Что означает имя света светлана: Что означает имя Света

Содержание

Поздравления с Днем рождения Светлане, Свете со значением имени

Цветок твой – лилия, Светлана, Способен он очаровать! И ты прекрасна и желанна, И можешь также восхищать! А дерево твое – береза, Оно чудесно – нету слов! И не боится ни морозов, Ни бурь житейских, ни ветров! Металл твой – крепкое железо, Он тверд не только на словах И может быть тебе полезным В карьере, бизнесе, делах! И пусть все эти талисманы Тебя поддержат на пути, Чтоб ты, красавица-Светлана, Смогла легко к мечтам прийти!

Русское простое имя Света Соткано из золотого света, Пусть оно несет тебе, Светлана, Свет большого счастья постоянно! В день рожденья я тебе желаю Пусть твоя стихия помогает – Щедрая и вечная земля Пусть богатством наградит тебя!

Милая Светочка, поздравляю с днем рождения! Пусть сила твоего имени всегда помогает в любых жизненных ситуациях. Пусть такой же, как твой металл железо, будет крепкой воля, как твой цветок лилия, будет прекрасной любовь, и таким же чистым, как твой камень горный хрусталь, будет твое счастье.

Со светлым русским именем Светлана Ты в моей жизни, словно лучик света. Будь, как в наряд прекрасный, постоянно Ты в счастье лучезарное одета! Пусть лилия – цветок твой, наполняет Твою судьбу и чувства чистотою, А твой металл – железо, помогает Быть стойкой и владеть всегда собою. Береза – твое дерево, что значит: Ты будешь гибкой, женственной и нежной. Желаю в день рождения удачи, Успехов, счастья, радости безбрежной!

Еще стихи Светлане

Поздравляю, Света, с днем рожденья! Имя у тебя с таким значеньем, Что с тобою рядом всем светло, Я желаю, чтоб тебе везло! Пусть же твое дерево – береза Отведет все жизненные грозы. Пусть цветок твой – лилия, несет Чистоту и нежность каждый год!

Светлана, твое красивое русское имя означает «светлая», и ты воистину добрый, светлый, открытый и жизнерадостный человек! Оставайся такою всегда и цвети, словно лилия – твой цветочек-талисман! Желаю, чтобы твои глазки вечно сияли от счастья, словно твой камень-оберег – горный хрусталь! Пускай все желания сбудутся, ведь планета-покровитель Нептун подарит тебе удачу и силы для их воплощения!

Еще проза Светлане

Знай, Светочка, ты светлая душа, Всегда открытой, доброй оставайся, Как лилия, цвети, будь хороша, В любви, заботе, нежности купайся! Твой цвет счастливый, Света, – голубой, Пусть он тебе несет всегда удачу! Земля-стихия дарит пусть покой, Порядок и гармонию в придачу! Священный твой металл – это железо, Такой же сильной и здоровой будь! Живи красиво, ярко, интересно, А зайчик-талисман укажет путь!

Бесподобная Светлана, Поздравляю с днем рождения! Я раскрыть тебе желаю Чудо имени значение. Светлой будь душой и сердцем, Озаряй любовью всех, Чтобы твой Нептун-защитник Дал и счастье, и успех. А Земля, твоя стихия, Чтоб всегда благоволила, Щедро силой и упорством Тебя, Света, одарила.

Еще прикольные Светлане

Желаю тебе сиять негасимой улыбкой, Светлана, полностью подтверждая значение своего имени – «светлая», иметь крепкую веру в себя, такую же прочную, как и твой металл – железо, но всегда оставаться такой же великолепной, как лилия – цветок, символизирующий твое имя! С днем рождения!

Светлана, с днем рождения тебя, Прекрасное творение природы! Шагай по жизни, этот мир любя, И радуй нас бесчисленные годы! Твоя улыбка греет, как костер, И светит, как звезда на небосводе! Не даром ведь известно с давних пор: Светлана – значит «светлая» в народе. Твой цвет удачи – нежно-голубой, Носи наряды в этом дивном цвете! И счастье будет рядышком с тобой С везением и радостью в дуэте! Запомни навсегда один секрет, Что тем, кто под влиянием Нептуна, Грустить и волноваться смысла нет, Ведь им во всем сопутствует фортуна!

