«Меня бьет муж»: почему общество не любит обсуждать эту проблему?

«Он всегда извинялся и говорил, что любит меня»

— Да никогда вы не подумали бы, что в нашей семье что-то не так, — Надежда говорит фразу, которую произносили тысячи избиваемых женщин до нее и еще тысячи произнесут после нее. – Внешне все очень привлекательно: любящий муж, чудесные дети, свой дом…

На них любовались друзья и родные – красивая пара! Оба – с высшим образованием, оба – успешные и счастливые…

Только вот одна мелочь: муж иногда жену бил.

— Ты сама меня довела! – говорил ей потом.

И она – не то, чтобы верила, но…

— Понимаете, ведь он же не всегда был плохой! – Надежда словно сканирует собственную жизнь. – Он просил прощения, говорил, что не смог с собой справиться, что слишком сильно любит меня… И я прощала. И возвращалась к нему. Ему ведь тоже, наверное, тяжело. Он бы рад не бить, но не может.

Семь лет.

От момента, когда муж впервые поднял руку на Надежду и до момента, когда она подала на развод, прошло семь лет. Да, она уходила от него и раньше —  но всегда возвращалась.

— Как правило, женщины уходят от обидчика от семи до четырнадцати раз, прежде чем принимают окончательное решение разорвать с ним отношения, — объясняет Анастасия Ермолаева, руководитель женского кризисного центра, — ситуация, когда их избивают в семье – она же не только физически травмирующая, но и психологически. У женщин формируется стокгольмский синдром, она принимает роль жертвы – и из этой роли ей крайне сложно выйти.

И общество в этом вовсе не помогает.

В Нижнем Новгороде для женщин, которые подверглись насилию, есть кризисная квартира. Там можно «пережить» месяц-другой, чтобы зализать раны и прийти в себя. Правда, для того, чтобы попасть в эту квартиру, нужно пройти через хороший такой психологический прессинг.

— Во-первых, надо сдать кучу анализов и взять справку из поликлиники, — перечисляет Надежда. – И каждый раз объяснять врачу, зачем мне справка. А во-вторых, направление в квартиру дают в соцзащите. И вот эти социальные работники… «Только вы понимаете, что вести себя в квартире надо хорошо? Вы уж там своих детей не бейте! Смотрите, чтоб они не кричали!» — это они говорили мне.

Вот сейчас остановитесь и подумайте.

Женщине, которую семь лет избивал муж, и которая решилась наконец-то от него уйти – в разорванных нервах и рваных ранах души – представители социальной сферы говорят: «Ну уж там-то хоть ведите себя хорошо!»

Как будто эта женщина с высшим образованием, хорошей должностью и зарплатой, как у трех соцработников разом – неразумный люмпен.

Как будто это она – пьет и детей бьет.

Как будто это от нее – социальная неблагополучность.

Меня бьет мой муж. Что делать? — Общество

Говорить об этом в обществе бывает «уят». Рассказывать об этом своим подругам решаются не все. Пойти с этой проблемой к психологу получается далеко не у всех. Однако такая проблема существует, игнорировать ее нельзя, более того, поднимать этот вопрос просто необходимо. Домашнее или бытовое насилие – проблема, о которой нельзя молчать.

Ранее мы писали, что в стране за три года насчитывается 575 женщин, пострадавших в результате домашнего насилия. В 2015 году их было 197, в 2016 — 206, с начала 2017 года — 172 женщины. В результате домашнего насилия в стране за три года погибли 124 женщины (49 — в 2015, 44 — в 2016, с начала 2017 года — 31). Это в три раза выше, чем статистика по смертям в результате изнасилований.

Редакция сетевого издания Dixinews.kz обратилась с вопросами к экспертам – адвокату Айман Умаровой, психологу Ольге Никаноровой, узнала мнение народного избранника, олимпийского чемпиона Серика Сапиева и народной любимицы – блогера Аиды Джексен, чтобы понять суть бытового насилия, постараться помочь тем, кто, возможно, столкнулся с домашним тираном и узнать, как можно защитить себя женщине в этом неравном бою.

Домашнее насилие, или «нет, он меня не бьет, он просто орет»

Как рассказала психолог со стажем Ольга Никанорова, женщины приходят на прием к психологу, зачастую просто с вопросом улучшить отношения с мужем.

— Женщины приходят с вопросом улучшить отношения с мужем, а когда начинаешь разбираться, получается, что там присутствует домашнее насилие. Больше психологического и эмоционального. Когда женщине указываешь, что она является жертвой, она говорит «нет, он меня не бьет, он орет, может что-то запрещает, может что-то кинуть…» Кажется, что она будто его оправдывает, — говорит Ольга Никанорова.

Мнение популярного блогера Аиды Джексен также совпадает с мнением психолога. Она считает, что эмоциональное и психологическое насилие ни в коем случае не может быть легче или приемлемее, чем физическое. 

«Многие под термином «домашнее насилие» представляют побои жены мужем, но это только отчасти. На самом деле, когда Вы вынуждены жить с человеком-агрессором, который Вас постоянно оскорбляет, унижает, указывает на ваши недостатки и умаляет достоинства, забирает деньги, не дает работать или учиться — это тоже является домашним насилием. Насилие происходит в отношении жен, сестер, келинок и даже собственных родителей. У моей подруги был муж, который работал на госслужбе занимал хорошую должность, хотя платили совсем немного. При этом своей жене он работать не позволял – страшно ревновал ее к окружающим мужчинам. Продукты он покупал сам, а ей не давал деньги даже на тампоны. Она была вынуждена бросить учебу, сидеть дома с детьми, ей также было запрещено общаться с подругами. Она все это терпела, но дальше становилось только хуже. Однажды, когда в очередном приступе беспочвенной ревности он ударил ее по лицу, сломав челюсть, только тогда она поняла, что семейная жизнь закончилась.

Как-то я прочитала оптимистичную статистику одного представителя МВД, что процент домашнего насилия снижается. Мне стало смешно, потому что этот процент снижается только благодаря полицейским, которые не утруждаются принять заявление от жертвы и, даже приняв, уговаривают его забрать. Я сама была свидетелем такой сцены, когда мою подругу жестоко избил родной брат, а полицейский вместе с ее родителями уговаривали забрать заявление и не портить карьеру тридцатилетнему «мальчику», — рассказывает Аида.

Первая причина – это ты?

Почему мужчины допускают такие действия в отношении своих, казалось бы, «любимых» женщин? Могут найтись и те, кто скажет, мол, сама виновата. Но на самом деле, вина и ответственность за бытовое насилие лежит полностью на агрессоре.

Фото: Instagram.com

Ольга Никанорова, психолог:

«Насилие над другим человеком нельзя оправдывать, это очень большая проблема. В доме, где есть насилие, где есть дети, они растут в атмосфере агрессии, даже если не физического, но психологического. Отсюда тоже может быть потом у детей проблемы – повторения сценария в будущем, или повышенная агрессивность». 

Фото: Dixinews.kz

Серик Сапиев, депутат мажилиса:

«Обычно же женщины и дети подвергаются домашнему насилию. Думаю, что первая причина – психологическая неустойчивость, какая-то болезнь мужчины. Вторая причина —  это алкоголизм, чрезмерное употребление алкоголя влияет на характер человека, делает его более агрессивным. Третья причина – социальная неустойчивость, нереализованность мужчины в обществе. Четвертое – какие-то детские психологические травмы, которые повлияли на то, что он начал порождать насилие».

Фото: Facebook.com

Аида Джексен, блогер:

«Меня всегда колотит от ярости и гнева, когда люди, узнав, что женщину избил муж, спрашивают: «А что ты такое сделала? Сама нарвалась, наверное? Довела мужика…» и так далее, тем самым перекладывая ответственность за насилие с насильника на жертву. Нужно понять только одно – ответственность за насилие лежит только на том, кто его применил и точка. 

Можно быть идеальной женой, не перечить, готовить его любимый борщ, заниматься сексом, когда попросит, но агрессор всегда найдет причины для того, чтобы вас избить, а если не найдет — изобьет просто так. 

Моя подруга очень спокойная выдержанная женщина. Ее избил брат просто потому, что она не опустила глаза, когда он на нее орал, срывая свое плохое настроение и неудачи на работе. Просто взял ее голову и прошелся по лестнице с третьего этажа по первый. Думаете неблагополучная семья? Отнюдь очень даже приличная и интеллигентная, никто бы не догадался. То есть причина домашнего насилия не всегда лежит в социальной неблагополучности семьи. Зачастую мужчины копируют поведение своего отца. И если отец поднимал руку на мать, то в большинстве случаев тоже самое будут делать и сыновья.

Наше общество патриархальное и мы многое прощаем мужчинам просто потому, что они мужчины. Мы относимся к ним снисходительно, оправдывая их агрессию природой и это начинается с самого детства, когда нам говорят, что если мальчик тебя обижает – значит ты ему понравилась. А девочкам драться неприлично и отвечать на агрессию тоже не прилично, надо достойно промолчать и уйти, или начать ставить на место словом. Но, к сожалению, это работает против вашего ребенка. Вырастая, такие девочки будут приравнивать побои к проявлению любви, когда надо было лишь просто один раз постоять за себя, поставив агрессора, не важно мальчик это или девочка, на место. Не вбивайте детям в головы идиотские гендерные стереотипы и, может быть, у нас будет здоровое общество. 

И еще, я думаю, помимо патриархального воспитания гендерных стереотипов неработающих законов причина домашнего насилия – это направленность работы власти с жертвами, а не с агрессорами. У нас есть какие никакие центры для жертв домашнего насилия, телефоны горячей линии и так далее, но работать надо также и с агрессорами, причем делать надо это принудительно как в Штатах. Ударил жену – отсиди 30 суток, заплати немаленький штраф в бюджет и пройди курс у психолога, а если пропустишь хоть один сеанс – добро пожаловать опять в тюрьму, уже на год. И да, курсы эти должны быть платными, а не за счет государства».

Почему такие истории замалчиваются? Ну, это стыдно.

В нормальном обществе говорить о том, что ты стала жертвой бытового насилия – не порицается. Мало кто скажет, что ты сама виновата, ведь любое насилие над человеком, будь то физическое или эмоциональное, не может быть оправдано. 

Так почему же в Казахстане такие истории замалчиваются?

 

Ольга Никанорова, психолог:

«Действительно, есть проблема, когда общество имеет большое влияние. Когда нет поддержки сложно на что-то решиться и поверить в то, что это не ты виновата. Важно про это говорить и действительно искать поддержку. Если кто-то сделал виноватой или отверг, это не значит, что все так поступят.

Ну, и это стыдно. И в семье, и в нашем обществе стыдно об этом говорить. Если брать эти отношения «тиран-жертва», то тиран делает очень многое, чтобы «завиноватить» жертву. Женщина часто считает, что она сама виновата, плохо старается, плохо угождает, поэтому в ответ ее наказывают. Опять же если брать психологию, это точно идет из детства женщины, самой жертвы. Часто, например, женщина просто не умеет проявлять недовольство, какую-то злость, не умеет защищать себя, свои границы. Она даже не отслеживает, что он как-то нарушает ее границы, не слышит ее, не замечает, а действует только из своих потребностей и желаний. И когда она попадает в такую ситуацию, она думает, что лучше если что-то там для него сделаю, как-то изменюсь, то он, наверное, изменится, но это засада, такого не бывает.

Она точно не может повлиять на его поведение, потому что она не ответственна за это. Она может только о себе позаботиться. Это сложно, как я уже сказала, когда это идет из детства, или пример семейных отношений, мама с папой, или ребенку не позволялось вообще никакого недовольства проявлять, или гасилась какая-то агрессия, нарушались границы ребенка: нельзя закрыться в комнате, залезать в телефон, читать дневники. Потом взрослым человеком это воспринимается как норма, что не замечают, не уважают, не соблюдают личное пространство, в принципе в любой момент потребовать что-то, что ему нравится».

Фото: Forbes.kz

Айман Умарова, адвокат:

«Во-первых, безнаказанность за насилие может привести к системности и более тяжким последствиям. Терпеть насилие нельзя, однозначно. Во-вторых, жертвами становятся не только сами женщины, но и дети. Поэтому, опасность в том, что круг жертв от насильника не ограничивается только супругой… В-третьих, говорить открыто о насилии не стыдно, наоборот, это смелый поступок личности, способный бороться за свои права. Только так можно спасти себя и детей.

Единственное, когда можно «отпустить ситуацию», когда все решения приняты и нет больше угрозы повторной виктимизации. Я имею ввиду, когда брак расторгнут, местожительство супругов разное, дети проживают с матерью в безопасности, нет никаких угроз любого вида насилия. Когда каждый живет своей жизнью, не мешая друг другу, не нарушая прав друг друга, в том числе и детей».

Аида Джексен, блогер:

«Сколько бы мы не пытались влезть в тридцатку развитых стран, пока мы будем искать оправдания насилию, мы не сможем называться развитым и цивилизованным обществом. Мне бы очень хотелось посмотреть, как расходуются средства, выделенные государством на борьбу с домашним насилием. Кто ведет эту борьбу, кто этим занимается и насколько эффективно тратятся бюджетные средства. Вы ведь понимаете, что без значительных средств, направленных на борьбу с домашним насилием, нельзя серьезно поменять ситуацию. А вот насколько эффективно осваиваются средства – это уже другой разговор.

Общество принижает значимость проблемы. Общество оправдывает насилие и общество живет стереотипами и традициями, по которым ответственность за агрессию несет женщина, обвиняя ее в том, что она плохая жена или мать. Правоохранительные органы не защищают жертву, забюрократизированный процесс и борьба за показатели не дают эффективно применять законы и защищать жертв. При таком отношении, конечно, женщины стараются не выносить сор из избы и замалчивают проблему, пока не случится крупной трагедии».

«Она никогда не исправит взрослого человека». Что делать жертве?

Аида Джексен, блогер:

«В первую очередь, важно осознать, что она никогда не исправит взрослого человека. Взрослые люди очень редко меняются. Это большая иллюзия думать – что человек поменяет свое поведение, женившись или родив ребенка. Поменяется только его статус, а вот Ваше положение может усугубиться. Нужно взять на себя смелость принять факт того, что Вы живете с агрессором, и Вы рискуете не только своим здоровьем и жизнью, но и здоровьем и жизнью своих детей. Я не понимаю таких женщин, которые годами терпят побои и избиения, допускают издеваться над детьми. Нельзя оставлять зло безнаказанным, надо уметь постоять за себя, не смотря ни на что. Если Вы решили его наказать – не меняйте своего решения на следующий день, когда он в раскаянии будет валяться в ваших ногах, давя на вашу жалость, говоря, что его могут уволить с работы или что он исправится и больше не будет. Когда наказание станет неотвратимым, только тогда вы можете рассчитывать на свою безопасность».

Серик Сапиев, депутат мажилиса:

«Я думаю, что первое, что нужно сделать – это уехать от тирана, хотя бы на время. Посоветоваться с родными, близкими. Если такой возможности нет, то нужно позвонить по номеру телефонного доверия. Обязательно нужно получить какую-то психологическую поддержку, помощь. Конечно, административное наказание никто не отменял, поэтому нужно обращаться в полицию, не скрывая, что Вы или Ваш ребенок подвергается насилию. Тиранов нужно изолировать от своей семьи. Их нужно содержать где-то отдельно, чтобы они не могли нанести вред своим близким.

Если бы моя соседка подвергалась насилию, я бы попросил супругу поговорить с ней, с жертвой. Потому что она бы могла раскрыться, рассказать о своей проблеме, тогда бы уже можно было предпринимать какие-то меры. Не стыдно признать, что ты стала жертвой тирана, потому что такая проблема есть, ее нужно решать».

Что делать, если меня бьет муж. Советы психолога.

— Самое важное, в чем женщина нуждается в таких отношениях, даже если она кому-то жалуется или рассказывает — это поддержка в том, что здесь нет ее вины, что она этого не заслужила. С ней рядом такой человек — агрессор, тиран. И это происходит не потому, что она как-то не так себя ведет, или мало старается. Это не норма. Истинная вина, которая может быть — это то, что она все-таки не может позаботиться о себе: выставить какие-то границы, пойти к психологу или получить другую поддержку. Заботиться только о себе и не брать вину за поведение супруга. 

— Не нужно уговаривать себя в том, что если он в нее что-то кинул, или она об шкаф ударилась, что он ее не бьет. Нужно понимать, что мужчина сильнее, и что он действительно может покалечить. Но в таких случаях женщины настолько запуганы и боятся, что даже не отслеживают, что в какой-то момент он может просто не рассчитать и их убить. Элементарно, нужно вызывать полицию, защищать себя. 

— Я не знаю, как перебороть страх рассказывать об этом, потому что там много стыда. Тем более, насилие часто встречается и в успешных с виду семьях. Женщина вроде социально успешная, красивая, все может и все умеет, и признаться, что она подвергается насилию это правда очень стыдно и страшно. Я могу только посоветовать ходить к психологу, все-таки решиться на это. Потому что это та безопасная зона, где никто не обвинит и там будет поддержка. 

Что делать, если меня бьет муж. Советы адвоката.

— Никогда не умалчивать. Нужно обратиться за правовой помощью. К сожалению, теперь по статье 108 (умышленное причинение легкого вреда здоровью) Уголовного кодекса РК, а также по статье 109 (побои) Уголовного кодекса РК невозможно привлечь к уголовной ответственности, так как они декриминализированы с 13 июля 2017 года. Теперь за те же деяния можно привлечь к административной ответственности. В то же время, наказание за деяния не умаляют права потерпевшей обращаться с иском в суд в порядке гражданского судопроизводства для взыскания материального и морального вреда. За нанесение средней тяжести, тяжкого вреда здоровью, истязания уголовную ответственность никто не отменял.

— Суды принимают во внимание, как правило, совокупность доказательств, а именно: заключения эксперта(ов), специалистов, показания свидетелей и т.п. Нет единого правила: какие доказательства суд может признать допустимыми и какие нет. Главное – суды берут во внимание доказательства, добытые законным способом.

Самый простой алгоритм действий следующий: 

своевременное (немедленное) обращение с заявлением в соответствующие органы, получение направления на прохождение судебно-медицинской экспертизы для фиксации телесных повреждений, их локализации, срока получения… и показания свидетелей. Что касается психологического насилия, здесь сложнее, необходимо заключение психолога и иные доказательства.

