

Как твоя жизнь с товаром
Рынка? Находят ее аренда — крутая?
По каррарскому мрамору
Как жизнь с пылью

Гипса? (Бог — высечен из
блоков — и теперь совершенно разбит!)
Как твоя жизнь с сотыми тысячными —
Вы, знавшие Лилит!

Удовлетворяет ли ваша рыночная новинка
? Охладившись до чар,
Как твоя жизнь с земной женщиной
, без шестого

Чувства?
Ну что же, заявляю: вы счастливы?

Нет? В мелком осушающем водовороте —
Как твоя жизнь, дорогой? Неужели сложнее,
Как у меня, с другим?
19 ноября 1924 г. ²

Вот была, как описывает ее Тесс Галлахер, «Цветаева, которая действительно хочет любить как боги, а не как простой человек», для которой «было нелегко найти любовников. кто мог парить с ней », ³ Цветаева, которая« использует свои стихи, чтобы восстановить свое эмоциональное равновесие.Вместо того, чтобы отрезать любовника за то, что он оставил ее или стал жертвой, она переворачивает их и позволяет им почувствовать, что они потеряли, отказавшись от своей любви к ней . Это была недавно сформулированная парадигма для женщин-поэтов всего мира, которые пытались сделать больше, чем зализывать раны в позе жертвы ». ⁴

Позже, в середине 1970-х, когда я писал на степень магистра в области поэзии из Мастерской писателей Айовы и заканчивал юридическое образование, у меня была возможность пару сезонов поработать в Международной писательской программе. в качестве помощника режиссеров Пола и Хуалинга Энгла; каждую неделю мне вручали буквальные «рыси» с разных языков мира, чтобы я переводил презентации писателей (в срок!) на английский язык.

В те богатые и напряженные годы в Айове я также учился у русских переводчиков, Джона Глэда и Дэниела Вайсборта (которые вместе с Тедом Хьюзом основали и отредактировали Modern Poetry in Translation ), и смог внести свои первые переводы на русский язык. стихи Николая Гумилева, Владислава Ходасевича, Вячеслава Иванова и Эдуарда Лимонова в антологию, которую они совместно редактировали, Russian Poetry: The Modern Period (1978, University of Iowa Press), New York Times Заслуженная книга года .

Затем, в феврале 1978 года, я обратил свое внимание на перевод Цветаевой, потому что:

… как анонимный член аудитории Айова-Сити я имел возможность задать русскому поэту Иосифу Бродскому несколько вопросов об Анне Ахматовой: чья репутация остается шире, чем у Цветаевой. Ахматова и Бродский познакомились в Москве, когда она была очень старой женщиной, а он молодым человеком. Он признался, что они, как и поэты, сплетничали о других поэтах, но Ахматова тогда «была ужасно скромна».Она говорила, что «по сравнению с [Пушкиным] и Цветаевой я всего лишь маленькая корова. «Я корова», — так она говорила ». ⁵

Теперь я думаю о том, что Цветаева ⁶ могла дать, чтобы тогда подслушивали! Или позже, как Бродский дал в 1978 году свою рекомендацию к прочтению:

Что ж, если вы говорите о двадцатом веке, я дам вам список поэтов. Ахматова, Мандельштам, Цветаева (а она, на мой взгляд, величайшая. Величайшим поэтом ХХ века была женщина). ⁷

Этот обмен любопытно согласуется с недавним сравнительным описанием Тесс Галлахер различных призывов Ахматовой и Цветаевой:

Помещая обращение Цветаевой к современной американской поэзии современности и ко мне в 1970-х годах, я считаю, что у нее есть была более опасной и громоздкой моделью по сравнению с Ахматовой, которая стала для нас настолько важной, как признак высокого положения под политическим и эмоциональным давлением, привлекая таких переводчиков, как Джейн Кеньон, чья собственная работа была очень вдохновлена ​​Ахматовой. ⁸

Прямые ответы Бродского на мои вопросы из зала пробудили во мне раннее желание написать Цветаеву на английском языке, которая послужила бы моему собственному и следующему поколению американских поэтов, перевод, который позволил бы Цветаевой «носить она могла бы дать нам полный рост англичан, если бы писала по-английски ». ⁹

С 1978 года я продолжал работать над чтением и переводом Цветаевой, принимая ответы Бродского как своего рода задание, почти сорок лет… с одним долгим неустойчивым 15-летним перерывом между 1991-2006 годами, чтобы вырастить моего сына из его детского аутизма. Какой эмоциональный это был день поздней осенью 2005 года, когда мой сын выздоровел от аутизма, казалось безопасным, когда я принесла свою большую библиотеку стихов, свои маленькие красные записные книжки и словари из подвала, куда я их изгнала, в скрепленные скотчем. коробки, так что они не будут представлять никакого конкурирующего соблазна вниманию, которого требовалось выздоровление моего сына и специальное образование.

Гостеприимные бенедиктинские монахи св.Университет Джона в Колледжвилле, штат Миннесота, давший моему сыну строго академическое среднее образование, любезно открывал для меня свой монастырь каждые выходные, давая мне свободную монашескую келью — место, где я мог бы снова начать писать.