Начать просмотр с главной страницы
Светланы

Еще поздравления Светлане: Солнышку, Подруге, Любимой, Дочери, Тете, Сестре, Племяннице, Жене, Маме, Бабушке, Коллеге, По временам года, По знакам зодиака

Почему так много русских фамилий оканчиваются на «-ов» и «-ова»?

Спорт

29 сентября 2019 г.

9 апреля 2021 г. by lukealexdavis

Вспомните российского спортсмена, и, скорее всего, его имя оканчивается на «-ов» или «-ова». Отсюда и такие шуточные названия, как Ивор Честиков и Бенылин Тикиликов . Но почему это так распространено?

Ответ соответствует шведским и хорватским фамилиям – речь идет о фамилиях, которые передаются их детям. Давайте посмотрим на пример.

Двухкратный чемпион Большого шлема Светлана Кузнецева может быть разделен на:

[ Kuznets + OV + A ]

Kuznets -русский для «Смит» и ova Is. «Дочь -это русские для« Смит »и ova . (-ов + суффикс женского рода «а») суффикс. Итого получается Светлана, дочь кузнеца .

Важно отметить, что ov и ova не обязательно означают «сын» и «дочь», а скорее «принадлежит». В случае с таким именем, как Гончаров, это могло означать сына гончара или мальчика из группы гончаров.

Российские спортсмены и их имена

Вот несколько интересных имен из России и других стран с суффиксом ov/ova.

Анна Козлова (синхронистка) – Часть козлов происходит от русского kozyol , что означает коза. Предки семьи, вероятно, имели отношение, скажем, к пасению или выращиванию коз, а не были сыновьями и дочерьми коз.
Дмитрий Волков (волейболист) — Волков происходит от volk , что означает волк. Сын волка? Звучит довольно круто.
Екатерина Боброва (фигуристка) — Бобров происходит от бобр , что означает бобр.
Николай Баранов (бывший гребец на каноэ) — Баранов происходит от baran , что означает баран.
Анатолий Быков (бывший борец и двукратный призер Олимпийских игр) — Быков происходит от byk , что означает бык. Вот это подходящее имя!
Татьяна Котова (бывшая прыгунья в длину и двукратный призер Олимпийских игр) — Котова происходит от кот , что означает кот. Еще одно идеальное имя.
Вячеслав Соколов (бывший запасной вратарь ФК Кельн II) – Соколов происходит от сокол означает сокол.
Дмитрий Орлов (защитник «Вашингтон Кэпиталз») — Орлов происходит от орёл , что означает орел.
Алексей Петухов (лыжник, завоевавший бронзовую медаль на зимних Олимпийских играх 2010 г.) — Петухов происходит от petukh , что означает петушок.
Даррен Адриан Дроздов (бывший рестлер WWE) — Дроздов от drozd означает дрозд (как в птице).

Как бы твое русское имя было? В моем случае мне было бы Лука Андреевич Давыдов (если в качестве отчества я взял фамилию отца по обычаю отчества)

(Источники: Значение ов, ев, скай и ин в фамилиях)

именаРоссия

Светлана Алексиевич: Правда в Много голосов | Тимоти Снайдер

Жан Гоми/Magnum Photos

Чернобыльская АЭС, май 2008 г.

Правильно, но и не совсем правильно отмечать журналистку и современного историка Светлану Алексиевич, лауреата Нобелевской премии в этом году Литература, как белорусский писатель. Сила ее работы, источник ее силы и правдоподобия — выбор поколения (ее собственного) в качестве основной темы и пристальное внимание к ее главной переломной точке, которой стал конец Советского Союза. Она связана с Россией и Украиной, а также с Беларусью и является писателем всех трех народов; переход от советского государства к национальному переживался ими всеми, и ее жизнь была поделена между ними. Ее метод — тщательное исследование прошлого посредством сбора отдельных голосов; терпеливая в преодолении клише, внимательная к неожиданностям и сдержанная в изложении, ее письмо достигает тех, кто далеко за пределами ее собственного опыта и забот, далеко за пределами ее поколения и далеко за пределами стран бывшего Советского Союза. В польском языке для этого подхода есть хороший термин 9.0027 literatura faktu

, «литература фактов».

Ее главное достижение — извлечение опыта из мифа — сделало ее острым критиком ностальгических диктатур в Беларуси и России.