Как известно, насилие может быть не только сексуальным, но и физическим, психологическим, экономическим, с использованием детей…

Потерпевшая может насильника привлечь в административном или уголовном порядке (в зависимости от действий и последствий), также может подать гражданский иск на взыскание материального и морального вреда.

— При бездействии правоохранительных органов нужно обращаться в прокуратуру, в суд.

— Я, в основном, занимаюсь тяжкими и особо тяжкими преступлениями, редко, бытовым насилием. Самое известное дело, это дело Динары Чидериновой, которая стала жертвой насилия со стороны бывшего супруга, который раздробил челюсть Динары, находясь в состоянии алкогольного опьянения, в порыве очередной агрессии. Примечательность ситуации, что сослуживцы поддерживали его, в некоторой степени даже жалея, мол, дескать, жена плохо готовит и т. п. Вот настолько деградировало наше общество. Супруга Динары Чидериновой – военнослужащего Боранбаева Б. осудили, но он попал под амнистию.

На самом деле, я полагаю, что в отношении Динары было покушение на убийство, которое изначально было неверно квалифицировано, суд не мог осудить его за покушение на убийство, так как он был предан суду по другой, менее тяжкой статье. Такие дела встречаются довольно часто и заканчиваются примирением или жены забирают заявлением под давлением мужа, родственников, а в случае с Динарой даже участковый оказывал на нее давление с целью помочь ее супругу.

— Какие особенности: с виду может быть тихий, милый человечек. Как у Грина: даже кошку погладит- мимо не пройдет… На работе интеллигентный, дома-тиран, очень много пьющих, вне зависимости от места работы. Одним словом, сложно определить на что способны наши мужчины, если чуть-ли не каждая вторая женщина подвергалась насилию. 

Вопрос в том, что в нашем обществе это не возбраняется до сих пор. Дурацкая поговорка: «Бьет, значит любит» существует как девиз для многих мужчин. Поэтому, единый портрет домашнего тирана составить невозможно, они разные, совершенно разные, но таких много.

Как мы видим, вопрос о домашнем насилии – острый. Говорить об этом, решать эту проблему, помогать тем, кто стал жертвой тирана – необходимо. Если среди наших читательниц есть те, кто, к несчастью, столкнулся с такой жизненной ситуацией, надеемся, что советы и мысли наших спикеров были полезны и для вас. Нельзя не отметить, что при подготовке этого материала, мы преследовали еще одну большую задачу – разъяснить обществу, что насилие не может быть оправдано, и не всегда женщина является «корнем всех проблем». Фраза Cherchez la femme (с фр. – ищите женщину) здесь абсолютно не к месту, ведь если и искать зачинщика проблемы, то это Он.

Бьет, значит любит: тоже традиция?

Репатриантки с Кавказа, горские еврейки, — одна из самых страдающих от домашнего насилия групп женщин в Израиле. Соцслужбы даже нанимают отдельных сотрудников для работы с ними. По оценкам «Центра мира в семье» и данным, полученным из национальных общин, каждая вторая израильтянка, родившаяся на Кавказе, подвергается побоям, угрозам, преследованию или экономической эксплуатации (а то и всему сразу) со стороны мужа или сожителя. Большинство жертв хранит молчание о случившемся.

Регина живет на юге страны. Она родом из Кабардино-Балкарии. Пережитое вспоминает со слезами.

История Регины:

«По нашему обычаю, пока девушка не согласилась на брак, парень не может быть гостем в ее доме. Так ухажер уговорил меня сдаться и через три месяца после знакомства мы поженились. Очень скоро я забеременела. В день свадьбы муж в стельку напился, через неделю первый раз избил. Я не могла вернуться домой. В глазах соседей это означало бы, что я вышла замуж не девственницей. Страх осуждения пересилил. Если я опозорюсь, кто возьмет замуж младшую сестру? Муж убеждал: рожай, это нас помирит. Я бросила аспирантуру и работу, перечеркнула все перспективы. Мы уехали жить в Израиль.

Насилие нарастало. Он оказался еще и наркоманом.

Регина с сыном

В дни, когда случался скандал, я чувствовала его настрой от порога. Он бил меня на глазах малыша. Я жила в страхе. Содержала его, себя и сына. Муж покупал лишь дорогой алкоголь и сигареты. Изменял.

Потом у меня нашли онкологию. Две операции. Муж издевался, говорил, что я подцепила рак, изменяя ему. Говорил, что я скоро умру, пугал отъемом ребенка, фотографировал неубранные комнаты и хранил фото, а после развода предъявил опеке и суду — якобы я неряха.

Я по прежнему терпела, но однажды он сломал мне челюсть при ребенке. В полицию я не обратилась — он грозился покончить собой, а я верила. Мы развелись.

Спустя два года у меня появились отношения. Бывший выследил. Пытался ломать дверь, угрожал ножом. Похитил ребенка. Потом оправдывался, что ему «нужен сын», а за девочку он бы не боролся.

В тот момент все, что меня держало раньше — сплетни, позор, традиции — все исчезло. Я пошла в полицию и сына вернули. Нас отвезли убежище. Бывший муж получил условный срок. А знакомым рассказывал, что отправил меня «лечиться от проституции» и пытался свататься к другим девушкам.

Что сказать? Я отдала ему десять лет, пять в браке по «необходимости». После 20 лет ведь, «тикают часики», кто замуж возьмет? В свои 35 я понимаю, что это чушь. История не закончена. Мы «бодаемся» с опекой, бывшим, судами. Это деньги, время, нервы».

Психолог Элла Берчански, работающая с пострадавшими, считает, что они — жертвы социальных явлений: «Важно подчеркнуть, что в любой общине есть тенденции, которые зависят от возраста, количества лет после репатриации, семейных традиций. Мужчины, выросшие в патриархальном социуме, поддерживают мнение, что девушке надо рано выйти замуж. По моим наблюдениям, общая характеристика пострадавших такая: женщина очень рано вышедшая замуж, под сильнейшим общественным давлением, под давлением семьи, недолго знающая своего мужа до брака. Зачастую просто нет времени распознать, что этот человек склонен к насилию».

Подобные мужчины очень красиво преподносят ухаживания, умеют соблазнять, вешать лапшу на уши, отмечает эксперт: «А когда девушка становится женой, к ней начинают относиться как к своей собственности, требуют обслуживания во всех отношениях. Если женщина пытается отстоять свое мнение, агрессия возрастает. Может начаться словесное насилие, эмоциональное подавление, потом доходит до физического. Часто поводом объявляется ревность. Если мужу кажется, что его «собственность» на кого-то посмотрела, следуют санкции. Часто мужчина перенимает такую манеру от отца, насилие передается из поколения в поколение».

Среди клиенток Берчански только одна кавказская женщина получила поддержку от своих родных в ситуации домашнего насилия. И то, только от сестер. Старшее поколение полагало, что надо смириться.

Большинство пострадавших терпит насилие под давлением семьи, чтобы не «выносить сор из избы». Или в надежде, что «он изменится».

«Центр мира в семье»

Фаина Саги – клинический социальный работник и психотерапевт. По ее словам, если домашнее насилие было в семье до репатриации, то после будет еще хуже: «Женщины лучше интегрируются и быстрее повышают социальный статус. Начинают работать, учатся, водят детей в школу и садик, находят новых знакомых. Мужчинам тяжелее принять новые обстоятельства. Чем женщина становится сильнее, тем больше рискует навлечь агрессию мужа».

В патриархальном обществе статус мужчины выше, говорит Саги: «Дискриминация женщин заложена изначально. Я знаю случаи, когда муж говорил: «Тебя папа бил и я буду бить, почему нет? Так положено». Это образ жизни. «Бьет, значит любит». Бывает экономическое насилие. Женщина работает и все деньги отдает мужу. Не может купить себе даже воды. Ей не положено. Даже если она зарабатывает больше него, ее лишают права покупать, унижают».

Выход из ситуации пока — профилактика. Социальные органы в лице «Центра мира в семье» работают с религиозными авторитетами в национальных общинах. С шейхами в арабских селах, с эфиопскими старейшинами, с неформальными главами бухарских и кавказских общин. Это помогает избежать худшего для женщин сценария. В названии этой структуры нет слова «насилие». Так народ охотнее идет на контакт.

Иногда о домашнем насилии узнают через детей. Например, старшеклассницу из семьи репатриантов с Кавказа папа не отпускал в ежегодную школьную поездку. Учитель вызвал маму, оказалось, та расплакалась прямо в школе, сообщила о муже-агрессоре, семьей занялись соцработники.

Бьет – значит бьет

Основные тезисы программы:

• В России ежегодно подвергаются домашнему насилию более 16 миллионов женщин. Законы против домашнего насилия есть в 127 странах, но Россия не входит в их число
• Насилие над детьми опасно еще и тем, что выросший ребенок может потом повторить эту ситуацию в своей семье. Еще одна многочисленная группа людей, подвергающихся домашнему насилию, помимо женщин и детей, – это пожилые люди, пенсионеры
• В конце осени в Рунете стартовала кампания в поддержку принятия российского закона о противодействии домашнему насилию. Главная новация здесь – охранный ордер для жертвы насилия. Против закона выступают сторонники так называемых традиционных ценностей
• По мнению правозащитников, государство не заинтересовано в том, чтобы внутри семьи были нормальные отношения, чтобы там росли свободные личности, которые не допускают насилия по отношению к себе. Именно этим, по их мнению, и объясняется отсутствие в России закона против домашнего насилия
• Специалисты уверены: насилие нельзя терпеть, от агрессора нужно уходить. В России существует система убежищ, где женщина с детьми может находиться первое время, получая психологическую и юридическую поддержку. Карта таких шелтеров есть на сайте «Насилию.нет»

Марьяна Торочешникова: Более 16 миллионов женщин в России ежегодно подвергаются домашнему насилию. Законы против домашнего насилия есть в 127 странах, но Россия не входит в их число. А в начале 2017 года в России были декриминализированы и побои в семье, что нивелирует все усилия общества по борьбе с домашним насилием. Многие женщины молчат, когда их бьют мужья, надеясь, что те исправятся. Девочки терпят насилие от отцов, отчимов и старших братьев, думают: мама не поверит, если рассказать. В результате – сломанная психика, вечный страх и недоверие к окружающим.

Законы против домашнего насилия есть в 127 странах, но Россия не входит в их число

От полиции и родственников, как правило, помощи не ждут, но иногда решаются бежать – в дома-убежища, где уже живут десятки женщин с похожими историями.

Корреспондент: «Каждая пятая женщина в России страдает от домашнего насилия: ежедневные скандалы, побои, унижения.

Любе 24 года, партнер избивал ее регулярно, но уйти от него она решилась только через год, когда нашла убежище.

Любовь Агапова: В один прекрасный момент он меня очень сильно избил, душил меня. Но я не обратила на это внимания. После первого раза, когда я его простила, я больше ничего не говорила маме, потому что не хотела ее слез. Ни одна мама не достойна того, чтобы видеть, как ее дочь страдает. Я приехала в синяках, у меня болела вся челюсть – пощечины сильные. Голова у меня почему-то была в синяках: может быть, он швырял меня об стенку, но этого я не помню.

Здесь я стала человеком. Тут очень быстро меняешься, потому что идет колоссальная поддержка!

Корреспондент: В этом подмосковном доме живут десятки женщин с детьми. Большинство бежали от побоев. Юля несколько лет назад пережила групповое изнасилование и стала инвалидом. Когда казалось, что жизнь наладилась и сбылась Юлина мечта стать мамой, она столкнулась с другим видом насилия – психологическим.

Юлия Кочетова: Родственники постоянно вмешиваются в процесс воспитания, идут прямо на разделение меня с моим ребенком: «Ты все делаешь не так, неправильно ее воспитываешь, не так с ней говоришь…» Я поняла, что теряю авторитет в глазах дочери.

Однажды мы с ней пошли гулять в парк, и она сказала: «Я не хочу давать тебе руку». Я говорю: «Ну, пожалуйста, дай мне руку. Это важно, потому что здесь опасно». А она: «Нет, маму слушать не обязательно». И она побежала, и ее сшиб велосипед.

У нас разногласия во взглядах на воспитание, они пытаются меня перебороть, и ребенок очень чувствует этот надлом, чувствует, что в семье нет мира, порядка. И это очень болезненно отражалось и на мне, и на ней.

Очень высока ценность женщины, которую когда-то предавали, но она верит в людей

Наталья Краснослободцева, руководитель центра «Убежище»: У нас есть определенное амплуа шикарной женщины, но мы уверены, что это не накачанные губы и не ботокс в большом количестве, а та женщина, которая умеет правильно проходить боль. И когда женщина это испытывает, например, не раз и от близких людей, то либо она превращается в жертву, которая вечно вся в проблемах, несчастна в любви, и дети от этого страдают, либо она должна встать из этого, причем встать правильно. И я считаю, что очень высока ценность женщины, которую когда-то предавали, но она верит в людей.

Корреспондент: Многие приходят сюда, чтобы разобраться в детских травмах. Отец Алины насиловал ее, когда она была маленькой. Девочка боялась рассказывать это кому-либо и переживала проблему глубоко в себе.

Алина: Я думала: когда выйду замуж, мои проблемы как-то решатся. Но это очень большая ошибка. Я об этом не знала, мы совершенно спокойно рожали детей, пытались их воспитывать, и я начинала видеть какие-то проблемы уже в плане воспитания детей. Я начинала делать со своими детьми то, чего я не хотела бы, чтобы делали со мной. И начались очень серьезные проблемы во взаимоотношениях с мужем, что еще больше отражалось на детях. Я не понимала, думала: у меня такой хороший муж, таких мужчин мало… (Плачет.) Но здесь я уже поняла, что женщина сама делает мужчину таким, позволяя так плохо с собой обращаться. Я сюда приехала не из-за того, что муж бьет меня плеткой, а потому, что у нас именно моральная обстановка была ненормальная.

Наталья Краснослободцева: Мы считаем очень важным повлиять на ценности женщины. Просто побыть у нас, успокоиться, чтобы синяки прошли – это не ответ. Но если она после этого по-другому строит свою жизнь, – вот это здорово!

В конце осени в Рунете стартовала кампания в поддержку принятия закона о противодействии домашнему насилию

Марьяна Торочешникова: В конце осени в Рунете стартовала кампания в поддержку принятия закона о противодействии домашнему насилию. Что изменит этот закон, и почему власти медлят с решением проблемы? Спросим об этом у гостей сегодняшней программы – Алены Поповой и Алексея Паршина.

Диктор: Алексей Паршин – президент Коллегии адвокатов «Вердикт», в адвокатуре с 1998 года. Соавтор законопроекта «О профилактике семейно-бытового насилия». Профессиональные интересы: необходимая оборона, профилактика домашнего насилия. В 2006 году награжден серебряной медалью имени Плевако.

Алена Попова – создатель сети взаимопомощи женщин «Проект W». Соавтор законопроекта «О профилактике семейно-бытового насилия». Профессиональные интересы: защита прав женщин, борьба с домашним насилием, обеспечение финансовой безопасности женщин и тому подобное.

Марьяна Торочешникова: Прежде всего, нужно дать определение тому, что вообще считать домашним насилием. Это когда бьют, отбирают деньги?

Алексей Паршин: Домашнее насилие многогранно. Его подразделяют на физическое, сексуальное, экономическое, психологическое. Это все домашнее насилие: и когда бьют, и когда отбирают деньги, и когда не выпускают из дома, и когда ограничивают общение с друзьями. Вариантов может быть масса: например, шантаж детьми, домашними животными.

Главная характеристика домашнего насилия – это страх

Главная характеристика домашнего насилия – это страх. Бывает, что ругаются супруги, родители с детьми, – жизнь без этого невозможна, все мы люди, но домашнее насилие характеризуется именно тем, что это происходит постоянно, причем в атмосфере страха, то есть кто-то из партнеров постоянно боится.

Марьяна Торочешникова: Обычно, когда говорят о домашнем насилии, в первую очередь имеют в виду проблемы между женщинами и мужчинами. И чаще всего женщин называют жертвами домашнего насилия. Но можно ли говорить, что жертвами домашнего насилия становятся и другие члены семьи?

Алена Попова: Самая латентная группа – это пенсионеры, то есть престарелые родители, которые попадают в зависимость от детей. Ужасающее количество пенсионеров терпят побои и не подают в суд, поскольку жалеют своих детей или внуков. Многих пенсионеров держат в закрытой комнате, морят голодом, не лечат, отбирают пенсию. И мы уже на всех углах кричим о том, что закон о домашнем насилии нужен, прежде всего, для того, чтобы защитить самую страдающую от насилия, латентную категорию – пенсионеров, но нас никто не слышит.

Многих пенсионеров держат в закрытой комнате, морят голодом, не лечат, отбирают пенсию

Консерваторам в лице Елены Мизулиной, Ольги Баталиной или Ирины Яровой, которые выступают за семейные ценности, хотелось бы задать прямой вопрос: почему они не хотят, чтобы была защищена такая группа, как престарелые родители? Спросите любого участкового (а мы говорили с большим количеством участковых), насколько часто они сталкиваются с такими случаями, когда они сами вынуждены уговаривать престарелого родителя: «Ну, заяви, отец! Ну что ты терпишь?»

Марьяна Торочешникова: А каково положение детей в тех семьях, где процветает домашнее насилие? У них есть хоть какая-то надежда на избавление от этого страха?

Алексей Паршин: Дети как раз лучше защищены, чем остальные категории лиц. В отношении детей у нас работают социальные органы, органы опеки, здесь включается и школа, и детский сад, и здравоохранение, но все эти институты выключены из домашнего насилия, связанного с пенсионерами и женщинами. Примерно 90% женщин подвергаются домашнему насилию.

С детьми другая проблема. Любой психолог скажет: ребенок, оказавшись в ситуации домашнего насилия, потом в своей жизни повторяет эту ситуацию, и очень велик шанс, что то, что происходило с ним в детстве, будет реализовано с его детьми, когда он вырастет.

Комплексного законодательства для работы с домашним насилием у нас в стране нет. Все, что у нас есть, это Уголовный кодекс, который работает уже с физическими травмами, то есть с последствиями домашнего насилия, когда оно принимает крайние формы, то есть уже идет физическое насилие. Есть Административный кодекс, который никак не работает с домашним насилием, и максимум, что по нему может быть, это мелкое хулиганство, и то в том случае, если домашний насильник выбежал в общественное место и там продолжил свой дебош. Если он дебоширит дома, бьет посуду, угрожает своей семье, остановить его не может никто. Полиция не имеет права войти в квартиру и остановить его, потому что он находится на своей территории и никак не причиняет вреда общественным отношениям.