В будние дни и дни суда я возобновил перетаскивание трижды переплетенного Оксфордского русско-английского словаря и маленьких красных записных книжек из кротовой кожи из здания в здание суда по пяти округам Северо-Восточной Айовы, работая урывками в ожидании назначенного мне юридического лица. слушания и дела должны быть созваны — судебный закон подобен войне: поторопись и подожди.То, что вы делаете во время ожидания, — это другая жизнь …

Публикация переводов трех более длинных стихотворений , включенных в этот сборник, быстро последовала в 2006, 2007, 2009 и 2013 годах в обзоре New England Review (ред. К. Дейл Янг), The Hudson Review (изд. Паулы Дитц), и в публикации в индивидуальной книге Adastra Press (под редакцией Гэри Метраса).

Перевод «Поэмы конца» впервые появился в The Hudson Review’s 60 ^th Anniversary edition (номинирован на премию Pushcart Prize), а затем был включен в недавно опубликованный рисунок антологии The Hudson Review за шестьдесят лет своих переводческих публикаций Poets Translate Poets (Сиракузы: 2013) собрались в самой выдающейся компании — как поэтов, так и переводчиков.

Затем Стефан Дельбос, редактор интернет-журнала BODY , который живет и работает в Праге, однажды неожиданно позвонил мне и спросил, не являюсь ли я «Мэри Джейн Уайт, которая переводит Цветаеву», и его звонок в конечном итоге привел к Hudson Review , позволяющий Дельбосу включить мой перевод «Поэмы Конца» в свою антологию, From a Terrace in Prague: A Prague Poetry Anthology (Univerzita Karlova v Praze: 2011), и моей поездке в Прагу, чтобы дать чтение «Поэмы конца», спонсируемое BODY и маленьким очаровательным центром Цветаевой.

Зимняя Прага была именно такой, как я себе представлял — ну, вы привносите свои собственные глаза и ожидания в любое путешествие — но я смог прогуляться по окрестностям и мостам Праги и провести день в любимом Цветаевой кафе «Славия». у подножия Карлова моста я разговаривал со студентами, рожденными в России, и слушал, как Цветаева читала мне по-русски.

Какая большая привилегия — попытаться перевести Цветаева!

Начиная с ее ранних циклов, «Майлз I и II»: ¹⁰

[m] y Подход к переводу Цветаевой заключался в создании точной буквальной версии, которая не была бы болезненной или неудобной для чтения американским оратором.В начале процесса я просмотрел каждое слово в Оксфордском русско-английском словаре и отметил каждое значение произведения и каждую идиому, в которой, как сообщается, оно используется. Эта часть перевода привлекает меня так же, как кроссворды для других; это как вязать, или делать налоговые декларации. Он производит спокойный кайф от словесного или числового опьянения. Моя цель в том, чтобы добиться путем осмоса точного ощущения текстуры конкретного языка, выбранного Цветаевой, текстуры ее дикции, если хотите.Это медленное знакомство и заметки, к которым я возвращаюсь, помогают мне сделать правильный выбор среди различных значений каждого отдельного слова.

Я стараюсь ограничить материал одной строки одной строкой перевода — это для того, чтобы максимально сохранить темп оригинала. Это совсем не оригинальная идея. Во время учебы в Рид-колледже в Портленде, штат Орегон, я часто ездил в Ванкувер, штат Вашингтон, чтобы навестить Мэри Барнард, замечательного переводчика Сапфо.Именно она убедила меня в ценности этого общего правила верности и показала, как сохранение темпа оригинала полезно для воспроизведения его тона. Подумайте о том, как ускорение или замедление фильма приводит к общему комическому или лирическому эффекту. В интересах сохранения этой верности темпу и тону я стараюсь не пропускать и не дополнять. Цветаева может быть очень сокращенной и резкой в ​​оригинале. Она бы пострадала от «добавленного объяснения».

Я не пытался переводить рифмой или метрикой, хотя стихи Цветаевой рифмуются и измеряются с той же свежей и удивительной близостью, как, скажем, Эзра Паунд в Хью Селвине Моберли.Было замечено, что рифмовать по крайней мере намного легче на русском языке, чем на английском. Отчасти это связано с тем, что русский язык является изменяемым. Это перегибание также приводит к большему разнообразию и слоговой глубине рифмы и ассонанса, чем в английском языке — рифма может охватывать до трех слогов, а ассонанс может быть найден на ударном гласном или гласном звуке на три слога глубоко в рифму. слова. Итак, читая, вы должны думать обо всем этом как о пропущенном. ¹¹

Вот как русский критик Цветаевой, Карлинский, описывает то, чего не хватает в этих переводах:

Уже в 1922 году Андрей Белый в своем кратком обзоре [более ранней] коллекции Цветаевой Разделение указал на центральную часть важность чориамба для преследующего эффекта ее метрических узоров: «[импульс вперед] поражает пластичностью своих жестов …; и чориамб (- У У -), которым Цветаева великолепно владеет, — послушное выражение этого [импульса вперед].Как в Пятой симфонии Бетховена сердце бьется в хориамбических тактах, так и здесь возникает хориамбический лейтмотив, который становится ощутимым мелодическим жестом, интегрированным в различные ритмы. подчеркнуто, а второй и третий — нет. В традиционном русском стихосложении эта последовательность встречается в нечастых случаях замены хореи в ямбических строках и наоборот. У него никогда не было самостоятельного существования.В г. После России … Цветаева сделала хориамб своим основным метрическим строительным блоком, используя его либо в чистом виде, либо в различных логаэдических смесях с узорами ямба или хорея …. [T] явное распространение таких метров в г. После России — вот что придает стихотворениям этого сборника беспрецедентную звучность ». ¹²

А вот как русский читатель Цветаевой, Бродский, описывает то, чего не хватает в этих переводах:

Перенасыщенная ударениями, гармония стихотворной линии Цветаевой непредсказуема; она больше склоняется к хореям и дактилям, чем к уверенности ямба. ¹³ Начало ее строк скорее хорейское, чем подчеркнутое, окончание — печальное, дактильное. Трудно найти другого поэта, который так умело и обильно использовал цезуру и усеченную ступню. По форме Цветаева значительно интереснее любого из ее современников, в том числе футуристов, а ее рифмы изобретательнее, чем у Пастернака. Однако наиболее важно то, что ее технические достижения не были продиктованы формальными исследованиями, а являются побочными продуктами — то есть естественными эффектами — речи, для которой наиболее важным является ее предмет. ¹⁴

Несмотря на то, что осталось-пропавшим, я постарался сохранить речь Цветаевой, ее голос и ее предметы. И, за очень редкими исключениями, эти переводы сохраняют «более эксцентричную пунктуацию Цветаевой, которая использовалась для выражения гиперболы ее стихов и функционирует в ее творчестве как активный формальный маркер, позволяющий точно измерить ее эмоции». ¹⁵ Как заметила поэтесса Тесс Галлахер: «Множество черточек и восклицаний — важная музыкальная партитура» для Цветаевой, ¹⁶ «Знак равенства (или неравенства) Цветаевой — тире — разделяет [слова] больше, чем запятая. (17)

Время от времени Цветаева прибегает к значительным перегибам (как это делал Рильке в своих ранних работах по-немецки, с которыми она была хорошо знакома до 1926 года), поэтому, несмотря на использование рифмы и метра, «мысль имеет тенденцию к выходу за пределы конца. линии, чтобы завершить себя в беспокойной паузе в середине линии, а затем нырнуть вперед. ¹⁸ Как заметил Иосиф Бродский: «Нам не нужно слишком далеко заглядывать», чтобы найти «ее подпись, ее отпечаток пальца» «заимствования, проходящего через вторую, третью и четвертую строки« Новогоднее »[« Новогоднее письмо »). ‘] ». ¹⁹

Он добавляет:

Но, возможно, именно из-за того, что она часто [использовала enjambment], это устройство не удовлетворяло ее в достаточной степени, и она почувствовала необходимость «оживить» его круглыми скобками — этой минимизированной формой. лирического отступления. (Вообще Цветаева, как никто другой, баловалась использованием типографских средств выражения подчиненных сторон речи). ²⁰

Еще одна подпись Цветаевой в записке Бродскому — это «русское придаточное предложение, поставленное на службу кальвинизму … Кальвинизм в объятиях этого подчиненного предложения … [так что] кажется, что нет более захватывающего, более емкая и естественная форма для самоанализа, чем та, которая встроена в многоступенчатый синтаксис русского сложного предложения ». ²¹

Делая эти переводы, было невозможно избежать осознания того, что Цветаева часто использует многозначность: «Ее виртуозное манипулирование контекстом и ассоциативная способность языка позволяют ей очень специфическим образом задействовать множество значений в своих текстах. . ²² В качестве одного примечательного примера см. Мастерское использование Цветаевой телеграфных проводов или «линий», провисание которых от полюса к полюсу — «вздохи» вдоль железнодорожных «сервитутов» в ее любимом раннем пражском цикле стихов Пастернаку. , или использование ею «труб» и «дымовых труб» (одно и то же слово в русском языке) в «О фабриках».

И везде и всегда есть ее чистая радость в звуке — ее особая мелопея — которая иногда вспыхивает (при удаче), как в этом маленьком раннем заклинании, вырванном из ее гребня:

Слегка проведи пальцем — щелчок глиссандо

Только обо мне, и все обо мне. ²³

В этих переводах, как и в переводе Стивена Митчелла из книги Рильке ²⁴ , стараясь как можно точнее поддерживать целостность содержания ее строк, ее enjambment, скобок, тире и будучи чувствительным к ее моделям многозначности, и звуковых паттернов, я попытался «точно передать» «собственное скульптурное артикулирование» Цветаевой, чтобы английские читатели могли ощутить ее «внутреннее стилистическое развитие» и способы использования поэтической строки и «бесконечного подчиненного. пункт». ²⁵ По мере того, как я работал над окончательными набросками, это возникло как основная трудность в борьбе с ангелом Цветаевой, и оно постепенно разрешалось и прекращалось, создавая, надеюсь, точно структурированные, последовательные переводы, которые, по сути, сохраняют Цветаевой. logopoeia .

То, что на первый взгляд кажется противоречиями и несоответствиями, на самом деле является следствием ее строго контролируемого использования контрастов, парадоксов и противопоставлений. В ее, по сути, гегелевском подходе оппозиции не просто синтезируются, а вместо этого показаны как продукты ограниченной перспективы, от которой ускользают, когда на оппозицию нажимают достаточно далеко, чтобы раскрыть ее ограничения.» ²⁶

Общие философские понятия, которые пронизывают поэзию Цветаевой, находят точное, конкретное выражение в материале ее творчества — от мельчайших деталей и текстовых приемов отдельных стихотворений до упорядочения целых сборников. Мы не должны позволять ее дионисийской поверхности ослеплять нас. Эмоциональная напряженность, которой достигает Цветаева в своих стихах, является продуктом последовательного перевода крупных поэтических проблем в технические ресурсы поэзии. Оценить эту последовательность в ее искусстве — значит признать Цветаеву серьезным, интеллектуально ответственным мыслителем, чьи авангардные произведения документируют систематическое и постоянное участие в фундаментальных вопросах поэтического дискурса. ²⁷