Сказать, что Алексиевич родилась в Советской Украине в 1948 году, значит уже позволить себе упрощение, которое она стремилась разоблачить с самого начала. Ее родной город, Станиславов, находился в регионе, известном как Галичина, которая была частью Польши с четырнадцатого века, частью монархии Габсбургов в девятнадцатом и частью Второй Польской республики в девятнадцатом веке.20-х и 1930-х годов. Он попал под советскую власть в 1939 году, когда Советский Союз вторгся в Польшу в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа, а затем под властью Германии в 1941 году, когда Гитлер предал Сталина и вторгся в Советский Союз. До войны евреи составляли самое многочисленное население Станиславова; почти каждый из них был убит во время Холокоста. Многие поляки и украинцы города были убиты или депортированы немцами или советскими войсками во время войны, а другие были призваны на службу в Красную Армию и погибли в бою.

Таким образом, Станиславов, где Алексиевич провела первые годы своей жизни, был новым советским городом как по своему управлению, так и по населению.

Возможно, имело значение то, что практически все в городе, где она родилась, было подавлением, но также и отсылкой к забытому прошлому, и что ее семья была вовлечена с обеих сторон в споры, которые никогда не могли быть полностью сформулированы. Ее отец-белорус воевал против украинских националистов, пытавшихся отвоевать Галицию для независимой Украины. Ее украинская бабушка по материнской линии рассказала ей о том, что украинцы называют «Голодомором», сталинским политическим голодом, унесшим жизни более трех миллионов человек в Советской Украине в 1919 году.32 и 1933. Это было важнейшее знание, потому что коллективизация сельского хозяйства, предполагаемый успех которой был центральным мифом советской истории, была одной из причин голода. Украинцев обвинили в нищете и подвергли жестоким реквизициям и репрессиям, которые привели к голодной смерти на их территорию, тогда как советским гражданам в целом внушили, что коллективизация была великим успехом, которому мешали только националисты и саботажники.

Именно коллективизация вместе со Второй мировой войной (известной как «Великая Отечественная война») создали Советский Союз, который пережили люди поколения Алексиевича. Оба были бедствиями, окутанными красивыми мифами, мифами, которые работали отчасти потому, что люди хотели, чтобы личные страдания и смерть имели смысл. В ретроспективе было сказано, что коллективизация была необходима для победы в войне, а победа в войне была воспринята как демонстрация легитимности системы как таковой. Коллективизация была краеугольным камнем нового типа общества, которое после войны можно было перенести в новые места, такие как Станиславов. Семья Алексиевича переехала из Станиславова в Советской Украине в Полесский край на юге Беларуси в 19 веке.50-х годов, земля, известная неоднозначной национальной идентичностью своих жителей. В совсем юном возрасте Алексиевич преподавала в школе и работала в местной газете этих губерний; в конце 1960-х она уехала в Минск, столицу советской Белоруссии, учиться журналистике, но по окончании снова вернулась в провинцию, работая в Березе на юго-западе, в другом городе, который до войны был в Польше.

Тем временем название ее родного города Станиславов было изменено на то, которое он носит и сейчас, в независимой Украине: Ивано-Франковск.

Stringer/Belarus/Reuters/Corbis

Светлана Алексиевич в Минске, Беларусь, 2014

Тремя составляющими элементами советской идентичности поколения Алексиевич были переезды из одной части СССР в другую, русский язык, который сделал такое перемещение возможным и официальная советская ностальгия, постепенно заменившая марксистскую идеологию в 1970-х годах. Уехать из Советской Украины в Советскую Белоруссию, как это сделала ее семья, сделало бы общую советскую лояльность более правдоподобной, чем какую-либо местную; хотя ни один из ее родителей не был русским по происхождению, русский был языком семьи и единственным языком, на котором Алексиевич публиковалась. Люди ее поколения, такие как президент России Владимир Путин (родился в 1952) и президент Белоруссии Александр Лукашенко (1954 г. провинциальное представление о том, что эта цель была продолжением образцового советского государства, в котором им довелось родиться.

Когда Леонид Брежнев провозгласил Советский Союз образцом «реально существующего социализма», он лишил будущее его утопии, настаивал на адекватности настоящего и тем самым поместил легитимность системы в ее прошлое. Когда мы сталкиваемся сегодня с мифом о Великой Отечественной войне и о Сталине как о хорошем управленце, мы слышим не отголоски самих событий, а кампанию памяти 19-го века.70-е годы. Поколение, выросшее в эту эпоху, сегодня находится у власти в России и в Белоруссии, но уже не в Украине.