Марьяна Торочешникова: Тем не менее, у людей, которые подвергались домашнему насилию, появилась небольшая надежда…

Ребенок, оказавшись в ситуации домашнего насилия, вырастая проецирует эту ситуацию на свою семью

Алексей Паршин: Да, были введены поправки, которые назвали «законом о шлепках», но их в итоге отменили. Он действовал всего полгода. В статью 116-ю были внесены корректирующие положения о том, что насилие в отношении близких лиц, родственников подпадает под Уголовный кодекс.

Алена Попова: 40% насильственных преступлений совершается в семье! Если тебя бьют на улице, то ты убежал домой, закрылся и чувствуешь себя в безопасности. А если тебя бьют дома, что дальше? Ты побежишь на улицу, где тебя тоже могут побить?

Алексей Паршин: У меня есть ощущение дремучести и необразованности в этом плане наших депутатов. Они просто не понимают проблему. Они никогда с ней не сталкивались или сталкивались, но понимают ее по-своему. Кроме того, лобби идет со стороны людей, которые хотят иметь возможность издеваться над детьми. Совершенно нормальный и логичный закон, который как раз работал на предотвращение домашнего насилия, был отменен в результате этого лобби, просуществовав всего полгода.

Марьяна Торочешникова: Почти каждый пятый россиянин считает допустимым применение насилия в семьях – таковы данные свежего опроса Всероссийского центра изучения общественного мнения. Респонденты заявляли, что при определенных обстоятельствах можно ударить жену, мужа, ребенка, родителя.

Алена Попова: В семье, где нет насилия, вырастают свободные личности. Государство, которое со всех сторон транслирует насилие, насильственную систему управления нашими мыслями при помощи пропаганды, не заинтересовано в том, чтобы внутри семьи были нормальные отношения, чтобы там росли свободные личности, которые не допускают насилия по отношению к себе.

Если не будет насилия внутри семьи, общество будет вообще другим! И это то, за что мы боремся.

40% насильственных преступлений совершается в семье!

Сейчас в государстве борются две крайние точки зрения – мы как прогрессисты и консерваторы. Консерваторы опираются на некие традиционные ценности. Когда я читаю о случаях, происходящих в семьях (детей режут, режут им горло, привязывают их веревками к ванной, истязают, не кормят), когда я смотрю в глаза членов Всероссийского союза родительского сопротивления Кургиняна, когда от них выступает госпожа Мизулина (между прочим, юрист), и она говорит: «Мы за родительский авторитет», – да я даже в ее глаза смотреть не могу! Я не пойму: она за тот авторитет, который гробит детей, режет им горло?

Вот случай с Мариам в Чечне, с девочкой, от которой отец отказался, а мама не могла получить ребенка в силу существующих в Чечне обычаев: ребенка отправили в семью отца, и воспитывала ее тетя, которая ее резала, заставляла своих сыновей ее резать. Вы бы видели фотографии этой девочки – я спать после этого не могу! И Елена Мизулина совершенно спокойно говорит на всю страну, показывая на нас: «Они хотят разрушить семью, а мы хотим традиционные семейные ценности». Какие? Такие, как Мариам с разрезанным горлом? Я не хочу таких семейных ценностей!

Марьяна Торочешникова: А как может исправить эту ситуацию законопроект, который вы предлагаете?

Алена Попова: Очень сильно!

Алексей Паршин: Там будет понятие, что такое домашнее насилие, кто такой домашний тиран, насильник, кто такая жертва. Кроме того, он вводит систему взаимодействия между государственными структурами: шелтерами, судами, полицией, – по поводу того, как действовать в ситуации домашнего насилия. Это не просто закон, а целый комплекс мер, направленных на профилактику домашнего насилия. В рамках этого закона жертва получает и медицинскую, и психологическую, и юридическую поддержку, и государственную защиту, и охранный ордер.

Самая главная новация в этом законе – это охранный ордер, охранное предписание

Алена Попова: Самая главная новация в этом законе – это охранный ордер, охранное предписание. Это профилактическая мера, которая не позволяет насильнику приближаться к жертве, то есть это именно изоляция насильника от жертвы. А сейчас у нас как происходит? Он побил ребенка или женщину внутри квартиры, и дальше она берет ребенка подмышку (если вообще решилась это сделать) и убегает, в чем есть, на улицу. Она не знает ни куда звонить, ни что делать. Почему она должна выбегать из квартиры, когда насильник – он? Охранный ордер во всех странах мира – самая эффективная профилактическая мера. Она говорит, что насильника не обязательно сразу забирать в кутузку, сначала давайте мы дадим ему шанс пройти специальные курсы по реабилитации, по работе с гневом. Если он не проходит их, считает, что ему не надо, то это уже криминал: не ходишь – значит, признаешь, что хочешь быть насильником, а это незаконно.

Охранный ордер может иметь разный статус, и его может выдавать полиция, а может выдавать суд. И там прописано также, кто его отменяет.

Марьяна Торочешникова: И чего в этом случае не может делать агрессор – приближаться на столько-то метров?

Алексей Паршин: Прежде всего, он не может в дальнейшем совершать акты семейно-бытового насилия, то есть он уже должен понимать, что государство вмешалось в эту ситуацию, и оно за ним присматривает. Ему уже говорят, что так делать нельзя. Если начинаются рецидивы, то уже наступает ответственность: сначала административная, а если человек не исправляется, то вплоть до уголовной ответственности за нарушение этого охранного ордера.

Преследование – это, наверное, один из самых страшных способов нарушения прав человека

Там есть разные меры. Если люди живут на одной территории, можно ограничиться тем, что ты не совершаешь акт семейного насилия еще раз. Если же они разошлись, то здесь можно уже вводить меру – не приближаться, не преследовать. Преследование – это один из элементов насилия, и он встречается очень часто. Это, наверное, один из самых страшных способов нарушения прав человека.

Марьяна Торочешникова: Жена убила мужа во время ссоры – услышав это, мало кто подумает, что та, кого теперь называют преступницей, и есть настоящая жертва. Семь лет унижений и насилия со стороны супруга для жительницы приморского города Находка закончились. Во время очередной ссоры Галина Каторова убила мужа.

Нина Бакежанова, мать Галины Каторовой: Мы живем в общежитии, у нас две комнаты. Здесь у нас живет внучка. Скучает по маме, спрашивает, где она. Я говорю: «Мама на работе». – «А почему вечером не приходит?» Ждет… Кто-то постучит – бежит и кричит: «Мама!» Позвонят – тоже думает: мама. Трагедия случилась, наказали нас с ней.

Корреспондент: Дочь Нины Петровны и маму Вики теперь называют преступницей и обвиняют в умышленном убийстве. Во время ссоры она зарезала своего мужа-тирана кухонным ножом.

Нина Бакежанова: Он ее свалил, душил, она смогла подняться, а маленький ножик лежал на столе… Она сама ничего не помнит. Может, подсознательно: она испугалась, что он обернется и возьмет ножик.

Корреспондент: Галина, вспоминает ее мама, всегда мечтала о семье и ребенке. За семь лет до рокового вечера она встретила Максима. Пара встречалась недолго, решила пожениться. Но накануне регистрации, вспоминает Нина Петровна, дочь прибежала в слезах – будущий муж ее избил. В тот же вечер свадьбу отменили.

Нина Бакежанова: Я успокоилась, думала, что на этом все. А через месяц опять она убежала к нему. Вот так и жили. Один раз так избил, что участковому писали, побои сняли, а на очной ставке помирились, заявление порвали.

Во время ссоры женщина зарезала своего мужа-тирана кухонным ножом

Корреспондент: Галина часто убегала к родителям, но каждый раз возвращалась обратно к своему тирану. Он избивал ее, а потом молил о прощении, говорил, что не может без нее жить. Три года назад Максим и Галина переехали в Находку, за 200 километров от родного дома.

Нина Бакежанова: Когда она родила Вику, в субботу-воскресенье я туда ездила, потому что он уходил, и его по три-четыре дня не было дома. У нее маленький ребенок, а надо за продуктами сходить… И все равно не ушла. Говорит: «Если я уйду, он сразу забудет про дочку, и она не будет помнить своего отца».

Корреспондент: По официальной статистике МВД, в 2016 году, с января по сентябрь, по статье «Побои» в семьях зарегистрировали более девяти тысяч преступлений против женщин, но эту цифру сложно назвать корректной. Жертвы не могут сами донести заявления в полицию или забирают его вскоре после подачи, либо сами полицейские их не регистрируют. Так было и в случае с Галиной Каторовой.

Елена Соловьева, адвокат: Участковый брал на себя задачу переговорщика и начинал их примирять, то есть увещевал Галину, увещевал Максима, проводил с ними воспитательные беседы. Заявление не регистрировалось, и они уходили восвояси, через какое-то время примирялись.

Корреспондент: Та фатальная ссора на съемной квартире в Находке произошла на глазах соседей, они и должны были стать основными свидетелями защиты, рассказать в суде о том, как муж избивал Галину, как сутками не появлялся дома, как женщина сама после случившегося была в состоянии шока. Однако при виде приставов и судьи люди начинают говорить иначе.

Елена Соловьева: Они приходят в суд – и уже начинают говорить: «Да не так, в общем-то, хорошо и знали мы эту семью… Максим – ничего плохого сказать не можем…» Когда уже начинаешь им задавать вопросы: «Вы были в курсе того, что в этой семье творятся побои со стороны мужа?» – тут же говорят: «Я лично ничего не видела, ничего сказать не могу».

Домашнее насилие – это очень скрытое явление, оно проходит, как правило, за закрытыми дверями

Светлана Баженова, директор АНО «Дальневосточный центр развития гражданских инициатив и социального партнерства»: Чем страшно домашнее насилие? Это очень скрытое явление, оно проходит, как правило, за закрытыми дверями. Насилие очень часто заканчивается смертью – либо насильник убивает жертву, либо жертва убивает насильника, не в силах прервать этот круг насилия.

Корреспондент: Адвокат Галины Каторовой говорит, что ее главная задача – избавить свою подзащитную от уголовной ответственности. Пока ее судят по 105-ой статье Уголовного кодекса, за умышленное убийство. Главное доказательство ее вины – явка с повинной, которую ей порекомендовал написать бывший адвокат. Благодаря этому ей грозит как минимум шесть лет тюрьмы.

Марьяна Торочешникова: Можно предположить, что эта женщина находилась в состоянии необходимой обороны, когда было совершено убийство. Но почему же правоохранительные органы в России чаще всего не хотят видеть никакой обороны, не хотят знать предысторию таких женщин и добиваются того, чтобы их судили именно за убийство или причинение тяжких телесных повреждений, повлекших по неосторожности смерть?

Алексей Паршин: Вы в вопросе уже заложили ответ – потому что они не хотят разбираться с тем, что было до. Для них важна квалификация: есть тяжкие телесные повреждения – значит, надо квалифицировать как причинение тяжких телесных повреждений, убила – значит, был умысел на убийство. Разбираться, что происходило семь лет и к чему это привело… А это как минимум смягчающее обстоятельство: женщина могла находиться в состоянии необходимой обороны, в состоянии аффекта, в этих двух состояниях одновременно, – там могла быть масса вариантов, и все это надо устанавливать. Суды просто не хотят этим заморачиваться.

В семье, где нет насилия, вырастают свободные личности

Алена Попова: Я сейчас получаю второе высшее образование как специалист по уголовному праву, и такие случаи – как раз моя специализация. Летом я проходила практику в Следственном комитете, в отделе по особо важным делам, и у нас было убийство и изнасилование несовершеннолетнего. Я писала потом большой отчет по поводу того, почему следователи так работают.

Дело происходит в четырех стенах, не у всех дома стоят камеры, и не все транслируется в интернет. Следователь должен как принять решение? Ему кто-то должен сказать второе слово. Есть точка зрения одной стороны, оставшейся в живых, например, если это убийство, а другой стороны уже нет, а там, например, не было свидетелей. У нас всегда сильнее слово мужчины. И даже судьи-женщины – мы знаем по процессам и ужасаемся этому… Например, сидит мужчина, который реально избивал, и судмедэкспертиза снята, и все побои есть, и соседи подтверждают, а судья говорит: «Что тебе не нравится? Нормальный же мужик!» Это прямая цитата. В данном случае надо менять еще сознание судей.

Система работает плохо, она вообще не работает по таким случаям, ей невыгодно по ним работать

Мы помним случай в Орле, когда девушка несколько раз звонила другой девушке, которая была ведущим участковым этого района, и та сказала: «Вот будет труп – и приедем». И вот через несколько часов был труп этой девушки, и пришлось приехать. Мы знаем случай Тани Кулаковой, которая была амнистирована, но сидела в СИЗО, потому что на ее глазах муж, избивая ее, пытался применять силу к детям, а ее дочь незадолго до случившегося чистила яблоко и оставила обычный кухонный нож на тумбочке, Таня схватила этот нож. И она говорила, почему приняла такое решение, – потому что до этого она уже несколько раз обращалась, просила: «Пожалуйста, защитите, помогите!».

Например, сейчас в суде есть прецедент – триатлонист избил свою жену, и за неимением охранного ордера суд сам изобрел такой инструмент, сказал: ввиду того, что опасность грозит не только этой конкретной женщине, но еще и детям, запрещаем этому конкретному мужчине подходить на такое-то расстояние.

Все, что мы сейчас обсуждаем, говорит о том, что система работает плохо, она вообще не работает по таким случаям, ей невыгодно по ним работать, у нее нет для этого инструментов.

Марьяна Торочешникова: Часто можно слышать о том, что женщина, которую регулярно избивает муж, сама виновата в этом. Самый распространенный комментарий: нужно было быть скромнее, вести себя иначе. И женщины, которые на протяжении многих лет подвергаются домашнему насилию, тоже считают, что это они виноваты, это они что-то делают не так, и поэтому продолжают терпеть и никуда не уходят.

Алексей Паршин: Это мифы, которые специально транслируют для оправдания домашнего насилия (и не только домашнего, но и любого насилия, тем более в отношении женщин). Это как раз из той же серии, что «бьет – значит любит», «бей жену молотом», и это все мифы! Любому насилию, тем более в отношении женщин и детей, в принципе нет оправдания. Ни один человек не должен бить другого ни под каким предлогом, была там провокация или ее не было. Для насильника это только предлоги, и он может найти любой предлог: не так посмотрела, не то приготовила, не то сказала, деньги не на то потратила… Но это только повод, чтобы себя оправдать, не более того.

А дальше женщина транслирует это на себя, и это уже ломка сознания. Жертва как раз характеризуется тем, что ее сознание долгое время ломают, и рано или поздно она сама начинает думать: может быть, действительно, я такая плохая, может, это я виновата…

Ни один человек не должен бить другого ни под каким предлогом, была там провокация или ее не было

Нам с Аленой очень тяжело работать с такими категориями женщин, и им, конечно, нужна помощь психолога, потому что из личности человека уже превратили в жертву. Мало того, если такая женщина начинает новые отношения, она и там выстраивает себя в роли жертвы.

С таким женщинами еще тяжело работать потому, что они привыкли, что над ними постоянно доминируют, за них все делают, все решают, и их очень тяжело социализировать в жизни. Как правило, они уже не работают, сидят дома, и вырваться из этого кокона им может помочь только психолог. На устранение этой проблемы иногда уходит до года.

Алена Попова: Когда происходит случай домашнего насилия, куда обращается женщина, по данным ВЦИОМ? Первое – к маме, второе – к подруге. Мамы обычно говорят: «Терпи». У нас есть случай, когда дочь очень известного в России священника и жена не менее известного чиновника одного из регионов позвонила нам и говорит: «У меня папа такой-то…» Я говорю: «А что же вы к папе-то сразу не пошли? У папы есть все рычаги влияния «. А у нее это длилось уже три с половиной года. Она говорит: «Я пришла к отцу, а он сказал: «Это твой крест, Бог велел терпеть, и ты теперь должна нести этот крест». И ровно то же самое транслируют нам консерваторы. Хочу сказать всем консерваторам: нигде в Библии не сказано, что насилие является твоим крестом, такого вообще нет!

Алена Попова

То, что женщина сидит дома и не работает, – это очень большая проблема. Есть такой термин – «экономическая безопасность женщины». У нас в стране навязываются стереотипы неких ролей внутри семьи: мужчина должен зарабатывать (я не поддерживают этот стереотип и считаю его порочным), а женщина должна сидеть дома (это еще более порочный стереотип). Женщина отучилась в вузе, через пять лет, по статистике, вышла в декрет, а дальше начинает работать муж. Система яслей у нас практически не выстроена, в детские сады очереди, и вся нагрузка на женщине. В какой-то момент она теряет квалификацию, и они договариваются с мужем, что он будет работать, а она – следить за домашним очагом. Дальше, допустим, случился кризис, мужа понизили в должности или он начал получать меньше, а ребенок растет, расходы больше, и женщина начинает говорить, что денег не хватает.

Экономическая безопасность женщины – это когда она может договариваться о гендерных ролях внутри семьи

Каковы у нас основные причины разводов? Измена и экономика. Муж начинает либо пить, либо гулять, либо пить и наносить побои, либо просто наносить побои. Экономическая безопасность женщины – это когда она может договариваться о гендерных ролях внутри семьи: кто, например, следит за домом в определенный момент, кто берет декрет. Женщина не должна терять квалификацию, женщины могут и должны работать и достойно зарабатывать. Когда у женщины есть экономическая безопасность, практика показывает, что это не ликвидирует, конечно, все случаи насилия, насилие и в очень богатых и известных семьях, но женщина более защищена. И самое главное, что у нее есть возможность уйти. Ведь очень часто женщина говорит, что уйти некуда и нет возможности, а тут возможности будут. Так что это не только психология, но еще и экономика.

Марьяна Торочешникова: А вот сейчас, пока еще не принят ваш замечательный законопроект, что могут предпринять люди, которые подвергаются домашнему насилию, чтобы защитить себя и вырваться из этого круга?

Алексей Паршин: От насильника однозначно нужно уходить! Вот куда уходить – это, конечно, вопрос, и здесь возможны варианты. Сейчас есть система шелтеров – их, может быть, не так много, но они есть. Это убежища, где женщина может находиться месяц или два, в том числе и с ребенком. Там с ними работают психологи, юристы, чтобы узаконить возникшие правоотношения – возможно, развод, отношения с детьми, помочь устроиться на работу.