Определение поэта и поэзии, которое возникает … применяется систематически и с безупречной последовательностью во впечатляющей демонстрации потенциала, предоставляемого аналогическим мышлением, которое в системе Цветаевой вытесняет логическое. ²⁸

В начале перевода Цветаевой мне посчастливилось получить помощь преданного редактора вариорумного издания Цветаевой, покойного Александра «Саша» Сумеркина. При работе над этими новыми переводами научные заметки Сумеркина, написанные для каждого из этих текстов, и стихотворений , включенных в русское издание сборника стихов и прозы Цветаевой, были мне полезными помощниками, но не столь полезными, как сам Саша, когда он был живым, часто разговаривает по телефону, пишет письма и пояснения и поддерживает до наших телефонных встреч, когда мы с ним вместе работали над «Милями I и II», а также над моей коллекцией заметок для возможного перевода «Новогоднего праздника». », Как указано здесь.

Для этих недавних переводов из После России и трех длинных стихотворений «Поэма холма», «Поэма конца» и «Новый год» я выполнил те же процедуры подготовки, что и раньше. с теми же целями, что и основа чтения стихов Цветаевой — как один поэт читает другого. В этих более поздних переводах я чувствовал себя более уверенно, добавляя явные притяжательные и местоимения (не всегда явно необходимые в русском языке), чтобы поддержать мое прочтение любого конкретного стихотворения в целом.Итак, эти переводы возникают, отбрасываются, как остаток моего чтения. Я верю, что остатков моего чтения — когда один поэт надеялся прочитать другого — это подарок моим читателям на английском языке, которые в противном случае не имели бы возможности прийти и услышать что-нибудь от собственного (все еще скрытого) русского голоса Цветаевой.

1. «Перевод тонкого излишества духа в Марине Цветаевой», Найдан, указ. соч., 9-13.
2. Владимир Марков и Меррил Спаркс, Современная русская поэзия, Антология со стихотворными переводами (Нью-Йорк: The Bobbs-Merill Company, Inc., 1966), 429-449.
3. «Перевод тонкого излишества духа в Марине Цветаевой», Найдан, указ. cit., 11.
4. Там же.
5. Обзор Айовы 9 (4): 4-5.
6. Там же.
7. Там же.
8. «Перевод тонкого избытка духа в Марине Цветаевой», Найдан, указ. cit., 11.
9. Там же, 13.
10. Мэри Джейн Уайт, Звездное небо к звездному небу, стихи Мэри Джейн Уайт с переводами Марины Цветаевой (Стивенс Пойнт, Висконсин: Holy Cow! Press, 1988 ), 49-92.
11.От «Переводчика потом», Willow Springs , № 20, весна 1987 г., до моего перевода цикла
Цветаевой «Mileposts II».
12. Саймон Карлинский, Марина Цветаева: женщина, ее мир и ее поэзия (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1985), 185-186.
13. Иосиф Бродский описывает использование Цветаевой ее «подписных» метров в контексте «перенасыщения ямбическим триместром и тетраметром, характерным для произведений авторов, принадлежащих как к« Гармонической школе », так и к русским символистам.Бродский, соч. соч., 209.
14. Бродский, указ. cit., 201.
15. Hasty, op. соч., ____.
16. «Перевод тонкого излишества духа в Марине Цветаевой», Найдан, указ. соч., 13.
17. Бродский, указ. cit., 206.
18. «В поисках Рильке, Вступление Роберта Хасса», Стивен Митчелл, Избранные стихи Райнера Марии Рильке, (Нью-Йорк: Vintage International, 1989), ___.
19. Бродский, указ. соч., 212, 214.
20. Бродский, указ. соч., 214–215.
21. Бродский, указ. соч., 232-233.
22. Hasty, op. соч., 23.
23. Уайт, указ. cit., 65.
24. Там же.
25. Бродский, указ. cit., 213.
26. Hasty, op. cit., 171.
27. «Предисловие», Hasty, op. соч., xiv.
28. Hasty, op. соч., 2.

Помечено как: Адастра Пресс, После России Анна Ахматова, Журнал BODY, Даниэль Вайсборт, Эдуард Лимонов, анфас, Хуалинг Энгл, Обзор Гудзона, Мастерская писателей Айовы, IWP, Джейн Кеньон, Джон Глэд, Иосиф Бродский, Марина Цветаева, Современная поэзия в переводе, Обзор Новой Англии, Николай Гумилев, Пол Энгл, поэзия Поэты переводят поэтов, Прага, Райнер Мария Рильке, Русский, Русская поэзия, Разделение, Стивен Митчелл, Тед Хьюз, Владислав Ходасевич, Вячеслав Иванов

Воскресная поэма: Марина Цветаева — чтение Ильи Каминского и Жана Валентина

Сергей Ефрон и Марина Цветаева

Для Цветаевой поэтика была не только политической, но и сугубо личной.Она не столько переводила, сколько переписывала Рильке, Пушкина, Шекспира и Лермонтова. По словам Камински, «ученые называют ее лучшую переводческую работу — ее вариант« Путешествие »Бодлера — произведением, переведенным« не с французского на русский », а с« Бодлера на Цветаеву »».

И это в какой-то мере то, как Каминский и Валентин подошли к самой Цветаевой. «Подражание звукам Цветаевой дает именно это: попытку имитации, которая не может подняться до уровня оригинала», — пишет Каминский.