Что было необычным в советской журналистке Алексиевич в 1970-х и начале 1980-х, в Березе, а затем в Минске, так это то, что она стремилась остановить советскую машину времени, когда она переключала передачи с прямого на задний ход. Что было почти уникальным, так это то, что она нашла способ сделать это: журналистское расследование, начавшееся с предположения, что истина доступна, но ее раскопки были делом напряженной индивидуальной работы с собеседником, который, вероятно, уже выдавал прошлое своей или собственной жизни к коллективной советской истории.

Ее первая рукопись, которую не удалось опубликовать, была посвящена архетипическому советскому опыту выезда из деревни в город, основной форме социального прогресса, который также означал в Советском Союзе, как, конечно, и везде, обмен местных воспоминаний на более грубые тропы городской жизни.

В городах на западе Советского Союза, которые Алексиевич знал лучше всего, городская жизнь была в новинку не только для некоторых, но и почти для всех, поскольку довоенные городские классы были уничтожены войной, Холокостом и депортацией. Опустевшие города заселялись новыми людьми не только из местной деревни, но и со всего СССР. Минск, столица советской Белоруссии, был, пожалуй, крайним послевоенным городом Советского Союза, потеряв в результате немецкой оккупации не только многочисленное еврейское население, но и значительную часть белорусскоязычных внутренних районов. Сама Алексиевич, работая в Минске в белорусском культурологическом журнале, издававшемся на русском языке, принимала участие в языковой русификации региона, чему способствовала война. Минск был (и остается) столицей советской ностальгии, где соломинка военных страданий превращается в золото политического смысла. Ни одна советская республика не пострадала от войны больше, чем Беларусь, а ее партизаны и ее «города-герои» стали очагами культа памяти.

Этот процесс рано бросил вызов выдающемуся белорусскому писателю Алеся Адамовичу, чей роман « Хатынь » (1971) начался с приемлемого сюжета — села Хатынь, избранного для официального увековечения советской партизанской войны против немцев. Оккупация Белоруссии. Но это сразу же превратилось в весьма непростой пересказ тех самых событий, которые монументализировались. История начинается с того, что рассказчик едет на автобусе в Хатынь; ослепленный во время боя, он теперь может слышать только голоса своих бывших товарищей, которые вызывают воспоминания о войне такой, какой она была. Хотя Хатынь была произведением художественной литературы, а Алексиевич была журналистом, способ закрыть глаза на памятник и слушать голоса, пока руины под ним не начнут двигаться, был тем, что она придумала сама. Адамович, чей роман сейчас доступен в превосходном английском переводе, оказал на Алексиевич большое литературное и интеллектуальное влияние.

Вторая книга Алексиевич, завершенная в 1983 году, была посвящена опыту советских женщин-солдат во Второй мировой войне, с которыми она ездила в Советский Союз, чтобы встретиться без поддержки со стороны своих работодателей в культурном журнале в Минске, в свободное время и в свободное время. ее собственный расход. Эта книга тоже не могла быть издана. Но в 19В 85 г. пришла перестройка, программа реформ Михаила Горбачева, а вместе с ней и возможность публиковаться о прошлом. Ее книга была издана под названием «Неженское лицо войны » и очень хорошо продавалась в последние годы существования СССР. Даже после тридцати лет гендерных исследований в Европе и США она остается важной вехой в изучении женщин-солдат.

Распад Советского Союза не сильно изменил ни темы Алексиевич, ни ее политическую позицию. Говорить о ней как о диссидентке или оппозиционерке не совсем правильно, так как она не была особо политически активной ни в позднем Советском Союзе, ни в сменившей его в 1919 году независимой Белоруссии. 91. Вместо этого она начала писать об опыте 1970-х и 1980-х годов своего поколения, сопротивляясь как официальным интерпретациям (и молчанию) того времени, так и попыткам националистов (будь то белорусов, русских или любых других ) использовать советское прошлое как сырье для очередной истории о светлом будущем.