Алена Попова: Карта всех шелтеров есть на сайте «Насилию.нет», который прекрасно делают Аня Ревина и Марина Давтян. Кроме того, есть приложение «Насилию.нет», которое мы активно поддерживаем, и там есть кнопка SOS: если вы находитесь в ситуации насилия, вы можете ею воспользоваться. Если у вас пока происходит психологическое и экономическое насилие или преследование, пожалуйста, сохраняйте всю переписку. И я все-таки советую каждый раз писать заявления в полицию.

Марьяна Торочешникова: Что должно произойти, в том числе и в головах депутатов, от которых зависит принятие закона о профилактике домашнего насилия, чтобы такой закон начал действовать и в России, как в других 127 странах мира?

Алена Попова: Я уверена, что его примут. Что бы ни произошло в нашей стране, лично мы костьми ляжем, но этот закон примут! Нам нужна большая публичная кампания. Хотелось бы, чтобы больше про это говорили и везде постили. Мы – налогоплательщики, это по Конституции единственная власть в Российской Федерации. И я, как власть и налогоплательщик, работодатель депутатов, имею право требовать, чтобы такой важный закон был принят.

Марьяна Торочешникова: А пресловутая политическая воля может помочь?

От насильника однозначно нужно уходить!

Алексей Паршин: Конечно! И я уверен: рано или поздно мы достучимся до здравого смысла, и люди задумаются о том, что этот закон способен спасти миллионы жизней. Ведь статистика показывает, что за первые годы работы такого закона число преступлений внутри семьи уменьшается на 30–40%, а в дальнейшем еще больше. Сейчас есть страны, где при каждом случае домашнего насилия, если происходит смерть, создается комиссия на национальном уровне, и там смотрят, где система дала сбой. А у нас по 14–15 тысяч женщин в год умирают от домашнего насилия.

Алексей Паршин

Мы работаем над тем, чтобы в перспективе до некоторой степени спасти и экономику, то есть для государства тут сплошные блага. И мне непонятно, почему это не доходит до депутатов.

Бубусара Рыскулова, руководитель кризисного центра «Сезим» (Бишкек): В советское время вообще не говорили, что домашнее насилие существует. И мы впервые приняли закон. Часто говорят: зачем был нужен этот закон, если он плохо работает? Ну, так это политическое решение и признание на уровне государства, что семейное насилие существует.

При семейном насилии больше всего страдают дети и женщины. И раз у нас в Кыргызстане уже стали открываться кризисные центры, значит, наше государство тоже стало это признавать. Например, выделили помещение под шелтер, реабилитационный центр при семейном насилии, мэрия оплачивает коммунальные услуги, у нас имеется государственный соцзаказ.

При семейном насилии больше всего страдают дети и женщины

Закон был впервые принят в 2003 году. Прошло более 15 лет, в прошлом году внесены поправки – очень много изменений. И если раньше удивлялись, что такое охранный ордер и зачем это все, то сейчас охранный ордер уже выдают. Недавно очень известному человеку в Кыргызстане выдали охранный ордер, и жена сказала: «Тебя знает весь мир, но у меня есть охранный ордер, и ты в течение определенного срока не имеешь права заходить и вести со мной переговоры».

Другое дело, что охранный ордер можно выдать, но после этого надо работать с потерпевшими и с виновниками насилия. Тут есть разные программы. У нас в законе прямо обозначена работа с виновниками насилия. Иногда говорят: как это – он виновник, и с ним работать? Да! Ведь если человек применяет силу, не может строить отношения по-другому, демократично и толерантно, то с ним надо работать. Я думаю, постепенно это все заработает.

Женщины как жертвы насилия: кто защищает их в Германии? | Культура и стиль жизни в Германии и Европе | DW

Согласно данным немецкой полиции, в 2019 году каждый третий день в ФРГ от рук бывшего или нынешнего мужа или любовника погибала женщина. В результате домашнего насилия лишились жизни 117 женщин. Всего по стране — 141 тысяча жертв преступлений с тем или иным (по степени тяжести) исходом. 81 процент жертв — женщины.

В Германии домашнее насилие не является само по себе уголовным преступлением, но его проявления уголовно наказуемы. В полицию, например, можно обращаться из-за семейных побоев, сексуального и экономического насилия, преследования и постоянного контроля, угроз и оскорблений в семье.

Превентивная работа различных организаций и полиции направлена, помимо всего прочего, и на то, чтобы предовратить убийства внутри семьи. Как работает эта система?

Заявление о домашнем насилии обязаны принять

Во всех брошюрах по домашнему насилию, которые распространяют в немецких городах, сказано, что заявление от жертвы полиция обязана принять в любом случае. Дело в том, что в Германии есть принцип, по которому полиция принимает заявление при подозрении в преступлении. «На практике это означает, что у сотрудников просто нет возможности отклонить заявление, даже если ситуация неоднозначная», — объяснил в интервью DW представитель полиции Мюнхена Ральф Этцель (Ralf Etzel). Заявления о домашнем насилии принимают в письменной или устной форме — не только лично, но и при помощи соседей или родственников. После этого в полиции выдают памятку о правах потерпевшего. Полиция проводит собственное расследование и передает дело в прокуратуру.

Когда жертва живет в зарегистрированном партнерстве, помолвлена или замужем за человеком,который проявляет насилие, она имеет право в любой момент отказаться от дачи свидетельских показаний. Дело приостановят и будут хранить несколько лет. Процесс могут возобновить, когда женщина вновь обратится в полицию и в суд. Есть также возможность снять побои в клинике без подачи заявления в полицию. Если пострадавшая все-таки позже захочет обратиться за помощью, она может предоставить этот документ.

Запрет на контакт до суда

В Германии жертва может попросить о запрете на контакты и временное выселение обидчика из квартиры еще до начала судебного процесса. Если полицейские понимают, что опасность все еще угрожает потерпевшей, они сами могут принять такие меры — даже забрать ключи и на время выдворить из дома предполагаемого преступника. «Бывает, что соседи звонят в полицию и жалуются за шум или крики. На место приезжает наряд, предотвращает или регистрирует преступление и запрещает контакты с потерпевшей», — пояснил Ральф Этцель. Речь идет не только о физическом контакте, но и о звонках, смс, письмах и якобы случайных встречах с жертвой.

Только за 2018 год мюнхенская полиция всего выдала более двух тысяч запретов на контакты и проживание в совместной квартире. В Баварии они могут действовать максимум 10 дней. В других федеральных землях действуют другие сроки, например, в Берлине — две недели. Предполагается, что за это время женщина обратится в суд и добьется через него таких же запретов уже на более длительный срок. Как и суд, полиция может запретить преступнику приходить в те места, где часто появляется женщина, — возле ее работы, в детском саду, школе. Но если во время первых 10 дней жертва сама звонит или встречается с преступником, запрет на контакт автоматически перестает действовать.

В «женском общежитии» потерпевшая может оставаться, пока ей угрожает опасность

Как правило, от момента подачи заявления в полицию до окончания судебного разбирательства проходит около года.При наличии серьезный угрозыможно добиться быстрого рассмотрения дела. По необходимости потерпевшая может временно переехать в так называемое «женское общежитие» или пожить у родственников и друзей. В Германии при смене жилья в течение двух недель нужно получить новую прописку, и такие ситуации — не исключение. Но во время регистрации в другой квартире женщина может попросить о запретительной отметке: так новый адрес другие люди смогут узнать только после ее согласия.

Жертве домашнего насилия помогают психологи

Психологи и соцработники могут бесплатно сопровождать несовершеннолетних и жертв особо тяжких преступлений или сексуальных изнасилований во время допросов в полиции и судебного процесса. Вообще каждая потерпевшая может запросить такую помощь, но не всегда ее предоставляют бесплатно — все зависит от конкретной ситуации. Помимо этого, по согласию женщины полиция связывается с местными кризисными центрами, где жертву насилия консультируют в том числе и по юридическим вопросам. Такие организации работают на нескольких языках и могут помогать потерпевшим даже по телефону или в анонимных чатах.

Смотрите также:

• Техника на службе немецкой полиции

  Рассказ о полицейской технике в Германии мы начнем с почетного эскорта. Глав государств во время официальных визитов в ФРГ сопровождают 15 немецких мотоциклистов на BMW. Во время неофициальных — семь. Эскорты также положены по протоколу председателям иностранных парламентов, главам правительств и МИД — 3, 5 или 7 мотоциклов в зависимости от статуса визита.

• Техника на службе немецкой полиции

  В качестве патрульных машин в Германии используются седаны, универсалы и микроавтобусы разных производителей. Основным цветом кузова долгое время был белый, но затем стали также заказывать машины серебристой лакировки, которые после обновления автопарка легче продать. Вторым цветом в комбиации раньше был зеленый, но затем в Германии перешли на синий — рекомендуемый в качестве стандартного в ЕС.

• Техника на службе немецкой полиции

  Для скрытого патрулирования на автобанах полиция располагает специально оборудованными мощными автомобилями, способными угнаться за любой спортивной машиной. В потоке они — до поры, до времени — ничем себя не выдают. А вот времена, когда в Германии можно было увидеть такие полицейские Porsche, прошли. Этот списали в 2007 году. Впрочем…

• Техника на службе немецкой полиции

  … Некоторые полицейские на таких машинах все же ездят, но только не настоящие, а несущие службу в популярном автодорожном сериале немецкой телекомпании RTL про спецотряд «Кобра 11» («Alarm für Cobra 11»). Это спортивный кроссовер Porsche Cayenne.

• Техника на службе немецкой полиции

  В городах земли Северный Рейн — Вестфалия уже появились полицейские электромобили Renault Twizy. Предназначены они для курьерских поездок. Однако этими новинками мирового автопрома «электрификация» немецкой полиции не заканчивается.

• Техника на службе немецкой полиции

  В некоторых городах Германии можно повстречать полицейских на электроскутерах — например, в гессенском Касселе.

• Техника на службе немецкой полиции

  На этой фотографии — первый в Германии полицейский электроцикл модели Zero FX. Он используется на острове Боркум — популярном курорте на Северном море.

• Техника на службе немецкой полиции

  Завершая тему двухколесных транспортных средств, отметим, что в Германии также существуют специальные полицейские патрули на велосипедах. Многие немецкие велосипедисты ездят, как бог на душу положит, так что работы у служителей порядка хватает.

• Техника на службе немецкой полиции

  А теперь уходим в небо… В Германии насчитывается более сотни полицейских вертолетов. Большая часть находится в распоряжении федеральной полиции (Bundespolizei) — 62, остальные — в разных федеральных землях: например, восемь — в Баварии, шесть — в Баден-Вюртемберге, два — в Тюрингии…

• Техника на службе немецкой полиции

  Часть задач, ради которых раньше приходилось поднимать в воздух полицейские вертолеты, теперь решается с помощью дронов. Они используются, например, для изучения мест происшествий или преступлений, поиска пропавших людей, а также для наблюдения за массовыми мероприятиями. В отличие от военных дронов полицейские мультикоптеры не вооружены.

• Техника на службе немецкой полиции

  Что с реками и озерами? Одна из последних новинок — такие гидроциклы, которые сейчас испытывает полиция в Гамбурге. Они предназначены для быстрого реагирования в случае террористических актов или других чрезвычайных ситуаций на Эльбе или Альстере.

• Техника на службе немецкой полиции

  В отличие от новых гидроциклов такие катера уже давно находятся в распоряжении немецкой полиции. Этот несет свою службу на Рейне в Дуйсбурге, где находится самый большой речной порт Европы. Он оснащен 560-сильным двигателем и может разгоняться до 60 километров в час.

• Техника на службе немецкой полиции

  Завершим обзор спецтехникой. 17-тонный бронеавтомобиль спецназа Survivor R рассчитан на десять человек, включая водителя. Стоимость в зависимости от комплектации — от 300 тысяч до 500 тысяч евро.

• Техника на службе немецкой полиции

  Такие машины производит американская фирма Patriot 3. Эта фотография была сделана в 2017 году в Кельне перед началом обыска в одном из здешних мотоклубов, на территорию которого за крепкие железные ворота полицейские попали по выдвижной гидравлической рампе. Эта машина также может использоваться для штурма захваченных самолетов.

• Техника на службе немецкой полиции

  Завершим обзор полицейским водометом WAWE 10. Первая такая модель поступила на вооружение немецкой полиции в 2010 году. Всего заказано полсотни WAWE 10 стоимостью 900 тысяч евро каждый. Последний должен быть передан полиции в будущем году. Водометы оснащены 400-сильным двигателем и баками на 10 тысяч литров воды.

  Автор: Максим Нелюбин

Бить нельзя предотвратить — РТ на русском

— Вы уничтожаете семью!

— Будут отнимать детей!

— Срок за шлепок!

— Семьи в России более не будет!

И другие подобные комментарии сейчас массово пишут противники проекта проекта (это не опечатка) закона о профилактике семейно-бытового насилия.

Для тех, кто пропустил предыдущие серии, излагаю краткое содержание. Тема семейно-бытового насилия и необходимости противодействия ему возникает время от времени в российском парламенте последние десять лет, ранее такие законопроекты даже не доходили до рассмотрения. Сейчас к разработке законопроекта подключился Совет Федерации, за его принятие высказался даже секретарь генсовета «Единой России» Андрей Турчак, есть голоса за даже со стороны представителей Русской православной церкви. Позволю себе сравнить эту тему с экологией: то, что ещё лет десять назад казалось уделом интересов маргиналов, стало одной из центральных, обсуждаемых тем в российском обществе последних недель.

Сразу скажем: Совет Федерации опубликовал пока лишь проект законопроекта, ничего ещё не внесено в Госдуму, и мы обсуждаем сейчас лишь концепцию, которая, как и следовало ожидать, не понравилась никому — ни сторонникам будущего закона, ни его противникам. Одни обвиняют авторов в намерении уничтожить российские семьи, другие — в исключении из проекта законопроекта ряда важных пунктов и заигрывании с консерваторами.

Ещё одно обстоятельство, про которое очень редко и мало говорят: семейно-бытовое насилие касается не только ситуации «муж бьёт жену». К сожалению, чуть ли не более часто идут сообщения об издевательствах детей над пожилыми родителями. В школу ходят дети, избитые до синяков. Есть ситуации с преследованиями со стороны бывшего партнёра. Кстати, и мужчины тоже могут стать жертвами домашнего насилия.

Теперь сразу поговорим о главном аргументе противников закона: мол, из семей будут изымать детей за малейший «шлепок». Я лично не понимаю, зачем вообще бить детей, но это даже и не так важно.

Я и мои знакомые часто сталкиваемся с темой изъятия детей из семей. Например, недавно обратилась женщина, у которой опека угрожает отнять детей за провалившийся пол в деревянном доме (а на ремонт денег нет). Опека изымает детей у родителей, тщетно ждущих переселения из аварийного жилья, у малообеспеченных семей, у матерей-одиночек. А если что-то случается с матерью, то шансы у детей попасть в детдом при живом отце или бабушках-дедушках и вовсе очень высоки. Это всё уже есть и сейчас — и нынешний законопроект ситуацию не ухудшит и не улучшит.

Теперь о позиции конфессий. К огромному сожалению, в последние годы различные радикалы типа движения «Сорок сороков» сильно вытеснили из публичного пространства совершенно разумных представителей РПЦ, не разделяющих их маргинальные взгляды, которые только отталкивают людей от религии (в этом плане религиозные радикалы — как раз не христиане, а самые настоящие адепты сатанизма по Ла-Вею). Более того, та же РПЦ содержит много приютов, в которые могут прийти те же женщины в сложной ситуации. Например, митрополит Красноярский и Ачинский владыка Пантелеймон в интервью телекомпании «Енисей» прямо говорит: «В принципе, этот закон очень нужен обществу, и не только в России… В истинно христианской семье он не будет иметь действия, там намёк на насилие отсутствует, там партнёрские отношения».

Теперь рассмотрим ещё одну популярную позицию в кругах противников закона (к примеру, именно так высказался на днях лидер ЛДПР Владимир Жириновский).

«Закон о домашнем насилии — правильно, но не в нашей стране, не в наших условиях. Потому что специфику России не учитывают. У мужчины есть вариант жениться ещё раз, а у женщины — нет. Это порождает её согласие на насилие в семье. А если мы вводим закон наказания за насилие, тогда мужчина вступать в брак не будет, чтобы избежать наказания», — рассуждает лидер ЛДПР Владимир Жириновский. Жириновский, безусловно, прекрасно представляет себе ситуацию в средней российской семье: сам он разведён, даже по Госдуме не передвигается без охраны.

Также по теме

«Это закон из серии «война с ментальностью»: депутат Госдумы Оксана Пушкина — о профилактике бытового насилия

Депутат Госдумы, телеведущая Оксана Пушкина считается одним из главных борцов за права женщин в российском парламенте. С самого…

В представлении политиков, желающих показаться консерваторами, их условный избиратель, видимо, представляется им Ванькой на дровяной печи, только вернувшимся со стычки с соседями да поколачивающим поварёшкой свою жену, наливающую ему щи. В современном мире семейные — да и не только семейные — отношения устроены совершенно иначе.

Теперь поговорим о реальных, а не выдуманных недостатках проекта законопроекта о семейно-домашнем насилии. Проект действительно сырой и требует общественного обсуждения и доработки, при этом хочется, чтобы дискуссия утратила свой нынешний накал.

Во-первых, в законопроекте не сформулировано толком, что же это такое — семейно-домашнее насилие и со стороны кого оно может исходить. Например, если партнёры не действующие, а бывшие (бывшие гражданские муж и жена), это семейно-домашнее насилие или уже нет?

Второй и, наверное, самый глобальный минус — это то, что нет предложения обратно криминализовать домашние побои. Более того, в нынешнем варианте де-факто как раз за рамки проекта выведено физическое насилие, потому что нынешняя формулировка гласит:

«Семейно-бытовое насилие — умышленное деяние, причиняющее или содержащее угрозу причинения физического и (или) психического страдания и (или) имущественного вреда, не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления».

Таким образом, как раз если человека избили до синяков, то это может быть отнесено к семейным побоям, которые сейчас являются административным правонарушением на первый раз, или к причинению лёгкого вреда здоровью, а не к сфере регулирования этого законопроекта.