«Переводить — значит жить. Значение слова ekstasis — стоять вне своего тела. Мы этого не требуем. (Хотелось бы, чтобы однажды.) Жан Валентайн и я утверждаем, что мы два поэта, которые полюбили третьего и провели два года, читая ее вместе … Эти страницы — фрагменты, заметки на полях. «Сотрите все, что написали, — говорит Мандельштам, — но сохраните примечания на полях».

Это «дань уважения» Цветаевой запечатлевает моменты, линии и фрагменты, как талантливый художник запечатлевает человека с помощью нескольких удачно нанесенных штрихов углем.Как понимают художники, точный рендеринг — не всегда лучший способ запечатлеть человека, сцену или идею. Важнее всего не полнота или точность, а интуиция, сочувствие и хитрость. И в этом смысле Dark Elderberry Branch блестяще преуспевает.

Эта необычная книга не только позволяет нам сесть за стол напротив одного из величайших поэтов России, но и пользоваться этой привилегией с двумя одаренными гидами на нашей стороне — гидами, которые сами по себе являются гениями языка.Было бы упущением не остановиться и не пододвинуть стул.

Тебя зовут — птица в моей руке,
кусок льда на моем языке.
Быстрое раскрытие губ.
Ваше имя — четыре буквы.
Мяч, пойманный в полете,
серебряный колокольчик во рту.

Камень, брошенный в тихое озеро.
— звук твоего имени.
Легкий стук копыт ночью
— ваше имя.
Твое имя у моего виска
— резкий щелчок взведенного пистолета.

Твое имя — невозможно —
поцелуй в глаза,
холод закрытых век.
Твое имя — поцелуй снега.
Голубой глоток ледяной родниковой воды.
С твоим именем — сон углубляется.

15 АПРЕЛЯ 1916

Покушение на Ленина

Вечер того же дня. Мой сосед по комнате, коммунист Закс, врывается в кухню
:

«А вы счастливы?»

Я смотрю вниз — конечно, не из робости: боюсь его обидеть.(Ленин
расстрелян. Белая Армия вошла в город, все коммунисты
повешены, первый среди них Зак.) Уже чувствую щедрость
победившей стороны.

«А ты … ты очень расстроен?»

«Я?» (Дрожь в плечах.) «Для нас, марксистов, не признающих
личностной идентичности в истории, это, вообще говоря, не важно — Ленин
или кто-то еще. Это вы, представители буржуазной культуры »(новый спазм
),« с вашими Наполеонами и вашими Цезарем »(дьявольская улыбка),
».. . но для нас, нас, нас, вы понимаете. . . Сегодня это Ленин, а завтра
… »

Обиженный за Ленина (!), Промолчу. Неловкая пауза. А потом,
быстро-быстро, он говорит:

“—Марина, у меня есть сахар, три четверти фунта,
мне не надо; может, вы бы приняли его для своей дочери? »

ДНЕВНИК , МОСКВА, 1918-19

Как твоя жизнь с этим другим?
Проще, правда? Удар весел
и длинная береговая линия —
и память обо мне

скоро станет дрейфующим островом
(не в океане, а в воздухе!).
Душ — вы будете сестрами —
сестры, а не любовницы.

Как твоя жизнь с обычной женщиной
? Без бога внутри нее?
Королева вытеснена —

Как ты дышишь сейчас?
Дрожь, просыпаешься?
Что ты делаешь, бедняга?

«Истерики и перебои —
хватит! Я сниму собственный дом! »
Как твоя жизнь с этим другим,
ты, моя собственная.

Вареное яйцо на завтрак?
(Если заболеете, не вините меня!)

Как живется с открыткой?
Ты, стоявший на Синае.

Как твоя жизнь с туристом
на Земле? Ребро (, ты ее любишь?)
— по душе?

Это жизнь? Ты кашляешь?
Вы напеваете, чтобы заглушить мышей в уме?

Как живете с дешевыми товарами: рынок растет?
Как целовать гипсовую пыль?

Тебе наскучило ее новое тело?
Как дела с земной женщиной
без шестого чувства?

Ты счастлив?

Нет? В неглубокой яме — как жизнь,
мои возлюбленные.Как мой
с другим мужчиной?

1924

Я не отстану от тебя. Я охранник.
Ты — пленница. Наша судьба такая же.
И вот в той же открытой пустоте
нам приказывают так же — Уходите.

Итак, я ни к чему не опираюсь.
Я это вижу.
Отпусти меня, мой пленник,
подойти к той сосне.

ИЮНЬ 1916

Таинственное исчезновение фотографа на Тверской,
, который долго и упорно фотографировал (бесплатно) советскую элиту.

СЛЕДЫ ЗЕМЛИ , 1919-20

Не так давно в Кунцево я вдруг перекрестился, увидев дуб.
Очевидно, источник молитвы — не страх, а восторг.

СЛЕДЫ ЗЕМЛИ , 1919-20

Об Илье Каминском

Илья Каминский родился в Одессе (бывший Советский Союз) в 1977 году и приехал в Соединенные Штаты в 1993 году, когда его семье было предоставлено убежище от американского правительства.

Каминский является автором книги Dancing In Odessa (Tupelo Press, 2004), получившей премию писателя Уайтинга, премию Меткалфа Американской академии искусств и литературы, премию Дорсета и стипендию Рут Лилли, ежегодно присуждаемую организацией Poetry . журнал. Танцы в Одессе также был назван лучшим сборником стихов 2004 года журналом ForeWord . В 2008 году Камински был удостоен литературной стипендии Фонда Ланнана

Стихи из его новой рукописи, Deaf Republic , были удостоены премии Levinson журнала Poetry и премии Pushcart.