Четвертая книга Алексиевич, вышедшая в 1989 г., была посвящена советской войне в Афганистане (1979–1989 гг.), катастрофе, которая, пожалуй, больше всего разрушила Советский Союз. Сначала советская пресса умалчивала о присутствии Красной Армии в Афганистане, а затем изображала ее миссию как поддержание мира, а не поддержку определенного (и обреченного) режима. В век телевидения типичным изображением советской прессы был солдат, сажающий дерево. Алексиевич снова разыскал ветеранов и женщин, молодых солдат и их матерей. Результатом стал шедевр репортажа, вероятно, лучшая ее книга, в которой проблемы (то, что мы могли бы теперь назвать посттравматическим стрессом) молодых людей раскрываются через слова их матерей, а затем через их собственные слова, а затем типичные переживания. медленно всплывают из отдельных воспоминаний. Книга вышла на английском языке под номером 9.0027 Zinky Boys , что неловко; «цинк» — это ссылка на гробы солдат.

Unkel/ullstein bild via Getty Images

Минск, Беларусь, 1995

Для Алексиевич распад Советского Союза в 1991 году не был радикально новым началом, поскольку, казалось, она говорила, что настоящее не может двигаться в будущее. прошлое, когда нормальный процесс рассмотрения прошлого был нарушен. Когда официальная ностальгия заполняет пространство, необходимое для индивидуального пересмотра, изменение может быть буквально фатальным. Следующая книга Алексиевич была о людях поколения ее родителей, часто героях Великой Отечественной войны, покончивших жизнь самоубийством в 19-м веке.90-е.

В следующей книге о ядерной катастрофе в Чернобыле она соединила свою технику регистрации голосов с более откровенной аллегорией о значении советского прошлого. С одной стороны, она больше, чем кто-либо другой, превращала жертв в отдельных личностей, окруженных определенным советским контекстом, осмысливая происходящее наспех, как могла, по имеющимся у них ссылкам:

Нам наговорили кучу чуши. . Ты умрешь. Вам нужно уйти. Эвакуируюсь. Люди испугались. Они наполнились страхом. Ночью люди начали собирать вещи. Я также получил свою одежду, сложил ее. Мои красные значки за честный труд и моя счастливая копейка, которая у меня была. Такая печаль! Это наполнило мое сердце. Пусть меня сразят прямо здесь, если я лгу. И тут я слышу о том, как солдаты эвакуировали одну деревню, а эти старик и женщина остались. А до тех пор, когда людей поднимали и сажали в автобусы, они брали свою корову и шли в лес. Они подождут там. Как во время войны, когда сжигали деревни. Зачем нашим солдатам преследовать нас?

В то же время тема радиационного отравления сделала специфический подход Алексиевич к прошлому, настоящему и будущему болезненно откровенным. Когда в апреле 1986 года в Чернобыле взорвался реактор, советские власти очень медленно информировали местное население и никогда не знали о масштабах катастрофы. Сначала пострадали жители советской Украины, но вскоре под облако радиации попала вся советская Беларусь. То, что советские власти предпочли молчание, означало, что вред был тем более длительным. После воздействия радиации люди мало что могли сделать. Сочетание катастрофы и лжи было болезнью и смертью.

Один из способов рассмотреть последовательные исследования Алексиевич долговременных катастроф — противопоставить их некоторым нарезкам популярного и родственного жанра — посткатастрофической фантастики на постсоветском пространстве и во всем мире. В Соединенных Штатах этот литературный тип известен по таким произведениям, как « Бесконечная шутка » Дэвида Фостера Уоллеса (1996), в которой Северная Америка была преобразована безумно амбициозной попыткой обратить вспять загрязнение; и 9 Гэри Штейнгарта0027 Super Sad True Love Story (2011), в котором фоном является крах Соединенных Штатов из-за китайского долга. Харуки Мураками, чье имя часто упоминается в разговорах о Нобелевской премии, часто просит читателя собрать подсказки об истинной природе грядущего бедствия. Ярким русским вариантом является « Третья империя: Россия, которой должно быть » Михаила Юрьева (2006), в которой глобальная война приносит российскую мощь к берегам Атлантики. Общим для американских и российских образцов жанра является то, что они предлагают форму утешения: либо нежную комедию, либо более жестокую силу. Люди находят утешение в наркотиках и любви в Уоллесе, Штейнгарте и Мураками и ликуют, читая Юрьева.