Ну а теперь о «психическом страдании», по которому противниками законопроекта являются даже вполне умеренные люди. Эти люди боятся, что в нынешнем виде формулировка «психическое страдание» может спровоцировать злоупотребления с целью вымогательства или отъёма собственности (об этом чуть подробнее далее). Тут необходима более чёткая формулировка. Например, я сама в своей практике сталкивалась с историями женщин, которых мужья просто держат взаперти дома, не давая физически покинуть территорию комнаты/квартиры. Не бьют, но держат на положении домашней рабыни. Это как раз ситуация, которая точно должна попасть под действие закона, но в нынешнем виде неясно, попадает ли она под него.

При этом как раз в формулировке, что одной из целей закона является сохранение семьи, лично я не вижу ничего страшного, так как это не отменяет защиту интересов жертвы и лишь делает законопроект потенциально «проходным» у нерадикальных консерваторов.

Теперь о самом главном новшестве, которое предлагается ввести законопроектом. В нём прописана система выдачи защитного предписания (на 30 суток), которое вводит немедленный запрет на контакт агрессора и жертвы (такое право предлагается дать МВД), а в случае невозможности примирения — ввод уже следующего, судебного запрета на любые попытки взаимодействия (на срок до одного года). На мой взгляд, неправильно, что в законопроекте предусмотрено, что в суд за уже серьёзным запретным предписанием обращается МВД, но не жертва.

Также по теме

В Госдуме рекомендуют разработать методичку для жертв домашнего насилия

Участники парламентских слушаний по предупреждению домашнего насилия рекомендовали Минтруду, Минпросвещения и МВД России разработать…

И вот тут мы подходим ещё к одному слабому месту законопроекта, так как в нынешнем варианте судебным предписанием агрессору может быть приказано «покинуть место совместного жительства или место совместного пребывания с лицами, подвергшимися семейно-бытовому насилию, на срок действия судебного защитного предписания при условии наличия у нарушителя возможности проживать в ином жилом помещении, в том числе по договору найма (поднайма), договору найма специализированного жилого помещения либо на иных основаниях, предусмотренных законодательством Российской Федерации».

В идеальном мире это было бы правильно и по-человечески понятно. Но мы с вами живём в мире реальном, в котором, к сожалению, ради имущества люди идут и на подкуп представителей власти, и на подлог, и на самые разные преступления. Этот пункт, кстати, опять же вызывает самое большое беспокойство у представителей самой умеренной части общества и, очевидно, должен подробно обсуждаться, так как нужно компромиссное решение.

А теперь мы подходим к важному вопросу: куда бежать жертве? К сожалению, конкретные социальные меры для реабилитации жертв семейно-бытового насилия в нынешней версии законопроекта отсутствуют. На практике же проблема, с которой постоянно сталкиваются правозащитники, — это, грубо говоря, «куда девать» обратившуюся женщину, которая, бывает, выскакивает от избивающего её мужа на мороз в одних тапочках и даже без документов. Существующие сейчас силами НКО и государства социальные центры переполнены — более того, для устройства в них, как правило, требуют прописку в регионе, а гражданам иностранных государств и вовсе бежать фактически некуда.

Наконец, остался нерешённым и вопрос о преследованиях (которые как раз являются более чётким понятием, чем «психические страдания»). Например, что делать, если бывший муж строчит угрозы убийством? Разве это нельзя тоже отнести к семейно-домашнему насилию?

Как должен на самом деле работать закон? Смотрите, вот в Татарстане случилась трагедия: посреди дня в пекарню заходит окровавленный мальчик, зовёт на помощь. Его отчим только что убил мать и двух братьев. Мог бы тут помочь закон?

Ровно для предотвращения таких катастроф закон и нужен. К примеру, если этот отчим избивал несчастную женщину и детей или просто писал ей угрозы, то закон о семейно-бытовом насилии мог бы сработать: женщина получила бы судебное предписание, запрещающее садисту контактировать с ней и её детьми под угрозой наказания. Нельзя сказать, что закон точно спас бы именно эти жизни, но многим семейным маньякам он поставит преграду — и чьи-то жизни будут спасены.

Законопроект, очевидно, нужен. Очевидно, что наше общество дозрело до обсуждения этой темы уже на серьёзном уровне и до принятия такого закона. Главное — не подменять предмет дискуссии страхами и голосами из собственной головы, ну и принять именно такой вариант, который будет работать в нашем, увы, реальном, а не идеальном мире.

 

 Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.

Если мужчина бьет, уходи. История осужденной за убийство мужа » Общество » www.24.kg

В Кыргызстане принято обсуждать семейное насилие только тогда, когда появляются жертвы жестоких преступлений. С начала года от рук своих мужей пострадали три женщины, две из которых погибли, одна с ожогами лежит в больнице.

Журналисты 24.kg выслушали соотечественниц, кто не стал терпеть побои, оскорбления и унижение. Чем для них закончилась самозащита? Все они сейчас находятся в женской колонии в селе Степном.

Собеседницы согласились рассказать о том, что пережили и как продолжают бороться с системой.

Мы подготовили серию публикаций о женщинах, отбывающих уголовное наказание за убийство своих мужей или сожителей, о причинах, которые толкнули их на этот поступок, и о последствиях, уготованных им судебной системой страны.

Асель (имя изменено. — Прим. 24.kg) 37 лет. Второй Новый год женщина встречает в заключении за убийство мужа. Дома у нее остались две несовершеннолетние дочери.

Хороший, когда не пьет

«У мужа была привычка брать нож и угрожать. Это стало привычным делом. В декабре 2017-го он опять пришел пьяным. Айбек (имя изменено. — Прим. 24.kg) сначала поскандалил, потом ушел. Когда вернулся, ко мне подбежали дети, сказали: мама, у него опять нож, уложи его скорее спать. Я попросила успокоиться, уговаривала лечь спать. Он приставил нож к горлу, но я сама порезалась, когда пыталась отобрать его. Каким-то образом мне удалось мужа оттолкнуть. Айбек упал. Оказалось, что нож, который был у него в руках, вонзился ему в грудь», — рассказала осужденная.

По словам собеседницы, убивать мужа она не хотела. Так получилось.

«Я прожила со своим мужем 10 лет. Он начал пить после того, как мы перебрались из глубинки в столицу. Так было не всегда, только последние три-четыре года. Мы строили планы, хотели заработать на собственный дом», — вспоминает Асель.

Когда Айбек не пил, все было хорошо. Мы жили нормально. Но когда он брался за стакан, то покоя не давал, даже на детей иногда поднимал руку.

Осужденная Асель

Уйти не смогла

О своем поступке осужденная сожалеет. Говорит, что если все повернуть вспять, то она бы просто ушла от своего мучителя.

«Сейчас я понимаю, что должна была уйти от мужа. Меня останавливало то, что идти было некуда. Родители умерли, своего жилья нет, родственников тоже. В тот день я даже не поняла, что Айбек умер, думала, что спит. Спустя минут 30, как оттолкнула его, подошла, сказала, чтобы лег в постель. Перевернула, а он уже весь в крови», — рассказывает Асель.

Все происходило на глазах детей, которые долгое время не могли отойти от шока.

Осужденная Асель

«Очнувшись, я сказала дочери, чтобы она позвала хозяйку квартиры, у которой мы снимали жилье. Та вызвала скорую помощь, а потом приехала милиция. Мужа увезли в больницу, меня — в РОВД, а девочек — в реабилитационный центр», — вспоминает женщина.

Она плачет.

По ее словам, милиционеры даже не попытались выяснить обстоятельства дела.

Преступление от безысходности

До трагедии семья жила возле городского отдела милиции. Каждый раз после побоев Асель просила милиционеров принять какие-то меры, но те бездействовали.

«Каждый раз после скандалов я вызывала милицию, однако Айбека отпускали. Когда он выпивал снова, все повторялось. После задержания меня никто не слушал. Следователи все прекрасно знали, но все равно арестовали. А если бы тогда он меня убил?» — говорит она.

Асель не сразу сообщили о том, что муж скончался. Сначала ей инкриминировали нанесение тяжких телесных повреждений, и только потом дело переквалифицировали на убийство.

Уже при избрании меры пресечения супруге сообщили, что Айбек умер.

«Я была в шоке и не верила, что муж умер. Милиционер позвонил родственникам Айбека, а те сначала сказали, что у них нет такого сына. Скорее всего, они тоже были шокированы. Позже тело они забрали», — вспоминает осужденная.

Денег нет – свободы не видать

Нанять хорошего адвоката Асель не смогла — дорого. Ей предоставили государственного защитника. Юрист сразу предупредил: если денег нет, назначат суровое наказание.

«Когда я сказала адвокату, что у меня нет денег, он ответил: а что я должен делать? Пришлось молчать. В итоге меня приговорили к восьми годам лишения свободы. Никто из родственников Айбека не приходил в суд», — говорит женщина.

Сейчас две дочки Асель живут в реабилитационном центре. Они приезжают в колонию на длительные свидания, которые длятся всего три дня.

«Каждый раз, когда соцработники их привозят, сердце кровью обливается. Конечно, я радуюсь и этому. Девочки еще не понимают, что меня осудили на такой большой срок. Естественно, они спрашивают, когда выйду, а я не могу сказать им, что нужно ждать еще семь лет», — плача, отмечает собеседница.

Осужденная работает на швейной фабрике при колонии. За это ей платят небольшую сумму. Накопленные деньги она тратит на продукты, которые закупают сотрудники колонии.

Мать терпела и мне велела

Глава кризисного центра «Сезим» Бюбюсара Рыскулова считает, что причин, по которым женщины подвергаются насилию в семье, достаточно. В первую очередь это само отношение общества к женщине.

«В одночасье трагедия не случается. В большинстве своем насилие в семье повторяется. К сожалению, одной из главных причин этого является отношение к женщине в обществе. Кроме того, этому способствуют безработица, бедность, экономическая зависимость. Также зачастую проблемы начинаются и с миграции. Есть определенные формы насилия — физическая, сексуальная, экономическая, психологическая. К этому можно добавить зависимость одного из членов семьи от алкоголизма, наркомании или игромании», — сказала она.

Около 40 процентов женщин, которые обратились за помощью в «Сезим», жили в семьях, где есть зависимый человек.

Бюбюсара Рыскулова

Психолог подчеркивает, что женщины терпят побои по ряду причин: некуда идти, боязнь воспитать детей без отца, статус разведенной жены, экономическая зависимость и пресловутое «что скажут другие».

«Бывают и такие случаи, когда женщина терпит насилие, потому что у нее с детства утвердилась подобная модель семьи. Женщина, которая выросла в семье, где отец бил мать, может считать так: мать терпела, и я тоже потерплю. И мама ее тоже говорит: терпи», — отмечает Бюбюсара Рыскулова.

Зачастую мужчина применяет насилие, потому что вырос в аналогичных условиях.

Куда идти

Женщины, попавшие в колонию за убийство сожителя или мужа, зачастую терпели побои и жестокое обращение. Большинство из них наверняка не знали о существовании кризисных центров или телефонов горячей линии для оказания психологической помощи.

В Кыргызстане работает 15 кризисных центров. Туда жертвы семейного насилия могут обратиться за психологической, юридической помощью, а также чтобы найти временное убежище.

24.kg предоставляет координаты таких кризисных центров.

Телефон горячей линии: 112.

Кризисный центр «Шанс»	Ткачева Елена Александровна	Город Бишкек, проспект Чуй, 207, кабинет 509. Телефон 0709710320
Кризисный центр «Сезим»	Рыскулова Бюбюсара Рахматовна	Город Бишкек, улица Табышалиева, 3. Телефон 0312512640
ОО «Энсан — Диамонд»	Абдылдаева Октомкан	Ошская область, Алайский район, село Гульча, улица Набережная, 1. Телефоны: 0555281423, 0776281423
Кризисный центр «Акылкарачач» при ОО «Эне назары»	Абдылдаева Октомкан	Ошская область, Алайский район, село Гульча, улица Набережная, 1. Телефоны: 0555281423, 0776281423
Кризисный центр «Аруулан»	Ештаева Наргиза Жолуевна	Город Ош, улица Ленина, 205. Телефоны: 0776380777, 0322255608
Кризисный центр «Ак журок»	Асилбекова Дарийкан	Город Ош, улица Ленина, 205. Телефоны:0550231329, 0322245976
НПО «Кризисный центр «Тендеш»	Саякбаева Света	Город Нарын, улица Кыргыза, 31/3. Телефоны:0700257890, 0352250270, 295047
Кризисный центр «Маана» при ОФЦЖИ «Аялзат»	Турукманова Зарина Анарбековна	Город Талас, улица Тагайбаева, 274/2. Телефоны: 0557484713, 0342255885
Кризисный центр «Жаныл Мырза» при ОФ «Омур Булагы»	Мамбетова Токтокан Бекиевна	Город Баткен, улица Сыдыкова, 3. Телефон 0777393077
Кризисный центр «Каниет»	Нуракова Мимоза	Город Джалал-Абад, улица Бекмамата Осмонова, 113. Телефон 0372255084
ОО «Аялзат — развитие женских инициатив»	Асанбаева Дарика	Город Каракол, улица Абдрахманова, 105-14. Телефоны: 0392251091, 0553835717
Кризисный центр «Алтынай»	Айнабекова Жыргал	Город Чолпон-Ата. Телефон 0709694550
Кризисный центр «Мээрман»	Эмиль кызы Майрам	Город Каракол. Телефон 0706383637
Центр помощи и реабилитации женщин «Химая»	Координатор Личаню Мария Женишбековна	Город Каракол. Телефоны:0702223535, 0551733390
ОО «Кризисный центр «Мээрбан»	Борпиева Гулипа	Город Ош, улица Ленина, 312/23. Телефон 0773843461

Редакция 24.kg выражает благодарность руководству ГСИН и начальнику колонии № 2 Нургуль Жумакановой за помощь в подготовке материала.

«Мой жестокий муж регулярно меня избивает … Должен ли я с ним развестись?»

Утро понедельника, я встаю рано, потому что муж сказал мне разбудить его для ранней утренней поездки по делам. Я готовлю завтрак, но мои щеки все еще болят от пощечин, которые он осыпал меня вчера вечером.

Да, это правда моего брака. Мой муж не может контролировать свой гнев, и, по крайней мере, раз в месяц, когда мы ссоримся из-за чего-то серьезного, он в конечном итоге избивает меня.

На следующее утро он приходит ко мне, извиняясь, и говорит, что чувствует себя более расстроенным, но я должна постараться не провоцировать его, поскольку он выходит из себя.

Это одно из самых оскорбительных способов обращения с женой. Я это понимаю. Вы спросите, почему я терплю это, ну, я тоже часто задаю себе этот вопрос.

В остальном он любит меня…

Когда я женился два года назад, мои родители сделали все возможное, чтобы найти мне подходящую пару.После многих лет супружеских поисков, возможных подходящих мальчиков, предложенных друзьями и семьей, почему-то ничего не вышло. Я среднестатистический выпускник маленького городка.

Я среднего вида, выпускник маленького городка. Честно говоря, во мне нет ничего экстраординарного, и на брачном рынке казалось, что моя заурядность подтолкнула меня к грани массовки, и никто по-настоящему не интересовался нашей семьей.

Пока одна из теток моей мамы не предложила этому мальчику из семьи богатых бизнесменов, которые поселились в самом большом городе нашего штата.Его родители выбрали меня, когда пришли встретить меня, и, как ни странно, он так и не пришел встретить меня.

Я был удивлен, но счастлив, что, по крайней мере, меня наконец выбрали на брачном рынке. Мы поженились, и мои родители испробовали все, что в их силах, чтобы устроить церемонию, которая могла хоть как-то соответствовать моему статусу в законе.

Мы потерпели неудачу, но, не считая мелких недовольств кое-где, все оставалось мирным. Мой муж был милым и любящим с первого дня нашего брака.Он взял меня на каникулы; провел время со мной. Жить было хорошо. До нашего первого серьезного боя…

В тот день я увидел его настоящий характер

Члены его семьи часто шутили со мной, что мой муж очень вспыльчив, но я ко всему относилась с долей скепсиса. У нас были аргументы, и он всегда был более решительным и не соглашался, даже когда был неправ, но меня предупредили, и я пытался смириться с этим.

Однажды произошла ссора из-за того, что мы собираемся на каникулы к его сестрам.Я пытался убедить его, что его старшая сестра очень строго соблюдает правила и что я никогда не чувствую себя расслабленно в ее компании. Мы спорили, пока я не начал рассказывать ему, что, будучи самым младшим в семье, его всегда подчиняли, и вот почему он не понимает, что я говорю.

В тот момент, когда я произнес это, меня встретили залпом пощечин. Я был ошеломлен. Я никогда раньше не знал такого рода злоупотреблений. Я всю ночь рыдала. На следующее утро он пришел с чаем и с печальным лицом.Я прощал его, не понимая, что эта серия будет не единственной.

Практически каждые один или два месяца, когда мы расходимся во мнениях по большому вопросу, он ударяет меня. Причины варьировались от законов и банковского баланса до визита родителей и моих бессмысленных покупок. Причина, по которой я не разорвала свой двухлетний брак, заключается в том, что после того, как этот эпизод закончился, он стал нормальным мужчиной. Он нежный, любящий и даже извиняющийся.

Бывают случаи, когда я пытался урезонить это с ним, угрожал покинуть дом, говорил ему, что не создам семью, пока он не справится со своим гневом.Каждый раз он обещает, что этого не повторится, пока это действительно не повторится снова.

Мои дорогие дамы, скажите, можно ли развестись с мужчиной, единственный недостаток которого в том, что он поднимает на меня руку? Буду ли я счастлив, если уйду?

* Имя автора не разглашается по запросу
(История рассказана Зофин Максуд)

Читаю: Мой партнер бьет меня каждый день, но я знаю, что он меня любит …

Как мне ответить на физическое насилие?

Позвольте мне начать с того, что я не могу вспомнить обстоятельства в браке или семье, которые могли бы оправдать насилие любого рода.Это включает физическое насилие, эмоциональное, психическое или сексуальное насилие. Оскорбительное поведение никогда не было и никогда не может быть частью Божьего плана в отношении брака или семьи.