Его переводная антология поэзии ХХ века, Ecco Anthology of International Poetry , была опубликована Харпер Коллинз в марте 2010 года.

Его стихи переведены на множество языков, а книги изданы в Голландии, России, Франции, Испании. Другой перевод готовится к печати в Китае, где его стихи были удостоены Международной поэтической премии Иньчуань.

Камински работал клерком в отделе юридической помощи Сан-Франциско и в Национальном центре иммиграционного права.

В настоящее время он преподает английский язык и сравнительную литературу в Государственном университете Сан-Диего.

Для получения дополнительной информации об Илье и его творчестве посетите его сайт.

О Джин Валентайн

Жан Валентайн (Фото Макса Гринстрита)

Джин Валентайн родилась в Чикаго, получила степень бакалавра искусств. из колледжа Рэдклифф и большую часть жизни прожила в Нью-Йорке. Она выиграла Йельскую премию молодых поэтов за свою первую книгу, Dream Barker , в 1965 году.Ее одиннадцатый сборник стихов , Разбить стекло (2010) от Copper Canyon Press, был финалистом Пулитцеровской премии в области поэзии. Дверь в горе: новые и собранные стихи 1965–2003 был лауреатом Национальной книжной премии 2004 года в области поэзии. Ее последняя книга — [Корабль] из Red Glass Books.

Валентайн была государственным поэтом Нью-Йорка в течение двух лет, начиная с весны 2008 года. В 2009 году она получила Премию Уоллеса Стивенса от Академии американских поэтов, приз в размере 100 000 долларов, который отмечает выдающееся и доказанное мастерство в искусстве поэзии.Валентин получил стипендию Гуггенхайма и награды от NEA, Института Бантинга, Фонда Рокфеллера, Нью-Йоркского совета искусств и Нью-Йоркского фонда искусств, а также премию Мориса Инглиша, Премию Тисдейла за поэзию, и Приз Мемориала Шелли от Общества поэзии Америки в 2000 году. Она также была удостоена резиденций в Колонии Макдауэлла, Яддо, Укроссе и Фонде Ланнана.

Валентин преподавал в Колледже Сары Лоуренс, Программе письма для выпускников Нью-Йоркского университета, Колумбийского университета и на 92-й улице Y в Манхэттене.

Ее лирические стихи погружают в жизнь мечты с проблесками личного и политического. В « New York Times Book Review » Дэвид Калстон сказал о своей работе: «Валентин обладает даром не только резкой странности, но и сказочным синтаксисом и манерой расположения строк. . . короткие стихи, чтобы увлечь нас двойственностью и плавностью чувств ». В интервью 2002 года с Евой Грубин Валентин так прокомментировал свою работу: «Я иду к духовному, а не от него.«Помимо собственных стихотворений, она перевела произведения русского поэта Осипа Мандельштама и Марины Цветаевой.

Для получения дополнительной информации о Жан Валентайн и ее работах посетите ее веб-сайт.

Обновление на диске членства Gwarlingo

Спасибо всем читателям, которые внесли свой вклад в Gwarlingo Membership Drive. Вместо того, чтобы продавать рекламодателям, я вместо этого «продаю» своим читателям! На данный момент более 115 читателей Gwarlingo внесли свой вклад, и было собрано 11 500 долларов из запланированных 15 000 долларов.Если вы еще не сделали пожертвование, вы можете посмотреть мое видео и все награды для участников, включая некоторые работы ограниченного выпуска, здесь, на сайте Gwarlingo.

Будьте в курсе последних новостей поэзии, книг и искусства, доставив Gwarlingo на ваш почтовый ящик. Это просто и бесплатно! Вы также можете следить за Гварлинго в Twitter и Facebook.

Просмотрите всех воскресных поэтов Гварлинго в Указателе воскресных стихов.

Все стихи © Илья Каминский, Жан Валентин и Марина Цветаева.Эти стихи были опубликованы с разрешения авторов и Alice James Books. Все права защищены.

Избранные стихи Марины Цветаевой (англо-русское издание)

Она опубликовала свой первый сборник стихов, когда ей было 18 лет, и в одночасье стала настоящей литературной сенсацией. Она продолжала публиковаться, а затем началась Первая мировая война и русская революция. Ее муж Сергей Эфрон присоединился к Белой армии во время гражданской войны в России. Во время великого московского голода 1919 года она поместила дочерей в государственный детский дом; один из них умер от голода. Три года спустя семья бежала из России и в конце концов поселилась в Париже. Они жили в бедности; ее муж нашел работу агентом советской тайной полиции.

Вернувшись в Россию в 1939 году, ее муж был арестован и казнен, а выжившая дочь была отправлена ​​в трудовой лагерь. Она и ее сын бежали на восток, когда немецкие войска вторглись в Россию. В августе 1941 года Марина Цветаева покончила жизнь самоубийством.

То, что она оставила после себя, было ее стихами, стихами, полными страсти, эмоций и тоски, стихами о любви и опустошении страны и опустошении жизни.

«Зимой» — это сборник избранных стихотворений «Мои стихи», переведенный и опубликованный в 2011 году поэтом Андреем Кнеллер.