В Беларуси одаренный Виктор Мартинович предлагает катастрофу без этих утешений: в Мова 墨瓦 (2014) он представляет себе будущую Беларусь, которая является частью России, которая сама заключена в Китайскую империю. В этой сфере легитимной формой общественной деятельности являются покупки, а разрешенным местным языком является русский. Комического облегчения нет, да и облегчения совсем немного. Власть не приносит искупления провинциям. Объектом зависимости являются клочки бумаги со словами на белорусском языке— мова — это белорусское слово, означающее «язык». Если мы дойдем до этого выдуманного белорусского взгляда на посткатастрофу, мы подойдем к Алексиевичу с другой стороны. В ее творчестве нет спасения от катастрофы, потому что она позади нас и внутри нас. Поиск кусочков подлинного прошлого индивидуален, опасен и разрушительен, но больше ничего не поделаешь. Некоторые критики Алексеевич в Беларуси сегодня хотели бы, чтобы она использовала белорусский язык, видя в национальной культуре важный недостающий элемент аутентичности или возможность создать что-то новое. Интересно, например, что свой первый роман Мартинович написал по-русски, а второй — по-белорусски.

Алексиевич в Кабуле, Афганистан, 1988

Печальные хроники Алексиевич — о женщинах-военнослужащих во Второй мировой войне, ветеранах советской войны в Афганистане, жертвах Чернобыльской катастрофы и других темах — таким образом, противоположны эскапизму. Она не позволяет себе прыгать вперед с набором инструментов вымысла, а затем оглядываться назад в поисках смысла, искупления или отвлечения внимания. Вместо этого она спасает недавнее прошлое от шаблонов коллективного забвения, тяжело работая с тысячами людей, а затем аранжируя их голоса таким образом, чтобы спасти опыт, не навязывая повествование. Алексиевича иногда сравнивают с Рышардом Капущинским, великим польским журналистом-международником. Но, в отличие от него, она сопротивляется очарованию создания привлекательных персонажей из комбинаций. У нее нет персонажей; только голоса.

Алексиевич — один из очень немногих лауреатов Нобелевской премии по литературе, связанных в первую очередь с документальной литературой — крошечной группой, в которую входят Александр Солженицын, Уинстон Черчилль и немецкий историк Теодор Моммзен. Это сопоставление выявляет принципиальное различие: независимо от того, писали ли они о Римской империи (Моммзен), Второй мировой войне (Черчилль) или ГУЛАГе (Солженицын), эти три человека стремились к последовательному истолкованию крупных исторических событий. Напротив, Алексиевич может показаться менее амбициозной, поскольку она не стремится придавать форму какому-то одному событию. Но то, что она сделала, и здесь из трех она наиболее близка Солженицыну-младшему, так это косвенно воздействовала против самонадеянного господствующего нарратива, который уже существует. Однако, в отличие от Солженицына, который стремился резюмировать всю советскую историю в более позднем возрасте, Алексиевич осталась близка к опыту и воспоминаниям своего собственного поколения, которые по своей природе постоянно меняются.

В своей последней работе Алексиевич эксплицитно отождествляет («мы») со своим собственным поколением, одновременно советским и постсоветским. В произведении «Второе время », написанном в течение десятилетия в политической ссылке и опубликованном вскоре после ее возвращения в Беларусь в 2013 году, она трактует советскую личность как субъект сам по себе, открытый для интерпретации и переинтерпретации, конечно, но не допуская никакого нового начала. Эта работа, возможно, более открыта для критики, чем предыдущие книги, поскольку метод Алексиевич зависит от прямого контакта с ее источниками, а в эмиграции она, возможно, не смогла увидеть разнообразие способов, которыми белорусы и другие люди противостояли прошлому в 2000-х, когда она был за границей. При этом именно неустанно последовательное исследование Алексиевич формирующих переживаний 19-го века70-х и 1980-х годов, которые сделали ее столь точной критикой злоупотребления памятью в современной Беларуси и особенно в современной России. Ее нон-фикшн работает как своего рода антихудожественная литература, альтернативная альтернативным реалиям, которые и в России, и в Беларуси возникают за повязкой на глазах двойной ностальгии: сегодняшней правящей элиты по 1970-м и 1980-м, которые сами по себе были время искусственной ностальгии по советским 1930-м и 1940-м годам.