Для ясности я ограничу этот ответ физическим насилием. Под этим я подразумеваю нападение, угрозу или сдерживание человека с применением силы. Это будет включать в себя удары, шлепки, удары кулаками, избиение, хватание, толкание, укусы, пинки, выдергивание за волосы, сжигание, использование или угрозу применения оружия, блокирование вас от выхода из комнаты или дома во время спора, неосторожное вождение или запугивание угрожающими жестами…

Это первые несколько абзацев статьи Денниса Рейни и Лесли Барнер, опубликованной на сайте FamilyLife.com. W e рекомендует вам прочитать его, перейдя по ссылке ниже на веб-сайте, чтобы узнать:

• КАК РЕАГИРОВАТЬ НА ФИЗИЧЕСКОЕ НАРУШЕНИЕ

— ТАКЖЕ, относительно физического насилия —

Вот еще одна замечательная статья, которая может развеять некоторые мифы о том, как следует реагировать на злоупотребления. Это может помочь развеять некоторые заблуждения, которые могут иметь супруги и другие люди. Прочтите:

• 4 МИФА О РЕАГИРОВАНИИ НАСЛЕДНИЯХ СОВМЕСТНЫХ СЛУЖБ

Кроме того, ниже вы найдете два блога, написанных Лесли Верник.Они по-разному подходят к физическому насилию. Мы уверены, что вы найдете эту информацию полезной, поскольку она задает вопросы, а затем дает свои ответы. В этом первом блоге вы найдете ссылки на Священные Писания, которые нужно прочитать, а затем с молитвой обдумать, глядя на:

• БИБЛЕЙСКИЙ ОТВЕТ НА БЫТОВОЕ НАСИЛИЕ

И следующий блог, написанный Лесли Верник, немного отличается. В нем она делится советом, данным ей бывшим обидчиком, о том, как реагировать на физическое насилие.Опять же, пожалуйста, молитесь, читайте, собирайте и используйте то, что, по вашему мнению, Бог хочет, чтобы вы относились к вам:

• ОТВЕТ НАСИЛИЯ НА БЫТОВОЕ НАСИЛИЕ

Если у вас есть дополнительные советы, которыми вы можете поделиться, чтобы помочь другим, пожалуйста, «Присоединяйтесь к обсуждению», добавив свои комментарии ниже.

Больше из Marriage Missions

Печатный пост

Подано под: Преступление в браке

Мой муж бьет меня

Я из Колкаты, женат более 3-х лет, это брак по расчету.Мой муж очень вспыльчивый и со дня нашей свадьбы он вел себя очень плохо со мной. Он всегда унижает меня перед моими родственниками и родственниками. Между нами не было секретности, он все рассказывал родителям (он единственный сын). Он никогда не уважает моих родителей и не имеет хороших отношений с моим единственным братом, который младше его на 10 лет. Каждый раз он кричит на меня по глупой причине типа «почему пол в туалете мокрый?» Он обращается со мной как с горничной.Он говорит мне, что «я кормлю тебя, поэтому ты должен делать все мои личные дела и мои домашние дела». После свадьбы мы ходили там на светские приемы, и он очень жестко вел себя со мной перед всеми гостями. Он никогда не беспокоится о том, где он находится, и начинает меня ругать. Всякий раз, когда я шла поделиться с ним своими чувствами, он ошибался и в конечном итоге ругал меня. Меня это отношение совсем не устраивало. Физические отношения с ним такие, как будто я для него просто секс-игрушка. Сколько раз он требовал от меня денег.Я работаю в частной фирме и зарабатываю очень мало, чтобы помогать ему. Я зарабатываю только для того, чтобы удовлетворить свои карманные деньги, поскольку он не выполняет мои требования. Он знает, что я зарабатываю меньше очень хорошо, и он сам зарабатывает очень хорошо, так как он инженер-программист и работает в MNC в США. У него есть собственный дом. Его родители самостоятельны, но он хочет от меня денег и из-за этого всегда плохо со мной ведет себя. После шести месяцев брака он даже начал меня избивать. Каждый раз, когда мы ссорились, он оскорбляет меня, говорит, чтобы я убирался из его дома, и избивает меня.Он держит в секрете от меня все, что он делает, он и его родители ведут секретные беседы за моей спиной, которые я слышал много раз. Даже у него было так много подруг до женитьбы, с которыми он продолжает общаться после женитьбы. Так много раз я ловил его с поличным. Он занимался сексом с этой девушкой. Он очень извращенец, как каждый раз он имеет свободное время он просто смотреть порно всего время и фантазию. И говорит мне, почему я не похож на них. Даже через год после свадьбы мы поехали в США по работе в офисе, и там он решил заниматься сексом с девушками по вызову во время работы в офисе.Каким-то образом мне удалось увидеть его электронные письма и помешать ему это сделать. Даже после этого он меня жестоко избил. Когда мы были в США, я провел там худшие дни своей жизни. У меня нет денег, и я не могу выйти на улицу, мне пришлось проводить дни в 4walls. Он бил меня там, оскорблял грязными словами, даже оскорблял моих родителей, плохо себя вел со мной, заставлял меня выполнять все домашние дела и ругал меня за любую вину в этом. Он никогда не покупал мне ничего, даже мою любимую еду. Он всегда покупает то, что ему нравится. Это продолжалось и в США.За эти 3 года брака меня столько раз избивали. Когда он видит, что у него нет другого выбора, кроме как сдаться из-за полицейских, он извиняется и говорит мне, что больше никогда не сделает этого. Но он не может этого утверждать. На этот раз он очень сильно меня избил, потому что я просто шутил с ним во время обычного обычного разговора. Все мое тело опухло, есть тромбы. Даже он ударил меня по глазам, и они посинели. Одна сторона моего лица просто неприкасаема, у меня сильная боль. Я не могу пойти в свой дом, потому что родители этого не примут.Честно говоря, я не хочу развода, но хочу преподать ему урок. Пожалуйста посоветуй. Заранее спасибо.

«Все время, когда мой муж бил меня, он говорил мне, что это тот день, когда я собираюсь умереть …» | Семья

Как и многие женщины, подвергшиеся насилию, Лакеша Секстон в течение некоторого времени знала, что ее жизнь находится в опасности. В последний раз, когда ее отчужденный муж Кеннет напал на нее, его нападение началось на заправочной станции. Он посадил ее в машину, а затем заставил ехать на автостраду Сан-Диего, где заставил ее упереться в твердое плечо и безжалостно избивал ее в течение 25 минут.

«Наконец женщина остановилась», — говорит Лакеша. «Он выбросил меня за дверь и уехал на моей машине. Копы нашли его через неделю, сиденья и ковер были в моей крови. Все время, когда он бил меня, он говорил мне, что это тот день, когда я умру. Но он допустил одну ошибку. Избиение началось на заправке, сняли это на видео ».

Кеннет Секстон, находящийся в тюрьме в ожидании суда за нападение, приговорен к пожизненному заключению без права досрочного освобождения в соответствии с законом Калифорнии «Три забастовки — и тебя нет».Этот очаровательный, умный, ухоженный пожилой мужчина — ему было 37, когда они познакомились, а ей — 26, — ухаживал за Лакешей перед свадьбой за три года до свадьбы подарками, вниманием и страстными признаниями в любви. Он не поделился одной вещью, так это то, что он уже провел много лет в тюрьме после того, как в подростковом возрасте был признан виновным в изнасиловании и убийстве.

Отношения Секстона с Лакешей развивались по схеме, слишком знакомой жертвам домашнего насилия и тем, кто их поддерживает, по обе стороны Атлантики.Как только их медовый месяц закончился, «физическое насилие началось сразу», — говорит Лакеша, в то время как эскалация насилия сопровождалась рядом контролирующих действий.

«В некотором смысле психологическое насилие было хуже», — говорит она. «Он хотел контролировать то, что я ношу, как говорю, что готовлю и ем и как себя представляю. Сначала это показалось лестным. То, что он на самом деле делал, подрывало мою самооценку до такой степени, что я чувствовал себя совершенно беспомощным. После того, как он бил меня, он просил у меня прощения и обещал измениться.В результате, когда я думал о разрыве отношений, это казалось совершенно безнадежным ».

Исследования показали, что самое опасное время для жертв домашнего насилия наступает после того, как они уйдут, как, наконец, сделала Лакеша через шесть лет. Как и многие другие преступники, Секстон в ответ преследовал ее: «Он начал приходить к месту, где я работаю [инструктором по здравоохранению], угрожая, звоня мне и отправляя текстовые сообщения».

В апреле, менее чем через два года после того, как она покинула свой роскошный семейный дом, оставив большую часть своего имущества, ее жизнь вернулась в нормальное русло.Безупречный стиль и ощутимая гордость за свои достижения, Лакеша не выглядит и не звучит как недавняя жертва: «Я преуспеваю в своей работе, мои дети преуспевают, и я восстановил свою уверенность в себе».

За это, по ее словам, ей следует поблагодарить Центр семейной юстиции Сан-Диего, радикальный и новаторский проект, расположенный на четырех этажах просторного офисного здания в центре города, который дает жертвам домашнего насилия немедленный доступ к специалистам из всех служб, которые могут им понадобиться под одной крышей: от более 30 полицейских, групп прокуроров и семейных гражданских адвокатов до жилищных служащих, врачей, медсестер и психотерапевтов.Есть также хорошо оборудованные детские ясли с квалифицированным персоналом, чтобы дети были заняты, пока их матери видят персонал в другом месте, и кафе, где Starbucks бесплатно поставляет еду.

Впервые женщины — и небольшое меньшинство мужчин — которые хотят прекратить оскорбительные отношения, могут почти мгновенно получить доступ к правовой защите и различным видам поддержки от организаций, которые теперь расположены на расстоянии не более одного-двух этажей и которые могут легко делиться информацией. Раньше в Сан-Диего, как и в большинстве стран Великобритании, жертвы, нуждающиеся в помощи, часто не имели представления о том, что может быть доступно; они переходили из офиса в офис и ждали встречи — процесс, который легко мог занять несколько недель.Координация и обмен информацией между различными официальными органами были в лучшем случае вялыми и неэффективными. Если у жертв тоже были маленькие дети, задача часто казалась невероятно сложной.

Любой, кто знает жертву домашнего насилия, осознает последствия этого отказа от получения адекватной поддержки. Даже женщины, которые сильно пострадали, укрылись в убежище и, очевидно, имели полное намерение пройти через судебное преследование в то время, когда они вызывали полицию, часто отказывались от своих показаний и возвращались домой, чтобы снова подвергнуться жестокому обращению — а в некоторых случаях убит.

«Центр семейного правосудия дал мне стратегию и средства, чтобы оставить его», — говорит Лакеша. «Они получили мой запретительный судебный приказ, они нашли мне место для жизни и оказали мне поддержку со стороны других женщин, у которых был подобный опыт, и консультантов, которые знали, как с ними справляться. Они арестовали моего мужа и дали мне силы свидетельствовать против него: надежду на то, что справедливость восторжествует. Я сохранил его фамилию, потому что не хочу, чтобы он меня забыл. Каждый раз, когда он слышит это, гния в тюрьме, я хочу, чтобы он вспомнил, что он сделал со мной и моими детьми.’

До открытия центра в 2002 году около 12 женщин в год убивали их нынешние или бывшие партнеры в Сан-Диего, городе с населением 3 миллиона человек. С тех пор через центр прошли 27 000 жертв, и было только одно такое убийство жертвы, которая никогда не обращалась за помощью. Успех центра был признан федеральным правительством, которое вложило миллионы долларов в открытие подобных центров по всей Америке — сейчас их 26, а еще 30 находятся в стадии разработки.

В Великобритании и правительство, и группы жертв домашнего насилия, такие как Refuge и Women’s Aid, выражают свое восхищение моделью Сан-Диего.В интервью журналу The Observer Magazine баронесса Шотландия, королевский адвокат, министр внутренних дел, отвечающая за политику в области домашнего насилия, сказала: «Мне ясно, что нам нужен целостный, хорошо интегрированный ответ. Совместное размещение сервисов в одном месте — это настоящий шаг вперед ».

Клиенты единственного в Великобритании Центра семейного правосудия, открывшегося в Кройдоне на юге Лондона в декабре 2005 года, говорят, что он изменил их жизнь. 42-летняя Анджела Пенни говорит, что страдала от домашнего насилия 25 лет, прежде чем впервые представилась в прошлом году.Она поднимает волосы, обнажая шрам из 27 швов на лбу, от которого бывший партнер швырнул ее в дверь и наполовину скальпировал. Она несколько раз выдвигала уголовные обвинения, и однажды, по ее словам, он провел неделю под стражей; но каждый раз она забирала свою жалобу. «За годы жестокого обращения я несколько раз сбегал в убежище, но продолжал возвращаться к нему. Все, что я действительно получил в убежище, — это кровать и комната: это не была их вина, но не было никакого последующего ухода или другой формы поддержки.Когда вы состоите в таких отношениях, вы знаете, что это неправильно, но не видите выхода ».

В прошлый раз, когда Анджела вернулась, главным образом потому, что «его отец умер, и мне стало его жалко», он избил ее, бросил, а затем попытался добиться от суда опеки над их двумя детьми — на том основании, что она была в депрессии. Наконец, в 2005 году у нее случился полномасштабный срыв, и оба ребенка стали жить со своим отцом.

«Я не думаю, что когда-либо выздоровела бы, если бы не нашла это место», — говорит она.«Они слушали мои рассказы, когда мне нужно было, чтобы кто-то их понял; они пришли со мной в суд и помогли мне бороться за моих детей. Старший вернулся со мной, а младший приезжает раз в две недели. Они получили мне судебный приказ о неприставании [британский эквивалент запретительного судебного приказа]. Впервые я чувствую себя в физической безопасности ».

Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что центр Кройдон также сократил количество повторных случаев домашнего насилия, а также предоставил другую поддержку. Но финансово зависимый от местного совета, двух благотворительных организаций и столичной полиции, он ничего не получает от центрального правительства и пока не может работать на запланированной мощности.Самая большая проблема — не угрозы со стороны злоумышленников, а нехватка наличных денег.

Каждую неделю в Великобритании не менее двух женщин убивает нынешний или бывший партнер, и эта цифра остается неизменной в течение многих лет. В полицию будут поступать призывы о помощи в связи со случаями домашнего насилия каждую минуту, каждый день: 570 000 человек в год. По данным Совета Европы, от шести до 10 процентов всех женщин будут подвергаться домашнему насилию в течение любого 12-месячного периода. Конечно, не каждое дело может перерасти в убийство или серьезное нападение, и в первую очередь необходимо надежно оценить те, которые могли бы.

Два самых громких случая произошли в 2003 году в районе, охваченном силами долины Темзы. Последние моменты жизни Джулии Пембертон и Раны Фаруки были зарегистрированы 999 диспетчерскими: две женщины набрали номер службы экстренной помощи незадолго до того, как их бывшие партнеры убили их. В обоих случаях полиция не смогла распознать явные признаки опасности, с которой столкнулись две женщины.

За несколько недель до убийства обе женщины столкнулись с угрозами расправы и нападениями на их собственность.Тормозные трубки автомобиля Раны Фаруки были разорваны, но, несмотря на ее прошлый опыт преследований, полиция сорвала две встречи, чтобы посетить ее дом недалеко от Слау, чтобы взять заявление. Замки в доме, который Джулия Пембертон делила со своим 16-летним сыном, который также был застрелен ее мужем, были заклеены, пока они отсутствовали, и ей были отправлены копии заявления, которое она сделала, чтобы добиться неприставания. порядок, который был нарушен дальнейшими угрозами. Координатор по вопросам домашнего насилия в Ньюбери, местном полицейском участке Джулии, написала записку, в которой описал ее случай как один из самых пугающих, которые она когда-либо видела, но полиция не предприняла никаких действий.

Каждый раз, когда дело идет не так, как следует, полиция сообщает журналистам, что «уроки были извлечены», и обещает, что были введены новые процедуры, гарантирующие, что ошибки, которые привели к предотвратимой смерти, больше не повторится. «Мы рассмотрели нашу политику в свете этого трагического случая и усилили ее», — заявил в ноябре прошлого года заместитель главного констебля Дербишира Алан Дэвис, комментируя разрушительный доклад Независимой комиссии по рассмотрению жалоб на полицию об убийстве спортсменки Тани Мур. руки Марка Дайча.Когда она разорвала их отношения, он выступил с сотнями угроз и заплатил двум другим мужчинам, чтобы те избили ее бейсбольными битами, прежде чем сбить ее машину с дороги и выстрелить ей в лицо из дробовика. Таня шесть раз обращалась в полицию по поводу кампании преследования Дайча, но они ничего не сделали для ее расследования, и расследование IPCC привело к увольнению одного офицера и понижению в должности еще четырех.

Однако выдача заказов и разработка политик — это только часть ответа. Когда бывший парень Клэр Бернал Майкл Печ застрелил сначала ее, а затем себя в филиале Harvey Nichols в Найтсбридже в 2005 году, он уже был осужден в соответствии с Законом о защите от преследований за угрозы ей.За несколько лет до ее убийства столичная полиция использовала формальный «инструмент» оценки риска, анкету SPECCS, чтобы помочь полицейским выявлять случаи повышенного риска. Но молодой констебль, проработавший всего девять месяцев на испытательном сроке, которая брала интервью у Клэр, прошла лишь однодневный курс обучения работе с насилием в семье, и бланк риска остался неиспользованным в ее кармане.

1 мая члены семей Берналов, Мур и Фаруки впервые встретились в Лондоне, чтобы обсудить создание совместной кампании.Впоследствии они заявили, что успех модели Сан-Диего доказывает, что их родственники не должны были умирать. «Мы хотим конструктивных, решительных действий, а не слов и стремлений», — говорит Кэрол Фаруки, мать Раны. «Мы хотим, чтобы правительство обязалось сократить количество этих убийств как минимум на 80 процентов в течение трех лет, и мы верим, что широкое принятие модели Сан-Диего позволит добиться этого».

«Когда мы вступили в должность, за предыдущие 18 лет ничего не было сделано с домашним насилием», — утверждает баронесса Шотландия, добавляя, что лейбористы сделали для решения этой проблемы больше, чем какое-либо правительство в истории.По мнению семей погибших, этого было недостаточно. «Ключевая проблема заключается в том, что полиция в большинстве областей ошибочно заявляет, что не существует научного метода предсказания того, когда могут произойти убийства», — добавляет Фаруки. «Они не согласны с тем, что эти убийства предсказуемы и, следовательно, их можно предотвратить». В конце марта три семьи написали баронессе Шотландии письмо, в котором выразили это мнение. По состоянию на 1 мая они не получили ответа.