Колокола снова нарушают тишину,
Ожидание с угрызениями совести…
Только несколько улиц разделяют нас,
Только несколько слов!
Серебряный серп освещает ночь,
Город спит в этот час,
Падающие снежинки зажигают
Звезды на твоем воротнике.
Болят ли язвы прошлого?
Как долго они живут?
Вас дразнят очаровательные,
Новые мерцающие глаза.

Они (синие или коричневые?) Дороже
Чем ничего вмещают страницы!
Их ресницы становятся яснее
На морозе…
Церковные колокола замолчали
Бессильны от раскаяния…
Нас разделяют несколько улиц,
Только несколько слов!
Полумесяц, в этот самый час,
Своим сиянием вдохновляет поэтов,
Ветер порывает, а ваш воротник
Засыпает снегом.

Это одно из ранних стихотворений Цветаевой, написанное до Первой мировой войны. Это любовное стихотворение, стихотворение тоски («Нас разделяют всего несколько улиц / Всего несколько слов»), стихотворение, намекающее на угасающие отношения. Она все это окутывает снежинками, холодом, ночным мраком.

Стихи в сборнике датируются периодом с 1909 по 1938 год. Тематически они подходят к «Зимой»; вы не найдете много намеков или упоминаний о суматохе и трагедиях, которые она пережила на протяжении всей своей жизни.Это стихи о любви и сильных эмоциях, которые являются визитной карточкой порта.

Кнеллер говорит, что Цветаева все еще любимая поэтесса в России, и только Анна Ахматова, возможно, более популярна. Чтение «Моих стихов» помогает объяснить, почему — перед лицом череды монументальных семейных и национальных трагедий она использует любовь как компас. Это может быть отброшенная любовь, страстный роман, безответная любовь или любовь, намеренно выраженная издалека, но это все же любовь. В любви еще есть надежда, даже если любовника больше нет.

SIC Journal | Строки

Сердечная волна не
так красиво пенится, а бы не
стать духом, если, судьба, старый
тихий рок, не сопротивлялся.

Hyperion, неточная цитата,
Иоганн Кристиан Холдерен (1770-1843)

1

По ряду гудящих столбов,
Поддерживая Эмпиреи,
Посылаю вам свою долю
Земной пыли.
Вниз по проспекту
Вздохов — линией на шесте —
Мой телеграфный: я люблю…

Умоляю … (нет распечатанной формы
Пройдет! Использовать эту строчку проще!)
Это — столбы, на которых стоит Атлас
. Понизил беговую дорожку
Небожителей …
По этим столбам
Мой телеграф: иди-о-пока …

Слышите это? Это последняя остановка
В моем разбитом горле: прости-я-ве …
Это — такелаж над морем полей,
Тихая тропа Атланты:

Вверх, вверх — и мы запутались
У Ариадны: мы вернулись,

И покалечено! …
благотворительного отделения Долор: Я никогда не выйду!
Эти — в проводке из стали
Линии — это голоса Аида

Дистанцируются … Расстояние
Умоляю: возьми пи-ты …

На меня! (Из припева — банка
Вы это разобрали?) В предсмертном шуме
Упорной страсти —
Маленькое дыхание Эвридики:

По набережной и канавам
Эвридика: а-а-лас,

Не уходи —

17 марта 1923

2

Я хочу вам сказать… ну нет, в строки поставить
И втиснуть в рифму … Сердце мое — увеличилось!
Но все равно, боюсь, тесновато для подобных проблем
Встречается во всех произведениях Расина и Шекспира!

«Каждый плакал, и если болела кровь …
Каждый плакал, и если и были змеи — в розах »…
Был только один — для Федры — Ипполит!
Ариадна взволновалась — но прямо над Тесеем!

Разорвано! Не оставляя берегов и ориентиров!
Да, могу сказать, сбившись со счета,
Что в тебе я теряю все эти
У кого-то и где-то были сказочные !

Какие ожидания — когда воздух полный
О тебе — когда ты забираешь весь воздух!
Когда я как Наксос — до мозга костей!
Когда под моей кожей течет кровь — как Стикс!

Тщеславие! во мне! Где угодно! закрыв
Мои глаза: это бездонно! нет дневного света! Дата
Лежит в календаре…
Как ты — трещина,
Я не Ариадна и не умею …
-Потеря!

О, над какими морями и в каких городах
Я ищу тебя? (Невидимый — как слепой!)
Я надеюсь, что провожу вас до этих строк,
И, наткнувшись на этот телеграфный столб — плачу.

18 марта 1923 г.

3

(треки)

Все разобрано и все выброшено,
(В частности — ваше сообщение!)
Самый дикий диссонанс
Школ, оттепелей… (весь хор

Помогите!) Рукава лапы
Лайк баннеры …
— Бесстыдно! —
Эти лирические строки гудят
С моим большим желанием.

Телеграфный столб! Могло что-нибудь
Будьте более готовым выбором? Пока остается небо —
Бесспорный передатчик чувств,
Ощутимая новость губ …

Знай, пока есть небесный свод,
Пока есть рассветы на границе —
Так ясно и везде везде
И с любовью свяжу тебя.

Через злополучные годы этой эпохи
Над макетными насыпями — от такелажа до такелажа —
Мои невыданные вздохи,
Моя бурная страсть …

Помимо телеграмм (незарегистрированных
И неизменные срочности!)
Пружина-расплав стекает по водосточным трубам
Залить простор линии.

19 марта 1923

4

Улицы в порядке!
Телеграфные линии!

Bombastic — lustings — мое,
Крик — из моего живота на ветер!
Это мое сердце, как искра
Магнетизма — сбивает счетчик.