Именно в этом свете следует понимать критику Алексиевич нынешней российской войны на Украине. Было бы достаточно легко отнести ее к традициям отважных российских журналистов-расследователей, многие из которых были женщинами, некоторые из них были убиты, которые сопротивлялись нарративу о войнах России при Путине, описывая то, что видели. Одна из самых ярких из них, Анна Политковская, была убита 7 октября 2006 года; Девятая годовщина ее смерти была за день до присуждения Алексиевич Нобелевской премии. Но поскольку Алексиевич сделала делом своей жизни замену мифотворчества 19-го70-х и 1980-х годов с своего рода исследовательской современной историей, она также применяет более фундаментальную критику войн, основанную на выдуманных исторических тропах. То, что мы воспринимаем на Западе как российскую пропаганду, отчасти является искренним заявлением о том, что прошлая война облагораживает текущую войну и оправдывает будущую войну. Когда Великая Отечественная война видится как безупречно добродетельная победа, а не как самая кровавая борьба в истории человечества, война может казаться более привлекательной и добродетельной; когда ужасная и проигранная война в Афганистане размывается в повествование о неминуемой советской слабости, реальные страдания ветеранов кажутся неуместными; когда Чернобыль репрессируется в официальной памяти, становится возможным говорить по российскому телевидению о превращении стран в радиоактивный пепел. Алексиевич реагировал на все это быстро, инстинктивно; и заплатил цену.

Алексиевич не помнят в стране, в России, где ее творчество имеет, пожалуй, самое актуальное значение. Она пишет только по-русски, и ее темы — это те, с которыми русские, по крайней мере ее поколения, в принципе могли бы себя идентифицировать. Ее книга о женщинах на войне разошлась тиражом в два миллиона экземпляров в Советском Союзе, что говорит о том, что теперь она должна стоять на книжных полках примерно миллиона человек в России. Этим летом она подверглась пресс-кампании в российских СМИ, в которой ее заклеймили как «антироссийскую». Причиной этого утверждения была ее критика войны России на Украине. Здесь ответ Алексиевича был показательным. По ее словам, стоя на Майдане, она рассматривала фотографии мужчин, убитых снайперами во время украинской революции. Это место украинской революции 2013-2014 годов вызвало у нее слезы. Плач над судьбой других, сказала она, «это не ненависть». А потом: «Трудно быть честным человеком в наше время».

Но для Алексиевич после ее возвращения в Минск два года назад, конечно, было легче, чем для других. Она без труда объяснила жителям Запада гораздо быстрее, чем они сами обычно могли понять, что Россия на самом деле вторглась в Украину. Она также очень быстро объяснила, что вина лежит не на одном человеке, а на опыте советских поколений, теперь переработанном для новых войн. Когда она перечислила фальшивые описания событий на Украине в российских СМИ, она назвала российское общество «коллективным Путиным». По ее словам, «Путин сделал ставку на самые низменные инстинкты и выиграл. Даже если он исчезнет завтра, мы останемся такими, какие мы есть».

«Мы» — ключевое слово, поскольку Алексиевич, говоря о русских, с таким же успехом мог бы сказать и «они». Но она этого не делает. Она четко идентифицирует себя с русскими, а также с белорусами и украинцами, поскольку три новые нации проходят через неизведанные трудности суверенитета. Тот факт, что сегодня не только украинцы, но и белорусы принадлежат к совершенно иному политическому обществу, чем русские, не означает, что они оторваны от советской истории, поскольку, полагает Алексиевич, такое отделение в действительности невозможно. Иногда она звучит оптимистично, а иногда менее оптимистично. Она ясно дает понять, что смена поколений не приводит автоматически к изменениям; говоря о путешествиях по современной Беларуси, Украине и России, она находит «довольно подобострастных» молодых людей. Но украинскую революцию она, похоже, также считает прорывом и представляет для Беларуси возможность стать «нормальной европейской страной». По ее словам, в России есть проблема с «национализмом»; возможно, это тоже можно преодолеть. Нужно еще раз вспомнить, что все эти сочинения и все эти высказывания на русском языке.

Каким был бы русский мир без национализма? Одним из кремлевских оправданий нынешней войны на Украине была идея защиты «русского мира». В понимании этой фразы, продвигаемой Путиным и российским руководством, «русский мир» — это специфическое место, где люди говорят по-русски, а потому заслуживают защиты со стороны российской армии. Эта версия «русского мира» по своей сути тоталитарна, поскольку смешивает индивидуальные языковые практики с вызывает де-герр и позволяет лидерам за тысячи миль решать, кто нуждается в их защите.