В США попытки разработать структурированный метод оценки уровня риска со стороны злоумышленников начались намного раньше, чем в Великобритании.Один из первых и наиболее сложных имеет происхождение, которое на первый взгляд может показаться невероятным. Гэвин де Беккер, глава компании из Лос-Анджелеса, специализирующейся на защите кинозвезд, судей, корпоративных боссов и других общественных деятелей от внимания сталкеров, потратил годы на разработку системы оценки рисков, применимой к его основному бизнесу. Затем, в 1994 году, после дела об убийстве О. Джей Симпсона, Боб Мартин, 28-летний ветеран полиции Лос-Анджелеса, присоединился к Gavin de Becker Associates. Он быстро понял, что методы де Беккера могут быть легко адаптированы к домашнему насилию.

Мартин и де Беккер работали в обратном направлении, анализируя факторы, общие для сотен убийств. Они прокладывали себе путь через толстые полицейские досье, изучая историю жестокого обращения с умершими жертвами; они прочитали тысячи писем с угрозами и увидели, как случаи часто обостряются в ответ на определенные стимулы — наступление знаменательных дат, таких как день рождения, или развитие злоупотребления наркотиками или алкоголем. Эскалация также может произойти после «спускового механизма», связанного с отношениями, например, когда жертва уходит из дома, суды отказывают в доступе к детям или получение судебного запретительного судебного приказа.

Результатом стала Mosaic-20, аналитическая компьютеризированная модель, которая дает риску жертвы оценку из 10 баллов вместе со значением из 200 баллов надежности оценки риска — меры количества доступных данных. Следовательно, тот, чей случай был девяткой с рейтингом надежности 190, будет в очень серьезной опасности.

«Мозаика означает, что вы можете быть объективными», — говорит Боб Мартин. «Тебе не нужно его закрывать. Это также позволяет успокоить [жертв]. Реальность такова, что некоторые люди боятся там, где им не нужно; другие — нет, когда должны.’

Однако, добавляет он, излишне напуганная жертва — относительно редкое явление. Де Беккер назвал свою книгу об избежании насилия в 1999 году Даром страха. Это название отражает его веру в то, что страх — это основной защитный механизм человека, который мы игнорируем на свой страх и риск. Независимые академические исследования подтвердили, что когда жертвы домашнего насилия заявляют, что опасаются за свою жизнь, это самый точный из всех индикаторов того, что они действительно находятся в опасности. «В большинстве случаев то, что делает Mosaic, подтверждает интуицию, — говорит Мартин.«Слишком много жертв подавляют свои страхи, говорят себе, что они не могут быть рациональными — и в конечном итоге умирают».

В то время как клиенты де Беккера из Голливуда могут иметь возможность платить за безопасность, Боб Мартин признает, что большинство женщин, вступающих в жестокие отношения, не могут. Он помог создать Центр семейной юстиции в Сан-Диего и остается консультантом его правления, будучи убежденным, что для «обычных» жертв его подход является лучшим из всех разработанных.

Джеймс Чаллонер, бизнесмен, жизни дочери которого угрожал бывший партнер, Мартин и де Беккер обучили пользоваться мозаикой.Работая с семьями Раны Фаруки, Тани Мур и Клэр Бернал, он провел «обратную инженерию» за несколько месяцев до их убийств, посмотрев, как оцениваются их дела. Было бы показано, что все находятся в группе высокого риска. «Эти убийства, как и большинство убийств подобного рода, были предсказуемы, — говорит Чаллонер, — а значит, их можно было предотвратить. Признаки не распознать, не оценить и защитить жертву. Полиция не может дать каждой потенциальной жертве круглосуточную охрану. Но сигналы опасности должны получать гораздо более широкую огласку, и общество должно начать принимать соответствующие защитные меры.’

Выйдя из лифта на втором этаже Бродвейской башни, в которой находится Центр семейной юстиции Сан-Диего, можно пройти через ворота в бежевом частоколе, как если бы он попал в сад на Вистерия-лейн «Отчаянных домохозяек». Ситцевые диваны стоят на толстом небесно-голубом ковре; есть журналы, детские игрушки. Единственное тревожное замечание — это то, что стол администратора находится за ширмой из толстого пуленепробиваемого стекла. «За пять лет, прошедших с момента открытия, здесь появилось пятеро обидчиков, которые пытались создать проблемы, — говорит Кейси Гвинн, соучредитель и председатель центра.«Они забыли, что нам не нужно вызывать копов: они здесь живут. Их всех увели в наручниках ».

Ковры и ситец имеют свое назначение. Для жертв центр — это убежище, которое они могут посетить, когда им нужна поддержка или компания. Как и Лакеша, 33-летняя Рози Аник сейчас почти не проявляет внешних признаков пережитого ею испытания. Она родом из Германии, у нее хорошая работа в сети роскошных отелей и квартира, в которой она счастливо живет одна. Когда она впервые появилась в центре в 2003 году по направлению отделения неотложной помощи, все было совсем иначе.Она и ее парень, состоятельный дантист на пенсии намного старше себя, недавно переехали в Сан-Диего из Флориды, где они прожили вместе несколько лет. Он и раньше был жестоким и даже, по ее словам, изнасиловал ее. Но помимо неоднократных извинений и обещаний, что он изменится, ее партнер имел финансовое влияние на нее — он поддерживал ее прохождение через колледж.

Однажды, по словам Рози, «он просто взорвался», избил ее и задушил ремнем. (Исследования показывают, что попытка удушения является одним из наиболее частых предвестников домашнего убийства.Затем, когда она бежала, истекая кровью, и постучала за помощью в дверь соседа, он позвонил в полицию, сказав им, что его «иностранная подруга совершила в отношении него акт домашнего насилия». Прибыл офицер, увидел Рози и быстро оценил ситуацию. «Он сказал мне, возвращайся в квартиру, хватай за пять минут, что сможешь, потом уходи и не возвращайся». Я получил несколько бумаг, несколько семейных фотографий и одежду, а затем я оказался практически на улице без денег и был настолько разбит психологически, что не мог быть один в течение нескольких месяцев.

«Раньше я была в Центре правосудия по семейным делам с момента открытия до закрытия», — говорит она. «Я чувствовал себя в безопасности. Я чувствовал себя комфортно. Просто быть где-то, где можно расслабиться, и не оглядываться через плечо, пока они обо всем позаботятся, значило так много — не идти в другое здание, когда мне нужно было пройти медицинское обследование; иметь возможность добывать еду; увидеть детектива, не выходя на улицу. И когда я просто терял это и начинал плакать, был капеллан или терапевт ».

Были также гражданские поверенные, которые помогли ей получить запретительный судебный приказ, когда ее бывший партнер начал безжалостную кампанию преследований, а также полицейские и прокуроры, заключившие его в тюрьму, когда он нарушил его — «он был так болен, что даже после нападения меня он попытался наверстать упущенное, предложив жениться.«Центр, — говорит Рози, — буквально спас мне жизнь, физически и морально. Если бы он не убил меня, я бы, наверное, покончил с собой. На это у меня ушло около года, но я вернул себе жизнь ».

Гвинн, ветеран прокуратуры, который уже создал юридическое подразделение Сан-Диего по жестокому обращению с детьми и домашнему насилию, впервые представил идею центра семейной юстиции городскому совету в 1989 году — начало 13 лет убеждения. «Это простейшая концепция, и вы можете взять ее с собой куда угодно — в Иордании скоро откроется центр», — говорит он.Но мешают эго и войны за территорию. Но теперь мы научились это делать, это не должно занимать столько времени, как здесь ».

Некоторые из семей, потерявших близких в результате домашнего насилия в Великобритании, изучили контраст в официальном подходе к домашнему насилию между большей частью Великобритании и Америки и пришли к мучительному выводу. «Если бы здесь действовала система, установленная в Сан-Диего, — говорит Стелла Мур, мать Тани, которая провела несколько дней, осматривая Центр семейного правосудия, — моя дочь была бы еще жива.«Сочетание оценки рисков и универсального доступа к разнообразным услугам — просто замечательно», — говорит Триша Бернал, мать Клэр. «Я хотела бы быть частью чего-то подобного здесь», — говорит она.

Баронесса Шотландия изо всех сил пытается указать на то, что правительство предприняло шаги для улучшения реакции на домашнее насилие на национальном уровне. Он ввел специализированные суды по домашнему насилию в попытке повысить количество обвинительных приговоров, где жертвы могут быть уверены, что не натолкнутся на своего обидчика в столовой или коридоре, а ранние данные свидетельствуют о том, что они привели к сокращению количества отмененных обвинений. .

В марте министр внутренних дел Джон Рид объявил о предоставлении гранта в размере 2 млн фунтов стерлингов для развертывания по всей стране системы, известной как «Мараки» — межведомственных конференций по оценке рисков, проводимых раз в две недели встреч между различными ведомствами, занимающимися жестоким обращением со стороны интимного партнера. Как говорит Кейси Гвинн, «говорить — это хорошо», и в Кардиффе, где Maracs были первопроходцами и где метод оценки риска использует многие из принципов, разделяемых Mosaic, Maracs добились больших успехов. «По прошествии года 42 процента наших дел были разрешены: жертвы в безопасности, и они больше не сталкиваются с хроническими социальными проблемами», — говорит Ян Пиклз, директор отделения безопасности женщин Кардиффа и председатель Marac.

Выбор между мараками и центрами семейного правосудия — это не «либо-либо», — настаивает Шотландия. Есть место и для того, и для другого. Но, защищая отказ правительства напрямую финансировать центры, она настаивает на том, что она «не видела ничего, нигде в мире, что бы достигло таких быстрых результатов, как Кардифф». Прежде чем прийти к выводу, что центры представляют собой лучший вариант, я должна, — призывает она, — поговорить с Пиклзом, который сразу же опровергает аргумент министра: «У меня была брошюра Центра семейной юстиции Сан-Диего на задней двери моего офиса, посвященная прошлому. пять лет, — говорит она.«Они — мое вдохновение». Дюйм за дюймом она пытается «принять на вооружение подход на размер укуса» и надеется вскоре перевести в женское отделение несколько полицейских и медицинскую службу. Но хотя это и означает прогресс, «Сан-Диего — идеал».

Конечно, между Великобританией и Америкой есть различия, не в последнюю очередь в правовой системе, где прокуроры держатся на большем расстоянии от потерпевших. Помимо этого, самый большой контраст между Сан-Диего и единственным в Великобритании Центром семейного правосудия в Кройдоне — это деньги.Ежегодно, помимо основных расходов на оплату труда, бюджет Сан-Диего составляет 600 000 долларов на персонал и 1,2 млн долларов на накладные расходы на строительство. Croydon’s, стоимость которого составляет 246 000 фунтов стерлингов, составляет не более четверти этой суммы — цифра, отраженная в его гораздо менее просторных помещениях. (Сан-Диего принимает около 10 000 семей каждый год, Кройдон — около 7 000.) Но руководящие принципы и обязательства персонала идентичны.

Как и в Сан-Диего, каждое новое дело в Кройдоне начинается с оценки риска квалифицированным адвокатом.В здании можно встретить должностных лиц из муниципальных социальных служб и детских отделов; юристы по семейному праву из шести местных фирм, которые посещают еженедельно; самаритяне, консультанты по вопросам долга, наркотиков и алкоголя, иммиграции и отношений; Служба пробации; Women’s Aid, местный поставщик убежища; и 32 сотрудника отдела общественной безопасности столичной полиции района Кройдон, большинство из которых — детективы. Кабинет судебно-медицинской экспертизы, где эксперт сможет лечить, фотографировать и задокументировать травмы, откроется в ближайшее время — когда появятся средства.Кафе нет, но есть ясли, самая унылая комната в здании: «Благотворительная организация подарила нам игрушки и большой плазменный телевизор», — говорит Джилл Мэддисон, директор центра, которая, будучи советником совета по политике в области домашнего насилия, провела годы. кампания по открытию подразделения. «К сожалению, у нас нет денег, чтобы платить работникам, имеющим квалификацию по уходу за детьми».

«Нет никакого сравнения между уровнем защиты, который вы можете предложить в таком месте, и системой, основанной на межведомственных встречах», — говорит главный суппорт Марк Гор, начальник района Кройдон.«Вам не нужно ждать две недели, чтобы созвать конференцию по делу: вы можете позвонить сразу же. Если кто-то войдет в дверь сегодня утром, к вечеру у гражданских поверенных будет приказ о недопустимости приставания, и если он будет нарушен, мы арестуем ».

Эстер Брюстер-Тизи, исполнительный директор Croydon Women’s Aid, описывает некоторые другие преимущества совместного размещения. «Молодые поверенные могут спросить меня о последствиях определенных действий; мы можем сидеть вместе, когда нам хочется, и обмениваться идеями друг с другом, узнавать, что происходит в разных областях одного и того же дела.Такой обмен информацией — прекрасная вещь ».

За год до открытия центра в Кройдоне было совершено пять домашних убийств: ни одного с тех пор не произошло. Возможно, еще рано делать окончательные выводы, но полиция не сомневается в том, что общий уровень насилия снижается.

«Мы пытаемся побудить другие районы селиться вместе», — говорит баронесса Шотландия. На вопрос, будет ли она требовать от казначейства денег для его финансирования, она отказывается отвечать.

«Один из самых печальных случаев произошел с женщиной из Бирмингема, — говорит Джилл Мэддисон.«Каким-то образом она услышала о нас и села в поезд со своими детьми, потому что думала, что мы можем помочь. Конечно, мы ничего не могли поделать ». «Кажется, это будущее, и оно работает», — говорит Триша Бернал. «Мы можем остановить убийство женщин. Если этому мешает отсутствие финансирования, я должен сказать, что меня это беспокоит ».

· Центр семейного правосудия, 69 Парк-Лейн, Кройдон, Суррей CR0 1JD (020 8688 0100)

ОН БИЛ МЕНЯ И ПОТОМ СПРОСИЛ СЕКСА!

(ФОТО: ПОЛУЧИТЬ ИЗОБРАЖЕНИЯ / GALLO IMAGES).

Я помню, как мой муж впервые ударил меня. Все, что я мог сделать, это закрыть лицо и помолиться, чтобы побои прекратились.

Когда он закончил, он хотел, чтобы мы занялись сексом как уверенность в том, что я его простил. Боль от поцелуев, пока мои губы были порезы и мое тело болело было невыносимо!

КОРМЛЕНИЕ МОНСТРА

Я ранее рассказывала мужу о пришла из неблагополучного дома, и он позаботился о том, чтобы я дистанцировался от своей семьи.Когда были похороны или другие семейные торжества, он брал меня в другом месте, чтобы отвлечь меня от встречи с семьей.

Подробнее: «Моя мужчине не нравится моя потеря веса, поэтому я пытаюсь набрать вес, чтобы он счастлив »

Я чувствовал, что он защищает и заботится о нем меня — не зная, что я кормил монстра внутри него. Я устроился в розницу store и мой муж потеряли работу после того, как его контракт был расторгнут. Это сделано он более одержим мной, и он будет следить за моими движениями.

Однажды мне пришлось работать сверхурочно, а он так рассердился, когда пришел домой поздно ночью. Он хотел меня избить. Мне пришлось бежать нашим соседям за помощью. Когда я вернулся, его не было. Он исчез для через две недели после кражи моей зарплаты, которую я снял с банка.

Когда он вернулся, он извинился и заплакал. Шли дни, и я заметил, что он бесконтрольно кашляет. Даже когда Купила ему лекарство, кашель не прекращался. Я попросил его сдать анализы за туберкулез, когда его здоровье ухудшилось.В конце концов он согласился пойти в клинику.

ШОКИРУЮЩИЕ НОВОСТИ

После некоторых анализов нам сказали, что мой муж болеет туберкулезом. Он также прошел тестирование на ВИЧ. Когда результаты оказались положительными, мы очень шокирован. Я тоже прошел тест на ВИЧ, но, к счастью, оказался отрицательным.

Врачи взяли у меня еще кровь и посоветовал мне вернуться через три дня. Результаты все еще были отрицательными. я купила бодрящие добавки для мужа. Я заставил его есть здоровую пищу и предложил присоединиться к спортзалу.

Подробнее: Моя партнер изменял мне с дочкой, сейчас она беременна

Я поддержала его, потому что хотела показать ему, что его ВИЧ-статус не изменил мою любовь к нему. Но я был в унынии когда через три месяца он начал сильно пить. Он откажется носить презерватив во время секса. Он бил меня и говорил, что хочет заразить меня ВИЧ.

ЛИЧНЫЙ АД

Вот когда я понял, сколько бы я ни поддерживал его, он просто никогда не изменит своего плохого поведения.С помощью из полиции, я затем уехал из нашего дома, но он не слишком любезно отнесся к этому.

После этого он продолжал звонить и после в то время как я уступил его требованиям встретиться со мной, но настоял, чтобы мы сделали это в полиции станция, где я чувствовал себя в безопасности. Мы встретились, и пока мы были заняты разговором, зазвонил мой телефон и Я пытался игнорировать это. Я его боялся, но он сказал мне ответить.

Подробнее: ‘Я думаю, у моего мужа роман со своим лучшим другом-мужчиной »

Когда я собиралась ответить, он схватил телефон подальше от меня.Поэтому я попросил помощи у одного из полицейских. В офицер поговорил с ним и сказал, что мы должны пойти в другой офис в полиции станция для уединения.

Пока мы были в этом офисе и пока я занятый объяснением происходящего, мой муж попытался схватить офицерский пистолет, но не смог этого сделать. Я просто помню, как бежал и прятался за прилавком в зарядном офисе.

Другим полицейским пришлось задержать меня. муж не пошел за мной. Затем его заперли, и я почувствовал облегчение.В инцидент до сих пор не дает мне покоя. Интересно, что могло случиться. * Нет ее настоящее имя

фильм на всю жизнь, муж бьет свою жену

эта ссылка ведет на внешний сайт, который может соответствовать или не соответствовать правилам доступности. Родители женщины с анорексией борются за ее жизнь. Ее парень, ее мать и ее адвокат изо всех сил стараются защитить ее, но сможет ли местная средняя школа положить конец преследованиям?

С Питером Штраусом, Джудит Лайт, Джеймсом Гаммоном, Ноубл Уиллингем.Выберите приключение ниже и откройте для себя свой следующий любимый фильм или телешоу. Следите за всем, что вы смотрите; Расскажи своим друзьям. В фильме рассказывается, почему девушку убили двое ее лучших друзей. 5 6 7. Но Кип интерпретирует это неверно и говорит своим товарищам, что он … что это за фильм на всю жизнь, где муж бьет свою жену, в то время как коп просто стоял там?