— «Измерить и измерить?» Но четвертый
Размерность мстит! — Рывок
Над метрическим — этот смертный
И лжесвидетель — свистка!

Ssh … Ну и что, если (все-таки нет
Везде линии и столбы?) Понимание
Вас осенило: он трудности
Из этих высказываний — только вой

Соловья, сходи с рельсов:
— Без тебя, возлюбленные, мир пуст! —
Падший, как и я, влюблен в Лиру
. О твоих руках и о Лейле твоих губ!

20 марта 1923

5

Я не чтец темных искусств! На белой книге
Я тренирую свой глаз с видом на реку Дон!
Где тебя нет — там я тебя догоняю,
Пройдите сквозь вас — и потащите обратно.

В моем высокомерии, как из высокого кедра,
Я смотрю на мир: его суда плывут,
Их фары рыскают … Из морских глубин
Я выдергиваю тебя — снизу!

Что вы переживаете для меня! Когда я везде:
Я, рассветы и камни, хлеб и вздох,
Я, кто есть и буду, и кто исследует
Твои губы — как Бог исследует твою душу:

Кто дышит — в час хрипоты твой,
Кто тащит тебя через живую изгородь
О суде архангела! Я с терновником в пасти
И окровавленный, вытащите вас из мертвых!

Сдавайся! Вы знаете, это не сказка!
«Сдавайся!» — эта стрелка описывает его компас…
— Сдавайся! — Никому не удавалось сбежать
Тот, кто заберет тебя без оружия:

Путем дыхания … (Чья грудь поднимается,
Чьи веки слепы, у которых слюда вокруг рта сохнет …)
Как женщина с некоторой интуицией — я пришла, чтобы ввести вас в заблуждение,
Самуил — и я обязательно вернусь один:

Поскольку с вами другая женщина, и поскольку на приговоре
День перестанем спорить …
Я кружу и жду.
Я, кто есть и буду, я, кто исследует
Твоя душа — пока я исследую твои губы, используя свой

Чтобы похоронить …

25 марта 1923

6

Час, когда цари выше
И таинства переходят одно в другое.
(Час, когда спускаюсь):
Холмы узнают.

Конструкции собираются в круг.
Судьба сходится: я не могу сдаться!
(Час, когда оружия нет)

Души приходят посмотреть.

25 марта 1923

7

В час мой дорогой брат
Прошел последний из вязов
(Те машут, выстроились в гору),
Слезы текли больше, чем мои глаза.

В час мой дорогой друг
Закругленная последняя из накидок
(Мысленно вздохнув: вернуться!)
Пришли волны — больше моих рук.

В самом деле, мои руки — последовали за вами — до моих плеч!
В самом деле, мои губы тоже следовали — умолять!
Постепенно мой голос потерял громкость,
Постепенно мое запястье лишилось пальцев.

В час, дорогой гость …
— Господи, посмотри на нас! —
Слезы вышли больше, чем глаза
Человечества, чем звезды
Атлантики …

25 марта 1923

8

Терпеливо, как один фунт камня,
Терпеливо, ожидая смерти,
Терпеливо, впитывая новости,
Терпеливо, как месть медсестра —

Я жду тебя (пальцы сцеплены —
Как консорт ждет Государя)
Терпеливо, как ожидание рифмы,
Терпеливо, как кутикулу.

Жду тебя (глаза — опущенные,
Зубы в моих губах. Ошеломлен. Брусчатка).
Терпеливо, сдерживая приход,
Терпеливо, как бусы.

Скрип саней, ответ на скрип
Дверь: рев таежных ветров.
Императорским указом издано:
— Смена режима, вступление нового гранда.

Добро пожаловать:
Неземной дом, что это —
Это — это мой собственный .

27 марта 1923 г.

9

Весна усыпляет.Итак, давай спать.
Даже по отдельности, кажется, мы уступаем: каждая штука
Наш разбитый набор объединяется во сне.
Может, мы видим друг друга во сне.

Тот, кто все видит, знает чей
Ладонь — проскальзывает в чей, кто — с кем,
Кому я приношу свою печаль,
Кому я доверяю свой вечный

Скорбь (ребенок, отец которого
Идет неназванным и чей конец
Приходит неожиданно!) О горе тех
Кто плачет без плеча, чтобы плакать!

Плачу из-за того, что выскальзывает из пальцев
Как память, как камешек с моста…
По всем уже занятым местам
За все сердца уже заняты

В рабство — без перерыва — навсегда.
Привязаны жить — всю жизнь — без радости!
О, похороненный — едва вставший! — на рассвете!
Отправлено на полку, этот Элизиум низкорослых.

О том, как мы с тобой тише
Чем трава, камень, ужас, вода …
Над швеей поднимая кромку, слева по:
Раб — раб — раб — раб.

5 апреля 1923

10

Я могу спать с другими — в розовых клубках
Путаницы… Для проблемных фракций
Недель …
Но я буду в тебе
Как сокровищница сравнений

Б / у — в песках, колотый
Из обломков — подслушано на ветру,
По рельсам … Вне всех голодных
Аванпосты, где растрачивалась молодежь.

Моя шаль — помнишь? Тянутся плотно
В холоде и жарче, чем в аду
Брошено …
Знайте, что чудо
Из сердца — под моей юбкой лежит живое существо:

Песня! С этим первенцем, прекраснее
Чем все ранее рожденные и все Рэйчел…
— Мое самое искреннее сердце, в зарослях,
Я проясняю наши воображаемые связи!

11 апреля 1923 г.