Но он продолжает преследовать ее после того, как она получила запретительный судебный приказ, и полиция мало чем может помочь.

Однажды замечание продавщицы о том, что сын Лен не может… Нирмал Гилл, 49, … После того, как бросил тело Селесты в резервуар с маслом, он вернулся, чтобы задушить Беллу, которая умоляла о ее жизни. Режиссер: Роберт Гринвальд | Звезды: Фарра Фосетт, Пол… Мартин Берни — «Сон с врагом» (1991) Перво-наперво: я ни в коем случае не считаю, что это хороший фильм, но Мартин Берни (Патрик Бергин) — плохой муж. https://people.com/tv/chris-watts-lifetime-movie-first-look-photos Либо он собирался убить меня, либо я убью его, отбиваясь в порядке самообороны.Затем он спрятал ее тело в другой резервуар с маслом. Во время убийств Уоттс закрутил роман с коллегой, Уоттс не сразу признался в своих действиях. Основанный на фактах снятый для телевидения фильм о Лори Келлог, которую обвиняли в убийстве своего мужа Брюса в мае 1992 года. По обновлению: Я. он всегда бил ее и принимал стероиды! жена переехала к своей сестре или другу наверх, чтобы сбежать от жестокого мужа, он нашел ее и попытался умолять ее, и она отказалась, и он избил ее так сильно, что полицейский просто стоял в недоумении? Жена, подвергшаяся жестокому обращению с избиениями, уже устала от избиений мужа.Особый и тревожный случай привлекает внимание полиции, когда молодая мать и ее дети, все серьезно раненые, появляются в приемном покое больницы. Жизнь Одри Мари Хилли, которая, чтобы начать новую жизнь, пошла на решительные действия. Люди в Сообществе! Я думаю, это фильм на всю жизнь или что-то в этом роде. Когда он жестоко избивает ее и перерезает ей горло на глазах у полиции, она подает в суд на город и полицейское управление за неспособность защитить ее. Lifetime объявляет о фильме о Крисе Уоттсе через год после того, как он убил свою жену и 2 дочерей в августе.13 августа 2018 года папа из Колорадо убил свою жену на 15-недельной беременности… 2010-12-07 01:47:16 2010-12-07 01:47:16. Согласно показаниям под присягой об аресте, полученным ЛЮДЯМИ, Крис якобы сказал, что после того, как он сказал Шананну, что хочет расстаться, когда она вернется из рабочей поездки, он увидел, как она душила Селесту, в то время как Белла лежала «синяя» и очевидно безжизненная на своей кровати. Получайте push-уведомления с новостями, функциями и многим другим. Когда он жестоко избивает ее и перерезает ей горло на глазах у полиции, она подает в суд на город и полицейское управление за неспособность защитить ее.Жизнь Одри Мари Хилли, которая, чтобы начать новую жизнь, пошла на решительные действия. Вы должны быть зарегистрированным пользователем, чтобы использовать рейтинг IMDb. Автор Брайан В. Марц. Слева направо: Эшли Уильямс; Шон Клейер; Брук Смит, Пол Арчулета / FilmMagic; Майк Понт / Гетти; Аманда Эдвардс / WireImage Лори, 16 лет, встретила … Трейси Турман была замужем за мужчиной, который оскорблял ее.
На вид идеальные отношения застенчивой старшеклассницы с популярным спортсменом быстро превращаются в оскорбительные и опасные.Сказано в воспоминаниях, пока она ждет своего приговора. Этот фильм показывает другую сторону супружеского насилия, которое не многие считали возможным: муж подвергается насилию, а жена — обидчику.

Напишите нам, чтобы получить эксклюзивные фото и видео, королевские новости и многое другое.

Девушка оказывается в стыде в своем маленьком сельском городке после изнасилования футболистом.

Подцепивший стероиды и неспособный сдержать вспышки внезапной ярости, полицейский держит свою жену под каблуком и регулярно оскорбляет ее за закрытыми дверями своего дома.Фанатично бескомпромиссный Лен Роуэн и его семья годами оскорбляют и терроризируют жителей маленького городка. Перестань смотреть Опру и переживи то печальное, что случилось с тобой. Они сказали, что я слишком сильно отреагировал на разногласия в браке. Шон Клейер и Эшли Уильямс в фильме «Крис Уоттс: Признания убийцы»

Вы должны быть зарегистрированным пользователем, чтобы использовать плагин оценки IMDb. Отвечать. Напишите нам, чтобы получить эксклюзивные фотографии и видео, королевские новости и многое другое.Поэтому она выходит и нанимает убийцу, чтобы убить ее зятя. Женщина считает, что ее, казалось бы, полностью американский бывший муж убил свою более раннюю жену, и она отчаянно пытается это доказать. Жертва домашнего насилия ведет постоянную борьбу за то, чтобы полиция воспринимала ее серьезно, пока насилие не перерастет в наихудшие крайности.

Ничто так не говорит о семейном отдыхе, как автофургон. Находясь на стероидах и не в состоянии сдерживать свои вспышки внезапной ярости, полицейский держит свою жену под каблуком и регулярно оскорбляет ее за закрытыми дверями своего дома.Кто-то должен что-то делать, чтобы помочь женщинам, подвергшимся побоям.

Написав это, я нашел этот фильм ЧРЕЗВЫЧАЙНО смешным — невероятные выступления и то, как она чертовски избила его на рождественской елке — БВАХАХАХА!
Посмотрите некоторые из любимых фильмов и шоу редакторов IMDb, чтобы завершить свой список наблюдения. Следите за всем, что вы смотрите; Расскажи своим друзьям. Джудит Лайт Рокс — ей нужно было до чертиков выбить Тони и показать ему, КТО Босс !! 4.Они отказались позволить мне выдвинуть обвинения.

В тот момент, когда я понял, что мой муж злоупотребляет мной

Далее следует эксклюзивный отрывок из Прощай, милая девушка: история домашнего насилия и выживания, — новых мемуаров Келли Сандберг (доступен с 5 июня). Здесь Келли описывает, как она обнаружила, что связывает себя с Калебом — человеком, которого она сначала считала «забавным, теплым и благосклонным». Но после рождения их сына, Рида, Калеб раскрыл жестокую и опасную темную сторону, с которой, помимо затяжной депрессии, Келли было трудно бороться — до тех пор, пока проницательный терапевт не помог ей понять, что на самом деле происходило в ее собственной жизни. дом.

---

НАЧАЛО: «ДЕТИ НЕ БЫЛИ В НАШЕМ ПЛАНЕ»

В тот день, когда тест вернулся с двумя синими полосами, я надел джинсы и футболку The Flicks — ту, с Альфредом Хичкоком на спине — и поехал на работу. The Flicks был независимым кинотеатром, и я работал там с артистами, у которых были вытатуированы стихи на предплечьях, крашенные волосы и кроссовки Converse. Мы хотели заниматься искусством. Дети не были частью нашего коллективного плана.

В то утро я прошел через кухню — мимо помощника менеджера, который готовил суп из сладкого картофеля с карри на большой газовой плите, — остановился перед кофемашиной эспрессо, включил ее, чтобы приготовить латте, и остановился.

Я не знала, могу ли пить кофе. Теперь кофе может быть ядом. Я слушал жужжание кофемолки для эспрессо, машины, измельчающей зерна на фрагменты, и смотрел на свое отражение в матовой стали. Я не готов , пробормотал я.

Мы были вместе всего пять месяцев и виделись всего несколько раз в неделю.

Пару недель назад, когда мы сидели на моем диване и разговаривали, лицо моего парня Калеба внезапно начало краснеть.Он посмотрел вниз и провел рукой по голове, что, как я знала, означало, что он нервничал или неуверенно. Он быстро поднял глаза и выпалил: «Келли, я хочу жениться на тебе».

Я сидел ошеломленный. Это было не столько предложение, сколько декларация. Мы были вместе всего пять месяцев, а поскольку Калеб жил в лесу, мы виделись всего несколько раз в неделю. Дважды он паниковал и пропадал на неделю или дольше. В первый раз я списал его отсутствие на нервную дрожь. Во второй раз я позвонил и оставил сообщение на его мобильный телефон: «Если вы заинтересованы в отношениях со мной, вы позвоните мне сегодня, и вы будете продолжать звонить мне на регулярной основе.Если нет, то это до свидания ».

Автор.

Эллисон Леонард

Он позвонил почти сразу, а затем в тот вечер появился в моей квартире с извиняющимся лицом и осанкой. Он сказал, что не хотел меня терять. Теперь он знал это.

Наши отношения не были идиллическими или блаженными, но в тот момент, когда он заявил, что хочет на мне жениться, все, что я мог вспомнить, это блаженные моменты. Я посмотрел в его большие голубые глаза и вспомнил, как лежал на бежевой кушетке, пока он играл на гитаре и пел «Бледно-голубые глаза».

Я знал, что это не несет ответственности. Мы почти не знали друг друга. Он хотел четверых детей. Он хотел вернуться домой в Западную Вирджинию. Я этого не хотел. Но я хотел его.

«Хорошо, — выпалил я в ответ, — но у меня нет четверых детей. Я даже не знаю, хочу ли я детей ».

Он откинулся назад. «А как насчет двух детей?»

Я справлюсь. В конце концов, это все было теоретически. «Хорошо, — сказал я. «Двое детей».

Всего через две недели после предложения тест вернулся с двумя синими полосами.Я пошел на работу утром, но через час ушел, плача. Я свернулась калачиком в постели и плакала весь день. Калеб был на рыбалке с другом, но он приехал, как только получил мое сообщение. Он забрался со мной в постель, его глаза были разбиты и уязвимы.

«Давайте сделаем аборт», — прошептала я. «Давай поженимся», — сказал он.

«Давай сделаем аборт», — прошептала я, прижимая колени к груди.

«Давай поженимся», — сказал он, проводя рукой по голове.

«Я не готов», — сказал я. «Для любого из этого».

Он долго смотрел на меня, а затем сказал: «Келли, я думаю, что если ты сделаешь аборт, наши отношения этого не переживут. Придется расстаться. Я не хочу, чтобы это случилось, а вы? »

Я не хотел расставаться. Я чувствовал себя таким связанным с ним.

«Хорошо, — сказал я. «Мы оставим себе ребенка».

«А мы можем пожениться? Я не хочу, чтобы мой ребенок рос без женатых родителей ».

Я кивнул, но не почувствовал радости.Только страх.

---

16 МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ: «ОДИНОЧЕЕ, ЧЕМ Я КОГДА-ЛИБО БЫЛ»

Той осенью мы переехали в Бойсе. Это был чистый домик на опрятной улице в ухоженном районе с большим огороженным двором и садом. Это был дом, в котором семья могла быть счастлива.

Но мы были в другой части города, чем наши друзья, и мне стало одиноко. Я проехал на велосипеде через жилые кварталы к близлежащей речной тропе, где я проехал три мили до кампуса.Эта велопрогулка по спокойной реке Бойсе стала ярким событием моих дней. На этом байке я почувствовал свободу, которой не чувствовал дома. Тяжесть спала, и на воде засиял солнечный свет.

К тому времени тяжесть стала частью моего тела. Даже солнечный свет казался тяжелым. Наш сын Рид продолжал приносить радость, но кроме этого, я так мало чувствовал. Когда лето сменилось осенью, солнечный свет становился все тяжелее и тяжелее. Я чувствовал его вес на своей коже. Я делал все, что мог, чтобы найти больше энергии.Я знал, что это упражнение важно, поэтому сажал Рида в прогулочную коляску и бегал трусцой или гулял по нашему району. Я всегда спрашивал, не хочет ли Калеб пойти со мной, и он почти всегда отвечал «нет». Расстояние между нами росло, и в этом браке я чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо прежде.

Иногда я плакал, когда он говорил «нет», и он кричал на меня: «Перестань плакать. Вы хотите, чтобы я все делал с вами. Вы не уважаете мое писательское время ».

Иногда я лежал в постели и плакал без всякой причины, а он стоял в дверях и кричал на меня: «Перестань плакать.О чем ты плачешь? » Тогда я бы только больше плакал и говорил: «Я не знаю, почему я плачу. Просто не знаю.

К тому времени мы еще больше спорили, и я начал его бояться. Он загонял меня в угол, пока кричал на меня, и я чувствовала себя такой беспомощной. Однажды он прижал меня к стене и прижал. Я запаниковал, набросился и ударил его по лицу.

Проволока на его очках оборвалась, и линза выпала. Он отодвинулся, держа линзу в руке, и я в ужасе уставился на него.Что я натворил? Я умоляла его простить меня, и он сделал это, схватив меня на руки и сказав, что все в порядке, что он понял.

Рид, которому сейчас 12 лет.

Предоставлено Келли Сандберг

Я был так благодарен за его прощение. Он заклеил линзы обратно в очки, затем предложил прогуляться со мной. Мы довели коляску до реки и вывели Рида. Рид пополз к берегу и бросил камни в воду, в то время как Калеб держался за рубашку сзади, чтобы он не прыгнул в воду.Пока я смотрел, как Калеб защищает Рида, тяжесть снова исчезла, сменившись нежностью. Калеб держал меня за руку по дороге домой, а когда мы вернулись домой, он уложил Рида спать, приготовил мне ужин, а затем уткнулся моей головой ему в грудь. Одиночество утихло. Ни один из нас не был идеальным, но у нас была близость. Мы были всем, что у нас было.

Наступил октябрь, и свет продолжал сохранять яркость и тусклость одновременно. Я больше не пытался быть счастливым; Я только пытался не впадать в депрессию.

Я брал Рида на долгие прогулки и чувствовал, что балансирую на лезвии бритвы. С одной стороны этого края была красота, а по другую — отчаяние.

Когда мы с Ридом шли вдоль реки, я мог видеть дворы шикарных домов. Интересно, на что были похожи их семьи. Чувствовали ли они, что чего-то не хватает? В конце концов я пошел в студенческий центр здоровья и сказал врачу, что чувствую себя подавленным. Она провела мне обследование депрессии, и после того, как я закончил отвечать на вопросы, она вышла из комнаты, а затем вернулась.«Мы не можем позволять тебе так продолжать», — сказала она. «Ты думаешь о самоубийстве?»

«Да, — ответил я, — но я бы никогда этого не сделал. Я только фантазирую об этом ».

«Как часто вы фантазируете об этом?» она спросила.

«Каждый день», — сказал я.

«Как часто вы фантазируете о [самоубийстве]?» она спросила. «Каждый день», — сказал я.

Я вышел из ее офиса с рецептом на прозак. Я не особо интересовался спасением себя, но надеялся, что наконец нашел способ спасти свой брак.

Я продолжал посещать терапевта и рассказывать ей о том, как я несчастен в своем браке. Прозак только достиг для меня контролируемого состояния оцепенения. Я хотел, чтобы она научила меня быть счастливым. Иногда я приводил Калеба, чтобы увидеть ее со мной, и он всегда говорил о том, как я критически отношусь к нему, и как он разочарован, живя со мной. После одного сеанса она дала нам задание: мы должны были отдохнуть на неделю от критики. Несмотря ни на что, мы не могли критиковать друг друга.Первые пару дней были замечательными. Мне нравилось не критиковать его. Мне нравилось позволять вещам скользить.

Однако вскоре он стал меня критиковать. «Это критика», — сказал бы я. «Ого, ты прав», — говорил он, и мы оба смеялись. Для нас это стало игрой, но в конце недели мы оба поняли, что не я в браке склонен к критике. Мы вернулись в кабинет моего терапевта и сели рядом на кушетке. «Что вы поняли на этой неделе?» она спросила.

Калеб не останавливался. «Я понял, что на самом деле очень критично отношусь к Келли, — сказал он, — и что я слишком суров к ней». Я так гордился им за то, что он был с ней честен. Я протянул руку и сжал его руку.

Она казалась удивленной. «Вау», — сказала она. «Я этого не ожидал. Что ты при этом почувствовал, Келли?

Я сделал паузу, а затем сказал: «Я тоже был удивлен, но сейчас я чувствую себя лучше. Я думаю, что сейчас нам лучше ».

В тот день мы с Калебом пошли домой и поздравили себя.Мы сделали то, что нужно было сделать. Мы получили терапию. Я начал принимать лекарства. Мы старались не спорить так много. У нас все будет хорошо. Я знал это.

На следующей неделе мы снова поссорились, и я снова пошел к своему терапевту. Она была явно разочарована, узнав, что мы все еще боролись. «Когда дела накаляются, — сказала она, — тебе нужно куда-то идти. Вам нужно выйти из ситуации ».

«Но я не могу», — сказал я. «Он не позволит мне».

«Что ты имеешь в виду, он тебе не позволит?»

«То есть он встанет передо мной или загонит в угол.Однажды он даже прижал меня к стене. Я запаниковал и ударил его по лицу, чтобы он позволил мне уйти ». Она откинулась назад, ее лицо было обеспокоено. «Келли, это домашнее насилие. То, что он делает с вами, — это насилие в семье ».

«Ударить кого-то, чтобы сбежать, — это не то же самое, что ударить кого-то, чтобы контролировать его», — сказала она.

Я запуталась. «Но он никогда не бил меня», — сказал я. «Это я его ударил».

«Да, — сказала она, — но ударить кого-то, чтобы сбежать, — это не то же самое, что ударить кого-то, чтобы контролировать его, и когда он прижимает вас к стене или загоняет вас в угол, тогда это физическое запугивание, и это метод контроля.Это часть модели насилия ».

Она полезла в свой картотечный шкаф. «Я дам вам этот флаер», — сказала она. «Он предназначен для приюта для жертв домашнего насилия, и я хочу, чтобы вы оставили его на случай, если он вам понадобится». Она вытащила пурпурный листок и протянула мне.

Я уставился на бумагу. Я понятия не имел, что думать. Я знал, что меня не оскорбляли. Он никогда меня не бил, и я был силен. Я был независим. Я не был из тех, кто подвергнется насилию. Я засунула бумагу в сумку и поехала домой на велосипеде.

Келли и Калеб были женаты 10 лет, но в конце концов она смогла его бросить. С тех пор она получила докторскую степень. по творческой научной литературе из Университета Огайо и сейчас , научный сотрудник постдокторантуры в том же университете.